Школьное образование и политика британских партий (1870–1997 гг.)

1.3. Проблема школьного образования в деятельности известных представителей британской интеллигенции

Начиная с первой половины XIX в. проблема реформирования системы школьного обучения вызвала полемику в общественно-политических кругах, что поддерживалось значительным числом периодических изданий. Свой вклад в улучшение образования стремились внести и представители британской интеллигенции – Дж. Рёскин, Ч. Диккенс и Б. Шоу, уделявшие повышенное внимание данному вопросу в своих литературно-критических статьях и художественных произведениях.

Ч. Диккенс

Тема образования детей занимала значительное место в творчестве Ч. Диккенса. Она проходила красной нитью в самых известных его романах: «Жизнь и приключения Оливера Твиста» (1837) («The Life and Adventures of Oliver Twist»), «Домби и сын» (1848), («Dombey and Son»), «Жизнь Дэвида Копперфильда, рассказанная им самим» (1849) («The Life of David Copperfield, Told by Himself»).

Богатейший материал для сюжетов собственных произведений писатель находил в реальной жизни, путешествуя по стране. В одной из таких поездок Диккенс и его друг художник Х. Браун под вымышленными именами посетили так называемые недорогие йоркширские частные школы. Впечатления от увиденного нашли отражение в романе Диккенса «Жизнь и приключения Николаса Никльби». В нем автор описал беспросветную полуголодную жизнь малолетних детей школы Дотбойс-Холл. Директор школы, как рассказывается в произведении, скупой и безжалостный мистер Сквирс, избивал и унижал доверенных ему на воспитание мальчиков. Опубликованный в марте 1839 г. роман вызвал взрыв общественного негодования, приведший к закрытию большинства подобных учебных заведений Йоркшира.

К этому же времени у Ч. Диккенса сформировался свой взгляд на реформу школьного образования. Об этом в частности свидетельствовала его личная переписка. В одном из писем своему другу Ч. Кнайту он отмечал: «В настоящее время развитие общества не мыслимо без устранения нищеты и неграмотности. В наш век технического прогресса государство обязано дать всем детям образование, соответствующее современным требованиям времени…»^[47].

В конце 60-х гг. XIX в. у Диккенса появилась возможность воплотить эту идею. По просьбе министра просвещения Г. Форстера – в прошлом крупного издателя, писатель принял участие в подготовке первого в истории Англии и Уэльса законопроекта о всеобщем начальном обучении. Несмотря на то, что этот документ был принят Парламентом уже после смерти писателя в 1870 г., он все же негласно именовался обществом как «реформа Диккенса»^[48].

На протяжении всей жизни Ч. Диккенс оказывал особую заботу и покровительство трудившимся с малолетства детям из малоимущих семей, поскольку на собственном примере познал все тяготы такого труда. Тяжелое финансовое положение семьи Диккенса вынудило его в одиннадцатилетнем возрасте на время оставить школу и работать на фабрике по производству обувной ваксы. «Я, – вспоминал литератор, – работал на фабричном складе, располагавшемся у самой реки в ветхом грязном строении, кишевшем крысами и пропитанном затхлым запахом гниющей древесины. Со мной трудилось еще несколько мальчиков. Мы наклеивали этикетки на банки с ваксой, получая за свою работу 6 шиллингов в неделю…»^[49].

Собственный горький опыт тяжести детского труда убедил Ч. Диккенса в необходимости получения такими детьми школьного образования, что открывало для них лучшие возможности для их будущей жизни. Чтобы реализовать свои замыслы на практике писатель направлял на потребности школ для бедных немалые денежные суммы. На средства Ч. Диккенса и начинающего литератора Э. Бульвера-Литтона в 1850-60-е гг. в Лондоне и его окрестностях было построено одиннадцать школ для бедных, и открыты приюты для малолетних сирот^[50].

Вопросы образования и воспитания молодого поколения писатель поднимал и на страницах известных лондонских изданий. Так, в статье «Преступность и образование», вышедшей 4 февраля 1846 г. в The Daily News, автор с сочувствием описывал обстановку, царившую в одной из школ для бедных: «На скамье, освещенной прилепленными к стене свечами, сгрудившись, сидели, ученики всех возрастов – от несмышленых малышей до почти взрослых юношей: продавцы зелени, серных спичек, кремней, бродяги, ночующие под мостами, воры и нищие. Это были невежественные подростки, единственным спасением для которых оставалась школа, обучавшая их элементарным навыкам письма, счета и чтения, и оказывавшая благотворное влияние на их будущее…»^[51]. Главную роль в спасении таких детей для общества Диккенс видел в поддержке государства, по инициативе которого должно было открываться как можно больше бесплатных школ. «Только государство, – утверждал писатель, – способно уберечь таких детей и вырвать их из тьмы невежества…»^[52]. В заключение статьи Диккенс обращался к меценатам, жертвовавшим щедрые денежные средства на постройку храмов, с просьбой подумать о школах для бедных и выделить для них какую-либо долю этих щедрот^[53].

Спустя два года в 1848 г., в журнале The Home Reading, редактором которого являлся Диккенс, им была опубликована статья «Невежество и преступность». В ней автор выразил свое убеждение, что причина роста преступности в обществе скрывается в невежестве подрастающего поколения, значительная часть которого обитала в трущобах. По мнению Диккенса, искоренить это зло, могла исключительно школа. «От преступности, – говорилось в статье, – наше общество могут уберечь технические школы, которые послужат источником распространения полезных и практичных знаний, будут способствовать воспитанию в учащихся уважения к порядку, аккуратности и бережливости. Нам необходимо открывать больше таких учебных заведений для того, чтобы они постепенно очищали дно нашего общества»^[54].

Таким образом, через статьи нравственного содержания Ч. Диккенс привлекал внимание общественности к острым социальным проблемам: невежеству, нищете и преступности.

В свою очередь автор знаменитой фразы: «Не моря разделяют народы, а невежество…» Дж. Рёскин, подобно Ч. Диккенсу выступал за введение доступных школ.

Дж. Рёскин

Не в пример Диккенсу Дж. Рёскин родился в богатой и образованной английской семье в 1819 г. С детских лет мать писателя готовила его к духовной карьере, и вместе с ним усердно изучала Библию и Евангелье. Впоследствии в своей жизни литератор стремился следовать заповедям Евангелья. Кроме религиозного аспекта в воспитании мальчика родители уделяли большое внимание и формированию у него эстетического и художественного вкуса, чему содействовали путешествия семьи по Европе^[55].

Школьное образование Дж. Рёскин получил в частном учебном заведении, затем продолжил обучение в Оксфордском университете. С 1860–1899 гг. он преподавал теорию искусства в Кембридже, а в 1870 г. был избран заведующим кафедрой искусства в Оксфордском университете. Лекции, вдохновенно прочитанные Дж. Рёскиным, привлекали много слушателей не только в университете, но и вне его стен^[56].

Вопросу реформирования образования и системе школьного обучения Дж. Рёскин посвятил ряд сочинений. Являясь противником невежества, в статье «Истинное и ложное образование», опубликованной в 1868 г., он призывал власть предоставить всем детям право на получение образования. «Каждый ребенок, – писал литератор, – независимо от социального происхождения и вероисповедания обязан получить образование, усвоить море народной мудрости. Обязан! И поэтому образование должно быть обязательным и бесплатным. Мы учимся не только для того, чтобы жить в благополучии, но и для того, чтобы развиваться и в будущем. Мы должны увеличить расходы на народное образование, чтобы победить невежество и в дальнейшем иметь образованную нацию, которая будет лучшей наградой нашему государству за все его труды и расходы»^[57].

В этом же году на страницах журнала «Форс Клавигера» Дж. Рёскин представил собственный проект по реформированию системы преподавания в начальных школах. Он предлагал расширить учебную программу и кроме традиционного обучения чтению, письму, математике включить в нее изучение естественных дисциплин, иностранных языков, красноречия, законов морали, а также занятия музыкой и другими видами искусства. При этом большое внимание в воспитании молодого поколения, по мнению автора, следовало уделять обучению трудовым навыкам^[58].

Как уже говорилось, Дж. Рёскин был знатоком различных видов искусств. «Любое искусство, – отмечал он, – прекрасно и истинно, если оно результат человеческой природы, не только рук и пальцев, но и души человека»^[59]. Именно этот принцип он положил в основу работы «Радость навеки» (1869). В ней Рёскин обратился к теме преподавания эстетики в учебных заведениях. В публикации говорилось: «Школа обязана развивать ум и воображение учеников, интерес к красоте и величию. В ее расположении должна быть лучшая библиотека, художественная галерея, музей, рабочие мастерские и сад с игровыми площадками. Прекрасной должна быть и архитектура самого здания. Все это в совокупности содействует интеллектуальному, культурному и эстетическому развитию детей»^[60]. Рёскин был убежден, что главное предназначение школы заключается в формировании гармоничной и всесторонне развитой личности.

Интересен подход к образованию писателя и драматурга Б. Шоу.

Б. Шоу

Известный «едкой сатирой» Шоу в пьесе «Пигмалион» иронически изобразил общество, и наглядно показал, что социальные барьеры не являются преградой к образованию и интеллектуальному развитию человека. Примером этому явился эксперимент главного героя профессора Хиггинса. За несколько месяцев он обучил уличную торговку Элизу Дулиттл, выросшую в бедности и нужде, правильному произношению и светским манерам. В результате на приеме в аристократическом обществе ее без всяких сомнений приняли за герцогиню^[61]. Данной пьесой Б. Шоу доказал, что доступное образование помогает простому человеку реализовать заложенные в нем с рождения возможности.

Особое внимание проблема всеобщей доступности образования получила в деятельности викторианского ученого Т. Хаксли.

Он родился 4 мая 1825 г. в семье школьного учителя в Ивлинге. В десять лет из-за финансовых трудностей семьи оставил школу и занялся самообразованием. Помимо прикладных дисциплин Т. Хаксли в совершенстве овладел латынью, греческим и немецким языками. Основу его научных интересов составила анатомия беспозвоночных и позвоночных. После окончания Сиденхам колледжа работал практикантом в медицинских клиниках. В 1940-е гг. служил помощником хирурга на Королевском флоте. Совершая путешествие в Новую Гвинею и Австралию, он начал посылать детали своих открытий в Англию. Ценность его работ признало Лондонское Королевское общество по улучшению естественных связей. Научные исследования Т. Хаксли были связаны со сравнительной анатомией и возможностями её эволюционной интерпретации. Широко известны его дебаты с Р. Оуэном по вопросу о степени анатомической близости человекообразных обезьян и человека. Он являлся активным защитником теории Ч. Дарвина «О происхождении видов». В 1856–1858 гг. Т. Хаксли являлся профессором физиологии Королевского института. С 1865–1870 гг. – экзаменатором по физиологии и сравнительной анатомии в Лондонском университете. С 1870 г. – профессором Королевского колледжа хирургов.

Т. Хаксли

Взгляды Т. Хаксли на науку и образование получили особенно широкую аудиторию после того, как он опубликовал работу под названием «Проповеди, адреса и обзоры» («Lay Sermons, Addresses, and Reviews») (1870). В ней он выступал за доступность образования детей и взрослых, принадлежавших к менее благополучным социальным слоям. Настаивал на всестороннем образовании – классического и научного характера, на необходимости развивать физические, нравственные и интеллектуальные способности детей. Приветствовал введение научных предметов в английские школы и университеты, в учебных программах которых долгое время преобладали классические языки^[62].

Т. Хаксли выступал за создание единой, всеобщей, обязательной, общедоступной и бесплатной государственной школы. Был противником догматического обучения, которое продвигалось представителями британских церквей как неотъемлемая часть образования на всех его уровнях.

Забегая вперед отметим, что, будучи членом Лондонского школьного совета, после принятия Парламентом акта о всеобщем начальном обучении У. Форстера, учредившего специальные органы контроля над образованием (школьных комитетов), Т. Хаксли опубликовал эссе о школьных комитетах (The School Boards) (1870). В данной работе он изложил ряд рекомендаций по деятельности комитетов. В частности, предлагал дополнить учебный курс физической культурой и ручным трудом, а для девочек ввести уроки по ведению домашнего хозяйства, обосновывая это необходимостью применения полученных навыков «во-первых, для самих себя, а во-вторых, ради будущих работодателей…»^[63]. Т. Хаксли подчеркивал, что «основная задача школьных комитетов заключается в формировании у учащихся (в будущем представителей социальных и политических организаций) личной ответственности и правильной модели поведения, направленной на любовь к своим собратьям и достижению наивысшего блага…»^[64]. Своим эссе Т. Хаксли ставил цель улучшить работу школьных комитетов и контролируемых ими учебных заведений в Англии и Уэльсе.

Таким образом, выдающиеся представители британской интеллигенции доказывали необходимость реформирования системы школьного обучения и выступали за принятие государством общедоступного образования. Видя в этом главное средство борьбы с невежеством, бедностью и преступностью каждый из них предлагал собственные пути реформ.

1.4. Частные школы – «колыбель» воспитания британской элиты

Становление привилегированных учебных заведений Англии и Уэльса началось со средневековых монастырских школ, готовивших священников. В XIV в. часть из них трансформировалась в школы грамматики, именовавшихся также грамматическими школами (grammar schools), специализировавшиеся преимущественно на изучении латыни и греческого языка. Чаще всего эти заведения были основаны состоятельными лицами: церковными деятелями, представителями аристократии, торговых и промышленных кругов. В религиозном отношении каждый из благотворителей принадлежал к той или иной конфессии, что в свою очередь, определяло характер воспитания учащихся грамматических школ^[65].

Школа для мальчиков

С конца XVIII в. грамматические школы стали особенно востребованы социально имущими гражданами, стремившимися за плату дать своим детям достойное классическое образование^[66]. Таким образом, часть грамматических школ, взимавших плату за обучение, позиционировалась как частные учебные заведения. При этом наряду с латинским и греческим языками в школьную программу входило изучение естественных дисциплин (см. Приложение, схема 4).

В 1860-е гг. по инициативе администрации отдельных грамматических школ в них была проведена модернизация. В результате они получили статус закрытых учебных заведений с высокой академической подготовкой учащихся. Данные школы предназначались для детей из привилегированных семей, и именовались как паблик скулз (public schools). Название паблик скулз указывало на исключительность предоставляемого школой обучения, сочетавшегося с аристократическими традициями, и на особое обособленное положение этих заведений среди других грамматических школ^[67]. Законодательно положение паблик скулз было утверждено в акте 1868 г.

Таким образом, в последней трети XIX в. среднее образование в Англии и Уэльсе было представлено исключительно частными учебными заведениями, а именно: паблик скулз (public schools), считавшимися колыбелью политической элиты и грамматическими школами (private grammar schools), не принимавшими участие в реформе 1860-х гг.

Одной из первых мужских паблик скулз, основанной по указу короля Генриха VI вблизи замка Виндзор в 1440 г., был Итон.

Учителя школы, большинство из них являлись представителями англиканского духовенства, обучали воспитанников навыкам письма, чтения и счета, заучиванию текстов Священного писания, латинскому, греческому языкам, древней и современной истории. Итон имел крепкие связи с Кембриджем и Оксфордом, поэтому воспитанники школы целенаправленно готовились к получению дальнейшего высшего образования в этих университетах.

Наряду с Итонской школой подобными элитными заведениями для мальчиков в XIX в. являлись Винчестер, Вестминстер, Катерхауз, Регби, Харроу, Чартерхауз, Шрусбери. В целях экономии учебного времени и лучшего надзора за воспитанниками в паблик скулз создавались пансионы для их проживания.

Основная задача элитных школ заключалась в формировании интеллектуально развитой и физически крепкой личности с волевым и решительным характером. Достижению цели содействовала учебно-воспитательная система, характеризовавшаяся повышенной академической программой, спортивными занятиями и воспитанием в духе христианских ценностей.

Особое внимание ученики уделяли самостоятельной подготовке к экзаменам, контролируемой учителями. Одна из сцен такой подготовки описана в автобиографическом романе Т. Хьюза «Школьные годы Т. Брауна» («Tom Brown’s school days») – воспитанника мужской школы Регби. Так, нежелание одного из учеников заниматься подготовкой к предстоящему экзамену, закончилось его наказанием. Во время экзамена он неправильно перевел отрывок из латинского текста, что вызвало возмущение учителя, который ударил нерадивого ученика^[68].

Телесные наказания в таких школах считались почти нормой. Будучи учеником школы Чартерхауз известный писатель У. Теккерей с грустью вспоминал школьные годы: «Я поступил в Чартерхауз в январе 1822 г. Всей школой правил страх и за каждую провинность строгий учитель Рассел жестоко наказывал нас розгами…»^[69].

Большое значение в элитных школах придавалось религиозно-нравственному воспитанию мальчиков. Как правило, эти обязанности выполнял тьютор (от англ. tutor – наставник, репетитор, опекун). Он назначался директором школы из числа учителей или старшеклассников. После уроков тьютор разъяснял мальчикам непонятный учебный материал, помогал в постановке театрализованных представлений, подготовке к спортивным соревнованиям и школьным праздникам. Именно к тьютору воспитанники обращались в трудных жизненных ситуациях. Он же опекал учеников, участвовал в разрешении конфликтов между ними^[70].

Во всех элитных заведениях чтились обряды преимущественно Англиканской церкви, что выражалось в ежедневных молитвах и посещении воспитанниками воскресных служб. По давней традиции духовные лица англиканства входили в состав школьной администрации. Примером этого был Томас Арнольд – священник и директор Регби, инициатор реформирования данной школы в паблик скулз. В уже упоминавшемся романе-автобиографии Т. Хьюза «Школьные годы Т. Брауна», описываются утренние богослужения Т. Арнольда, где он обращался к воспитанникам с проповедью для того, чтобы уберечь их от подлых и несправедливых поступков^[71].

Важное место в паблик скулз занимал спорт: футбол, бокс, водная гребля и др. Спортивный дух единения учеников одной школы проявлялся в командных соревнованиях, ежегодно проводившихся между элитными школами. Это укрепляло закалку характера, стимулировало к борьбе и победе, что в совокупности, содействовало формированию лидерских навыков необходимых для будущей успешной карьеры.

На страницах произведений XX в. интересное описание празднования Дня спорта представлено в романе Ивлина Во «Упадок и разрушение» («Decline and Fall») (1928). В нем повествуется о жизни частной школы под управлением Огюста Фейгана – активного поклонника спорта. Спортивные занятия в учебном заведении проводились достаточно часто и всегда превращались в праздник. На День спорта приглашались родители воспитанников и администрация города. Гостям заблаговременно рассылались пригласительные письма, для участников соревнований приобретались награды. В завершении спортивного праздника в возведенном накануне шатре, украшенном цветами и флагами, устраивался роскошный банкет. Местные газеты публиковали подробные отчеты о мероприятии как важном событии, что содействовало повышению престижа частной школы Фейгана.

Наряду со спортом обязательным правилом в элитных мужских заведениях считалось патриотическое воспитание, приоритетом была военная подготовка. В Итоне в 1860 г. даже появился добровольный батальон пехоты. На занятиях военной подготовки мальчиков обучали боевым навыкам, обращению с оружием, маскировке, рукопашному бою, стрельбе. Полученные навыки применялись выпускниками паблик скулз и в настоящей жизни. Так, по данным статистики Первой мировой войны в период с 1914 по 1915 гг. около 40 % молодых мужчин, добровольно ушедших на фронт, составили бывшие ученики привилегированных школ и представители интеллигенции^[72].

Следует отметить, что обособленный «закрытый» характер элитных школ не всегда благоприятно воздействовал на внутреннюю атмосферу заведения, что характеризовалось проявлением неравноправных отношений среди учащихся. Так, часто младшие школьники были вынуждены подчиняться старшим, выполняя их приказания: отнести что-либо, убирать кровати, принести еду, навести порядок в комнатах и т. д. Если же они не справлялись с обязанностями «прислужника», то подвергались наказанию. Подобное отношение испытали на себе многие и современные политики, в их числе бывший премьер-министр Тони Блэр, который был у старшеклассников «на побегушках» и чистил им ботинки.

Неотъемлемым атрибутом любой паблик скулз являлась школьная форма. Сначала учеников частных заведений узнавали по черным накидкам и четырехугольным шапочкам, но после реформы 1860 г. в каждой школе появилась собственная форма учащихся. Например, мальчики из Харроу носили белую рубашку, серые брюки и черный галстук. В воскресные дни к этому комплекту одежды был обязателен черный фрак. Школьная форма воспитанников Итона состояла из черного сюртука, короткого жилета, белой рубашки, темно-синих полосатых брюк и галстука. Именно галстук был одним из отличительных признаков каждой элитной школы. Со временем среди выпускников привилегированных заведений возникло понятие – «старый школьный галстук», что стало отличительной чертой созданных ими клубов^[73].

Связь между выпускниками одной паблик скулз не терялась и после окончания школы. Оказание помощи друг другу в политической жизни, в Парламенте и на службе в колониальном аппарате имело большое значение для каждого из них, и поддерживалось на протяжении долгих лет.

И в настоящее время сохранение привилегированными учебными заведениями аристократических традиций и кастовости позволяет им оставаться «колыбелью» британского истеблишмента.