Моему Ангелу Хранителю

Мозаика историй.

То было в две тысячи четырнадцатом. Тридцатого декабря.

Отступление. После первой книги мне некоторые написали, что много историй печальных, много слёз. Каждый рассказ – это маленькая история из моей жизни. Всё, что написано – абсолютная неприукрашенная правда. Кто-то из вас видит печаль и слёзы, а кто-то наоборот замечает, что у абсолютно каждой истории хэппи-энд. Мне интересно вам рассказывать любые случаи. Я знаю, что у вас в жизни тоже бывают неприятности. Замечаете ли вы, что каждая трудность заканчивается в итоге хорошо? Видели ли вы в результате, что всё было так, как нужно и лучше для вас в итоге? В то время, когда я проживала все тяжёлые моменты в жизни, ни о каком моём личном выборе пройти этот путь я не задумывалась. Да и честно, пальцем бы у виска покрутила, если бы кто-то мне сказал, что это я сама решила прожить массу невероятной боли для того, чтобы где-то там вырасти внутри себя и по замыслу Творца. Что я есть частица Господа, и через меня, как и каждого из нас на Земле, он тоже расширяется и познаёт этот человеческий Мир ещё глубже с каждой секундой пребывания человека здесь, в жизни на Земле. «Что за идиотизм?» – подумала бы я, которая выживала-проживала каждый день. Каждый рассказ несёт смысл не о тяжести бытия, а о силе характера, глупости или мудрости, выборе быть и делать то, что я делала. Чаще всё происходило из состояния жертвы, хотя внешне я была супер сильной женщиной, которая решала проблемы. Но и создавала их сама себе одновременно. Я хочу, чтобы вы, читая историю моей жизни, могли сказать: «Слава Богу, у меня не так, и всё хорошо». Или: «О, у меня так же, если у неё получилось это пережить, значит и у меня получится!»

Итак, тридцатое декабря, Маруся беременна Гришей, который родится почти через месяц. Снег валил с небес с такой радостью и в таком количестве, будто все волшебники Вселенной одновременно вытряхивали свои пуховые перины из чудесных пушистых снежинок. Завтра Новый год. Маруся не могла выйти работать в такси – очень тяжело. Беременность проходила нелегко. Саша пил. На работу давно не ходил, и порой Маше приходилось выезжать на линию, чтобы было, на что купить продукты. Она никогда никому не плакалась. Жила как жила, исходя из задач на день. Но мама понимала, что там на самом деле, и они договорились, что сегодня Маруся поедет к автобусу за передачкой, мама передаст деньги и продукты к новогоднему столу.

Мария поцеловала детей, старшим – Георгию и Даше – наказала приглядывать за Антошкой, пообещала успеть вернуться и уложить его спать. Было девять часов утра.

Очистила грантушку от сугроба, положила лопату на заднее сидение, так как багажник замёрз и не открывался, и поползла по нечищенной дороге. Гранта тихонько, но доехала до асфальта без приключений. На дорогах в городе был ступор. Пробки недвижимы. На трассе творилось то же самое. Автобус задержался на четыре часа. Женщина ползла обратно со скоростью улитки в общем городском безысходном рычании уставших двигателей. У Мани ныло всё тело.

По пути домой заехала в магазин. На незначительном подъёме на перекрёстке в месиве снега гранта заартачилась и забуксовала. Маша вышла, взяла лопату и начала откапываться. На встречке, ожидая зелёного сигнала светофора, стояли машины, и вдруг в одной из них открылось окно.

– Ты не там копаешься, неправильно, надо под задними…

Мария разогнулась, и зелёные глаза, сощурившись, превратились в щёлки. Стекло торопливо поползло вверх, мужчина сосредоточенно ждал, когда можно будет рвануть с места.

Трудности начались уже на спуске к полю. Казалось бы, СПУСК, но машина не спускалась! Никак. Маруся отвоёвывала каждый метр дороги. Выходила, откидывала снег и ехала. Через метров двести-триста она сдалась. Впереди – ещё километр с лишним. Развернуться невозможно, всё, что она откопала, уже замело. Снег и ветер резвились, и в безудержном страстном танго сгладили все следы. Будто машина спустилась с небес на поле у леса.

Маша положила лопату. Обняла руками руль и опустила голову. Смотрела в окно на безудержный вихрь снежинок. Она перестала чувствовать. Ей не было больно, ей не было досадно, она не печалилась, не хотелось плакать. Выключила радио и заглушила машину. Ей нужна была тишина. Необходимо было слиться с беззвучием, чтобы раствориться на атомы безмолвия. Пустой взгляд в окно без мыслей, эмоций и чувств. Сколько она так просидела – неизвестно.

Вдруг, появившись из ниоткуда, слева её объехал огромный автомобиль. Снег послушно в восторге расступался, легко окутывая в белоснежную мантию громадную машину. Вот это да! Машка восхищённо посмотрела вслед и удивилась, когда увидела фонари заднего хода.

– Ты чего тут сидишь? – это был Дима из соседнего СНТ. Он жил недалеко от Маруси, тогда они ещё не были друзьями. В её жизни он всегда появлялся в самые трудные минуты. – Давай, вытащу, – всегда с задорной улыбкой, кареглазый, высокий, красивый.

– Я тут посижу, Дим.

 Сосед внимательно посмотрел на женщину.

– Обязательно! В следующий раз. Трос есть?

– Он в багажнике, багажник замёрз. Ничего не получится. Ты езжай, я посижу.

Дима пошёл к багажнику. Стучал, отстукивал и не сдавался.

– Давай лопату, – трос был в руках.

Маша просто открыла дверь и подала лопату, которую уже бросила рядом справа. Сил выходить не было.

– Ну чё, полетели? Держи руль.

Это было что-то. Маруся таращилась, пытаясь увидеть хоть какой-то намёк на дорогу, но бескрайняя белизна резала глаза. Ей казалось, что она мотается на тросу, как невесомая игрушка, утонувшая в снегу и движущаяся внутри него. Увидев дом, Маня расплакалась.

– Ну вот, а то «посижу» какое-то, – Дима протягивал ей трос.

Женщина крепко обняла своего спасителя.

– Дима, спасибо тебе большое.

– Пожалуйста. Сегодня заедем с Ромкой, почистим тут у тебя. Вечером наберу.

Кстати, есть другая дорога к дому Маруси. Там ездит всегда больше машин, и проехать было бы проще. Но ту дорогу Маша не любит (до сих пор:)), да и по полю короче. Короче ли?

Тот же день декабря. Вечер.

Маша подкидывала дрова в печку, смотрела на огонь, а мысли тлели, искрились, затухали, вспыхивали и трещали, столько проносилось в голове за минуту, что Маруся просто не успевала отслеживать удивительную траекторию даже одной, не то чтобы всего этого жужжащего роя в голове.

Или наоборот – казалось, что внутри пусто и чисто. Совсем пусто, Маша представляла почему-то своё «внутри» старой избой. Там был чистый светлый деревянный пол, тёмный стол и такая же тёмная лавка, на окошках уютно висели белоснежные занавески, что на ночь сдвигались к серединке. На лежанке на стёганом одеяле лежала огромная трёхцветная кошка, и всегда один глаз у неё спал, а другой, прищурившись, не пропустил бы и дуновения ветерка. В печке потрескивали дрова, рядом стоял веник. Большо-о-ой такой веник, будто с чубом, задорный, всегда в бодром и весёлом настроении. Манюня точно знала – это он наводит порядок внутри неё! Ка-а-ак пойдёт по всем уголкам выметать, так и невозможно остаться ни единой соринке и ни одной пылинке.