В школе многие классы оформлены специально для проведения одного предмета. В кабинете биологии, например, были шкафы со стеклянными дверцами, за которыми хранились удивительные вещи, которые невероятно привлекали детей: гербарии, бабочки и жучки на иголочках, бюст какого-то учёного, и, что немаловажно, скелет крысы. Самый настоящий скелет, с косточками на металлических подпорках, приделанных к деревянной подставке. Такие беленькие и тоненькие, чистые косточки. Я не боюсь отдельно крыс и отдельно костей; но почему-то, когда эти две вещи объединились в одном явлении, мне стало не по себе. Я старалась не оборачиваться, сидя в классе, и покидать урок как можно скорее, чтобы даже случайно не словить взгляд скелета. Но он всё равно лез мне в глаза.

Но самое плохое начиналось ночью.

Я просыпалась от странных звуков за окном. «Ш-ш-кряб – ш-ш-кряб», – как будто граблями проводили по стене. Квартира наша на девятом этаже, так что кто-то лез наверх, царапая когтями стену дома. «Ш-ш-кряб – ш-ш-кряб…»

В какой-то момент звуки становятся громче и громче; я уже совсем-совсем не спала, но только лежала, внимательно прислушиваясь. Звуки замирали, и раздавалось тонкое постукивание, от которого звенела оконная рама. Это оно проверяло прочность стекла. Затем, игнорируя плотность оконной рамы и стёкол, существо медленно просачивалось в комнату, лишь легонько колыхая шторы.

Каждая секунда тянулась вечность в этом бессонном сне. Из-под ткани штор выплывал скелет крысы, только больше раз в двадцать, и в его больших пустых костяных глазницах горели бледно-голубые огоньки. Каждая косточка скелета выглядела острой, будто иголка, позвонки щетинились на спине, огромные резцы блестели, будто отполированные. Оно ступало мягко, но голые коготки на лапах стукали и скребли по полу… Когда оно подходило ближе, становилось понятно, что это существо носит скелет только как панцирь или броню; ниже, в брюхе и под рёбрами жило ещё что-то, тёмное и дребезжащее, словно рой маленьких насекомых. Отдельные частицы этого нельзя было разглядеть, но оно текло и двигалось под скелетом, то выпуская наружу причудливые уши и рога, то делая крысе несколько (помимо основного костяного) чёрных хвостов.

Вот это-то создание забиралось в комнату, по-хозяйски принюхивалось и оглядывалось. Я всё пыталась притвориться спящей, надеясь, что оно меня не тронет, но оно знало, что я здесь. Чудище подходило прямо с кровати, шуршало там и шипело. Больше всего оно любило залезть на потолок надо мной и смотреть, смотреть мне в лицо своими немигающими большими глазницами с горящими огоньками. Чудовище висело надо мной, а я не могла пошевелиться, пока эта игра в гляделки доводила меня до полной истерики.

Я просыпалась потная, еле дыша, в слезах, и вопила, будто меня резали. На вопли прибегала мама, но она ничего не могла понять, потому что всё, что я могла сказать, было: «Крыса! Крыса!».