– Ну, ты знаешь, что такое творчество, – начала девушка. – Ты создаёшь что-то новое своими руками из того, что пришло в твою голову. Ты как бы переводишь свои мысли на бумагу, из невидимых делаешь их видимыми, так?

Стасик кивнул.

– И когда ты делаешь это, то твои мысли отделяются от тебя и начинают жить отдельно – там, на бумаге. Так ты выдумал меня. Я существовала в твоей голове, но потом ты выпустил меня на картину. Но этого было мало, ты не захотел, чтобы я жила там, ты захотел выпустить меня в свой, настоящий мир. Ты отнёсся ко мне, как к реальному человеку: узнал мой характер, мой голос, мои мысли. Ты говорил со мной, ты очень хотел, чтобы я стала реальной – и так много своих сил вложил в это, что это действительно произошло. Я – это не что иное, как часть тебя.

– И ты хочешь сказать, что так бывает на самом деле? – ощущение нереальности происходящего вновь вернулось к Стасу.

– Кому ещё в это верить, как ни тебе, – девушка улыбнулась. Стасик понял, что она права.

– Но всё- таки…

– Или ты не рад, что так случилось? Ты не рад меня видеть здесь? – в голосе девушки послышалась обида. Она нахмурила брови и скрестила руки на груди.

«Да уж, даже с ангельским терпением, выдержать тебя просто невозможно, приятель», – сказал себе Стас.

– Нет, почему же, я рад, просто… – он попытался оправдаться, – это всё так… странно и… Я в шоке, если честно.

Видимо, у Стасика был уж очень несчастный вид – девушка не выдержала и рассмеялась. Ну, хорошо, что хоть больше не сердится…

– Ну а что же ты будешь делать теперь? – спросил Стас. – Ты же совсем ничего не знаешь об этом мире и…

– Я знаю тебя, – сказала она. – Это уже что-то. На самом деле, ты тоже совсем ничегошеньки не знаешь об этом мире. Но ты знаешь меня. И это тоже уже что-то.

Девушка подсела ближе и положила руку Стасу на плечо.

– А что я собираюсь делать.… Ну, предположительно – я собираюсь делать тебя абсолютно счастливым…

Он подскочил как ошпаренный. Где-то рядом надрывался телефон, но он никак не мог найти в темноте…

Ах, вот же он.

– Алё, Стася?

О, это же тот самый… как его…

– Это я, Лёха!

А, да, правильно, он самый. Спросонья так тяжело соображать…

– Ты чего там делаешь? – доносился из трубки бодрый голос.

– Сплю… – отозвался Стас, сожалея, что снял вообще трубку.

– Опять малевал всю ночь? – Лёха засмеялся.

– С твоим чутьём и к бабке не ходи, – пробормотал Стасик и зевнул.

– А я вчера знаешь чего!.. поехали же с ребятами кататься. Хотели тебя позвать, но ты ж трубу не подымал… Так вот. Только за город – а тут такая гроза! Меня ж знаешь, чуть молнией не ударило! Прикинь?! Прямо вот в метре от меня бабахнула!

– Вчера была гроза? – очень к месту спросил Стасик.

– Да какая гроза! Целый ураган! Ты чего, не видел, что ли?!

– Извини, я не выходил на улицу.

– И в окно даже не смотрел?

– Говорю же тебе: работал я…

– Господи, Стася, да ты со своим рисованием… – Лёха остановился, подбирая убедительное сравнение. – Да если ж ты будешь рисовать, а в это время война начнётся, то ты и не заметишь даже!

– Ты даже не представляешь, как ты прав, – искренне согласился Стасик.

– Ну, ты это… ты. По!

Стасик решил ничего не говорить по поводу того, что Эдгар. По – писатель, а не художник. Или Лёха имел в виду, что Стасик, как и многоуважаемый. По, немного псих?..

– Что рисовал-то хоть? Шедевр, я надеюсь?

– Ещё бы, – буркнул Стас.

– Покажешь?

– А шнурки тебе не погладить?

– Ой, посмотрите на него – неоценённый гений!

– Иди в пень.

– Ладно, спи, – смилостивился голос в трубке. – Завтра увидимся.

– Жду не дождусь, – Стас сбросил телефон на подушку, а сам бросился вслед за ним.

В комнате было сонно, темно и душно. Девять утра! Для выходного это – глубокая ночь, и почему только кому-то вздумалось звонить в такую рань? Стасик перевернулся на бок и уставился в пространство, чувствуя что-то горькое и обидное. Он вспомнил: так же он почувствовал себя когда, пятилетним, решил распробовать мыло, потому что от него исходил очень привлекательный аромат. Как же было ужасно осознать, что то, что пахнет апельсином, на вкус – вовсе не апельсин!

Стас сел, поправил очки. Он понял, что совсем не хочет спать, он вообще ничего не хочет. В полумраке пестрела картина,… Он поднялся, подошёл к ней и перевернул лицом вниз – было как-то не по себе смотреть на неё…

– Вот приснится же такое! – Стасик чертыхнулся, зевнул и лениво открыл окно. От неожиданно хлынувшего яркого солнечного света ему пришлось зажмуриться и долго моргать.

Солнце! Как же долго его никто не видел.… Надо же, оно даже греет. Неужели и вправду весна?

Шаркая босыми ногами, Стасик направился на кухню искать пропитание. Хотя что, собственно, он собирался найти в пустом холодильнике? Кое-как нашёлся кусок сыра и хлеб – значит, можно соорудить какой-никакой бутерброд. Плюс –пакетик чая, а воды в кране всегда достаточно…

«Вот возьму и схожу в магазин», – решил Стасик. Ох, лишь бы с деньгами не оказалось того же, что и с едой…

На улице было не так уж и плохо. Прошла гроза, и теперь небо было мягко-синим. Утреннее солнце отражалось от мокрого асфальта, луж и витрин, так что было в несколько раз светлее и как-то даже уютнее. Свежий ветер веял влагой и чем-то далёким и невидимым – возможно, что это было море. Птицы, почему-то, очень оживились: летали туда-сюда, галдели, купались в лужах и дрались друг с другом.… Неужели весна?

Сонная кассирша со следами ночного веселья на лице очень долго считала деньги, благо, что Стас никуда не торопился. Напихав доверху рюкзак съестным, он вышел из магазина, но возвращаться домой не хотелось. Он решил, что пойдёт шататься. Шататься без цели и ориентира по улицам – отличное занятие, которое многие презирают. Несчастные, вечно куда-то спешащие люди. Они не буду смотреть, как мелькают в свете капли дождевой воды на ветках, не будут следить полёт испуганных голубей, не станут гладить уличного котёнка и предлагать ему кефир.… Нет, не станут!

Когда начали открываться магазины, Стасик начал заходить в них – делать-то всё равно было нечего. Ходил, рассматривал витрины, шёл в следующий магазин и страшно бесил раздражённых с утра продавцов. Так он обошёл дозором магазинчика три, и везде была одна и та же картина. В стройматериалы парень решил не заглядывать, решил пойти в книжный. Книжный на углу улицы.… Выглядит таким старым, и на нём даже нет вывески. Магазин полукругом огибал угол дома и со стороны был похож на гигантскую формочку для кекса. Кексы… шоколадные!

В животе у Стасика жадно заурчало. Он передёрнул плечами и попытался больше не думать о еде. Глянув на своё размытое отражение в пыльном стекле окна, Стасик двинулся к двери.

Внутри магазина было тепло, если не сказать – жарко. Стасик поспешно расстегнул куртку, оглядываясь по сторонам. Полки с книгами подпирали низенький потолок, оставляя очень мало места для возможных покупателей. Но сейчас это не представляло особой проблемы по одной простой причине – покупателей не было. Видимо, их тут не было хронически, ибо пыль лежала солидным слоем, а тишина стояла гробовая. За кассой мирно спала полненькая старушка со странной причёской, сооружённой из серебристо-седых волос. Стасик, пытаясь не шуметь во имя уважения к крепкому и здоровому сну, прошёл вглубь магазина. Он скитался минут пятнадцать среди бестолково стоящих шкафов и постоянно натыкался на один, завернув за угол другого. Да, с такой организацией пространства можно заблудиться и в трёх полках!

Стасик невольно улыбнулся неудачному каламбуру и двинулся вдоль полки с тусклой подписью «классическая русская проза». Как вдруг произошло неожиданное – впереди что-то зашевелилось. Стасик ещё раз завернул за угол и увидел человека, неподвижно стоявшего в уголке с книгой в руках. Создание это было довольно небольшого роста, а спину его закрывал большой чехол с гитарой, поэтому определить пол и возраст было трудно. Стасик, сам не зная зачем, остановился, глядя на этого человека. Просто было как-то приятно встретить кого-то живого в царстве тишины, и парень смотрел на это создание, не отрываясь, – чем-то оно привлекало. Стоит, читает, да ещё так тихо.… А рост-то – ну совсем детский! Из-за исполинского чёрного чехла, разукрашенного разноцветными значками и нашивками, виднелись стройные ноги в синих узких джинсах и маленьких рыжих ботиках. «Девочка», – решил Стасик, – маленькая девочка. А читает!» О содержании чтива можно было узнать по вывеске над полками: «Классическая зарубежная проза».