Над водами Ксанфа. Ошибка царьзидента

* * *

Старые хвойные леса, а точнее бывшие лесопосадки, где деревья сажали слишком близко друг другу – мрачное место. В таком лесу темно, нижние ветви мертвы, сухи и колючи, а почва покрыта слоем толстым отмершей хвои, из-под которой то там, то здесь силятся выбраться наружу грибы. По одному из междурядий, спотыкаясь, брела старуха с небольшим саквояжиком в руке и рюкзачком за плечами. На старухе были кроссовки и просторный спортивный костюм. Ей было жарко, и у нее нестерпимо чесалась голова под париком. И яйца. Яйца чесались особенно сильно.

Ночь она провела в лесу и с непривычки выспалась плохо. И, тем не менее, ей было чем гордиться. Ишь, кого провести задумали… Интересно, кто это все устроил?

В то, что это личная инициатива «милочки», как она при всех называла дюжего Семена, она сильно сомневалась. Тот был симпатичен, услужлив и туп, как многие из последней генерации сотрудников ПСБС. Походу, Сема еще и торчал, правда, непонятно на чем. Хотя место, где они нашли приют, было специфическим, да и несколько раз он заставал Олечку-Семена шушукающимся о чем-то с одним из санитаров весьма неформального вида, с серьгой в ухе, этим Кириллом…

И все же, и все же… подумать на его личную инициативу в этой попытке не отравления, конечно, а усыпления чем-то наркотическим, она конечно не могла. Она-то, Карла Адольфовна в людях-то разбиралась. А иначе как? Столько лет быть капитаном этого сумасшедшего корабля, гребцом на этих античных, допотопных триерах…

И как же устала она от этой конспирации последних полутора лет! Да и, конечно, дурацкое это имечко – они явно издевались, когда придумали такое для нее. Но времени потребовать что-то более приличное уже не было – бежали они в спешке.

Да ладно имя… А эти сиськи? Хорошо еще, что все, что запланировано, не успели сделать – только губами и сиськами и обошлось. Хотя в тайне души они, эти сиськи, ей где-то даже уже нравились. Она многое вспоминала, когда ночью обхватывала их своими немолодыми и не очень женственными руками. Обхватишь и как-то успокаиваешься, вспоминаешь все хорошее, что было в жизни и засыпаешь. Ей, Карле Адольфовне, даже стало казаться, что эти бутафорские увеличенные атрибуты женского пола обрели со временем какую-то особую чувствительность… Тьфу… вот мысли-то греховные… Отцу Собачкину бы точно не понравились.

И все же он должен был поблагодарить Колодина за идею с перевоплощением. Делалось все в последний момент, наскоро. Конечно, хорошо, что не довершили преображение – времени не хватило. Хотели преобразить по-полной – сказали, так будет безопасней…

Глумились, демоны окаянные. Совсем страх потеряли под конец.

– Вот ты теперь, Адольфовна, бабушка с хуем. Гордись. Где еще такую найдешь – с хуем и такими ценными сиськами.

Она помнила, как тогда взорвалась благородным негодованием, но никто ее особо уже не слушал – недавний альфа-самец и вожак превратился в свинью-копилку, наполненную фамильными бриллиантами, которую, конечно, полагалось всемерно охранять, но особо уважать не требовалось.

А ведь было время, сапоги были готовы лизать, слизни и шакалы.

По поводу вчерашнего беспокоиться было особенно нечего. Да, он лишился такого надежного укрытия. Да, его теперь могут объявить в розыск. Да, пропал футляр, и этот тощий глист в медицинском халате теперь знает об их последнем проекте.

Ну и что? Главного он все равно не нашел. Главное было надежно укрыто совсем не в футляре. Чья это была идея? Сейчас и не вспомнить. Она с нежностью погладила свою левую грудь. Она, Карла Адольфовна, еще всем покажет, кто в доме хозяйка! Потеря футляра ее не беспокоила. То, что там было, вряд ли кому-то могло помочь, даже если те, к кому он попал, и догадаются о смысле текста и фотографий. Без нее, Карлы Адольфовны, ни у кого никакой игры не получится!

Старушка почесала свои потные тестикулы и деловито устремилась дальше к одной ей ведомой цели.

* * *

То, что это один из ключевых персонажей развертывающейся перед ним драмы, Джереми понял сразу. Хотя еще и не догадывался до конца – кто перед ним. То, что это был гном, а не гномица – теперь он знал это четко, коварный и замаскированный под противоположный пол гном. Вот насчет целей этой телесной трансформации он был не настолько уверен. Что это – просто маскировка или осознанное решение ввиду запоздалого осознания своей сексуальной природы?

В его, Джереми, мире, телесные трансформации используют и орки и эльфы. Но цели трансформаций совершенно разные. Орк покрывает свое тело наколками, дырявит его пирсингом, вставляет и закачивает в тело самые немыслимые субстанции и предметы с одной целью – поразить окружающих.

Эльфы обычно избирают сферой трансформационных экспериментов свой мозг. Но и тело тоже, стараясь, как правило, повысить его эффективность в том или ином аспекте. Нырять глубже, соображать и двигаться быстрее. Эльфы вообще одержимы скоростью. Но это не та скорость, которую любят орки.

Орк, сидящий за рулем новенького скоростного спортивного флаера (аналог нашего красного «Феррари»), испытывает нечеловеческую гордость и восторг. Эльф, закачавший в себя за день базовый объем нового для себя языка – тоже. Но ведь это разные вещи, не так ли?

Джереми вдруг почувствовал легкий озноб и головную боль. Он перегрузился чуждой для него информацией. Надо отдохнуть. Он отставил недопитый кофе и вдруг вспомнил сегодняшнюю орку. Она ему понравилась. Он никогда не спал с орками. Ни разу, хотя поводы и возможности были. А что мешало? Он не мог себе ответить на этот вопрос. Уже не боязнь чего-нибудь подцепить точно – эти проблемы сейчас давно уже не проблемы. Может, те пьяненькие особы не привлекли его, потому что он сам был трезвый? Да какая разница!

А вот эта… он уже пожалел, что не пообщался с ней чуть побольше… Он допил кофе и направился к выходу.

* * *

Последние два дня в жизни Модеста Иннокентьевича прошли тихо и без происшествий. Страхи немного улеглись, оставив только сожаление о потере хорошей клиентки да жгучее, всеми силами подавляемое любопытство по поводу спрятанного на дереве свертка. Тащить его к себе домой или в здание он пока боялся.

Потом прошли еще два дня. И еще два. И, наконец, он решился, достал из углубления пакет и, отойдя в укромный уголок территории, быстро развернул. В пакете лежал предмет, похожий на футляр для очков, но поменьше. Он не сразу понял, как футляр открывается, а когда открыл, увидел маленькое углубление для одного единственного предмета. Сомнений не было – перед ним в аккуратно сделанном по ее размеру гробике лежала обыкновенная флешка.

И Модест Иннокентьевич рискнул – он оставил футляр на месте в дупле, а флешку сунул в нагрудный карман. В этот момент слова «старушки» о миллиардах прозвучали в ушах так, как будто сама она находилась у него над ухом.

Он закрыл кабинет на ключ и попросил его не беспокоить, сославшись на недомогание. Дрожащими и потными от волнения руками вставил в гнездо флешку. Папка на ней была всего одна и называлась ничего для него не значащим набором букв и цифр. Она была не зашифрована. Внутри лежал небольшой набор файлов с разными расширениями. Он начал с джипегов.

Первая же картинка оказалась фотографией огромной золотой статуи. Статуя была не натуральной, а искусно выполненным в графическом редакторе макетом, размещенном на фоне разных реальных предметов (танк, погрузчик, джип) – видимо, для масштаба. Без всякого сомнения, это был император Никудай Второй. Истукан был либо из золота либо покрыт золотом или позолотой. И он был огромен! Рядом стояли обычный рогатый погрузчик, танк «Ор-Мата», армейский джип, и на фоне этих транспортных средств статуя выглядела, как минимум, метров 10 в высоту.

Злосчастный император, могильщик империи, стоял в обычной своей военной форме, опершись обеими руками на что-то типа меча.

На втором фото был статуей был уже свергнувший его Полнолунин, в фуражке и френче, высоких сапогах. И он тоже опирался на меч. Чем-то рукояти мечей отличались друг от друга, но Модест Иннокентьевич проигнорировал разницу и продолжил обзор.

А вот третья статуя – Амбросий Массандрионович Стулин! Собственной персоной. И тоже опирается на меч. Странно…

Все статуи одного размера и золотые по виду. Размер – примерно метров по 10 каждая.

И тут Модест Иннокентьевич кое-что вспомнил…

Три года назад, когда стало ясно, что все совсем плохо, а властями был вдруг объявлен совершенно неожиданный курс для всех курс на новую индустриализацию, либерализацию и всеобщее единение, коммунисты предложили проект монумента всем прошедшим эпохам, призванный примирить всех и вся. По замыслу их генерального секретаря, похожего на пожилое насекомое медведку, это должна быть огромная пирамида о четырех гранях, где сверху должны стоять фигуры известных деятелей прошлого. Сам генсек предложил всего троих – Никудая Второго, видимо, как символ самодержавия, Бурьянова-Полнолунина – зарю и знамя мирового коммунизма и, конечно, главную свою любовь – усатого Амбросия Массандрионовича, коммунистический символ порядка и справедливости.

Идея нашла широкий отклик в сердцах членов правящего партийного триумвирата. И на фоне ужасающей картины обнищавшей и озлобленной страны в подконтрольных властям СМИ началось активное обсуждение этого, безусловно, спасительного и актуального проекта государственной важности. Посыпались предложения – добавить Мудра Первого! Кудряшкина! Любомудрова! Столяпина! Ну и прочих – список был большой.

Первыми забраковали деятелей искусства. Кудряшкин, конечно – наше все, но не Кудряшкины определяли веками жизнь в Карассии. Потом выбыл из списка Мудр Первый. Он не устраивал ни кого. Для коммунистов он символизировал успехи самодержавия, что было недопустимо, почвенникам-изборцам претил безпощадной и варварской по их мнению рубкой бород, а также предательским поворотом к ненавистной Европе.

Осталась четверка – Никудай Кошачий Глаз, Бурьянов-Полнолунин, Стулин и текущий руководитель страны. По замыслу Буратели, бессмертного горца отечественного монументализма и Папы Карлы многочисленных изваяний по всему миру, великолепная четверка должна была стоять на вершине пирамиды высотой в 200 метров, спинами друг к другу – Никудай смотрел на Запад как на прошлое, Полнолунин смотрел на север как территорию великой мечты, Стулин – на юг, где теплые воды Индийского океана продолжали мечтать о гордом карассийском сапоге. И нынешний царьзидент – на восток, что должно было бы символизировать известный всем геополитический разворот последних лет.

В основании пирамиды должны находиться послания потомкам от пионеров, рабочих и крестьян, лиц интеллектуального труда, которые положено было бы вскрыть через 1000 лет. По склонам пирамиды должны были проходить пути зигзагом, чтобы пионеры могли в память великих дедов, которые терпели и воевали, воевали и терпели, забегать наверх, что символизировало бы собой штурм высоты, и возлагали у подножия великих вождей прошлого цветы вечной памяти и благодарности. «Деду за победу», как говорится.

Пирамида должна была побить все мировые рекорды по размерам для подобных сакральных сооружений и лечь в основу национального туристического кластера мирового класса прямо в центре страны.

И снова жаркие споры разгорелись на тему того – что же должно венчать это титаническое сооружение. Кто-то, уже и не вспомнить кто, предложил, чтобы над головами статуй в ночной темноте парил голографический треугольник, окрашенный в цвета государственного флага. Странно, но в то время уже никто не настаивал на кресте и куполах родного Скопославия.

И тут на фоне борьбы с привилегиями и в рамках новой гласности справокарасцы покусились на святое – на фигуру царьзидента. Дескать, негоже возводить статуи живым. Да и в венчающем композицию пирамидальном элементе увидели неправильную символику с давно известной и любимой всеми в Карассии банкноты.

Тут же возник и альтернативный проект – уменьшить число фигур до трех (Бог-то троицу любит) и сделать их двуликими – одно лицо смотрит на запад, в противоречивое прошлое, второе на восток, откуда приходят лучи из несомненно светлого и прекрасного Завтра. Западная сторона, таким образом, олицетворяет ошибки, восточная – добрые дела и успехи.

Пока шло обсуждение проекта, катастрофически упала национальная валюта – дубль, по всей стране пошли задержки зарплаты, кое-где проходили забастовки и народные выступления, пока, правда, без особой крови.

Вокруг строящейся площадки, куда сотни огромных карьерных самосвалов свозили щебень и камень, непрерывно ходил кругами крестный ход, протяжно молились муллы, что-то про себя шептали ребе, исступленно камлали шаманы с дальнего севера, а также далеких и задумчивых Дувы и Мякутии.

Был утвержден и проект самих статуй. Они должны были быть из чугуна с позолотой. По всей стране шел всенародный конкурс на лучшее послание потомкам, бородатые и не очень бородатые тележурналисты и обозреватели обещали наступление Золотого Века сразу, как только грандиозный курган (в целях экономии было решено сделать не пирамиду, а курган) будет построен, статуи водружены, и в стране наконец-то наступят всеобщий мир, единение и процветание, с блинами, икрой и медовухой.

И вот курган уже почти насыпан в рекордные сроки (бюджет, правда, пришлось увеличить в три раза), утвержден проект статуй, ударными темпами льются сами изваяния. И тут происходит то, о чем все знают – ядерный взрыв. Ядерный взрыв, уничтоживший и металлургический завод, и сами статуи. Убивший три с лишним тысячи человек и поставивший мир на грань ядерной войны.

Когда ужасная новость только просочилась в Интернет, было непонятно – что же произошло? Говорили и о халатности военных и о предательством нападении блока АДО и еще о черт-те чем-то. На всякий случай были объявлена мобилизация и комендантский час. Затем поступила официальная версия – «по предварительным данным, имел место ядерный теракт с детонацией штатного ядерного боеприпаса, перевозимого по железной дороге». Ток-шоу на ТВ взорвались возмущенными криками и угрозами в адрес «безвестных врагов». По всей стране прокатилась волна арестов террористов из организаций, «запрещенных в Карассии» и их пособников. В течение двух недель были арестованы семь тысяч человек.

А затем наступил коллапс. Все произошло быстро и неожиданно. Часть воинских частей не подчинилась команде о передислокации. В другом месте военные отказались подавлять выступление рабочих, оставшихся без зарплаты. И началось… А затем, в один прекрасный день, выяснилось, что все дремлевское начальство куда-то исчезло. Вместе с остатками золотого запаса, целой тысячей тонн золота!

Модест продолжил знакомство с фотографиями из папки. Ого! Следующее же фото его ошеломило. В огромном цеху талями поднимали для погрузки статую. В том, что это реальное фото сомнений не было. Это был все тот же Никудай Кошачий Глаз, но какой!!!

Вместо статного человека, каким был этот бестолковый император, цепи обмотали что-то напоминающее скорее шоколадного Дела Мороза – дородного, с толстыми огромными ногами и расширением в центре. Карикатурные ручки были сложены на груди. Только по усам можно было опознать державного любителя стрелять ворон и кошек. Цех был плохо освещен, но в дальнем углу виднелись две другие статуи в лежачем положении. Модест Иннокентьевич не мог поверить своим глазам – каким огромным было разительное отличие отлитых истуканов от утвержденных проектов.

Да, вот и Полнолунин со Стулиным – такие же деды морозы. Нет, пожалуй, гномы.. Золотые или золоченые, карикатуры карикатурами.

Модест Иннокентьевич вытер рукавом внезапно вспотевшее лицо и выдохнул… Перед глазами встало лицо старухи. Не может быть… А если таки ДА?

Перед воспаленным воображением Модеста Иннокетьевича всплыла ясная как день картина: никто ядерной бомбой статуи не уничтожил, ведь сам их вид указывал, что отливали их совсем для другой цели. Ну и пропажа двух третей золотого запаса…

Как бы все логично и стройно, но вот вопросы, которые тут задал себе острожный Модест Иннокентьевич:

Зачем тогда было вообще возиться с этой отливкой, если золото в слитках проще и вывезти и продать?

Какая тебе польза, Модест, от такого знания?

С ранней юности имеющий особую страсть к авантюрам Модест Иннокентьевич всегда очень остро чувствовал ту грань, за которой кончается приключение и начинается настоящий риск. И три трупа в сожженной машине были этому весьма убедительным подтверждением. Нет, даже если он узнает, где находится это золото, дергаться бессмысленно и крайне опасно. Разве что… можно продать информацию за достойные деньги! Что такое достойные деньги, он сообразит позже.

Что же тут есть еще?.. А вот еще несколько фотографий. Те же «гномы», так их про себя окрестил Модест Иннокентьевич, но уже в странном месте со сводчатым высоким потолком. Потолок белый, беленый либо покрашенный в белый цвет, с торца помещения ближе к потолку видны потеки. Какое-то бомбоубежище, подумал Модест Иннокентьевич…

Он быстро набрал в Бигле слова «золотой запас» и «пропал». Да, пропало почти 1000 тонн золота. Он нашел текущую цену и впечатлился. Интересно, а сколько будет хотя бы 5% от этой суммы? Сумма ему понравилась. Ну, ведь не убьют же гонца с добрыми вестями, если он попросит скромнее 5%. Всего пять!!! Да и закон про вознаграждение в 25% вроде бы никто не отменял. С законами, правда, в стране Карассии всегда было не просто.

Формально страна вернулась к исполнению старой, конституции, принятой после развала Сколенского Встаюза. Масса законов, принятых за последние 20 лет, была отменены полностью или частично. Действовали декреты, без особого обсуждения принятые новыми властями, которые тут же отменялись новыми декретами. Вокруг царила жуткая неразбериха. В общем, о 25% вознаграждения говорить было пока рано.

А Модест Иннокентьевич, тем не менее, уже размечтался… Перед ним мелькали картины то солнечной Италии, то напоенной поэзией античности Греции, то знойного полуночного Тайланда. Он, в конце концов, совсем не стар и вполне здоров. Всего-то 53 лет! Жизнь только начинается… Модест, нас ждут великие дела… И он кликнул по файлу в формате DOC.

Файл начинался небольшой таблицей

Л – юг – Николай – Семен -…

С – север – Виктор – Косой -…

Н – восток – Алексей – Марк -…

Р – запад. – Виктор – 007 -…

Чуть ниже фраза: «поиск каналов, общий сбор по коду»

И нигде никакой карты, ни обещанных ключей. Все.

Что за код, какой сбор и для чего Модест Иннокентьевич понять не мог. А вот таблица наводила на некоторые размышления…

Допустим, чтобы не класть яйца в одну корзину, золото решено спрятать в разных местах. Например, некто Николай (вряд ли это настоящее имя) везет своего истукана в какое-то место на юге (от чего?), затем некто Семен мочит этого ненужного уже Семена, а затем еще некто инкогнито мочит уже Семена. Красиво и просто.

А что такое тогда сокращения? Допустим опять же. Что Л, С и Н – это Полнолунин, Стулин и Никудай. А «Р», например, слитки россыпью. И никакого намека, где это все можно искать… Загадала загадку «старушка» Адольфовна…

Модест Иннокентьевич попытался прикинуть, сколько весили золотые пупсы. Получилось, максимум по 100 тонн каждая. То есть их вполне можно было увезти как поездом, так и в обычном контейнере. Это расстраивало, но и давало некоторые намеки. Например, известен город и предприятие, где должны был отлить статуи. Известна дата взрыва. Значит, если их отливали именно там (а где еще?), то вывезли их за несколько дней или часов до взрыва. Взять что ли отпуск по болезни? Теоретически это возможно, но есть и неприятные соображения.

Во-первых, где гарантия, что данные с флэшки не скопировала «сиделка», которая куда-то исчезла?

Во-вторых, нет доказательства и того, что сама Карла Адольфовна мертва, а не сбежала.

* * *

Так получилось, что в Карассии к середине второго десятилетия 21 века практически исчез здоровый и веселый цинизм. Нет, циников стало даже больше, но каких-то озлобленных и внутренне неуверенных в себе. Они больше походили не на античного южного пана, веселого, пьяного и беспечного, а на желчного северного тролля с большой напуганной печенью, объевшегося чем-то не свежим и опасливо ждущего, что вот-вот сюда явится стая быстроглазых эльфов со смертельными луками.

Троллей было много, неповоротливые и злобные, они все больше отставали от скорости окружающего мира, и как встарь, пытались объяснить происходящее при помощи мифов – простых и понятных. Теории заговоров вокруг цвели как никогда.

Веселому цинику в такой сумрачной стране было одиноко как когда-то Диогену. И ведь не выйдешь с фонарем и не скажешь: «Ищу человека» – те, кому положено, тут же признают это одиночным пикетом, запишут в пятую колонну, а суд, далеко уже не «самый справедливый суд на свете», даст даже не двушечку, а целую пятерочку.

И когда весь этот странный постмодернистский Мордор вдруг рухнул как карточный домик, а веселым циникам вышла полная амнистия, они даже растерялись. Мир вокруг был голодным и бестолковым как весенняя полянка, где стая ворон и сорок билась за скудную добычу – не свежий батон, выпавший из порвавшегося пакета подвыпившего прохожего. Билась в меру зло, вполне весело и местами весьма нецензурно.

А еще ушедшая эпоха оставила куда более ценные артефакты и способы заработать, чем ссохшийся как обвисшая нефте-газовая сиська и рынок свободных вакансий. Особенно для настоящего романтика и творческой личности, не готового на компромиссы.

Было раннее утро погожего солнечного дня, когда в уездный город Н въехал на попутке молодой человек с черной щегольской щетиной и пронзительным внимательным взглядом крупных широко посаженых глаз. Вид его был задумчив и серьезен. В руке он держал небольшой чемоданчик. И хотя приезжий имел вид командировочного, кто в здравом уме может устроить командировку в город, где естественный фон до сих пор заметно отличается от нормы? Ведь отсюда до эпицентра недавнего ядерного взрыва меньше сотни километров. Значительная часть населения, из тех, кому было куда и к кому уехать, уехала, оставшаяся влачила какое-то непонятное существование. Впрочем, электричество было, коммунальные службы как-то теплились, и даже часть магазинов и баров продолжала работать.

Отпустив такси, приезжий, никуда не спеша, прошелся по центральной улице, внимательно разглядывая редких прохожих и строения. Вот гостиница, по виду действующая, но с баннером на одном из окон второго этажа с красноречивой надписью «for sale». Вот вывеска агентства недвижимости. Он сверился с какой-то записью в своей записной книжке и отрицательно покачал головой – не то.

Сторонний наблюдатель легко мог бы сделать вывод, что гость города интересуется местной недвижимостью, что само по себе уже выглядело странно. Но эта догадка была бы верна лишь отчасти. Да, он искал некое агентство недвижимости, но ничего в этой выморочной местности приобретать не хотел. Он сюда приехал совсем за другим.

Выпив кофе и перекусив в пустом кафе здесь же на центральной улице, гость продолжил поиски, прибегнув к помощи местного населения. И местное население не подкачало – какой-то тощий дядька в выцветшей рубашке с обтрепанным воротником вокруг жилистой морщинистой шеи указал ему точный адрес, попутно удивившись, кому и зачем могло понадобиться хоть что-то из местной недвижимости.

– Что Вы! У вас же здесь Клондайк возможностей. Вы скоро все это почувствуете на себе!

Обнадежив, таким образом, случайного прохожего, он поспешил по указанному адресу. Это было совсем рядом.

И вот оно – агентство недвижимости «Мастино Риэлтино» с несколько фривольной табличкой, набранной вычурным шрифтом и логотипом в виде упитанного мордастого пса.

Агентство было открыто. В приемной никого не было, хотя по оставленному на столе стакану с недопитым чаем было видно, что секретарша выскочила куда-то совсем недавно. В помещении кроме секретарского были и еще два рабочих места, но эти компьютеры и столы выглядели несколько запылено.

Зарешеченное окно было открыто, снаружи доносились голоса птиц и отдаленное жужжание какого-то случайного для этих унылых мест автомобиля.

В помещение помимо входной имелись еще две двери, обе без табличек. Он наугад постучал в ту, что была слева, и попытался ее приоткрыть. Тщетно, дверь была закрыта на ключ. Он направился, было, ко второй, и тут же почувствовал чье-то присутствие. Он обернулся и вздрогнул – перед ним стояло столь обворожительно и юное создание, что мысли о радиации, которые подспудно, как естественный фон, присутствовали в сознании, тут же куда-то исчезли.

– Здравствуйте… – удивленно протянула девушка – Вы к кому?

– Я в ваше агентство, куда же еще! – гость полез в нагрудный карман за визиткой.

По-японски, двумя руками, слегка изогнувшись, он протянул визитку хозяйке помещения:

– Пендюрин, граф Пендюрин! – и он внимательно посмотрел в чистые серые глазенки напротив..

Так… сейчас она прочтет название его конторы. Прочла, в глазах что-то проявилось, но лишь на миг. Или настолько неиспорченна и непорочна, или… та еще стерва!

– Лиза, агент. «Пендюрин и Засандальский»… И чем ваше бюро занимается, граф? – в голосе девушки была еле слышная насмешка.

– Решаем вопросы со спорной недвижимостью. Реституция, ускоренный вывод из люстрационных списков, снятие арестов с имущества коррупционных династий, – он продолжал внимательно ее внимательно изучать. При этих, неприятных для многих словах ее лицо ничуть не изменилось. Или… что-то все-таки что-то промелькнуло по ее свежему личику.

– И что же вас привело именно в наше агентство, ваше сиятельство? – девушка мило ему улыбнулась чтобы смягчить насмешку и спокойно заняла свое место напротив входа. Значит, секретарша или агент… Только не ей… Он непринужденно уселся на скамейку для гостей и в шутливом тоне понес заранее заготовленную пургу о том, насколько недооценена недвижимость в их райском уголке.

– … и если у вас застопорились продажи, то это исключительно временное явление…

– Я вам открою правду, – она сделала паузу, – У нас уже два месяца нет никаких продаж. Вообще нет.

– Да? – он сделал удивленное лицо – А что думает по этому поводу ваш директор?

– Вы знаете, мне кажется, что ей все равно. А меня такая ситуация устраивает. Вот сижу и учу бухгалтерию, может, к осени, когда Виктории Сергеевне надоест мне платить непонятно за что, двину куда-нибудь, где есть жизнь…

Зазвонил телефон на столе. Девушка вздрогнула и посмотрела на телефон чуть ли не с испугом. Помедлив секунду и удивленно взглянув на собеседника, взяла трубку.

– Добрый день, Виктория Сергеевна! У нас? У нас все нормально, – она взглянула на «графа».

– Виктория Сергеевна, а у нас тут в офисе гости! Граф. Какой-какой! Самый настоящий. Граф Пендюрин, собственной персоной. Нет, я не шучу. Все так и есть. Говорит, что у нас тут Клондайк, – голос девушки звенел и искрился как лесной ручеек. Даже такое прожженное существо как «граф» попало под это обаяние и начало забывать, зачем оно здесь, но девушка уже обратилась к нему:

– Возьмите трубочку, граф. Виктория Сергеевна вас просит…

Он начал сухим деловым тоном:

– Добрый день, Виктория Сергеевна, рад знакомству. Агентство «Пендюрин и Засандальский», а я – Виктор Ондерович Пендюрин, инвестиции в недвижимость, защита от незаконных люстраций, спорные вопросы наследования.

На том конце провода явно напряглись. Отточенные интонации отдавали одновременно холодком и хорошо скрываемым любопытством. Но он знал, что сказать.

– Виктория Сергеевна, я не до конца уверен, но возможно, у меня есть к вашей компании предложение. И это не телефонный разговор.

При этих словах Лиза опустила глаза в стол. Он пригласил руководительницу агентства в кафе на ее выбор или изъявил готовность пообщаться у нее в офисе. На том конце провода задумались…

– Виктор Ондерович… А где вы остановились?

– Еще нигде, а где бы вы посоветовали?

Она назвала ту же гостиницу, которую он уже встречал.

– Хорошо, значит там и остановлюсь.

Когда она узнала, что он всего на сутки, она еще раз задумалась, и голос заметно потеплел:

– Виктор Ондерович… Жалко, что так получилось, но сегодня ко мне приезжает старый знакомый. Да и посиделки были запланированы у костра. Давно не виделись, все такое. В общем, все одно к одному. Может, вы к нам заглянете, посидим, да и уделим полчаса вашему предложению.

Она назвала адрес и время.

– Лиза… Вы знаете, я обычно очень хорошо определяю возраст людей по голосу. Но тут осечка… Сколько вашей начальнице лет?

Он врал, досье на Мелехову Викторию Сергеевну, 48 лет от роду он собрал и выучил наизусть. Игра началась не сегодня. Но в чем он не покривил душой, так это в том, что если бы он не знал точно ее возраст, то легко бы мог ошибиться, просто услышав ее голос. По телефону он смог дать ей всего 35.