– То есть, – Кристина сглотнула. – Типа, мы для них игрушки? Я была права, когда говорила маме, что ей нужно выпендриться мной, как тетя Света выпендривается Дашей. Мы – их проект, еще одна вещь, чтобы они соревновались?

– Ну, если я все правильно понял, то да. Я же говорю, дело не в вас. Они добились всего в учебе, в карьере, в этих областях они на равных. И тогда они взялись за еще одну часть жизни – семью. Удачное замужество, идеальные дети. И…

– И тетя Света победила маму, – Кристине стало все понятно. Все насмешки, все побои, все странности, то, почему мама так долго не уходила от папы, заставляла ее врать о счастье в семье. Развод стал первым шагом вниз.

– Ты заметила, что когда запила Даша, Таня перестала?

– Да. У нее появилась радость в жизни. Наконец-то плохая Даша, ваша семья не идеальна. На фоне этого она выглядит лучше. И чувствует себя лучше.

– И заступалась Света за выпивавшую Таню не потому, что волнуется за ее проблемы. Она не умеет этого делать, не умеет во все эти человеческие чувства, как и я. Наверное, поэтому мы и притянулись.

Они притянулись, а последствия должна терпеть Даша. Тетя Света хотела показать, как у сестры все плохо, а у нее хорошо, потому и втирала мне, что пить маме нормально.

Кристина закрыла лицо руками. Перед глазами плыли последние недели, последние два года, вся ее жизнь с сознательного возраста. Сколько она теперь смогла для себя объяснить.

– Если это правда, то это просто бред. Я не понимаю, что нужно было сделать или сказать в детстве, чтобы так изуродовать людей. Это просто безумие. Я не могу даже поверить, – но она понимала, что рассказанное Виктором объясняет многое буквально до мелочей.

Каждое слово оставляет след. Когда-то эту фразу я услышала по телику и подумала, что звучит очень пафосно. Если бы я такое сказала маме в ответ на ее оскорбления, она бы меня высмеяла.

– Я просто передал то, что сам знаю. Мне незачем выдумывать драмы, своих хватает.

Да уж, он был прав. Не стоило мне это рассказывать. Я не знаю, что делать с этой информацией.

– Но ты должен что-то сделать!

– Кристина, я прошу тебя никому, даже Арине, не рассказывать эту историю. И не проси меня помочь Даше. Я не смогу. Во мне никогда ничего не шевелилось, даже когда Света ее избивала, я просто стоял и помогал.

– То есть ты даже не попытаешься? Не пересилишь себя? – Кристина подняла голову и впервые увидела в глазах Виктора не просто пассивность, а равнодушие. Это было так же страшно, как и жестокость тети Светы.

– Надеюсь только, что все как-то само разрешиться.

Он ушел из спальни. Кристина села на кровать.

Я помню, как пару месяцев назад, когда мама уже начала выпивать, я была на ее дне рождения. Как-то незаметно у ее подруг тема зашла про алкоголь, и я сказала, что мне неприятно и страшно, когда родители немного выпившие. Это была провокация, да, я надеялась, что заставлю маму прислушаться к моим чувствам. Но она глянула мне в глаза и с улыбкой сказала, что это страшно всем детям, она это прекрасно знает. Домой она пришла уже пьяная, но я все равно спросила у нее, правда ли это. Она ответила, что да, а потом дала мне пощечину и пошла спать. Я помню, как меня это покоробило. Она знает, что я чувствую, и ей плевать. Она испытывала такой же страх в детстве, но не стремиться сделать так, чтобы никто больше такого не пережил. И так же поступает дядя Витя. Почему они так равнодушны, хотя должно быть наоборот? Почему так? Почему нельзя относится к людям так, как ты хотел бы, чтобы относились к тебе?

Даша села у черного входа в кабак. Она не чувствовала холода из-за выпитого спиртного. Девушка потрясла головой и крепко зажмурилась.

Черт, черт, черт. Ну что со мной такое? Я пью, я не могу остановиться. Без спиртного мне так плохо, а с ним так легко. Да, тогда казалось, что выход есть, что моя проблема не так уж и страшна, но я поняла, что не могу справиться. Я ничего не могу, я ничтожество. А после той истории с родителями и шнуром от фена… Такое чувство, что это забрало у меня остатки сил. Я уже ничего не хочу, кроме как пить, потому что только так я забываю, не чувствую боль. Каждый день я просыпаюсь в новом месте и не помню, как в нем оказалась. Вокруг куча пьяных мужиков, я понятия не имею, как до сих пор не попала в какую-то передрягу. Нужно что-то сделать. Так дальше нельзя. Я должна найти выход. Иначе уже ничего не будет.

Даша встала, выкинула бутылку в мусорник, и побрела по улице.

После разговора с Виктором Кристина чувствовала себя плохо. И дело было не только в том, что он ей рассказал. Она всегда будто заболевала после редких моментов общения с дядей. Словно он высасывал из нее энергию.

Наверное, так и есть. Сам-то он здоров, что странно при его психологическом состоянии. Точно нами питается.

Несмотря на это, Кристина пошла на встречу с Юлей. Теперь они медленно шли по берегу реки, как всегда во время их прогулок.

Вообще-то, Кристина общалась с Юлей давно. После той истории с Юрой, который притворялся призраком, Юля съехала, но начала переписываться с соседкой в интернете. А потом они стали гулять на выходных. Кристина не назвала бы ее своей подругой, во-первых, потому что разница в возрасте у них была целых восемь лет, а она не считала, что между взрослыми и подростками могут быть дружественные отношения. Либо они дети и родители, либо тот, кто старше сделает что-то плохое младшему. Ну, или будет относиться к нему не как к равному. Юля, конечно, убеждала ее, что это все ерунда, главное, чтобы вместе было хорошо, и так и есть, им хорошо. Во-вторых, Кристина не верила, что такая, как она интересна такой классной Юле. Наверняка бывшая соседка заведет себе новых друзей и сразу забудет о ней. В конце концов, Кристина просто боялась сглазить. Женю и Аню с Альбиной она тоже подругами называла, и что с того вышло? Впрочем, все это было неважно, потому что Кристина доверяла Юле, пока что ей хотя бы было кому рассказать о том, что твориться в ее семейке.

Но сейчас Юля не дала ей заговорить первой.

– Слушай, у меня к тебе предложение. Нет, не так. Ты не имеешь права отказаться, – Юля улыбнулась во все тридцать два зуба.

– Мне уже страшно, – ответила Кристина.

– Ты же знаешь, что я работаю в редакции газеты.

– Ага, той, которая одна из немногих популярных в стране.

– Все газеты популярны, просто теперь их предпочитают читать в интернете, вот и падают продажи в киосках. Но дело не в этом. У нас есть место для стажера, от пятнадцати лет, со способностями к такой работе. Сначала бесплатно, потом посмотрят. Но это отличный шанс. И… – казалось, шире улыбнуться нельзя, но Юля смогла.

– И?.. – Кристина приподняла бровь.

– Я предложила тебя.

– Что? Нет, подожди, это опять какой-то бред.

– Почему? Тебе как раз две недели назад стукнуло пятнадцать. Ты отлично пишешь, данные есть. Если все пойдет как надо, а так и пойдет, то у тебя будет работа. Ты сможешь меньше времени проводить дома.

– Просто мне кажется, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

– Все официально. Ты, конечно, немного права. В том плане, что такую возможность предоставляют не по огромному желанию, а чтобы быть как за рубежом. Там многие подростки работают, пробуют себя, вот и у нас решили такую систему попробовать.

– Как Стивен Кинг, который в старших классах работал репортером?

– Ну да. Главный редактор спросил, нет ли подходящих кандидатур у нас на примете. Тем более, что работы много, помощь нужна. И я предложила тебя.

– Ладно, я верю, что это не подвох. Юль, но я не справлюсь. Я тупая, неталантливая, еще и странная. Меня если не выгонят через два дня, то коллектив возненавидит. Или засмеет.

– Знаешь, не все люди такие, как твоя тетя. Ты отличный человек, и у тебя все получиться.

– Не знаю, – Кристина вздохнула. – Вдруг тетя Света и мама правы, и я реально такая.

– Главный редактор пригласил тебя в четверг побеседовать, все осмотреть. Принеси свои работы, те, которые крутые, но ты пишешь их в стол, и свидетельство о рождении. Или паспорт, что у тебя есть. Пообещай, что хотя бы на это ты придешь? – взмолилась Юля.

– Хорошо. Но большего я не обещаю.

Юля опять улыбнулась, хотя была немного расстроена. Она так старалась, чтобы Кристина получила эту возможность, а теперь оказывается, что самое сложное – уговорить ее.

Кристина ходила туда-сюда по комнате, вертя в руке карандаш и думая о Юлином предложении. Потом швырнула карандаш на стол и отправилась мыть голову, решив, что там ей будет легче размышлять.

Она вошла в ванную, но не успела запереться, потому что за ней влетела Даша, которая пришла домой более-менее трезвая пару часов назад.

– А…

– Тихо, я просто хочу поговорить. Включи душ, – прошептала Даша, закрывая щеколду.

Кристина послушалась. Зашумела вода.

– Слушай, я поняла, что дальше так продолжаться не может.

– Я рада за тебя, – ответила Кристина без всякого выражения.

– Я это осознала сегодня утром. Я нашла выход, понимаешь. Я его таки нашла, – у Даши лихорадочно блестели глаза. Кристина подумала, не сходит ли она часом с ума.

– А я тут причем?

– У меня есть давняя подруга, еще со школы. Она учиться в другом городе, очень далеко отсюда. У нее съемная квартира. Я с ней связалась, рассказала все и попросила только об одном: приютить меня. И она согласилась. Я заберу документы из вуза и уеду. Там я буду далеко от родителей, смогу их не боятся, понять, чего я хочу, брошу пить, пойду работать. Может быть, поступлю на повара.

– На повара? – Кристина приподняла уголок рта.

– Да, я хочу быть поваром. Я это люблю. Но главное, там не будет родителей. Мне это очень нужно, Кристина.

– Я понимаю. Так дерзай. Меня ты зачем в свои планы посвящаешь? Я же такая предательница, тете Свете все расскажу. А она тебя из-под земли достанет.

– Мне нужна твоя помощь, – Даша долго вдыхала, прежде чем это произнести. – У меня нет денег. Ни копейки, я все пропила. Я знаю, что твой папа и бабушка высылают тебе. Прошу тебя, займи мне их. Не все, только чтобы на билет на поезд хватило. Я все верну. Пожалуйста. Это мой шанс.

Кристина свысока глянула на Дашу. Сестра права, у нее действительно была некоторая сумма в тайнике. После той последней встречи папа слал карманные чуть ли не вдвое больше. Кристина оперлась на стиральную машинку.

– Я должна тебе помочь после всего, что ты мне делала? После твоих насмешек вместе с тетей Светой, после психички, после ударов?

– Я прошу прощения за это. Я была вся в иллюзиях, я считала, что так и нужно вести себя с людьми, мама всегда так делала и мне говорила, что нужно показывать, что я лучшая.

– Но теперь ты не лучшая, а во всем виноваты родители, – фыркнула Кристина.

– Конечно, они, ты что, сама не понимаешь! – Даша говорила быстро, глаза бегали, в уголках рта проступила слюна.

Кристина сжала руками уголки стиральной машины.

– Нет. Я тебе не помогу, – девушка развернулась и вышла из ванной.

– Прости меня! Пожалуйста. Мне нужны эти деньги! Прошу! – Даша металась туда-сюда в ванной. Она упала у стены и, обхватив голову руками, разрыдалась.

Я понимаю, что виновата перед ней, но почему она мне отказала? Мне больше не у кого попросить о помощи. Ася не может мне дать в долг, она живет за счет родителей, ее отец внезапно заболел, денег лишних нет. Я не попрошу школьную подругу, потому что она и так уже согласилась дать мне пожить у себя, это просто неправильно – еще и денег у нее просить. А больше у меня никого нет. Черт, я только и делала, что училась, в итоге у меня нет никого близкого, кроме двух подруг и семьи, которая, мне ничего не даст, еще и дома запрет и заставит в вуз ходить, как тогда, когда я один раз четверку получила в седьмом классе. Они меня запирали в комнате без ничего, наедине с учебниками, выпускали только в школу и в туалет. Побили когда я один раз на пять минут позже домой пришла. И так две недели, пока я не добилась высокого балла по этому предмету. Они так же опять поступят. Наверное, это знак. Я ничего не смогу. Я просто ничтожество, которое может только делать то, что скажут родители, и то неидеально. Я знаю, что необратимы только две вещи: рождение и смерть, но я также знаю, что у меня не хватает и никогда не хватит сил что-то поменять.

Через пять минут Даша ушла в кабак.

Кристина шла в раздумьях. Она только что побывала в редакции, где ей все объяснили и показали. Ей нет шестнадцати, так что нужно разрешение от мамы. Не беда, она подделает ее подпись. Должность – помощник редактора, то есть Юли. Если за три месяца она покажет хороший результат, то ее возьмут работать, платить будут по часам. Редактору понравилась ее писанина и способности к языку, чувство слова, как он выразился. Кристина очень боялась, но решила согласиться. Ведь если что-то пойдет не так, она может просто уйти. Отовсюду можно уйти, особенно когда это не универ, и ты не Даша.

Щербак – Люберецкие вместе с Ариной ходили выбирать новый диван в гостиную. Обычный семейный выход, правда, без Даши и Кристины. Про Дашу никто уже не спрашивал, потому что после такого падения Виктору и Светлане было проще забыть о ее существовании. Татьяна поджала губы, когда Кристина куда-то ушла, потому что это, конечно же, не было связано со школой, или еще чем-то важным для семьи, а такое Татьяне никогда не нравилось. Она подумывала забрать Арину с рисования, чтобы та посвящала себя нормальной учебе и математике, но на фоне Дашиных выкрутасов решила пока повременить. Ее дети пока что ангелы по сравнению с племянницей и это хорошо. Главное, чтобы Кристина не сотворила что-то.

Они выбрали отличный диван, на котором Татьяне будет удобно спать, а семье по вечерам смотреть телевизор. А то ведь старый начал скрипеть и терять куски обивки, обнажая поролон.

Щербак – Люберецкие вошли в квартиру, и Арина бросилась к ванной.

– Я первая мыть руки.

Взрослые столпились в гостиной, обсуждая размеры старого и нового диванов. Они не заметили, как Арина появилась на пороге комнаты.

– Там.

Семья обернулась.

– Даша в ванной, – Арина села у стены. – Она как Игорь.

– Что как Игорь? – спросила Татьяна, но остальные уже бросились в ванную и она, не дождавшись ответа, пошла за ними.

– Как Игорь. Ей было тяжело, и она не справилась, – шептала Арина.

Все троица ворвалась в узкие двери. Даша лежала в наполненной водой ванне. Они не сразу поняли, что не так. Она была только в трусах и лифчике, глаза закрыты, и семья решила, что девушка просто уснула по пьяни. Но потом Светлана подошла ближе и вынула то, что плавало в воде. Пустые блистеры таблеток.

– Она их выпила? – спросил Виктор.

Татьяна подошла к сестре.

– Это Кристинины таблетки от давления. Она их почти не пила.

– То есть Даша выпила это все? – опять спросил Виктор.

Женщины обернулись к нему.

– Вызывай скорую, – холодно, без ужаса, но с напряжением сказала Светлана. – Она вроде дышит.

Обычная жизнь

Кристина вошла в квартиру и остановилась в прихожей. Ее удивила тишина. Обычно в это время все, или хотя бы часть семьи, были дома, гремел телевизор, готовилась еда, гудел компьютер. А сейчас повсюду горел свет, но не было признаков жизни.

Девушка вошла в гостиную и увидела сидящую на полу в углу Арину. Девочка смотрела в одну точку.

– Ариша, что случилось? Где все? – Кристина присела рядом с ней на корточки.

– Они поехали с Дашей в больницу. Сказали мне оставаться дома.

– Что? – Кристина оперлась о стену, чтобы не потерять равновесие. – А что с Дашей?

– Она убила себя, как Игорь, – Арина не отводила взгляда от окна напротив.

– Нет, нет, она не могла. Ты что-то путаешь.

– Они ничего не убирали в ванной, можешь сама посмотреть.

– Ладно. Но с ней все будет хорошо? – Кристина понимала, что должна сказать эту фразу с уверенностью для утешения сестры, но в итоге спросила, будто Арина могла знать.

– Конечно, нет. Игорь же умер. Значит и она, – девочка обняла руками колени.

Кристина встала и прошла в ванную. Она увидела лежащие на раковине пустые блистеры от таблеток и поняла, что Даша наглоталась ее лекарств от давления.

Девушка села на унитаз. Ей хотелось плакать, кричать, но она не могла. В голове крутился последний разговор с сестрой.

Это моя вина. Нет, я не хочу в это верить. Не могу, но это так. Я виновата.

Что-то капнуло на руку. Слезы? Кристина глянула. От напряжения у нее пошла кровь носом. Она подумала выпить таблетку от давления, но поняла абсурдность своей мысли и рассмеялась. Потом она заплакала.

Татьяна, Светлана и Виктор сидели в приемной больницы. К ним вышел доктор.

– Щербак – Люберецкие?

Они подошли к нему.

– Мы стабилизировали Дашино состояние. Она будет в порядке, – произнес врач и выждал минуту. Потом нахмурился. Обычно родные на эти слова реагировали по-другому. А тут у родителей каменное лицо, будто им все равно, у женщины странная улыбка, явно не относящаяся к новости. – Ей придется пролежать здесь еще несколько дней, пока мы не приведем в норму ее давление. Может, хотите к дочери?

– А можно? – спросила Светлана.

– Сейчас нет, приемные часы с пяти до семи вечера. Приходите завтра. Она уже совершеннолетняя, никаких подписей на бумаги о лечении, выписки от вас не понадобиться, – все-таки такую странную семью врач видел впервые. Впрочем, скорее всего это реакция на стресс. У всех она разная.

– Хорошо, спасибо, – Светлана развернулась к выходу.

– Простите, я забыл еще кое-что сказать. В крови у Даши мы нашли большое количество алкоголя. Скорее всего, она сама не понимала, что делает в состоянии такого опьянения. А судя по тому, что у нее не началась рвота, как обычно бывает при отравлениях алкоголем, у нее отсутствует этот рефлекс. Это значит, что она пьет давно. Вы ничего не замечали?

Татьяна с трудом сдерживала ухмылку. Светлана прокашлялась.

– Да, у нее были некоторые проблемы.

– Впрочем, в такой ситуации это к лучшему. Рвота без сознания чревата асфиксией. А с остальным разберется психиатр.

– Психиатр? – Светлана с ужасом на него глянула.

– После попытки самоубийства человек обязан пройти осмотр у психиатра. Знаете, прошу прощения, но мне уже нужно идти, – доктор развернулся и пошел прочь. Эта семья начала его раздражать. При слове «психиатр» у той женщины, которая не мать пациентки, губы расползлись в секундной улыбке. Понятное дело, что в обществе до сих пор психиатр ассоциируется с глупостью, но в такой ситуации должно быть не до смеха.

Щербак – Люберецкие вернулись домой поздно. Арина спала беспокойным сном, а Кристина ждала семью.

– Как там Даша? – спросила она, едва родные сняли верхнюю одежду.

– Ничего, – резко ответила Светлана. Она четко дала понять, что не хочет об этом говорить. Виктору, как всегда, было все равно. Кристина хотела расспросить мать, но увидев ее грозный взгляд вперемешку с торжествующими огоньками в глазах, окончательно расстроилась и легла спать.

На следующий день все стали жить как обычно. Будто Даша не пыталась ничего с собой сделать. Взрослые ходили на работу, а девочки в школу. Они даже не говорили о Даше, о посещении больницы.

Кристина собиралась на свой первый рабочий день. Она подделала мамину подпись в разрешении, потому что знала, что просить бессмысленно, мама никогда не позволит ей заниматься делом, которое не традиционно для их семьи, которое не нравится им, позорит их.

Она застегивала молнию на юбке, когда в комнату вошла Арина.

– Кристин, а когда будут похороны?

– Чьи? – Кристина поперхнулась.

– Дашины. Она же умерла.

– Нет, Арин, Даша в порядке. Она просто лежит в больнице.

– Но тетя Света и дядя Витя ничего о ней не говорят. Она точно умерла. Иначе они бы сообщили хорошие новости, – Арина была уверенна в своей правоте.

– Нет, она жива. Им просто тяжело об этом говорить.

– Но Игорь умер.

– Игоря просто не нашли вовремя, – Кристина разозлилась. У нее закрались сомнения. Может, это она что-то не так понимает?

– Я тебе говорю, она умерла. Интересно, меня возьмут на похороны? Я никогда там не была. Правда, я там заплачу, и мама будет ругаться, что мои слезы ее позорят, а тетя Света будет смеяться надо мной, говорить, что такая нюня, как я никогда ничего не добьется. Но я специально не плачу сейчас, чтобы мама поверила, что я смогу держатся, и взяла меня, – Арина говорила без умолку, а у Кристины глаза на лоб лезли от таких мыслей сестры.

Перед выходом из дома девушка зашла в кухню. Мама готовила рагу.

Ну да, раньше готовила Даша. Сама вызывалась, никто не заставлял. Ее еду все любили. Но только в плане дома. Тетя Света никогда не позволила бы ей поступить на повара.

– Мам, что с Дашей?

– Кристина, это не твое дело.

– Правда? Вы мне все время кричите, что я вас ненавижу, не забочусь о семье, а в итоге я не могу узнать, что с моей сестрой, о которой я, между прочим, переживаю. Ты в курсе, что из-за вашего молчания Арина считает, что Даша мертва? Или это правда?

– Даша в порядке. Ее скоро выпишут. И не говори об этом больше. Тетю Свету это расстраивает, – женщина ухмыльнулась и вернулась к сковороде.

Два часа, проведенные в качестве помощника редактора, показались Кристине раем на земле. Она отвлеклась от всех проблем на нормальное занятие, впитывала премудрости редакционного дела.

Все-таки хорошо, что я согласилась. Теперь пять дней в неделю с четырех до шести я буду здесь, и это круто.

Но сейчас, когда они с Юлей шли к метро после работы, на Кристину снова навалились мысли. Она рассказала Юле все подробности попытки самоубийства Даши.

– Теперь все стало еще хуже, что, конечно, логично. Арина, кажется, сходит с ума и считает, что Даша мертва, а я схожу с ума от того, что я виновата.

– Слушай, ты преувеличиваешь. Дело ведь не в том, что ты ей не помогла, а в самой твоей сестре. Она бы потом другой повод нашла. Просто от спиртного у нее крыша поехала. Она уцепилась за этот шанс и твои деньги, будто бы без этого нельзя найти другой выход. Поступила импульсивно, хотя могла бы успокоиться и накидать еще вариантов. А потом она еще и напилась, а в состоянии опьянения много всякой фигни можно натворить, – Юля замолчала, давая Кристине обдумать услышанное.

– И ты даже не спросишь, почему я ей отказала? – произнесла Кристина через минуту.

– Не хочу, чтобы это выглядело, как обвинение.

– Понимаешь, я сама не знаю. Я долго думала над этим своим поступком и так до конца и не поняла.

– Ты хотела ей отомстить?

– В каком-то смысле да. Просто я очень много ходила и говорила родителям, что надо ей помочь, но когда дело дошло до реального поступка, я не смогла. Я не знаю, как это объяснить. Косвенно помогать легко, я всегда спорю с семьей. Но когда вот она, возможность самой что-то сделать, я поняла, что не могу переступить через свои обиды, злость. Потому что спорить с семьей – это бороться против нее, а дать денег – это действие конкретно для Даши. И я не смогла. Ты ничего не поняла, да?

– Нет, почти все понятно. Я не буду осуждать тебя за это, у тебя есть право ничего не делать для таких людей. Но я не хочу, чтобы ты винила себя.

– Постараюсь. А про отомстить… Я немного хотела ее проучить, отказать, а потом, когда, она помучается, милостиво согласится. Знаешь, в церкви, куда я ходила, много говорили о прощении, и я рассказывала, что я все всем прощаю. Но когда Даша начала извиняться, я не смогла ее простить. Наверное, потому, что никто никогда так не поступал раньше.

– Не извинялся?

– Да. И я просто не знаю, как это – прощать. Не в голове у себя, а в реальной жизни. Я садистка?

– Нет, ты просто утомилась. А что говорили родители, когда ты вела с ними разговор о Даше?

– Дядя Витя поведал мне историю своего детства, чтобы оправдать себя и объяснить, почему ему плевать на дочь, – Кристина рассказала про семью Виктора, но не упомянула ситуацию мамы и тети Светы.

– Жесть. Хотя я все равно его не понимаю. Он просто больной человек, осознает, в чем его проблема, но ничего не делает, еще и другим жизнь портит.

– Терпеть не могу нашу культуру, где выпивка – это способ справится с проблемами. И только способ для взрослых. Мне неприятен дядя Витя, но мне жаль его маленького. Он, как и я, никому не мог рассказать из-за стыда, а потом выяснялось, что даже если говоришь, всем плевать, ведь для них это способ отдохнуть, а что происходит за дверями квартиры, никто не знает. Представляешь, как это страшно? Ты один с нерешаемой своими силами проблемой, потому что все взрослые считают это нормальным, не верят и еще и осуждают тебя.

– Годы идут, а ничего не меняется, – вздохнула Юля.

Они обе посмотрели в сторону входа в метро, где рядом с пьяным мужчиной стояла женщина и маленький ребенок.

Через два дня рано утром Кристина и Арина проснулись от звука открывающейся входной двери. Это было странно, ведь все ночевали дома, да и выходной, рано вставать никто не собирался.

Арина вылезла из кровати и тихонько открыла дверь комнаты.

В прихожей стояла Даша и пыталась повесить ключи на крючок.

– Даша, – прошептала Арина.

Девушка обернулась. Арина бросилась к ней, шлепая великоватыми тапочками, в короткой пижаме. Она добежала до сестры и обняла ее.

– Я так рада, что ты не умерла, как Игорь, – Арина тихо заплакала.

Даша стояла, как солдат, руки по швам. Она перевела взгляд с Арины на комнату и увидела прислонившуюся к косяку Кристину. Ее темные глаза проницательно и серьезно, без жалости, смотрели на эту картину.

Даша отвернулась к стене.

Кристина зашла в кабинет к одной из сотрудниц, чтобы по поручению Юли взять какие-то бумаги. Девушка, работавшая там, протянула ей папку, а потом спросила:

– А эти синяки от твоей матери?

Татьяна действительно побила дочь вчера за случайно увиденную на столе самостоятельную работу по химии со стоящей внизу тройкой. Кристина была сама виновата. Она забыла, что хоть падение Даши и радует маму, она-то остается все той же тупой и мерзкой дочерью. Поэтому мама побила ее бамбуковой палкой, не понятно для чего стоявшей в прихожей всю жизнь, и в красках рассказала, как ненавидит ее, как уверенна в том, что дочь станет проституткой, и поскорее бы, потому что сил ее видеть такую скотину не хватает. Потом оказалось, что про тройку знает уже и Светлана, и она, конечно, при всей семье пошутила о том, что Кристина тупее всех в мире, даже окончательно спившихся мужиков, валяющихся под подъездом. Виктор и Даша не смеялись, но Светлану это, похоже, не волновало. Она бросила еще пару унижений, причем намного злобнее, чем за все предыдущие годы.

Кристина совсем забыла, что синяки на руках, куда мама умудрилась попасть, стоит скрыть, это же не школа, где все считают их семью идеальной за материальный вклад в ремонтные работы, и потому надела кофту с короткими рукавами.

– Знаешь, это просто ужасно, – продолжала сотрудница, не дождавшись ответа. – Мы все тебе очень сочувствуем. Когда Юля пришла к шефу и стала рассказывать, как над тобой издеваются в семье и как тебе нужно быть вне дома, он не поверил. Но теперь мы видим, что ты прекрасный человек, и у тебя отлично выходит работа. Хорошо, что она его уговорила тебя взять.

Кристина догадывалась, что выглядит глупо из-за приоткрытого рта, но ничего не могла поделать. Ей, естественно, было приятно, что хоть кто-то верит в неидеальность ее семьи, но в целом услышанное ее покоробило. Она прижала папку к груди и помчалась к Юле.

В кабинете Юли не оказалось. Кристина поняла, что она курит, и пошла на улицу. Так оно и было.

– Серьезно? – она набросилась на Юлю без всяких вступлений. – Меня взяли работать, потому что я такая бедная-несчастная, страдаю от мощной руки матери? Меня взяли из жалости?

– Кто тебе это сказал? – Юля была спокойна, как удав.

– Та, к которой ты меня отправила.

– О Господи, она такое трепло, просто ужас. Еще и преувеличивает все время.

– Но это правда? Меня взяли мало того, что по блату, так еще и из жалости? Может, тут вообще не было вакансии стажера, ты все выдумала?

– Да не так все было, – Юля затушила и выкинула окурок. – Да, я немного тебе соврала, потому что догадывалась, что ты отреагируешь вот так. Шеф сказал, что было бы неплохо набрать помощников, потому что работы много. Обычно для этого в качестве практики берут студентов. Я пришла к нему, рассказала, какая ты талантливая, шаришь в деле, копирайтером немного работала по интернету.

– И добавила, как моя семья узнала об этом, засмеяла меня, и я бросила?

– Я же должна была объяснить, почему ты перестала. Но всех моих рассказов было недостаточно, потому что ты школьница без соответствующего образования. Шеф спросил, чего я так за тебя ратую. Но я и выложила ему. Если считаешь, что он сам хотел брать тебя из жалости, то ошибаешься. Но я дала ему почитать твою статью на школьный конкурс, которую ты мне на критику прислала. И он согласился попробовать.

– А потом он растрепал всем?

– Я рассказала паре девочек. Еще до моего предложения шефу. Просто делилась, какие ситуации у людей бывают. А когда ты пришла, они и смекнули, кто ты.

– Но все равно я прошла по блату.

– Боже, да какая разница. Блат сейчас везде. Хочешь жить, умей вертеться, как говорится. То есть заводить полезные знакомства. Это же не значит, что ты пользуешься людьми и не искренняя. Тем более, у тебя все выходит. Вот если бы мы недалекую на работе держали, это выглядело бы глупо. А так все в порядке. Ты теперь уйдешь?

Кристина потерла переносицу. Бросать работу не хотелось. Ей здесь нравилось.

– Нет, я останусь.

– Отлично. Я попрошу всех не упоминать ни о чем.

– Не надо, – Кристина жестом остановила Юлю. – Я сама справлюсь.

– Как хочешь. А ты не пробовала давать маме сдачи, когда она тебя бьет?

– Один раз, – Кристина замолчала и долго смотрела на свои кеды. – Не помню, кажется, в начале этого учебного года. Я ставила стиральную машину, перепутала кнопки, она не так постирала. Там были Дашины вещи, она побежала к тете Свете, они вдвоем надо мной ржали. Потом еще я за Арину заступилась, маме соврала, что у нее плохая оценка, потому что я за нее не так домашку сделала. Ну, чтобы мама ее не побила. Тетя Света с Дашей лежали со смеху, кричали, что я как обезьяна, на человека похожа, но все равно по развитию как животное. Короче, на следующий день я опять что-то не так сделала, и маму понесло. Она схватила меня за волосы и ударила пеналом по спине. И я ее тоже ударила со всей силы. А потом не смогла продолжить. Она побила меня и ушла. Это был первый и последний раз, когда я давала ей сдачи.

– Просто я подумала, что, может, это помогло бы. Она поняла бы, что ты сильная.

– Сомневаюсь. Но даже если да, я не хочу это проверять. Мне было так неприятно. Эта злость, которую я испытывала, этот голос, которым я кричала, ее взгляд… Мне казалось, что я не я, что я могу убить в этот момент. Это снилось мне по ночам, это мучило меня днем. Может, это слабость – не давать сдачи, но я не могу. Я испугалась самой себя. Не могла в зеркало на себя смотреть. Лучше уж все будет как есть.