– Вы обратили внимание на то, как умер Золя?
– Нелепая смерть, бессмысленная, – повторил я то, что уже раньше замечено было мной в этой статье, но гость мой решительно отмахнулся рукой.
– В том-то и дело, что не бессмысленная. Вы заметили, в чьем он доме умер?
– В своем собственном. Что же из этого?
– А чей был камин, удушивший его?
– Ну, конечно, его же. Что же отсюда следует?
– А то, что Немезида[4]. Писатель не должен иметь собственного дома, не должен иметь собственного камина.
Я рассмеялся.
– А не все ли равно, угорит он от собственного камина или от чужого? От чужого-то, пожалуй, еще обиднее…
– У писателя совсем не должно быть камина, ни своего, ни чужого.
– Да ведь не один камин – и печки дымят.
– И печки не должно быть!
– Так ведь он замерзнет, писатель-то?
– Не замерзнет. Не замерзают же тысячи людей, которые живут без печки, черт знает где, или так плохо топят их, что как будто и совсем не топят. А если замерзнет – тем лучше.
Я выразил серьезное сомнение, чтобы так было лучше.
– Да, лучше, – настаивал мой дикий гость. – Он докажет, что он истинный рыцарь духа, каким должен быть всякий писатель. Добровольно приняв низкую, собачью смерть от мороза, которую другие принимают невольно с проклятиями, он этим облагородит и ее и их – умирающих.