Ринат Рашидович резко повернулся на стуле, пододвинулся поближе к столу, вокруг которого все они сидели, и занял позу, демонстрирующую необычайную заинтересованность. Арсений еще раз бросил неуверенный взгляд на Малахова и приступил к долгому, непростому рассказу.
* * *
Дедушка во внуке буквально души не чаял. В те далекие времена, когда сам Арсений был еще маленьким мальчиком, таких нежных и трепетных чувств Павлу Тимофеевичу испытать не довелось. Постоянная занятость на работе, суета и извечные неотложные дела не позволяли уделять малышу достаточное внимание. Не получилось у него воочию наблюдать шаг за шагом взросление и становление маленького индивидуума. Зато теперь, будучи уже на пенсии и обладая огромным запасом свободного времени, дедушка, неожиданно воспылавший нежными чувствами к очаровательному малышу, вознамерился сполна наверстать упущенные некогда ощущения.
Дети чувствуют отношение к ним, чувствуют гораздо лучше, чем взрослые, они благодарные создания и всегда отвечают взаимностью на доброту и искренность.
Они много времени проводили вдвоем: гуляли во дворе, играли дома, ездили на цирковые представления и детские спектакли, ходили даже в музей. А однажды пошли в парк с аттракционами. Эта прогулка запомнилась Платону больше всего. Еще с вечера дедушка забрал внука к себе, и он спал на большой, взрослой постели в той самой комнате, где когда-то целый год жил вместе с мамой и папой. Большое путешествие началось утром, и началось оно с похода в гараж. По мнению Платона, то, что предварялось столь потрясающим образом, просто ну никак не могло оказаться скучным. Поход с дедушкой в гараж уже сам по себе представлял увлекательное приключение. Потом поездка на машине, где дедушка, в отличие от папы, разрешил сесть на переднее сиденье. А как увлекательно было по дедушкиной команде прятаться на полу каждый раз, когда они проезжали мимо постовых милиционеров!
Развлечения начались еще у входа в парк, у самых ворот, где огромный оранжевый клоун, в большущих красных ботинках раздавал бесплатно какие-то красочные бумажки и вкусные конфеты на палочке. Бумажка Платона не заинтересовала, он торжественно прошествовал к ближайшей урне и демонстративно выкинул ее, всем своим видом показывая, что он, хоть и маленький, но уже следит за чистотой родного города. Клоун, правда, почему-то не пришел в восторг от его поступка, зато дедушка от души посмеялся, а конфета оказалась очень вкусной.
Первым аттракционом, к которому они направились, пройдя сквозь красивую каменную арку главного входа, стало колесо обозрения. Каким же громадным оно оказалось вблизи! Платон и раньше видел чудо-колесо, но только издалека, когда они проезжали на машине возле парка. Оно звало и манило, но он даже и предположить себе не мог его истинных размеров!
– Дедушка, неужели мы сядем внутрь и поднимемся на самый-самый верх?! Туда, в небо, докуда даже верхушки самых высоких деревьев и то не могут дотянуться? – восторженно говорил он, не веря своему счастью.
И дедушка с улыбкой кивал головой, уверенно подтверждая, что мечта вот-вот осуществится.
А там, наверху, город вдруг стал таким огромным, занимая собой полностью все пространство от горизонта до горизонта. А все дома, деревья, машины и люди, наоборот, уменьшились и стали похожи на игрушечных персонажей. Ветер свистел и завывал, и захватывало от страха дух, стоило лишь немного приблизиться к краю открытой кабинки.
– Дедушка-дедушка, смотри! – Платоша показал своим маленьким пальчиком на детский автодром, где ему даже с такой высоты в густых зарослях деревьев удалось разглядеть подробные детали. – Там дети сами катаются на настоящих машинах!!! Пойдем скорее туда!
И городские пейзажи стали вдруг неинтересными, колесо обозрения скучным и тащилось до нижней точки необычайно медленно и долго, будто бы специально издевалось над нетерпеливым ребенком.
Но зато там, на автодроме, минуты томительного ожидания с лихвой компенсировались невиданным удовольствием. Новенькие, блестящие, раскрашенные под цвет настоящих гоночных болидов машинки полностью захватили и моментально влюбили в себя маленького гонщика. Конечно, Платоша по возрасту был еще маловат для подобного аттракциона, но, поскольку к тому времени он значительно вытянулся, окреп и выглядел крупнее и старше своих сверстников, дедушке удалось договориться с контролером, чтобы мальчику разрешили покататься одному.
Он прокатался целых пять сеансов подряд, самостоятельно управляя электрической машинкой! Уходя от самого лучшего аттракциона на земле, Платон несколько раз оборачивался и бросал печальные взгляды на сверкающие машинки. Но впереди было еще много интересных развлечений, а самое главное – в конце прогулки дедушка обещал сводить его в «Макдоналдс».
Сколько же соблазнов для маленького человечка в парке развлечений, здесь сбываются самые фантастические детские мечты! На каждом шагу сладкая сахарная вата, шипучая газировка, которая приятно щекочет в носу, воздушные шары с героями любимых мультфильмов, необычные игрушки: свистящие, орущие, поющие и вспыхивающие всеми цветами радуги. А вот киоск бодиарта, в котором за пять минут обычных мальчишек превращают в супергероев из комиксов. Игровые автоматы. И аттракционы, аттракционы, аттракционы. Бесконечное многообразие механических сооружений на любой вкус, от которых замирает сердце и которые позволяют испытать на себе разные физические воздействия: от перегрузок до невесомости. Продираясь сквозь шумный лес соблазнительных предложений, они постоянно отвлекались от прямого маршрута, дабы удовлетворить очередное желание Платона. Сегодня был его день, мечты сбывались одна за другой, а дедушка внезапно превратился в доброго волшебника, способного совершить любое чудо.
Наконец, добрались и до ресторана. Взяли хрустящие куриные котлетки, картошку фри, сырный соус и стакан кока-колы. Платон чинно восседал за высоким столом, поочередно макал то котлетки, то картошку в ярко-желтый соус, а потом запивал все это колючим напитком, осторожно держа его двумя руками. Перед тем как поднять стакан, он с деловым видом размешивал трубочкой лед, наслаждаясь звоном прозрачных кубиков. Затем вынимал трубочку, клал на салфетку и пил кока-колу через край. Потом ставил стакан обратно, вставлял трубочку на место и вновь возвращался к еде. И снова по кругу: котлетки, картошка, соус, напиток.
Дедушка сидел рядом, смотрел на внука и был совершенно доволен своей судьбой. Его так умиляла эта детская непосредственность, так нравилось делать ребенка счастливым! Весь мир сейчас существовал только для них одних, и это было прекрасно, удивительно, чудесно!
На обратном пути Платон как зачарованный смотрел в окно и молчал. В голове пчелиным роем мелькали картинки последних впечатлений. Он вспоминал недавние события, снова и снова мысленно возвращаясь к волшебным моментам. Постепенно усталость его сморила, он клюнул носом в окно, от неожиданного удара на мгновенье проснулся, затем свернулся калачиком на сиденье автомобиля и сладко уснул. Доехав до дома, дедушка не стал его будить, аккуратно вынул из машины и на руках отнес домой. Положил в кровать, укрыл легким пледом. Сел рядом в кресло. Несколько минут не отрываясь смотрел на спящего внука, и вся его долгая жизнь, квинтэссенцией которой являлся этот замечательный малыш, вереницей красочных образов проносилась перед глазами. Усталость сморила и его. Голова упала на грудь, и пожилой человек тоже провалился в недолгий, чуткий сон.
Так они и спали вдвоем в одной комнате, двое мужчин одной семьи, представители самого старшего и самого младшего из живущих поколений. Уходящее и приходящее, прошлое и будущее семьи Козыревых.
* * *
Ужасная новость пришла неожиданно. Козырев не успел еще включить компьютер, придя утром на работу, когда стало известно: Ринат Рашидович попал в больницу в критическом состоянии. Арсений сразу же почуял неладное. Самочувствие Сафина во время их последней встречи еще тогда внушило ему серьезные опасения.
Молодой ученый поведал начальству в тот злополучный день один весьма неожиданный и нестандартный способ, посредством которого он надеялся когда-нибудь, в будущем, после внимательнейшей, детальной проработки, воспользоваться для эксперимента по локальному изменению скорости течения времени.
Суть его идеи была настолько простой и на первый взгляд легкой в реализации, что и сам Арсений, и Малахов всерьез опасались возможных последствий. Они сходились в этом своем мнении негласно, ни разу не обсуждая его вслух, настолько оно было для них очевидным. Само обладание такими знаниями несло потенциальную опасность не только для владельца, но и для всего окружения, а возможно, и для целого мира. Поэтому оба, не сговариваясь, пока не спешили обнародовать эту идею даже среди членов рабочей группы «Вихрь». Но тут был особый случай. Они специально обратили внимание Сафина на некоторую деликатность предоставляемой в его распоряжение информации и указали на необходимость внимательного и осторожного с ней обращения. Попытались убедить его в том, что мысль хоть и интересная, но еще пока слишком несовершенная. И что опасность именно в том и состоит, что эта кажущаяся простота может подвигнуть многих недалеких исследователей незамедлительно испытать гипотезу на практике, попробовать воплотить перспективный замысел в жизнь.
Но вот чего они никак не ожидали, так это того, что Сафин, всегда такой разумный и вдумчивый ученый, сам, лично решится на подобную авантюру, добровольно назначив себя на роль подопытного кролика.
Ринат Рашидович находился в коме, и никаких утешительных прогнозов врачи давать не решались. Более того, видавшие виды эскулапы попросту разводили руками, демонстрируя полную свою несостоятельность в попытках объяснить произошедшее. Ах, как не хватало сейчас Арсению тех новых данных, которые скрывались в голове пострадавшего. Чтобы попытаться понять, в чем ошибка, что же именно сделал Сафин не так и каким именно образом его действия спровоцировали теперешнее плачевное состояние. Ведь неудачный эксперимент часто предоставляет в руки страждущего ученого гораздо больше информации, чем даже успешный опыт. Эти знания могли стать ключевыми, могли помочь постичь истину, обнаружить неточности, коварно проникшие в блистательную идею. Позволили бы избежать новых ошибок в будущем и, возможно, пролить свет на проблему в целом, взглянуть на нее с новой стороны. Но, к сожалению, пострадавший был пока не в силах никому поведать о случившемся. Оставалось только ждать и надеяться.
Как долго Сафин пробудет в коме, никто предсказать не брался. Группа на неопределенный срок лишилась руководителя, осталась в буквальном смысле обезглавленной. Нужно было в срочном порядке что-то предпринимать.
На экстренном расширенном совещании присутствовали, кроме руководства в лице Евгения Михайловича Малахова, курирующие представители проекта от Российской академии наук, а также руководство НИИ, из которого выросла группа «Вихрь». Не обошлось и без ответственных сотрудников силовых структур. В частности, Георгий Александрович Ибрагимов, уже известный нам полковник ФСБ и вездесущий Роман Валерьевич Жидков тоже сочли своим долго принять участие в разрешении внезапно возникшей проблемы.
Вел заседание Ибрагимов, что на первый взгляд могло показаться несколько необычным, но лишь для неискушенного наблюдателя. На самом деле это было лишь очередное подтверждение и без того известного факта. Изначальный интерес к проекту исходил именно от силовиков.
Малахов не видел полковника довольно давно, с того самого дня, когда отстаивал Козырева в его кабинете на Лубянке в качестве нового кандидата в рабочую группу «Вихрь». Многое изменилось с тех пор. В ходе многочисленных интенсивных исследований были получены новые, интересные результаты. И Арсений сыграл в этом процессе далеко не последнюю роль. Фактически именно он явился генератором самых продуктивных идей, приведших в итоге к столь значимому прорыву. К сожалению, он же стал и косвенной причиной тяжелого состояния Сафина, но за это происшествие Малахов не снимал вины и с себя самого. Конечно, с чисто формальной точки зрения, им обоим не в чем было упрекнуть себя, но неприятное ощущение не покидало коллег с момента получения трагического известия. Им тут же вспомнился давнишний эксперимент на даче, когда Арсений пожелал, а Евгений Михайлович сумел углядеть где-то в грядущем те самые события, которые приобретали теперь пусть пока еще неясные, но все же вполне различимые очертания.
Совещание носило скорее формальный характер. Никто из присутствующих, за исключением, быть может, Малахова, не сомневался в конечном решении. Впрочем, Малахов тоже не сомневался, он лишь позволял себе немножко надеяться.
С самых первых шагов в исследованиях рядом с Сафиным всегда присутствовал надежный друг и правая рука, верный оруженосец и коллега Демидов Виктор Иванович. Они были вместе с тех самых пор, когда молодыми инженерами одновременно переступили порог того самого «почтового ящика», где и трудились по сей день на благо процветания российской науки. То, что Сафин стал руководителем группы, явилось скорее случайностью, нежели действительно объективной оценкой способностей и заслуг. У каждого из друзей были свои сильные и слабые стороны. Пожалуй, Демидов был чуть более способным и знающим, зато Сафин превосходил коллегу в части организаторских способностей. Лучше ориентировался в реалиях нашего мира. С точки зрения здравого смысла лучшего заместителя для Сафина трудно было и придумать. Но при создании группы «Вихрь» в ее состав вошли известные люди, заслуженные ученые. Кто-то из новичков непременно должен был войти в руководящий состав, такой шаг оправдывался с любой точки зрения. И в плане внутреннего климата в коллективе, и с точки зрения защиты результатов работ перед строгим научным сообществом. Тогда-то и приняли решение предложить должность заместителя Малахову, а Виктору Ивановичу пришлось довольствоваться ролью обычного рядового сотрудника. Теперь появлялась реальная возможность восстановить справедливость.
Демидов настолько близко общался с Сафиным, что у Козырева даже зародилось некоторое подозрение, уж не поделился ли Ринат Рашидович со своим другом деталями задуманного эксперимента. Но несколько осторожных вопросов убедили Арсения, что Сафин тщательно оберегал свои планы от любых ушей. «Даже не знаю, что и лучше, – думал про себя автор фатальной идеи. – Возможно, окажись Сафин чуть более болтливым, сейчас имели бы в своем распоряжении хоть какие-то данные для анализа. С другой стороны, заварилась бы такая каша, закрутилась бы такая неразбериха, что на спокойное, вдумчивое размышление рассчитывать бы не приходилось».
– Ну что, коллеги, – обратился к собравшимся Ибрагимов, – мы не ставим целью сегодняшней нашей встречи подробно разобраться в случившемся. Этим займется специальная комиссия. Поэтому, чтобы не тратить время попусту и не задерживать вас и себя, я предлагаю поставить на голосование кандидатуру Демидова Виктора Ивановича в качестве претендента на должность нового руководителя научной группы «Вихрь». Если ни у кого нет возражений или, быть может, других предложений, то прошу вас – итак, кто за то…
У Малахова были свои мысли по кандидатуре нового лидера группы. В отсутствие Сафина Евгений Михайлович автоматически становился исполняющим обязанности руководителя, однако такое положение не могло продолжаться долго. Профессор не являлся основным участником процесса. Он занимался проблемами группы по остаточному принципу, выступал скорее в роли консультанта или советника, нежели активного исполнителя. Поэтому должность заместителя его вполне устраивала. Да и личность Демидова в качестве главы группы тоже не вызывала у него отторжения. Он успел неплохо узнать Виктора Ивановича и, бесспорно, отдавал ему должное. Но все же… Нет, Евгений Михайлович отнюдь не был наивным ученым, потерявшим ориентацию в реальной действительности. Просто он искренне считал, что в соответствии с принципом справедливости и во благо конечной цели руководителем группы должен стать Козырев. Ведь по факту тот давно уже руководил многими основными экспериментами и, кроме него, никто из постоянно работающих над проектом сотрудников до конца не понимал сути его идей. Более того, Малахов вовсе не собирался вступать в дискуссию и выносить на всеобщее обсуждение альтернативную кандидатуру. Зачем делать то, что заранее обречено на неудачу? Ради каких-то призрачных надежд? Для очистки собственной совести? Бессмысленно! Вот только рука почему-то поднялась сама, а губы произнесли слова, которые он даже в мыслях своих не планировал озвучивать:
– Георгий Александрович, можно мне!
Ибрагимов запнулся на полуслове:
– Да, Евгений Михайлович? Вы хотели что-то добавить? Пожалуйста. Вам слово.
Еще можно было что-то придумать, сказать: «Нет, ничего», извиниться и сесть на место. Можно было сообщить какой-нибудь несущественный нюанс и вновь вернуть заседание в прежнее, спокойное русло, но, пока Малахов прокручивал в голове все эти варианты, ноги сами вынесли его к столу президиума, и он, мысленно махнув от досады рукой, бросился с головой в омут спровоцированной им же дискуссии. То, что дискуссия возникнет, причем бурная и нелицеприятная, он уже не сомневался.
– Я предлагаю рассмотреть на должность руководителя группы кандидатуру Козырева Арсения Павловича.
По залу прокатился недоуменно-возмущенный рокот. Козырева на заседании не было, а вот Демидов присутствовал. Несмотря на очевидную абсурдность нового предложения, главный претендент изменился в лице.
– Одну минуточку! – Малахов миролюбиво поднял руку, пытаясь предотвратить эмоциональные реплики с мест. – Я понимаю ваши чувства, но давайте просто обсудим. Ведь мы для того и собрались, верно ведь? Я ничего не имею против кандидатуры уважаемого Виктора Ивановича, я просто хочу быть уверенным в том, что мы действительно рассмотрели все возможные варианты и приняли единственно правильное решение. Сейчас исследования находятся в такой стадии, что личность руководителя может весьма серьезно повлиять на конечный результат! На итоги всего проекта! Я предлагаю всего-навсего еще раз как следует взвесить факты и внимательно выслушать аргументы.
– Я так понимаю, – улыбнулся Ибрагимов, – что Евгений Михайлович домой сегодня не торопится. Ну что же, я не возражаю. Давайте обсудим обе кандидатуры. Прошу вас, представьте нам вашего кандидата.
Малахов извиняющимся взглядом посмотрел на Демидова. Конечно, его присутствие в зале давало тому определенные преимущества. Но не выгонять же его теперь, в самом деле. К тому же Малахов и сам не верил в осуществимость внезапно возникшей идеи, которая, казалось, управляет им вопреки его воле.
– Видите ли, как я уже сказал, кандидатура Виктора Ивановича меня полностью устраивает. Он стоял у истоков. В конце концов, именно он, вместе с Сафиным, конечно, является автором исходной идеи.
Он окинул взглядом аудиторию. Демидов демонстративно отвернулся к окну, будто происходящее в зале его не касается. Жидков смотрел прямо в глаза с плохо скрываемой злобой. Директор НИИ был явно озадачен, но взирал на Малахова с интересом. Представители академии наук, приняв вальяжные позы, внешне выражали полный нейтралитет, но в своих мыслях уже злорадно потирали руки, готовясь разнести в пух и прах новую кандидатуру. Евгений Михайлович обреченно вздохнул и продолжил:
– И вообще, я не собираюсь сегодня критиковать деловые качества Демидова, я лишь хотел объективно отметить некоторые детали в работе Козырева, которые позволили мне сформировать столь неожиданную для многих альтернативную позицию. – Малахов почувствовал, что с каждым словом говорит все увереннее и тверже, будто звук собственно голоса давал ему новые силы для поиска убийственных аргументов в грядущем споре. – Я давно знаю Арсения, Арсения Павловича. Имел множество возможностей убедиться в его неординарности, воочию увидеть блеск его таланта. Да-да, именно блеск таланта. Это не громкие слова, это так и есть в действительности. Что там скрывать, мы занимаемся таким делом, в котором невозможно достигнуть успеха, раскладывая числа по полочкам. Нудная и кропотливая работа, конечно, тоже нужна, как же без нее. Но вот без чего уж точно никак, так это без яркой вспышки озарения, которая освещает очередной участок пути вперед. Без нее, без этой вспышки, мы можем сколь угодно долго блуждать в потемках, но так и не нащупать верное направление. Да, Козырев молод. Но ему требуется гораздо меньше времени на погружение в проблему, на освоение нового, чем любому из нас. И, поверьте, по его меркам он занимается нашей темой уже очень давно. Может быть, даже дольше Сафина с Демидовым. Скажу вам больше, каждая минута, каждая секунда его времени не проходит впустую. Он постоянно ищет, постоянно размышляет, постоянно анализирует. Он сотнями рождает идеи и тут же сам отсекает большинство из них как бредовые или бесполезные. Но те, что имеют шансы, он бережно раскладывает по полочкам своего сознания, с тем чтобы потом вернуться к ним в нужный момент, сопоставить с новыми фактами, додумать и довести до логического завершения. Кто знает, сколько удачных идей уже зародились в его голове и лишь только ждут своего часа, дабы предстать перед нами во всем своем гениальном блеске? Застой для него вреден, застой для него губителен. Смерти подобен. Он непременно должен расти, ставить перед собой новые цели и покорять новые вершины. Для него жизнь – как вождение велосипеда. Чтобы сохранить равновесие, он должен двигаться[54].
– А Демидов, значит, не должен! – не смог удержаться Жидков.
– Да нет, конечно, должен. Но я сейчас не про это. Самое главное в другом. По факту группа уже давным-давно живет и развивается в соответствии с идеями Козырева, по его планам, по его мыслям. Он не в состоянии объяснить нам, почему следует поступить так, а не иначе. У него столько вариантов, столько возможных направлений развития идеи! В его голове причудливо переплетаются ветви столь раскидистого дерева, нарисовать которое нет никакой возможности. Потому что оно живое. Оно постоянно меняется: старые, отжившие свой век ветки-идеи отмирают, но тут же взамен них рождаются новые. Да, мы можем ему помочь. Можем направить, натолкнуть как-то. Можем проверить часть из его гениальных идей на практике. Но поверьте, насколько проще и эффективнее будем работать мы, вся группа в целом, если ему не придется постоянно убеждать, объяснять нам весь ход своих мыслей. Уверяю вас, он и половины имеющихся у него идей не выносит на всеобщее обсуждение по той простой причине, что не знает, как донести до нас смысл этих задумок. Поэтому, друзья, коллеги, давайте еще раз подумаем, быть может, сейчас как раз тот момент, когда нам следует принять хоть и сложное, но все же единственно верное решение!
Увидев, что Малахов закончил, Жидков тут же вскочил со своего места, но не успел сказать и слова, заметив красноречивый жест Ибрагимова. Субординация в органах соблюдалась неукоснительно. Слово взял директор «почтового ящика» Вахтанг Зурабович Меладзе:
– Я, конечно, безмерно уважаю нашего дорогого Евгения Михайловича и понимаю в целом ход его мыслей, но все-таки как-так, он же кандидатскую диссертацию недавно только защитил! Он мальчик совсем еще, ученым даже назвать трудно! Способности, талант – это все хорошо, мы понимаем, но ему нужно поучиться еще пока у своих старших товарищей. А его идеи обязательно найдут понимание и поддержку у других членов группы. Ведь группа для того и создавалась, чтобы каждый мог высказать свои идеи. Так что же теперь каждого мы должны сделать руководителем? Тогда у нас вся группа будет состоять из одних руководителей.
– Да, молод, – поддержал Меладзе один из академиков, – и это как раз тот случай, когда молодость является существенным недостатком. Потому что молодость это прежде всего горячность, склонность к принятию необдуманных решений. Я же не должен напоминать присутствующим причину, по которой мы сегодня выбираем нового руководителя? Так вот, мы ни при каких условиях не можем допустить повторения известных событий. Понимаете, коллеги, «ни при каких условиях»! Иначе нас всех просто-напросто разгонят к чертовой бабушке! А за Козыревым водились подобные грешки! Да-да, он часто берет на себя слишком много. Непозволительно много!
Роман Валерьевич не сводил взгляда с Ибрагимова, и тот, наконец, кивнул ему, разрешая тем самым его выступление. Речь Жидкова была длинной и эмоциональной, но вполне здравой и логичной. Конечно, Малахов, да и многие другие в зале понимали, что дело тут скорее в личных мотивах, в зависти и в обидах, но против убийственных аргументов возражать было довольно сложно. Да и Козырев предоставлял огромное количество поводов для критики. Что поделать, неординарные люди склонны часто к импульсивным поступкам, манера их поведения не всегда легко принимается посредственными умами.
Ибрагимов лишь безмолвно наблюдал за выступлениями ораторов, пытаясь на основании услышанного сформировать собственную точку зрения. Он ни разу еще не пожалел о принятом некогда решении включить Козырева в состав группы. Как раз ему-то молодой ученый откровенно импонировал. Наблюдая со стороны за ходом дел в группе, несмотря даже на предвзятые доклады Жидкова, Георгий Александрович искренне восхищался блистательным, живым умом юного гения. Однако генерировать идеи это одно, а руководить мощным, тщательно подобранным коллективом, возглавлять сложнейшие исследования – совершенно другое. Справится ли с этим Козырев? Способен ли он увлечь, организовать людей? Направить их энергию в верное русло. Сможет ли день за днем решать целый ворох административных проблем, не погрязнет ли в рутине? Хватит ли у него авторитета, чтобы руководить заслуженными, известными учеными? Опытный, умудренный жизнью полковник сильно в этом сомневался.
Его, который всегда считал себя рассудительным человеком, удивил даже сам факт того, что он серьезно собирается над этим думать. Конечно, маловероятно, чтобы Малахов сумел зародить сколь-нибудь значимые сомнения, его решение все равно останется без изменений, но еще час назад, до выступления профессора, он и подумать не мог, что сегодняшнее заседание закончится безрезультатно. Попытка «поиграть в демократию» провалилась. Значит, решение будет принято в авторитарном порядке. Наша российская демократия имеет возможность воплотиться в жизнь лишь только тогда, когда целиком и полностью совпадает с мнением начальства. Но, может быть, это и неплохо?
Как бы там ни было, но неожиданное вмешательство Малахова большого успеха не принесло. Евгений Михайлович ехал домой с полной уверенностью в бесплодности сделанной попытки. На душе остался неприятный осадок, проигрывать всегда неприятно, но зато совесть во внутреннем диалоге с уязвленным самолюбием приводила вполне убедительные аргументы в защиту столь внезапно принятого решения. Действительно, ведь профессор высказал честно и открыто свое мнение, зная заранее об отрицательном настроении аудитории. И пусть это не дало желаемого результата, но, с другой стороны, он теперь сможет смело и открыто смотреть в глаза Козыреву, который является не только талантливым ученым и коллегой, но и его давним преданным другом.
«Да, пожалуй, все-таки я поступил правильно», – подумал в последний раз Малахов, перед тем как открыть дверь своего подъезда и полностью переключить мысли на мирные, домашние темы.