Глава 13. Эм-Эн-Вэ-Вэ
От однообразия коридоров и поворотов у Ала ад-Дина уже порядком кружилась голова, а от долгой ходьбы гудели ноги. К тому же новые, неразношенные чувяки натерли порядочные мозоли, так, что ступать было больно. Юноша уже не понимал, куда и зачем они идут, ведь столько на их пути уже попалось разных закутков, где грудами были свалены драгоценные камни, переливающиеся игристым сиянием, сверкающие первозданным блеском золотые и серебряные монеты, кольца, серьги – массивные и совсем крохотные, – цепочки тонкой работы и цепи с крупными звеньями, на которые разве что собак сажать, дорогие чеканные шкатулки и прочее, и прочее. От подобного изобилия Ала ад-Дина уже мутило.
Ахмед же, напротив, каждый раз восторженно бросался к очередному хранилищу, откуда Максиму приходилось вытаскивать друга силой. И каждый раз Ахмед надувал губы и ворчал, выгребая из-за пазухи все, что ему удалось туда запрятать. Ала ад-Дин никак не мог взять в толк, что же ищет странный человек с необычным именем, если ему не нужны ни золото, ни серебро, ни драгоценные камни. Может, он действительно здесь на экс-кур-сии?
– Уважаемые, куда мы все-таки идем? – наконец спросил Ала ад-Дин, терпение которого иссякло окончательно.
– Никуда, – ответил Максим, разглядывая карту.
– Как… никуда? – опешил Ала ад-Дин. – Мы столько шли в… никуда?
– Вовсе нет, мой простоватый друг. Мы никуда не идем, потому что уже пришли. Вернее, почти пришли.
Максим свернул карту, сунул ее в задний карман брюк и на очередной развилке свернул в левый проход, оказавшийся менее широким и с более низким сводом, чем прежние. Ала ад-Дину с Ахмедом даже пришлось несколько пригнуться.
– Почти? – переспросил Ала ад-Дин.
– Чего стоят несколько шагов после долгого пути?
– Многого, – буркнул Ала ад-Дин, послушно плетясь за Максимом. Нет, нужно было все-таки повернуть назад, и шайтан бы с колдуном и его вещью! Ах, как хотелось юноше сейчас оказаться дома на родной лежанке в тени яблони.
Узкий проход окончился внезапно, распахнувшись в сильно вытянутую комнату внушительных размеров, в которой не было ни одного прямого угла. Над входом в комнату голубоватым пламенем засияла надпись на арабском (что и понятно) и, чуть ниже, на русском (вероятно, специально для Максима): «КУНШТКАМЕРА. НАЧАЛО ЭКСПОЗИЦИИ».
Максим только плечами пожал: чего не бывает на сказочном Древнем Востоке.
Ахмед, хмуря лоб, пытался осмыслить и запомнить новые, явно имеющие некий тайный смысл слова – при случае их можно будет где-нибудь ввернуть.
Ала ад-Дин долго шевелил губами, проговаривая про себя фразу, но, судя по его рассеянному виду, понял лишь одно слово – «начало». Арабский арабским, но слова-то далеко не такие древние! Поэтому, особо не утомляясь догадками, Ала ад-Дин заглянул в комнату – возможно, разгадка таинственной надписи крылась в самом помещении.
Комната выглядела, прямо скажем, не совсем обычно для волшебной пещеры. Вся она сплошь была уставлена ящиками с прозрачными стенками из теплого льда, какой Ала ад-Дину уже доводилось видеть в жутком сне о неведомой железной птице. Ящики были заняты всякой всячиной, лежащей на красных, синих и зеленых бархатистых полочках. И чего здесь только не было: потертая коническая шапка, выставленная зачем-то на всеобщий показ (может быть, ее носил какой-нибудь знатный человек?), сапоги с голенищами гармошкой (дурацкие, прямо скажем, сапоги), далеко не новая скатерть с необычной вышивкой в виде шара на ножках и с носиком (чего только не придумают!). И еще скатанный облезлый ковер, прислоненный к одному из ящиков – ему явно не нашлось почетного места (или то был обычный коврик для молитв?). Попадались и вовсе странные вещи, казавшиеся здесь абсолютно лишними: кривая деревянная клюка (эка невидаль!), тусклая медная монетка с зеленоватым налетом (еще и на подушечке!), маленькие пузырьки с мутной водичкой. И уж вовсе не понятно, что здесь делал обыкновенный ивовый прутик.
В дальнем углу кто-то свалил грудой медные лампы. Еще одна, начищенная до блеска, стояла посреди комнаты на витой круглой подставке из золота.
– Ну, дела-а-а! – восхищенно выдохнул за спиной Ала ад-Дина Ахмед. – Чё за нафиг?
– Это не нафиг, выставка волшебных вещей, – ответил глубоким грустным голосом мужчина с осунувшимся лицом, сидевший на низком колченогом табурете слева. В руках, вернее, в руке и стальном когте, заменявшем ему вторую кисть, мужчина держал спицы и быстро-быстро перебирал ими. Из-под спиц неторопливо выходил шерстяной носок. Рядом на столике лежали уже несколько пар готовых носок и клубки разноцветной шерсти.
– Саид? – охнул Ахмед, перекрестившись. – Чур меня, чур!
Мужчина, вздрогнув, замер в напряженной позе. Спицы перестали стучать, и одна выпала из его руки – вторая оказалась надежно примотанной к крюку, и потому никуда не делась. Он медленно, словно не веря ушам, поднял голову и ощупал подозрительным взглядом говорившего.
– А… – Саид сглотнул и начал подниматься с табурета. – Ахмед?
– Саид!!!
– Ахмед!!! А-а! – радостно завопил Саид.
Оба бросились навстречу друг другу и крепко обнялись.
– Шеф, это Стальной Коготь, помните? – обернулся к Максиму Ахмед, хлопая старого друга по спине.
– Шеф? – вскинул голову Саид. – Он тоже здесь, с тобой?
– Да куда же он денется! Шеф всегда на своем месте, – загоготал Ахмед.
Максим, не зная, как себя вести с этим амбалом – как-никак подвел его в свое время под топор, – скромно кивнул и поджал губы, напуская на себя показную серьезность.
– Ох, шеф! – покачал головой Саид. – Мы думали, вы пропали! Бах – и вас нет. Думали, шайтан вас побрал. А вы вот он, живой и невредимый. – Саид на всякий случай осторожно ткнул Максима в плечо железным когтем и расцвел. – Живой, настоящий! Воистину, велик Аллах и деяния его!
– Живой, живой, – буркнул Максим. – Ты-то как здесь оказался?
– Да вот, повезло, – развел руками Саид. – Спасся я тогда. Как на казнь повели, так – не поверите! – чуть в штаны впервые в жизни не наложил.
– И немудрено.
– Во-во. Я и стал неистово молиться, только Аллаху, похоже, до такого, как я, не было дела. Я понимаю, никаких проблем, как говорится, сам виноват. Тогда я к нечистой силе решил примкнуть. Этих даже упрашивать не пришлось: только подумал, а они как выскочат из-под земли, хвать меня в охапку и… Вот, теперь здесь работаю. Место непыльное, тихо, кормят исправно – чего еще желать? Скучно, правда, аж выть иногда хочется, да и отлучаться никуда нельзя из пещеры – тоже, вроде как, тюрьма. Но зато живой!
Саид почесал когтем нос, едва не угодив спицей в глаз, оторвал ее от когтя и воткнул в клубок. Затем наклонился, поднял оброненную спицу и воткнул ее рядом с первой. Все это он проделал крайне неторопливо и бережно.
Ахмед с Максимом переглянулись.
– Занятие вот себе нашел, – как ни в чем не бывало продолжал Саид, заботливо складывая клубки в высокий шестигранный короб. – Сначала, правда, икебаной хотел заняться – не мое оказалось. Потом решил оригами – все какие-то уроды получались, прямо зло брало! Кроссворды японские – нервов никаких не хватает. Вот, к вязанию пристрастился: и руки заняты, и голова отдыхает. Да и польза тоже: сыро тут у нас, от пола холодом тянет, аж ноги стынут, а шерстяные носки – самое то! Хотите, подарю? – Саид подхватил со столика стопку носок и вновь замер, прижав их груди. Улыбка сползла с его лица. – Хотя что это я. Там жара, куда вам еще теплые носки. Э-эх!
Он бросил рукоделие на пол и махнул крюком.
Ахмед закусил нижнюю губу и отвел взгляд.
– Мда, – тихо сказал Максим. Он только что обратил внимание на длинные вязаные носки в разноцветную полоску зигзагами на ногах Саида – Стального Когтя. Бывшего Стального Когтя…
Только Ала ад-Дин, ничего не понимая, с наивной улыбкой смотрел то на одного, то на другого, то на третьего.
– Гхм-м! – нарушил затянувшуюся паузу Максим. – Ну, живой – и то хорошо. Показывай, Саид, свое хозяйство.
– Да-да, что я, в самом деле! – разом оживился Стальной коготь. – Вы же на экскурсию пришли. Кстати, – спохватился он, – Шавкат тоже здесь.
– Шавкат? – попытался припомнить Максим. – Это который все мешки считал да пересчитывал?
– Ага, он самый, – довольно оскалился Саид. – Тоже как-то спасся, но не хочет говорить, как. Да я и так знаю – небось, как и я, джиннов помянул.
– Логично, – поддакнул Ахмед.
– Во-во. Теперь наш толстяк оружейной комнатой заведует.
– Оружейной? – удивился Ахмед.
– Ну да. Меч-кладенец, лук-самострел, стрела каленая, копье-самотык и… короче, сами у него спросите, если что. Я не впрягался за этого борова пахать!
– Чего тебе Шавкат сделал, что ты его так невзлюбил? – непонимающе моргнул Ахмед. – В тапки, что ль, нагадил?
– А за что жирного жлоба любить? Чтоб его… Скользкий он какой-то, скрытный, себе на уме. Не люблю таких.
Опять повисла неловкая пауза.
– Угу. – Максим пригладил шевелюру, попытавшись скрыть охватившую его неловкость. – Саид, слушай, может, уже перейдем к осмотру? Время, как говорится, – деньги.
– Ну что ж, пойдемте, – кивнул Саид и направился к витринам с экспонатами. Походка у него была тяжелая, неуверенная и шаркающая – так обычно ходят дряхлые старики. – Значит, так. Здесь у нас представлены всевозможные волшебные вещи, собранные со всех уголков мира. Каждая вещь обладает своим уникальным свойством, к примеру, здесь вы можете видеть шапку-невидимку. – Саид указал когтем на поношенную шапку, отороченную мехом и шитую бисером, какие носили когда-то на Руси девушки. – Семнадцатый век, найдена…
– Постой-постой, – схватил его за руку Максим, у которого голова пошла кругом, – как – семнадцатый?
– Очень просто, – пожал плечами Саид.
– И тебя ничего не смущает?
– Нет. А что такое?
– Семнадцатый век!
– Шеф, у вас такой странный вид, – влез Ахмед. – Что-то не так?
– Век семнадцатый, говорю!
– Ну? – одновременно спросили Саид с Ахмедом.
– А сейчас какой? – потряс руками Максим.
– Без понятия, – похлопал глазами Ахмед.
– А ты знаешь? – Максим повернулся к Саиду.
Тот только головой затряс.
– Вы считаете, здесь что-то напутано? – уточнил Стальной коготь несколько погодя – видно, долго пытался сообразить, что не так с веком.
– Ладно, проехали, – вздохнул Максим. – Продолжай, Саид. Нет, погоди! Она действительно волшебная?
– Конечно! Здесь подлога не допускают, да я и сам проверял, когда совсем делать было нечего. Хотите попробовать?
– А… разве можно? – опешил Максим.
– Конечно! А для чего же еще нужны волшебные вещи?
– Кхм-м, – откашлялся в кулак Максим. – Я, вообще-то, полагал, будто это музей.
– Конечно, музей! Эм-Эн-Вэ-Вэ.
– Чего?
– Музей Невостребованных Волшебных Вещей! Вы что, вывеску над входом не читали?
– Не было там никакого «Эм-Эн-Вэ-Вэ», – буркнул Максим. – Только «куншткамера», насколько я помню.
– Ох, хитрецы! – Саид кому-то погрозил пальцем. – Опять надпись переколдовали. Ух, я вас!
– Ты это кого сейчас послал? – осторожно спросил Максим.
– Да есть тут… сорванцы. Мелкие джинны, даже джинники, во-от такие, – показал кончик пальца Саид, – а противные, гады! Чего где напакостить – так это они за милую душу.
– Весело тут у тебя, – покачал головой Максим: неужели и на Древнем Востоке свои мелкие бесы-пакостники были? – Значит, говоришь, можно пощупать?
– А то как же? Берите, шеф. Для вас вообще ничего не жалко.
Саид аккуратно подцепил стеклянную дверцу крюком, потянул на себя и вынул шапку-невидимку.
– Польщен, так сказать, – натянуто улыбнулся Максим и принял экспонат. Сдул пыль, покрутил в руках. Шапка как шапка, ничего необычного. Мех, правда, кое-где немного вылез, бисер отвалился, но так еще ничего. – И чего с ней делать?
– Вы ее на голову наденьте… Ага, вот так.
Максим оглядел себя с ног до головы – вроде бы ничего не изменилось. Руки и ноги видны, туловище тоже. И в витрине отражается.
– А я вас вижу, шеф! – подал голос Ахмед.
– Аналогично, – ответил ему в тон Максим. – И в чем прикол, Саид?
– Ничего не понимаю. – Хранитель музея задумчиво поскреб когтем за ухом. – Вроде, работало раньше. Ах, да! Вы же ее наоборот надели, а нужно меточкой взад.
– Именно туда? – спросил Максим и добавил, заметив замешательство Саида: – Неудачная шутка, проехали.
– А-а, – понятливо протянул Стальной коготь, хотя все равно не понял.
Между тем Максим стянул с головы шапку и повертел ее. Какая еще меточка? Нет на ней никаких меточек. Ага, может, тесемка колечком?
Он повернул шапку и вновь напялил на голову.
– Ох, шеф! – Ахмед даже присел. – Где вы? Я вас не вижу!
И вправду, теперь Максим не видел ни своих рук, ни ног, вообще ничего. Здорово! Эх, такую бы штуку ему раньше… Впрочем, нет. С этим покончено, раз и навсегда.
Максим стащил с головы шапку и обратился к Саиду:
– Мы ее берем! Толковая вещь.
– Да, забыл предупредить: имеется одна загвоздочка, – замялся Саид, поглаживая стальной коготь пальцами. – Экспонаты выдаются только по одному в руки.
– Странное правило. – Максим с сомнением повертел шапку-невидимку в руках, – прямо-таки, скажем, необычное. В таком случае мы сначала осмотрим все экспонаты.
– Отлично! А шапочку, простите, мы пока вернем на место. – Саид ловко выдернул шапку-невидимку из рук Максима, вернул на прежнее место в витрине и затворил стеклянную дверцу. – Вот так! А теперь, если вы не против, мы продолжим осмотр. Здесь у нас имеется ковер-самолет…
– Саид, без обиды! – остановил Максим. – Понимаешь, нас немного время поджимает, и парень вон уже зевает, – указал он на Ала ад-Дина.
– И ничего я не зеваю, – пробормотал юноша, прикрыв рот ладонью. – Я просто сегодня плохо спал и встал рано.
– Вам неинтересно? – У Саида лицо вдруг стало таким несчастным и печальным, что Максиму стало жаль мужика.
– Нет, что ты! Все крайне познавательно, но мы здесь, понимаешь ли, по важному делу.
– Без балды, – поставил восклицательный знак Ахмед, заметивший колебания бывшего товарища по банде.
– Ну, если без нее… Чем же я могу вам помочь?
– Ты по-быстрому перечисли все, что у тебя здесь есть, а мы уж решим, к чему приглядеться повнимательнее.
– Ага… – задумался на мгновение Саид. – Значит, так. Имеется: ковер-самолет, метла летучая, кумган бездонный, – начал перечислять Саид, указывая пальцем на соответствующий экспонат, – медяк неразменный номиналом в шестнадцатую часть динара…
– Это нам точно без надобности.
– Ну почему же? – вожделенно потер ладони Ахмед, но мигом притих под суровым взглядом Максима.
– Живая вода, – продолжал перечислять Саид, – мертвая вода, еще один колпак-невидимка, сапоги-скороходы, чувяки-самотопы, скатерть-самобранка…
– Само – что? – переспросил Ала ад-Дин.
– Бранка, – пояснил Максим. – Сама бранится.
– Вовсе нет! – возмутился Саид. – Она…
– Проехали. Дальше.
– Дальше так дальше. – Саид безразлично пожал плечами. – Кальян-самопых, дубинка-дай-по-башке…
– Дельная вещь! – цыкнул зубом Максим. – Извини, Саид. Продолжай.
– Торба-самотряс, штаны-самонадевайки, юбка…
– Самоснимайка, – пошутил Максим.
Ахмед хихикнул, а Саид только головой покачал.
– Юбка-летайка. Надеваешь и летаешь, – развел он руки в стороны и приподнялся на носочках.
– Ты и ее пробовал? – поинтересовался Максим, с трудом сдержав улыбку.
– Не буду я отвечать, не хочу, – буркнул Саид и опять посерьезнел. – Так, что я забыл? – Он обвел пристальным взглядом комнату. – Ах, да! Клюка-золоточеканка – коснешься медной монеты, и станет она золотой.
У Ахмеда глаза прямо-таки загорелись, но он не рискнул прикоснуться к клюке, заметив, как у Максима заходили ходуном желваки.
– Прутик вот еще. Один кончик его уменьшает, а другой – увеличивает. Еще волшебные лампы без счета. А вот лампа Владыки джиннов, – с благоговейным трепетом в голосе сообщил Саид, указав на главную достопримечательность выставки, – и еще совершенная безделица – волшебная палочка.
– Что-что? – не поверил ушам Максим.
– Волшебная палочка, – охотно повторил Саид, проходя к стенду в дальнем конце комнаты. – Вот она. Исполняет любые желания ее владельца. Но вещь чужестранная, и никто не знает, как с ней обращаться. Вернее, не рискует.
– Погоди-ка, Саид, – остановил Максим. Он приблизился к витрине с волшебной палочкой и замер перед ней, о чем-то задумавшись.
– Что с вами, шеф? – спросил Ахмед спустя некоторое время, но Максим не ответил. Казалось, он вовсе не расслышал вопроса. Лицо его будто окаменело, несколько заострившись, глаза потемнели, взгляд застыл, сфокусировавшись на одной точке.
– Шеф, с вами все в порядке? – окликнул Саид, но тоже не получил ответа. – Шеф! Ахмед, что с ним?
– Не знаю. Может, чего съел не то?
– Скажешь тоже! Разве от еды такое бывает?
– А может, вспомнил. Он в последнее время какой-то задумчивый, – засомневался Ахмед.
Пока Ахмед с Саидом пытались разобраться в неясных колебаниях Максима, практичный Ала ад-Дин, которого волшебная палочка заинтересовала крайне мало, незаметно прокрался к другой витрине и вытянул из нее ивовый прутик. Подумаешь, палочка какая-то! А вот увеличивающе-уменьшающий прутик… К примеру, куриное яйцо можно сделать размером со страусиное или даже саму курицу увеличить. Да что курицу! Даже горстку риса или кусок баранины можно увеличить. Тут ведь главное что? Главное, не ошибиться и коснуться правильной стороной прутика, и тогда… Или нет, лучше золотую монетку!
– Я рискну! – прервал мечтания Ала ад-Дина Максим, решительно протянул руку и распахнул дверцу.
– Шеф, а может не надо, а? – испуганно воскликнул Ахмед.
– Надо, Ахмед, надо.
Максим бережно взял тонкую короткую палочку черного цвета с вкраплениями серебристых точек и повертел ее, разглядывая. В палочке не было ровным счетом ничего необычного – валяйся она под ногами на улице, Максим прошел бы мимо, не удостоив ее даже взглядом.
– Но шеф, Стальной Коготь сказал…
– Я не глухой, слышал.
Стоило бы проверить палочку, но Максим боялся спугнуть удачу. А вдруг она окажется обычной палочкой или, того смешнее, он просто не сможет ей воспользоваться?
– Шеф, да что с вами такое? – подлез Максиму под руку Ахмед. – Стоите истуканом, молчите.
– А? – пришел в себя Максим. – Нет, ничего. Просто задумался, – и взмахнул палочкой. – Вот тебе, Ахмед, букет цветов!
– Мне? – отпрянул Ахмед, отбросив огромный букет розовых и белых георгин, неожиданно возникший у него в руке. – Ай, шайтан!
– Работает! – радостно воскликнул Максим. – А теперь… теперь… – зашептал Максим палочке. – Я хочу… – он сильно зажмурился. – Домой!
– Я это… люб-лю тебя… вас… ик! – Нури потянулся за пиалой из тонкого фарфора, но промахнулся и упал на подушки. – О-о! – помотал он головой, с трудом приподнимаясь на руках. – Пр-рынцесса Бдур! Ик! Громо… н-нет! Лу-но-по-добная! – с трудом, по слогам выговорил он. – Твой орел у твоих прыкрасных этих… ног, во!
– Я заметила. – Будур наморщила носик и отодвинулась чуть в сторонку. От «орла» совершенно невыносимо несло – к едкому устойчивому запаху пота добавилась еще и вонь винного перегара.
– Ага! – обрадовался Нури, не оставляя попыток сфокусировать взгляд на лице принцессы. – О моя Бдур! О мой нынахлядный птенч-ик… Выпьем!
Нури все-таки изловчился ухватить пиалу и с трудом попал ей в полные, вывернутые наружу губы. Но пиала оказалась пустой. Нури вздернул брови и долго, с удивлением заглядывал в пиалу то одним глазом, то другим.
– А хде вино? – наконец спросил он, покачиваясь.
– Кончилось, – брезгливо бросила принцесса.
– Усё?
– Усё! – передразнила Будур. – Но тебе пора в баню.
– Мине? – отклянчил нижнюю губу Нури. – Не-е, – покачал он пальцем, – я мылся у пр-рошлом этом…
– Году? – подсказала Будур.
– Не-е. У пр-рошлом месяце, во!
– Точно? – усомнилась принцесса.
– Ага, – подтвердил Нури неловким кивком головы, едва не опрокинувшись вбок, и опять заглянул в пиалу. – Хде вино?
– В бане, в бане есть вино!
– В бане? – косящие, мутные глаза уставились на Будур. – Тощно?
– Конечно, о мой дорогой осел.
– Ор-рел.
– Как скажешь, любимый. Фу-у! – морщась, отвернулась принцесса, когда Нури потянулся своими губами к ее. Он промахнулся и, грохнувшись на столик, перевернул его на себя вместе с посудой.
– Хр-р-р! – раздалось из-под столика.
– Готов. – Будур поспешно вскочила с подушек. – Эй, Зульфия, Зарифа!
– Мы здесь, госпожа! – В комнату впорхнули две девушки-служанки. – Что прикажете?
– Грузите вельможного осла на носилки. Нам пора в баню!
– Слушаем и повинуемся, госпожа!
Девушки подбежали к храпящему на полу Нури и за ноги поволокли его к крытым носилкам.
– О-ох, – только и протянул Нури, пару раз приложившись затылком к невысоким ступенькам.
– Ничего страшного, – успокоила растерявшихся служанок Будур. – Ему хуже не будет.
– Понимаем, госпожа! – кивнули служанки, переглянувшись, и начали поднимать Нури за плечи.
– Уф-ф, тяжелый какой! – произнесла Зульфия, отдуваясь. – Прямо как настоящий осел.
– Не-е, осел полегче будет, – не согласилась Зарифа.
– Ну, тогда – фу-у! – тогда как слон… очень вонючий.
– Не-е, до слона он точно недотягивает. Даже до вонючего.
– Ты лучше держи его, а то…
– Дочь наша, Буду-ур!
– Отец! – всполошилась Будур, а девушки выронили Нури, и тот опять ударился головой.
– О-ох!
– Что вы стоите? Запихивайте его скорее! Ну же! – негодующе топнула Будур.
– Слушаемся, о госпожа!
Девушки, сопя от натуги, насилу затолкали спящего Нури в носилки и прикрыли накидками.
– Хр-р-р!!!
– Да что ж такое! Заткните ему чем-нибудь рот, наконец!
– Чем, о госпожа?
– Чем, чем? Не знаю чем. – Будур в панике завертелась на месте. – Ага, вот! Этим!
Принцесса схватила со своего ложа шальвары и бросила их девушкам.
– Но…
– Я сказала… – Будур гневно свела брови.
– Хорошо, о госпожа.
Девушки забрались в носилки и долго возились там. Наконец звуки храпа стихли.
– Все, госпожа! – доложили девушки, выбравшись наружу, и низко поклонились.
В дверь осторожно постучали, те открылись, и на пороге комнаты возник султан.
– Дочь наша, видишь, мы даже постучали, – похвастался повелитель правоверных.
– Что очень учтиво с вашей стороны, отец, – поклонилась Будур, косясь на носилки.
– Ты собираешься в баню?
– Да, отец.
– Очень хорошо, – покивал султан огромной чалмой, которую на всякий случай придержал слуга. – Мы пришли тебе сообщить, дочь наша, что все исполнено, как ты и просила, и теперь уж точно препятствий к твоей женитьбе никаких быть не должно!
– Разумеется, отец, – опять поклонилась Будур.
– Что-то ты слишком смиренна сегодня, дочь наша. Не задумала ли ты чего?
– Что вы, отец! Разве я могу.
– Смотри у нас, – погрозил пальцем султан. – Но что за дурной запах в твоей комнате? – принюхался повелитель правоверных. – И этот разгром… Ты… пила?!
– Совсем капельку, отец. – Будур с досады скрипнула жемчужными зубками. – Для смелости, ведь у меня сегодня такой день.
– А! Если только капельку и в такой день, – немного успокоился султан. – Но откуда тогда столь отвратительный запах?
– Я задела столик, отец, и вино пролилось, – с горечью в голосе произнесла Будур, хмуря брови: «Да уйдешь ты наконец или нет? Вот же навязался на мою голову!»
– Ах, пролилось? Тогда все понятно. Значит, сейчас ты отправляешься в баню?
– Да, отец!
– Не понимаем, почему ты так нервничаешь, дочь наша.
– Я хочу еще сегодня выкупаться в бане, а до нее неблизкий путь.
– О, конечно, разумеется! Мы будем сопровождать тебя.
– Куда? В баню?!
– Что ты, дочь наша! – Султан замахал на дочь руками. – Только до бани. Мы хотим быть уверены, что с тобой ничего не случится.
– А что со мной может случиться?
– Мало ли? – загадочно произнес султан. – Хорошо, собирайся. Мы будем ждать тебя у ворот.
– Хорошо, отец. – Будур через силу улыбнулась, и султан удалился прочь. – Вот же навязался на мою голову! – на это раз вслух, сквозь зубы, процедила девушка. – Впрочем, может, так даже и лучше.
Принцесса хихикнула, поспешно забралась в носилки и прикрыла ноздри надушенным платочком – только бы поскорее оказаться на свежем воздухе. Подобной вони она долго не вынесет.
Абаназару снился страшный сон: белый и черный ангелы гонялись за ним и швырялись в него заклинаниями. Дом ходил ходуном, вещи превращались в кошмарных тварей, твари тут же принимались кусаться, щипаться, шипеть и ставить подножки несчастному колдуну, а когда Абаназару удалось спрятаться под тяжелым столом, то ангелы-насильники накинули на него какую-то тряпку и принялись душить, требуя выдать тайну, но от страха колдун позабыл, в чем она заключалась…
– А-а-а! – Абаназар вскочил с холодной земли, отбросив от себя рванину, которой кто-то заботливо укрыл его. – О, какой кошмар! Приснится же такое.
Абаназар, стуча зубами и дрожа то ли от холода, то ли от пережитого ужаса, огляделся.
На скалы давно опустилась ночь.
Ифриты все так же стояли у пещеры с саблями в руках и напряженно наблюдали за колдуном. В свободных руках они держали полыхающие в ночи факелы.
– Кто это сделал? – выкрикнул Абаназар, обхватив себя руками и ежась от ночного холода.
– Что, колдун? – спросил левый из ифритов.
– Накрыл меня. Кто, я спрашиваю?
– Я, колдун.
– Не стоило! – буркнул Абаназар.
– Я думал, ты скажешь «спасибо».
– Перебьешься! – грубо ответил Абаназар и, подтянув к себе балахон, внимательно оглядел его.
Несколько горелых дыр на спине, а так ничего, сойдет. Можно, конечно, поколдовать, чтобы дыры затянулись, ну а вдруг наоборот хуже станет? Или балахон и вовсе превратится неизвестно во что? Нет, рисковать не стоило. Абаназар поспешно набросил балахон на плечи, но теплее стало ненамного – через дыры на спине все равно тянуло холодом.
В голове шумело, в пересохшем рту распухший шершавый язык прилип к гортани. Невыносимо хотелось пить.
Абаназар ногой подкатил к себе кувшин, поболтал его и заглянул в горлышко. Вина в кувшине не осталось. Отбросив его, колдун с трудом поднялся на ноги и уставился на ифритов.
– Эй вы!
– Чего тебе еще, колдун? – спросил правый.
– Я хочу пить. Дай мне воды!
– Не положено, – заученно отозвался левый.
– Как? Ты опять? Опять, да? – взъярился Абаназар.
– А ты не можешь сам наколдовать? – спросил правый.
– Не твое дело, ифритская морда! – огрызнулся Абаназар, сжав кулаки. – Дай мне пить!
– А ты не будешь больше кусаться? – спросил левый.
– Буду! Если не дашь воды.
– На, только отвяжись от нас, проклятый колдун.
Правый ифрит взмахнул факелом, и перед Абаназаром в воздухе завис кувшин. Колдун вцепился в него и попытался подтянуть к себе, но кувшин не поддавался, словно был прикован к своему месту невидимыми глазу оковами. Абаназар дернул за ручки посильнее, потом повис на кувшине и затряс ногами. Кувшин оставался неподвижным, будто издевался над Абаназаром, и поддаваться, судя по всему, не собирался. Тогда Абаназар решил забраться на него сверху, но только взмок от натуги.
– Эй, паршивый ифрит! Ты что сотворил с кувшином? – заорал Абаназар, плюнув на пустые потуги добраться до воды. – Дай мне сей же час напиться или я не знаю, что с тобой сотворю!
– Ха, хвастливый колдунишка, – загоготал правый ифрит. – Ты не можешь справиться с каким-то кувшином, так куда тебе тягаться с нами.
– Ты, ты!.. – Колдун затряс кулаками и собрался было броситься на ифритов вновь, но те предупредительно выставили перед собой острые сабли. – Ладно, посмотрим еще, чья возьмет, – прорычал Абаназар и повернулся к кувшину, потом что-то забормотал и завертел руками, но кувшин остался глух к его заклинаниям.
– Ха, ха-ха!
– Молчи, паршивый сгусток огня! – прошипел Абаназар и по новой взялся за колдовство. Кувшин дрогнул и начал раскачиваться.
Ифриты притихли.
– Бербеды, мербеды, эй, кувшин, дай воды! – гаркнул во всю глотку Абаназар концовку заклинания. Кувшин резко остановился и опрокинулся на голову колдуну. Абаназара с головы до ног окатило ледяной водой, но тот все же успел сделать несколько жадных глотков. – Ха, видели, как я его? – победно воскликнул колдун.
– Видели, колдун, – дружно ответили ифриты. Похоже, они все-таки недооценили старого колдуна.
– Вот так! – показал Абаназар язык, стянул балахон и хорошенько отжал его. – Эти еще не выходили?
– Нет, колдун.
– Когда выйдут – разбудите! – Абаназар встряхнул хламиду, и та с треском развалилась на куски. – А, чтоб тебя шайтан побрал, гнусная ты тряпка!
Он бросил обрывки материи и принялся их неистово топтать. Потом улегся на них – так теплее, – закутался как мог, подложил под голову кулак и захрапел.
– Страшный человек, – тихо произнес правый ифрит.
– И не говори, брат, – отозвался левый.
– Заколдованный мной кувшин своротил!
– Ага! А если он нас так?
– Лучше молчи, а то накаркаешь еще.
– И то верно. Эх, скотская у нас работа.
– Не то слово, брат, – тихонько, в кулак, вздохнул правый. – Да когда же они наконец выйдут? Сил моих больше нет!
– Терпи брат.
– Да терплю я, терплю! Пойду лучше колдуна укрою, а то еще от холода, неровен час, проснется.
– Ты прав. Лучше укрой.
– А все-таки жаль его.
– Ты с ума сошел, брат?
– Жалкий он какой-то, одинокий.
– Ха, может, себе его возьмешь?
– Да на кой он мне сдался, шайтан его раздери?! Корми его, пои. А ну как загрызет?
– Вот то-то и оно, брат, то-то и оно…