– Добрый монах, говоришь?
– Добрый, сын мой, – раздалось с улицы, и в дом вошел небольшого роста мужчина средних дет в потрепанной вытертой черной сутане, совершенно лысый, с аккуратный пивным животиком, пухлыми ручками и красным носом. Монах смиренно сложил кисти рук на животе. В них были зажаты четки. – Хвала Господу, с тобой все в порядке. Как ты себя чувствуешь?
– Все в порядке, святой отец.
– Очень хорошо, – покивал монах и прошел к столу.
Подняв со стола огромную деревянную кружку, монах принюхался к ее содержимому, томно выдохнул и опрокинул в себя. По комнате поплыл пивной дух.
– Никто не желает доброго эля? – осведомился монах, чуть кося глазами.
Все отрицательно покрутили головами. Монах вновь вздохнул, поставил кружку на стол и опустился на табурет. Тот скрипнул под тяжестью его тела, ножки чуть разошлись в стороны.
В дверь вошел следующий посетитель. Им оказался Робин Гуд собственной персоной, и Ивану наконец удалось хорошенько разглядеть народного героя.
Неловко застывший в дверях с виноватым видом оказался молодым человеком лет двадцати пяти, может, чуть постарше, с рыжей курчавой шевелюрой, весь в веснушках, даже на кистях рук. Высокий, худой, но жилистый. Молодой человек немного прихрамывал на левую ногу, видимо, еще не полностью оправился от падения с дерева. В руках он быстро крутил зеленую шляпу с пером, похожую на тирольскую4. Вид у благородного разбойника был виноватый.
– А, явился, – очнулся монах, пьяно моргая. – На час оставить нельзя. Говорил тебе, нарвешься когда-нибудь. Ну совершенно не разбирается в людях!
– Пойдем, пусть поговорят. – Василиса потянула Аленку за руку.
Девочка нехотя вышла вместе с ней за дверь.
– Проходи, – сказал монах. – Чего в дверях-то застрял? Эх, молодежь, молодежь…
Он поднял кружку, заглянул в нее. Поднявшись со стула, монах проковылял к бочонку, нацедил в кружку пива и вернулся за стол. Робин Гуд между тем приблизился к кровати и сел в ногах у Ивана.
– Как ты? – спросил он.
Глаза у него были серые и унылые.
– Нормально, – отозвался Иван.
– Ты бы сразу, что ли, сказал, кто ты.
– А ты разве слушал? Заладил свое: рыцарь, горожанин… Кстати, а кто я?
– Борец со злом, – загорелся Робин Гуд. – Как я!
Монах протянул руку, чуть наклонившись вперед, и отвесил Робину звучный подзатыльник.
– За что, отец Тук?
– Гордыня обуяла тебя, сын мой, тяжкая гордыня, – сказал монах и припал к кружке. Кадык на его шее задергался.
Робин Гуд шмыгнул носом и опять повесил голову.
– Ты, – сказал монах, оторвавшись от кружки и грохнув ей о стол, – чудом уцелел… Иван – вот же имечко! – Язык у отца Тука изрядно заплетался. – Если бы не молодость стрелков – чертовы практиканты, прости Господи! – он перекрестился, – ты бы уже с ним общался. – Толстый палец указал в потолок. – Да.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – поддакнул Робин Гуд.
– Молчал бы уж, – бросил на него осуждающий взгляд отец Тук и стер рукавом сутаны пивную пену с губ. – Так это ты хана побил?
– Ну, как сказать… – заколебался Иван. – Было дело.
– Скромность есть великая благодетель, – похвалил отец Тук. – Вредный был хан. Прямо скажем, отвратительная личность. Натерпелись мы от него.
– Кстати, а где мои воины? – спохватился Иван.
– Да там, за дверью стоят. Хотел спровадить, только уходить не желают – переживают за тебя очень. Да. Позвать?
– Пока не надо.
– Ну, не надо так не надо. Хорошие воины, нам бы таких.
– Могу попробовать уговорить. После хана они в меня мертвой хваткой вцепились. А на кой мне войско? У меня своих дел выше крыши.
– Целое войско, говоришь? – заинтересовался Робин Гуд.
– Именно! И абсолютно бесхозное.
Робин Гуд и отец Тук переглянулись.
– Об этом мы еще поговорим, – сказал после небольшой паузы отец Тук, проведя ладонью по отекшему лицо. – Ты лучше скажи, добрый человек, что это у тебя за дивное оружие такое, что деревья в щепу обращает да славных разбойничков, словно тряпки, по веткам развешивает?
– Подарок рудокопов.
– Каких таких рудокопов?
– Да из города в горах.
– Так они ж померли все!
– Кощей их поднял.
Отец Тук мелко и быстро закрестился, разом изрядно протрезвев.
– А чего, нормальные мужики, – на всякий случай добавил Иван. – Страшненькие, правда, по первости, ходят, костями гремят… Вы чего?
Отец Тук икнул и, схватив кружку, взахлеб вылакал остатки пива. Робин Гуд на всякий случай отодвинулся от Ивана.
– Ух-х! – Отцу Туку заметно полегчало. – Значит, это легендарное оружие великих мастеров прошлого. А меч? Не тот ли это меч?..
– Тот самый, – подтвердил Иван, хотя не был до конца уверен, какой конкретно меч имеет в виду монах.
– Великим оружием владеешь, Иван. Страшная сила сокрыта в нем.
– Я заметил. Кстати, а где оно? – забеспокоился он, приподнимаясь с подушек. Плечо опять заныло. Иван поморщился и откинулся на подушку.
– Да здесь все, около кровати. Мы не воры, добрый человек.
Оружие действительно стояло возле кровати, прислоненное к стене. Иван, успокоившись, расслабленно вытянулся на постели.
– Значит, на Кощея идешь?
– Как получится.
– Ну, отдыхай, коли так. Да. Пошли, Робин.
Монах приподнялся с табурета, опять упал на него задом, потом все же воздел себя на ноги и, покачиваясь, поковылял к дверям.
– Выздоравливай, – пожелал Робин Гуд Ивану, – после еще поговорим, – и вышел из дому следом за монахом.
– Хорошо, – запоздало откликнулся Иван и закрыл глаза.
Его одолевала ужасная слабость, сильно кружилась голова. И еще ныло плечо, будь оно неладно.
В дверь просунулась голова монгола.
– Ты жив, повелитель?
– Какой я тебе повелитель. – Иван состряпал кислую мину.
– Повелитель жив! – обрадовано сообщил монгол кому-то. – Он проснулся!
– Ура! – дружно гаркнули на улице монголы, распугав ворон.
– Как твое здоровье, повелитель? – Монгол опять просунул голову в дверь.
– Да нормально у меня все, нормально, – раздраженно ответил Иван: «Господи, оставят меня в покое или нет?»
– Здоровье нормально, – сообщил своим воин.
Новое «ура» резануло по ушам.
– Надо тебе что-нибудь, повелитель?
– Да! Отдохнуть немного.
– О! Конечно, повелитель. С радостью, повелитель.
Монгол поклонился. Дверь захлопнулась.
– Какой ужас, – пробормотал Иван и вновь забылся сном.
Снилась Василиса. Она купалась в бочке, весело хохотала и просила Ивана потереть ей спинку, а когда Иван приближался к бочке, начинала плескать в него пенной водой, что, судя по всему, ее ужасно забавляло.
Рядом крутился Кот и давал советы, с какой лучше стороны зайти и как правильнее действовать мочалкой. Советы Кота очень сильно раздражали Ивана и отвлекали от дела.
Потом приковылял скелет и взялся нудить на манер менеджеров торговых залов, пытаясь всучить Ивану набор уникальной косметики для ухода за кожей и удивительный шампунь, от которого волосы становились неповторимыми и шелковистыми. Иван тактично отказывался, а Василиса плескала в него потоками воды и требовала шампунь. А после объявились хан Бумбей с отцом Туком и принялись спорить, удастся ли Ивану сегодня потереть спинку Василисе или нет. Ивану все это осточертело. Он запустил мочалкой в Кота, схватился за голову, крикнул «А-а-а» и… проснулся.
– Что с тобой? – К кровати приблизилась Василиса и склонилась над Иваном.
– Кошмар приснился. – Иван сел в постели и пригладил ладонями влажные волосы. – Ужасный кошмар.
И обратил внимание, что у него ничего не болит. Плечо немного зудело, но не более того, а в теле ощущались странная легкость и бодрость, как бывает, когда отлично выспался. Иван подвигал рукой и удивленно взглянул на Василису.
– Плечо не болит, – сообщил он. – Но ужасно чешется!
– Это хорошо. Значит, заживает. – Василиса взяла со стола чашку и протянула Ивану.
– Это ты сделала? – спросил он, принимая питье.
– Что?
– Вылечила плечо.
– Я всего лишь немножко помогла. Пей.
– Опять горькое? – Иван отхлебнул маленький глоточек. Питье оказалось чуть сладковатым, похожим на ягодный морс. – М-м, вкусно!
– Допивай все. Ты проспал целые сутки, сейчас утро следующего дня.
– Разве?
Василиса не ответила.
Допив морс, Иван вернул чашку Василисе, откинул одеяло и спустил ноги на прохладный пол. По ногам потянуло холодком.
Иван оглядел себя. Оказалось, что с него сняли одежду и обрядили в короткую домотканую рубаху, едва доходившую ему до середины бедер.
– А где моя одежда?
– На спинке кровати, за подушкой. Пришлось все хорошенько выстирать и зашить. Все было в крови.
Василиса отвернулась.
Иван стащил со спинки кровати штаны, натянул их и встал, сладко потянувшись.
– Ты не представляешь, но ужасно хочется есть!
– Вот тут жареная дичь, вареные яйца, хлеб и пиво, – указала Василиса на прикрытую салфеткой еду на столе. – Ешь, а я сейчас остальных позову.
– Спасибо, – поблагодарил Иван, и, усевшись на шаткий табурет, с аппетитом принялся за еду.
Василиса вышла из дому.
Вернулась она минут через десять в сопровождении Кота, отца Тука и Робина Гуда. Иван к этому времени уже успел разобраться с завтраком и теперь потягивал жидкую, с едва заметной горчинкой кислятину, что гордо именовалась здесь пивом, вернее, элем – совсем не то, к чему он привык на Земле.
Когда прибывшие вошли в дом, Иван отставил тяжелую кружку и поднялся им навстречу.
– Выздоровел, – сказал отец Тук, проходя к столу. Сейчас он был совершенно трезв.
Остальные уселись рядком на кровать.
– Я рад, что ты поправился, сын мой. – Монах опустился на табурет и мановением руки предложил присесть Ивану. – Госпожа Василиса действительно постаралась на славу.
– Да, – отозвался Иван, просто чтобы что-то сказать.
– Итак, ты собираешься в путь?
– Нам пора, добрый монах. Спасибо за все.
– Мне-то за что? – удивился тот.
– Хотя бы за то, что предоставили кров и постель.
– Какие пустяки! Я здесь редко ночую. К тому же это меньшее из того, что я мог для тебя сделать в искупление греха этого молодого олуха.
Робин Гуд залился краской и поерзал на кровати.
– И еще я хотел бы сделать тебе небольшой подарок.
– Не стоит, право, – начал было Иван, но отец Тук жестом прервал его.
– Вот.
Он засунул руку под сутану и выудил на свет очки в тонкой серебристой оправе. Их стекла тускло блеснули.
– Что это? – Иван протянул руку, принимая дар монаха.
– Дьявольское наваждение, но, думаю, тебе сгодиться.
– Мне сгодиться дьявольское наваждение? – пошутил Иван.
– Не цепляйся к словам, сын мой! – раздраженно произнес монах, морща слегка сизый нос. – То необычная вещь. Мы ее… позаимствовали у одного проходимца. Да.
– И в чем же ее необычность? Вроде бы самые обыкновенные очки.
– Очки? Ты знаешь, как называется эта вещь? – поразился монах.
– Конечно, святой отец. Это прибор, улучшающий зрение.
– Да уж, улучшающий. – Отец Тук осенил себя крестным знамением. – Не знаю насчет улучшения, но то, что они иногда показывают истинную сущность вещей, – это точно! Страх порой берет от увиденного. Так что бери.
– На что они мне? – пожал плечами Иван. – Испугаться я и без них могу.
– Бери! – толкнул его в бок Кот.
– Хорошо, я беру их. Благодарю за дар, святой отец.
– Отец Тук, – поправил монах, – просто отец Тук.
За маской отрешенности и смирения монаха Иван заметил едва сдерживаемую радость – так выглядит человек, избавившийся наконец от досаждающей ему вещи.
– Хорошо, отец Тук, – сказал Иван, сложив дужки очков и засунув подарок в сумку, висящую на краешке спинки кровати. – Еще раз благодарю за все – и разрешите откланяться. Нам нужно торопиться.
– Конечно, – сдержанно сказал монах. – Доброго пути тебе и твоим друзьям. И удачи в праведных начинаниях.
– А как же войско? – спохватился Робин Гуд.
– Ах да, совсем из головы вылетело! – звонко шлепнул себя по лбу монах. – Что с монголами делать собираешься?
– С монголами? А забирайте их себе, если они вам так нужны.
– Хорошие воины всегда нужны.
– Ладно, я им скажу, чтобы оставались у вас и известили об этом товарищей в становище.
– Вот и отлично! – Монах поднялся с табурета. – Выпьем на дорожку!
– Спасибо, я уже, – мягко отказался Иван.
– Ну, как знаешь, сын мой.
Иван повязал ножны вокруг пояса, закинул за спину арбалет с колчаном, Василиса повесила на плечо сумку, и они вместе вышли из домика монаха. В глаза ударил яркий солнечный свет. Иван с непривычки зажмурился, прикрыв глаза рукой.
– А где Аленка?
– Там, – махнула рукой Василиса в сторону леса. – Учится из лука стрелять. Знаешь, а у нее неплохо получается.
– Я рад. Ну что, пошли?
– Пошли, – кивнула Василиса и направилась к краю поляны.
Иван обернулся.
В дверях избушки отца Тука стоял Робин Гуд и размахивал егерской шляпой…
Глава 13. Баба Яга
– Кот, а в чем заключается необычность этих очков, так напугавшая отца Тука? – спросил Иван, когда до камня осталось около километра, и тропинка, вырвавшись из объятий леса, спрямилась и весело побежала меж цветов, источающих дивные ароматы.
– Ты тоже заметил?
– Конечно. У него было такое лицо, словно он мне сбыл самого дьявола.
– Недалеко от истины. Я имею в виду для местных. – Кот обернулся, не слышала ли его Василиса.
Девушка шла с Аленкой, отставая шагов на десять от Ивана с Котом, и беседовала о чем-то с девочкой.
– Они показывают все в своем натуральном виде, – продолжал Кот. – Если это, разумеется, именно те очки. Давным-давно их изготовил один мятежный мастер – забыл его имя… Очень опасная штука.
– Могу себе представить, – согласился Иван. – Значит, в них я буду видеть то, что Владыка пытается скрыть ото всех?
– Вроде того.
– То есть то, что видишь ты?
– Да. Но я не уверен, что вижу все таким, каким оно выглядит на самом деле. Возможно, и у меня есть какие-нибудь свои светофильтры или призмы какие в мозгах.
Они подошли к камню и остановились, поджидая Василису с девочкой.
– Ну что? – спросила Василиса, когда они с Аленкой догнали мужчин. – Теперь идем прямо?
– Больше некуда.
– Боязно что-то. – Аленка прижалась к Василисе. – Там коняги с сумками были, и то страсть чего творилось, а тут – костей не соберешь!
– Мне кажется, не все так страшно, – попытался успокоить ее Иван, хотя вовсе не был в том уверен. – Иногда специально привирают, чтобы люди боялись и не ходили. А на самом деле ничего страшного и нет.
– Правда? – доверчиво спросила Аленка.
– Правда.
– Ты уверен в этом? – шепотом спросил Кот.
– Нет, но нужно же ребенка успокоить.
– А я уж обрадовался… – немного расстроился Кот.
– Меньше слов – больше дела, – решительно сказал Иван и первым зашагал по тропинке, обогнув камень. За ним потянулись остальные.
Иван шел, постоянно озираясь по сторонам и держа ладонь на рукояти меча. Пока ничего опасного не наблюдалось. Все также зеленела травка, блестело солнышко. Перепрыгивая с травинки на травинку, стрекотали кузнечики, щебетали птички. Вскоре тропинка нырнула под свод леса и потянулась меж стволов высоких сосен.
– Странная здесь природа, – заметил Иван. – То березы с дубами, то тут же сосны. Болота в горах, озера в степях.
– Именно что странная, – ответил Кот, вышагивая рядом с Иваном. – Не знаешь, на что напорешься через сто метров. Может, на океан, а может, и в пустыне окажемся. А вот, кстати, и возможность проверить очки.
Кот повел ушами, прислушиваясь к чему-то, и замер.
– Ты чего? – Иван тоже остановился, потянувшись к мечу. Женская половина отряда притаилась за деревьями.
– Оставь, не пригодится, – остановил Кот, вглядываясь куда-то вдаль меж деревьев. – Лучше очки возьми у Василисы.
– А что там?
– Очки, говорю, возьми!
Иван только дернул плечами. Вернувшись назад, он достал из сумы, висящей на плече у Василисы, очки и вернулся к Коту. Девушка ничего не спросила, только последовала за Иваном, потянув за собой и Аленку.
Из-за деревьев сначала донеслась незатейливая мелодия, напеваемая тонким голоском, а потом меж стволов замелькало что-то красное.
– Надевать? – спросил Иван.
– Успеешь. Сначала так посмотри, чтобы было с чем сравнить.
Кот отошел к дереву и взялся тереться о него. Похоже, действительно умудрился где-то подхватить блох. Или это нервное?
Спустя пару минут на тропинке показалась длинноногая белокурая девица, вся в красном: и туфельки, и короткая – даже слишком – расклешенная юбочка с пышным подкладом, и жилетка, и даже шапочка с загнутыми по бокам вверх краями. Только блузка белая. И еще кружевные носочки. Губки алеют, реснички накрашены. Девица скакала по тропинке вприпрыжку, напевая незнакомую Ивану мелодию и размахивая корзинкой.
– Это что, Красная Шапочка? – недоверчиво спросил Иван.
– Она самая. – Кот перестал чесаться и вернулся к Ивану. – Говорил же, держи подальше от меня шкуру… – раздраженно проворчал он под нос.
– Вид у нее идиотский какой-то. Особенно в детских носочках и дурацкой шляпке.
– Погоди, еще не то увидишь, – злорадно предупредил Кот.
Иван хотел уточнить, что Кот имеет в виду, но Красная Шапочка заметила путников и радостно подскакала к ним.
– Ой, здравствуйте! Хоть мама и не велела мне ни с кем разговаривать, но вам я скажу – у вас лица добренькие такие, аж мурашки по коже: я от бабушки иду.
– А мы наоборот, к бабушке.
– Ой, к моей? – подпрыгнула Красная Шапочка, взмахнув корзинкой и едва не засветив ей в глаз Ивану.
– Нет, совсем к другой бабушке, – ответил за Ивана Кот и шепнул тому: – А теперь надень очки. Только в обморок не упади!
Иван с сомнением покрутил в руке очки и напялил их на нос. Мир вокруг не изменился, а вот Красная Шапочка…
Ивана качнуло назад, он непроизвольно сжал ладонями ствол сосны, прижавшись к нему спиной. Зрелище было ужасающим, если не сказать сильнее: в тех же туфельках, носочках, юбочке и шапочке перед ним стояла уже не молодая особа, а совсем наоборот. И даже очень «совсем»! Сморщенное, все в морщинах, лицо почти беззубой карги мило улыбалось Ивану красными деснами и пятью черными пеньками зубов. Из-под юбки торчали тощие, с обвисшими желеобразными икрами ноги. Сухие ручонки в пигментных пятнах весело размахивали корзинкой. Седые космы пучками торчали из-под шапки, покрывая угловатые костлявые плечи с выступающими ключицами.
– Что это за штука? – прошамкал старушечий беззубый рот, а сухой длинный палец указал на очки.
– Это чтобы тебя лучше видеть, – пояснил Кот.
– Здорово! Меня все хотят получше разглядеть. Я такая красивенькая, мочи нет!
– Ну как? – спросил Кот, наблюдая за реакцией Ивана.
– Страх какой! – Иван в волнении, дрожащими пальцами, провел ладонью по лицу, стянув с носа очки. – Такое во сне привидится…
– А какого мне, представляешь? Иногда такое увидишь!
– Теперь представляю.
– Вы чего там шепчетесь? – насторожилась Красная Шапочка. Теперь она вновь выглядела привлекательной молодухой.
– Да так, думаем, как к бабуле попасть.
– А давайте я вас провожу, – с готовностью вызвалась Красная Шапочка.
– Нет-нет, мы сами, – запротестовал Кот, размахивая лапами. – Да нам и к совершенно другой бабуле надо. Ты ее не знаешь.
– Как хотите, – пожала плечиками Красная Шапочка. – Тогда я побежала, а то меня мамулечка дорогая ждет.
– Ага, беги, – разрешил Кот и полушепотом добавил: – Старческий инфантилизм.
Красная Шапочка уже скакала дальше по тропинке, утеряв интерес к путникам. Вероятно, сразу позабыла про них.
– Ужас! – Иван все еще никак не мог прийти в себя. – До сих пор перед глазами стоит… Кстати, а к какой это бабуле она хотела нас отвести?
– Да к Бабе Яге, к какой же еще?
– Так чего же ты отказался, дурень? – возмутился Иван. – Нам же к ней и надо!
– Надо-то надо. Только вот этой Красной Шапке с обвислой попкой я бы не стал доверять. Нет у нее никакой мамки – где ей здесь быть-то? Сам же видел, одни ханы да Робин Гуды вокруг. Эта развеселая старушенция на Бабу-Ягу работает. В лес заманит, закрутит, а Баба Яга тут как тут. Хвать – и поминай как звали.
– Откуда ты все это знаешь?
– Иван один рассказывал. Царевич который. Его Красная Шапка на Ягу и вывела, а та Ивана чуть живьем в печке не изжарила. Так Царевич наколол старушку, засунул в печь вместо себя – и быстрей тикать. Насилу ноги унес. – Кот поглядел на Ивана. – Так-то вот, Ваня, а ты говоришь…
– Не нравится мне эта тетя, – серьезно заявила Аленка, провожая взглядом девицу.
– Мне тоже, – произнесла Василиса, сердито стрельнув глазами в сторону Ивана.
Над головой что-то зашуршало и завыло. Все четверо вскинули головы, отыскивая источник шума.
Высоко над деревьями промелькнуло что-то небольшое, похожее на длинное узкое кашпо. Из него торчало странное растение, хлопающее на ветру листьями, похожими на лохмотья. Впрочем, Иван мог и ошибиться насчет растения и горшка. Непонятный предмет двигался слишком быстро и высоко.
– Улетела наша пташка, – медленно произнес Кот.
– Какая пташка?
– Карга старая. По делам куда-то намылилась.
– Так это?.. – выпучил глаза Иван, ткнув пальцем в небо.
– Именно, – кивнул Кот. – Яга собственной персоной в ступе. Удобный момент, нужно спешить, пока она не вернулась.
И они заторопились.
Через полчаса ходьбы сосны начали постепенно сходить на нет, и перед путниками стеной встали могучие дубы. Тропинка пропала, словно спряталась в выступающих из земли перепутанных корнях деревьев. Толстые, в три и более обхвата, стволы почти вплотную прилегали крутыми боками друг к другу. Ничего другого не оставалось, как пробираться меж них.
Идти было тяжело. Все время приходилось протискиваться меж деревьев и перебираться через толстые, выпирающие из земли корни, покрытые скользким мхом. Ноги то и дело проваливались в невидимые глазу ямки и цеплялись за выступы в земле. К тому же в лесу было темно, словно на землю опустились сумерки – плотные и широкие кроны дубов почти не пропускали солнечных лучей. Не было слышно ни пения птиц, ни шороха зверья – мертвый лес.
Тропинка то появлялась на миг, то вновь исчезала. Иногда компания сбивалась с направления и приходилось долго вновь отыскивать тропинку. Все очень устали. Хотелось сделать небольшой привал и передохнуть, но Кот подгонял товарищей:
– Быстрей, быстрей, может, успеем до ее возвращения, – торопил он.
И все вновь собирались с силами и шли дальше, насилу волоча ноги, спотыкаясь, огибая стволы и вглядываясь до рези в глазах в едва различимую тропинку, которой наверняка давным-давно никто не хаживал.
Внезапно лес расступился. Он закончился как-то сразу, без перехода, и путники, преодолев последние его метры, вывалились на открытый простор, вернее, на огромную поляну, усеянную костями и сплошь поросшую крупными мухоморами. То тут, то там возвышались почерневшие засохшие деревья с толстыми кривыми стволами и судорожно скрюченными сучьями. Вероятно, соседство с лесной каргой не шло на пользу даже деревьям.
– Ой, боюсь! – Аленка, разглядев в траве кости, спряталась за Василису. – Они человечьи?
Иван побродил по поляне, приглядываясь к костям.
– Нет, это крупных животных. И не видно ни одного черепа. Раскиданы для острастки.
Он пнул носком туфли крупную бедренную кость, явно принадлежавшую корове.
Аленка немного успокоилась, но все также продолжала сжимать ладонь Василисы.
– А где же избушка на курьих ножках? – спросила девочка.
– Где-нибудь здесь должна быть. Может, за сухостоем прячется?
– Значит, Ванютка здесь? – обрадовалась Аленка.
– Будем надеяться.
Иван первым пошел вперед, огибая три сухих дерева, росших особняком, и вдруг остановился. Кот налетел на него и отскочил назад.
– Ты чего?
– Гляди, избушка!
Женщины тоже остановились, с интересом разглядывая сказочное диво.
Старая деревянная избушка, метра три на три, сложенная из потемневших растрескавшихся бревен, возвышалась над людьми на толстых и длинных куриных ногах. Ноги, заканчивающие огромными пальцами с внушительными когтями, впились в землю. Из-под соломенной крыши с кирпичной трубой торчал деревянный конек в виде птичьего клюва. Глаз у конька видно не было, но кто знает, не прятались ли они под соломой или их с успехом заменяли два створчатых небольших окошка, давно не крашенных и с серыми от пыли стеклами.
Рядом с избой, обнесенный плетнем, расположился небольшой загончик с низким сараем. Деревянная дверь сарая была затворена. Поперек нее вдвинут в железные петли тяжелый деревянный засов.
Из сарая непрестанно доносились звуки неясной возни, шорохи и приглушенные звериные голоса.
– Там Ванютка! – обрадовалась Аленка и рванулась к плетню, но Иван удержал ее, схватив за плечо.
– Постой тут, я сам посмотрю.
Он уверенной походкой приблизился к калитке, приподнял ее и отвел в сторону. Затем быстро пересек пустой загон с грязным корытом, заполненным остатками отвратительного на вид варева, и остановился у сарая. Поднатужившись, Иван сдвинул вбок бревно, запирающее дверь. Запор скользнул в петлях и с грохотом упал на землю.
Избушка взволнованно повела клювом, переступила с ноги на ногу. Раздалось недовольное басовитое квохтанье.
Иван притих, затаившись у двери. Остальные попрятались за сухие стволы деревьев.
Избушка вскоре успокоилась.
Выждав еще немного, Иван аккуратно, стараясь не скрипнуть дверью, приотворил ее и просунул внутрь сарая голову. Внутри было темно и сильно пахло зверинцем. Кто-то, пофыркивая, зашуршал у самых ног, дробно забил лапами заяц.
Иван долго вглядывался прищуренными глазами в темноту.
– Ваня! – осторожно позвал он. – Ты здесь?
– Ме-е-е, – донеслось из дальнего правого угла.
Шустрый зверек прыгнул Ивану на плечо. Иван дернулся от неожиданности – оказалось белка. Маленькое рыжее существо оценивающе посмотрело на Ивана и шмыгнуло с его плеча на дверь, а оттуда – на крышу сарая. Между ног протопал вперевалочку ежик, завернул за стену.
– Ванька! – опять позвал Иван.
– Ме-е-е!
Глаза понемногу привыкали к темноте, и Иван различил в углу сарая, привязанного короткой веревкой за шею, маленького белого козленка. Козленок рвался с привязи, дергая головой с короткими рожками и суча копытами. Еще в сарае были голуби, сидящие на жердочке под потолком, два ежа, белка и два зайца, поводящих длинными ушами. Звери жались к стенам сарая, пугливо и недоверчиво поглядывая на Ивана.
Иван ступил в сарай. За его спиной возникла Аленка и протиснулась внутрь. Она застыла у двери, растерянно оглядываясь.
– Его… нету?
– Ме, ме-е-е! – опять рванулся козленок.
– Ваня?
Девочка с ужасом уставилась на козленка. Козленок опять рванулся и упал на колени. Иван быстро прошел к нему, выхватил меч и перерубил веревку. Козленок вскочил с земляного пола, подбежал к Аленке и ткнулся головой ей в ноги.
– Ванютка? – Аленке все еще не верилось. Она осторожно коснулась головы козленка, потом упала на колени, обхватила его за шею и разревелась. – Дядя Иван, за что его? За что моего Ванютку в козла обратили?
– У, сволочная карга! – процедил сквозь зубы Иван. – Я ж ее на куски!.. По всей поляне размажу!
– Ты в своем уме, Ваня? – К двери приблизился Кот. – Ты хоть представляешь, кто такая Баба Яга?
– А мне плевать!
– А мне нет. Ее не мечом, а хитростью надо брать.
– Кот прав, – сказала Василиса, встав рядом с Котом. – Ты и пальцем шевельнуть не успеешь, не то что мечом, как превратишься в какого-нибудь… не знаю, даже в кого. А сейчас нам лучше куда-нибудь подальше отойти. Посидим, успокоимся и хорошенько все обдумаем.
– А как же Ванютка? – всхлипнула Аленка, поднимаясь с пола и отряхивая подол сарафана. – Он теперь так козлом и останется?
– Нет, что ты! Мы его обязательно расколдуем.
– Правда?
– Правда. Пошлите быстрее отсюда, а то как бы Яга не вернулась.
– Пойдем, Ванютка, пойдем, – ласково позвала Аленка, выходя из сарая следом за Иваном. Козленок побежал за девочкой, радостно скача вокруг и шаловливо тычась в ноги. – Тихо, тихо ты. Сронишь ведь меня.
Где-то над лесом раздался очень знакомый шорох крыльев.
– Быстрее, быстрее, – поторопил Иван, вертя головой. – Кажись, лебеди пожаловали.
– Все, мы пропали! – ошалело заметался Кот. – Увидят – Яге сдадут.
Иван схватил Кота за шкирку и потащил за собой, огибая сарай.
– Козленка держи, – крикнул Иван Аленке.
Девочка подхватила обрубок веревки, волочащийся за козленком по земле, и потянула брата за собой. Козленок упирался ножками и ни в какую не желал идти за Аленкой – видимо, решил, что это такая новая игра.
– Ванютка, ну чего ты, пошли. Яга возвращается. – Девочка продолжала тянуть за веревку. – Лебеди летят, слышишь?
Козленок прислушался и перепугано рванул за девочкой.
Едва они успели укрыться за сараем, как на поляну перед избушкой спланировали лебеди. Один из них нес в клюве маленькую девочку лет трех. Девочка испуганно плакала.
– Ах, изверги! – прошептала Василиса, осторожно выглянув из-за сарая. – Еще одного детёнка притащили Яге на забаву.
Лебедь, что держал в клюве девочку, склонил голову и выпустил из клюва зажатое в нем платьице. Девочка упала на землю и, растирая кулачками слезы, начала отползать в сторону. Лебедь угрожающе зашипел, косолапя, преградил девочке дорогу. Другие взволнованно о чем-то спорили, размахивая крыльями – увидели распахнутую дверь сарая. Один из лебедей вновь взлетел и опустился за изгородью. Забил крыльями.
В дыру в стене Ивану хорошо было видно, как лебедь пытается крыльями и лапами загнать обратно разбегающихся в панике зверушек. Но зайцы увертывались от него, белка путалась под ногами, а ежи больно кололись иголками. Лебедь начал пятиться, возмущенно выгибая шею. Из сарая вылетели голуби и принялись долбить лебедя клювами по голове. Лебедь завертелся и в панике ретировался к калитке, широко расставив крылья для равновесия.
Зверьки побежали за ним, но за калиткой неожиданно свернули влево и бросились под укрытие леса. Замешкавшиеся лебеди не сразу сообразили, что, собственно, произошло. Ловить разбежавшееся зверье было слишком поздно, и в рядах лебедей начала назревать тихая паника. Они заметались по поляне в поисках укрытия, потом один за другим взлетели и, вывернув влево от дома, скрылись за деревьями.
– Умно, – похвалил Иван лебедей за находчивость. – Нас тут не было, мы совершенно ни при чем.
Маленькая девочка осталась совсем одна. Как только лебеди скрылись за деревьями, она перестала плакать, поднялась на ножки и заковыляла к избушке.
– Куда! – прошипел Кот. – Назад!
Но смелая деваха продолжала приближаться к куриным ногам, каждый коготь которой как раз был с нее саму длиной.
– Избуська! – сказала девочка. – Класивая. На носьках.
– Вот же глупый ребенок! – Кот саданул себя лапой в лоб, скинул сапоги и на четырех лапах понесся к девочке. – Стой, не трогай их!
– Котик? – обернулась девочка, застыв у самых когтей избушки. – Здлавствуй! Ты за мной плисёл?
– За тобой. – Кот схватил девочку в охапку и рванул обратно.
– Но, лосадка! – засмеялась девочка, радостно размахивая ручками. Новая забава пришлась ей по душе.
– Вот же глупое дитя! – выдохнул Кот, опуская девочку на землю рядом с Василисой.