– Слушаюсь, Ваше Величество! – пискнул стражник, вытянувшись в струнку и в рвении пуча глаза.
– Вот видите, Иван Игоревич, одни проблемы с вами, – обратился Владыка к Ивану. – Может, передумаете?
– Благодарю, но пока вынужден отказаться.
– Пока… Вы надеетесь, что мое предложение будет действовать неограниченное время?
Иван промолчал.
– Жаль, очень жаль. – Владыка помолчал, а потом вдруг исчез, будто его и не было. Лишь на том месте, где он стоял, взметнулось облачко пыли.
Народ, наблюдавший за странным происшествием, кинулся собирать бесхозные монеты. Монеты достались не всем, завязалась потасовка, грозившая с минуты на минуту перерасти в настоящую драку.
– Пора делать ноги, – сказал Кот, выбравшись из-под телеги, куда он спрятался после появления Владыки. – Могут навалять ни за что ни про что.
– Согласен. – Иван обозрел копошащуюся свалку тел и взял за руку Аленку, чтобы не потерялась и не зашибли ненароком. – Пошли.
Возница с телегой уже растворился в городской толчее, от греха подальше.
За воротами начиналась городская площадь с торговыми рядами, забегаловками, уличными артистами. По ней туда-сюда беспорядочно сновал народ. Одни глазели на акробатов и танцоров, другие с пеной у рта торговались с продавцами, нахально взвинчивающими цены, третьи примеривались к чужим кошелькам, зыркая по сторонам.
Площадь была большой, полукруглой и упиралась в выкрашенные в яркие, броские цвета фасады одноэтажных домиков с черепичными крышами. Стройный ряд домов рассекали три улочки, разбегавшиеся лучами от центра площади. Дома, вернее, лавки пестрели вывесками.
На одной было намалевано:
«ТРЕШКА
1+1=3
Купил два – получи третий!»
На другой:
«Все просто, как дважды два!
Пять в одни руки – шестой за пазуху!».
Иван так и не понял, чем здесь торгуют, и о чем хотел сказать владелец магазина, но рядом с магазином было чрезвычайно людно.
На третьей вывеске вкривь и вкось было выведено:
«ЭЛЕГАНТ
Элитное белье на самые изысканные попки!
Купи, чтобы стать человеком!»
Слева от надписи была нарисована волосатая пучеглазая обезьяна, прикрывающаяся лапками, а справа – та же обезьяна, только уже в подобии подгузника с кружавчиками, совершенно лысая, словно обритая с головы до пят, и радостно скалящая зубы, видимо, от счастья обладания предметом «очеловечивания».
Другую лавку украшала вывеска следующего содержания:
«Туалетная вода на все вкусы!
Вбери в себя запах и благоухай!»
Меж двух предложений был нарисован мужчина неприлично обнюхивающий женщину огромным носом.
Дальше располагалась обувная лавка, над которой висел раскачивающийся на слабом ветерке железный башмак, а рядом с ним – плакат:
«Обувь натуральная, кожаная.
Вкуси наслаждение!»
Еще одна вывеска над огромной лавкой зазывала небывалыми скидками:
«УНИВЕРСУМ
Небывалые ежедневные скидки!
У тебя отвалится челюсть!»
Справа от надписи нарисован человек, держащий в правой руке собственную нижнюю челюсть.
Иван почувствовал, как медленно тупеет от крикливых вывесок, и хотя их еще было много, он не стал читать дальше.
Слева, у самой стены крайнего дома-лавки, располагался неширокий помост, грубо сколоченный из широких досок. Вокруг помоста толпился народ, сотни три человек, не меньше. Все, затаив дыхание и отвесив челюсти, глазели на импровизированную сцену. По помосту задорно скакал молодой человек в шутовском прикиде и выкрикивал что-то в несколько помятый жестяной рупор. За спиной выступающего колыхался на слабом ветру плакат: «Нет счастья – не беда. Добьемся и перебьемся!»
– Ой, дядя Иван! – Аленка заскакала на месте и восторженно захлопала в ладоши. – Пойдемте посмотрим.
– А что там?
– Мне рассказывали про него. Здесь подарки будут давать!
– Ну, пойдем, раз подарки.
Они приблизились к помосту и остановились за спинами крайних людей, тянувших шеи.
– …Поэтому я призываю вас, дорогие сограждане, откажемся – да-да, категорически и бесповоротно! – от глупых учений, порождающих сомнение и волнение разума, ненужные переживания. Пусть мыслят те, кому положено! Не будем работать за них!
– Не будем! – кто-то выкрикнул в толпе, и народ заволновался, начал шептаться.
– Не нужны нам их науки! Мы – простые люди, работяги. Хлеба и зрелищ, говорим мы. Зрелищ и хлеба! Мы потребители!
Хлыщ в арлекинском трико вскинул руку. Толпа взорвалась неслаженным «ура».
Ивану стало скучно.
– А цены растут! – выкрикнули из толпы, и все завертели головами в поисках безумного смельчака.
– Кто, кто это сказал? – разволновался шут, вглядываясь в толпу, но ему никто не ответил. – Да, к сожалению, это так. Но мы их контролируем. Вы должны понимать, что все делается для вашего блага. Да, есть у нас бедность, но правительство…
– А жрать на что? – разнесся над толпой тот же голос. – Стыдно же…
Вокруг говорившего начал расступаться народ.
– Бедность – не порок! Не надо ее стесняться. К тому же сколько мы для вас уже сделали! В прошлом году пайки раздавали…
– Три раза по кило плесневелого зерна и по три – проросшей картошки? – поморщился недовольный, которого Ивану наконец удалось разглядеть. Им оказался широкоплечий рыжий бородач с оттопыренными ушами, курчавой шевелюрой и шапкой набекрень.
Народ заволновался.
– Ложь! Гнусная ложь! – взвизгнул арлекин. – Для народа у нас все только лучшее! А межцарский турнир по ногоболу? Народ так ждал этих состязаний, и мы их дали народу!
Толпа вновь взорвалась радостными криками.
– Пошамкать бы… – почесался рыжий. – Турнир в рот не положишь. И еще я знаю…
– Вы слышали? – истошно завопил шут, брызжа слюной и неистово подпрыгивая. – Он – знает! Знает!!! Это умник, знаток. Такие, как он, смущают народ, сеют нездоровое непонимание, смуту.
Сквозь толпу в направлении недовольного уже проталкивались двое стражников. Бородатый учуял опасность и попытался ускользнуть, нырнув в сторону.
– Вот, видите! Он бежит! Позорно бежит, нагло оболгав нашего честнейшего и добрейшего правителя. Смотрите!
Рыжий детина в драной рубахе и дырявых штанах уже выбрался из толпы и, петляя, помчался к ближайшей улочке. Стражники, бряцая оружием, неслись за ним вдогонку.
– А я говорю вам, все это ложь! Ложь от начала и до конца. Правительство заботится о своем народе! Вот ты, мальчик. – Палец арлекина уткнулся в курносого мальчишку лет одиннадцати, стоящего у самого помоста. – Хочешь лошадь?
– Хочу! – обрадовался мальчишка и утер грязным рукавом нос.
– Получай! – Шут выволок из-за спины внушительный мешок, порылся в нем и вскинул над головой руку с зажатой в ней игрушечной лошадкой. – Настоящая, из красного дерева!
Деревянная лошадка, выкрашенная в красный цвет, и вправду очень походила на настоящую. Мальчишка протянул руки, и арлекин кинул в них игрушку.
– Ты ведь мечтал о такой!
Мальчик прижал лошадку к груди и радостно закивал.
– Вот видите! Мы дарим счастье народу. Ты, красавица! Я знаю, тебе нужно зеркало…
Дело пошло.
Народ начал наседать на помост, давя друг друга и выхватывая из рук шута дешевые сувениры, игрушки, бижутерию и прочие безделушки. Аленку, кинувшуюся в толпу, едва не затоптали – Иван не успел ее остановить, – но девочка быстро вернулась с красной шелковой лентой в руках. Глаза Аленки радостно блестели.
Мешок стремительно пустел. Наконец шут отпихнул его ногой и вновь приложил к размалеванным губам рупор.
– Но это еще не все! Позади вас ждет телега, набитая пайками. Они для вас!
Толпа, затаив дыхание, завертела головами в поисках обещанного.
У городской стены стояла распряженная телега, наполовину заполненная небольшими мешочками.
– А-а! – взорвалась площадь радостным кличем, и народ рванул к телеге, сметая все на своем пути.
Мешки с телеги расхватывали со скоростью, непостижимой уму, выхватывали из рук, совали под мышки и прятали под юбки. Образовалась страшная давка. Всем мешков, разумеется, не хватило, но зато синяков и шишек достало на всех с лихвой.
Иван поспешил увести Аленку в сторону. Они присели на сваленные у городских ворот бревна. Девочка стянула с головы платок и принялась вплетать ленту в косу. Получалось это у нее неумело. От напряжения девочка даже высунула кончик языка.
Кот куда-то опять незаметно слинял. Не оставалось ничего другого, как дожидаться его возвращения. Иван откинулся на теплую стену, сложенную из крупных камней, и прикрыл глаза.
– Дядя Иван, – позвала Аленка спустя некоторое время.
– Что? – не открывая глаз, спросил Иван.
– А чего мы ждем?
– Кота.
– А где он?
– По делам ушел.
– А куда?
– Не знаю.
– А когда вернется?
– Скоро.
– А скоро – это когда?
– Скоро – это скоро, – терпеливо пояснил Иван.
– Я пить хочу.
– Потерпи.
– А вы не хотите?
– Хочу. Но терплю. – Иван сильно сжал челюсти: «Господи, неужели все дети такие?»
– Дядя Иван?
– Что?!
– А можно я из колодца напьюсь?
– Какого колодца? – Иван открыл глаза.
– А вон там. – Аленка указала пальцем в центр площади, где за палаткой зеленщика виднелся невысокий каменный обод колодца. На ободе стояло деревянное ведро с ушками. К ушкам была привязана грубая толстая веревка.
– Пошли.
Иван поднялся с бревен, потянулся, разминая затекшую спину, и направился к колодцу. Аленка поспешила следом.
Из каменного рта колодца тянуло прохладной свежестью. На глубине метров трех плескалось ломкое черное зеркало воды. Иван поднял ведро, кинул с размаху вниз. Ведро плюхнулось и медленно погрузилось, наполняясь водой. Иван потянул за веревку, напрягая мышцы.
– Воры!
– Где? – не понял Иван, едва не выпустив из рук веревку.
К нему из-под ближайшего навеса спешил, переваливаясь на манер утки, низенький толстяк. Его жирные щеки подпрыгивали в такт шагам. Толстяк на ходу потрясал плеткой.
– Воры! Проходимцы!
– Не понял.
– Ты! – Запыхавшийся толстяк остановился перед Иваном, глядя на того снизу вверх. Заплывшие жиром глазки светились жгучим презрением и ненавистью. – Плати!
– За что?
– За воду! Это мой колодец.
– Твой?
– Конечно!
– Так нужно было табличку повесить.
– Зачем? – удивился толстяк.
– Чтобы все знали, что колодец твой.
– Умный, да? – Сказанное прозвучало как оскорбление. – Плати или я охрану позову.
– Крохобор, из-за глотка воды ребенку такой шум поднял.
– Глоток или нет – плати! – взвизгнул толстяк.
Вокруг уже собирался любопытный народ. Ничто так не привлекает толпу, как скандал в публичном месте.
– Так, покажи документы.
– Ты в своем уме? Какие еще документы? – возмущенно пропыхтел толстяк.
– На право владения, – нахально заявил Иван, выставил ладонь и пошевелил пальцами. – Ну?
– Чегось? – Складки недоумения собрались на узком лбу толстяка. Мыслительный процесс явно был ему в новинку.
– Бумагу на владение имуществом, то есть вот этим колодцем.
– Я… как бы…
– Что ты там мямлишь? Это твой колодец? – продолжал наседать Иван.
– Д-да. – Уверенности в голосе толстяка поубавилось.
– Докажи! Бумаги на землю, на колодец, разрешение природоохраны. Кстати, налоги оплачены?
– Я… сейчас. – Толстяк рванул прочь, только пятки засверкали.
– Так и знал, – покачал головой Иван. – Рейдерский захват.
Он быстро вытянул ведро наверх и дал напиться Аленке, затем напился сам. Поставив ведро на широкий край обода, Иван довольно причмокнул.
– Вот так, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Вы такой смелый, дядя Иван! – восхитилась Аленка.
И тут же народ кинулся к колодцу. Все желали напиться бесплатно, даже те, кому вовсе не хотел пить. Ведь известно, что нет ничего слаще и нужнее халявы.
– А теперь делаем ноги, – тихо сказал он.
– Что? – не поняла девочка.
– Смываемся. Исчезаем.
– Зачем?
– Затем, что толстяк явно побежал за подмогой. Сейчас приведет «крышу» и начнутся крутые разборки. Понятно?
– Да, – кивнула девочка.
– Тогда пошли.
Иван схватил Аленку за руку и потащил прочь от колодца, петляя меж лотков со всякой всячиной.
– Вон он! – раздался за спиной визгливый, ломкий от волнения голос толстяка. – Держи его, умника! И разгоните этих бездельников. О небо, сколько убытков!
Иван зыркнул через плечо.
Его догоняли двое амбалов с увесистыми дубинками. Еще двое щедро отвешивали пинки и тумаки, отгоняя толпу от колодца. А толстяк все бегал и причитал, держась за голову, словно лишился всего на свете.
– Эй ты! Погодь! – донесся до Ивана писклявый голос, совершенно не сочетающийся с внешности двухметрового амбала с выступавшими из-под его свободной льняной рубахи буграми мышц.
– Вы мне? – Иван остановился, повернувшись к догонявшим его типам. Бежать не было смысла, только еще больше разозлишь их.
Аленка привычно спряталась у Ивана за спиной.
– Тебе, тебе, – поигрывая дубиной, недобро усмехнулся обладатель фальцета, остановившись в паре шагов. Был он высок и широк, словно двустворчатый шкаф. Тело венчала несоразмерно маленькая лысая голова с близко посаженными черными глазами.
– Ну?
– Ты чё, мужик, ваще, ё-мое?
– Не понял, – честно признался Иван.
– Ну это, ты, типа, того, крутой?
– Кончай фуфло гнать, кореш, – хмыкнул Иван, уперев руку в бок. – Этот фраер дешевый базар заварил. Я ему – мелкую сушняк душит. Дай, грю, воды глоток. А он погнал.
– О! – Брови амбала надломились в немом восхищении.
– Вы по-ихнему умеете? – изумленно воскликнула Аленка, высунувшись из-за спины Ивана.
– А то! – хмыкнул Иван и сплюнул в сторону. – Чё ему, в падлу детенку глоток воды?
– Ну-у, – озадаченно протянул амбал, почесав затылок толстым концом шишковатой дубины.
– Без обиды, братан. – Иван сделал шаг вперед и похлопал амбала по плечу. – Короче, оборзел ваш хорек в доску. Барыга дешевый. Такие хрусты зашибает – скоро харя по швам пойдет, а ребенку воды зажал.
– Точно, ё-мое! – поддержал Ивана второй верзила густым басом и заржал, закинув голову далеко назад. – Харя по швам… Смешно!
– Короче, без обид, братаны. Мы почапали. Лады?
– Погодь, – остановил его первый, поймав за рукав. – Тя как звать?
– Иван.
– Я Дюбель. А энтот – корешь мой, Феня. А ты ничё, Иван, молоток. Без обид, лады?
– Ноу проблем, братан.
– Если чё, свистни. А за барыгу не переживай – ща просветлим.
– Без базару, – важно отозвался Иван.
Писклявый отсалютовал дубиной и сделал козу Аленке, неловко улыбнувшись щербатым ртом. Аленка с перепугу ойкнула и вновь скрылась за спиной Ивана. Оба амбала развернулись и заспешили к колодцу, где все еще продолжал стенать толстяк, работая на публику.
«Теперь точно пора линять», – решил Иван.
– Вот вы где! – перед Иваном возник Кот. – Я весь город оббежал, с лап сбился, разыскивая вас, а они тут с местными мафиози корешатся.
– Связи везде нужны.
– Ой, я, кажется, узелок забыла, – спохватилась Аленка, всплеснув руками.
– С салом? – охнул Кот.
– С салом.
– Вот растеряха, – в сердцах топнул сапожком Кот. – Где ты его оставила?
– Там, на бревнышке, – показала ручкой Аленка.
У Кота опустились усы.
– Все, плакало наше сало.
– Я сбегаю, дядя Кот. Я быстро.
– Нет там ничего. Я отсюда вижу.
– Как же так? – расстроилась Аленка.
– Здесь даже штаны нужно придерживать, снимут – и не заметишь. Только дома и обнаружится пропажа. А ты – узелок… – Кот обреченно махнул лапой. – Пошли, чего уж.
Иван посмотрел назад, где у колодца завязалась перепалка между Дюбелем и хозяином воды. Толстяк все еще никак не унимался, подпрыгивал, размахивал пухлыми ручками и что-то кричал в пупок верзиле. Тот лениво, с кислой миной, слушал толстяка, отвернувшись в сторону. Наконец ему это надоело. Он легонько ткнул толстяка кулаком в лоб. Толстяк упал и замолк, раскинувшись на манер морской звезды. «Крыша» вскинула дубинки и удалилась восвояси.
– Знаешь, а ведь Владыка, как ты его назвал, в чем-то прав, – задумчиво произнес Кот, наблюдая за толстяком. – От тебя одни проблемы. Стражник теперь зайцем по полям скачет, добропорядочный бизнесмен в отключке. Леший чуть инвалидом не остался. И узелок вот сперли, с салом.
Он отвернулся и направился к правой улочке, лавируя меж лотками.
– А к узелку-то я каким боком?
– Закономерность вырисовывается. Между тобой и неприятностями можно знак равенства ставить.
– Куда мы идем? – сменил тему Иван.
– Тут недалеко мымра одна живет, Василисой зовут.
– Это которая прекрасная? Или приблудная? – пошутил Иван.
– Премудрая, – поправил Кот.
– А на кой ляд она нам сдалась?
– Может, присоветует чего путного. Да и добра волшебного у нее хоть отбавляй.
Они вошли в узкую улочку, грязную и мощеную круглым булыжником, стиснутую бедными одно и двухэтажными домишками. Над головой, на уровне второго этажа, то здесь, то там, сушилось белье, развешанное на натянутых меж домов веревках. Вроде бы и низко висит, а не дотянешься, даже если подпрыгнуть. Наверняка, с расчетом сделано. От воров.
Шаги эхом отскакивали от обветшалых стен. Под ногами, петляя меж камней, бежали пенные ручейки – кто-то выше по улице выплеснул из окна мыльную воду. Здесь надо было держаться настороже, не ровен час с головы до ног окатят.
Мимо пронеслась парочка мальчишек. Они катили перед собой ржавый обруч, подталкивая его железякой, загнутой на конце. Пришлось отжаться к стенам, чтобы не сбили с ног.
Свернули вправо, потом влево, потом опять, под углом. Иван уже сомневался, что без чужой помощи сможет выбраться отсюда.
Вскоре дома расступились, и трое путников оказались в более богатом районе. Улицы здесь были шире раза в два, а дома – новее и шикарнее, каменные, с деревянным каркасом наружу, с диагональными и крест-накрест балками. На окнах – занавесочки, на подоконниках в деревянных прямоугольных кашпо растут цветочки, а перед домами разбиты ухоженные лужайки.
– Нам туда, – указал Кот на третий дом справа.
Быстро пересекли безлюдную улицу. Взойдя на невысокий порожек, Кот постучал в дверь бронзовым молоточком.
Тишина.
Постучал еще раз, громче. Дверь приотворилась.
– Шляются тут всякие, – донеслось из-за двери недовольное брюзжание. В щель просунулся крупный мясистый нос, на который со лба свисали желтоватые седые космы. Пахнуло перегаром. – Вам кого?
– Василису бы нам, Премудрую, – сказал Кот, отмахиваясь лапой, и отступил чуть назад.
– Нету их.
– Мы подождем.
– Нету и не будет.
Иван с Котом переглянулись.
– А где же она?
– Съехала на днях.
– Куда?
– А у нее и спросите, коли сыщете. Мудрая! Нам такие мудрые без надобности, – проскрипела вредная старуха и злобно плюнула под ноги незваным гостям.
– Пошли, Вань.
– Во-во, идите. Ходють тут… – поддакнула старуха и захлопнула дверь.
– Осечка вышла. – Кот смущенно почесал когтем затылок. – Вот же вредная старуха! Ведь точно знает, куда Василиса отправилась, но не скажет.
– Не скажу, – донеслось сверху хихиканье.
Иван вскинул голову. Старухина физиономия выглядывала из-за занавесочки окна второго этажа. Беззубый рот змеился в противной ухмылке.
– А мне скажете? – сделал попытку Иван.
– А тебе и подавно.
– Ну, погоди, карга старая! – Кот погрозил лапой.
– Хорек облезлый! Шоб тебя в дугу скрутило!
– И вам того же, добрая женщина, – театрально поклонился Кот и шмыгнул за угол дома.
И не зря.
На то место, где он только что стоял, грохнулся глиняный горшок, разлетевшись на сотню мелких осколков. Окно захлопнулось.
Кот вернулся обратно, опасливо косясь наверх.
– За что она тебя так невзлюбила? – поинтересовался Иван.
– Она на Ваську наседала, а я заступился.
– На какого Ваську?
– На Василису. Уменьшительно-ласкательно Васенька, Васька.
– Оригинально. И куда теперь?
– В городе больше нечего ловить. Перекусим и тронемся дальше.
– На какие шиши ты перекусывать собрался? У нас ни гроша.
– А у Аленки есть, – нашелся Кот.
– Больше ничего не придумал? – возмутился Иван.
– А чего такого? – Кот состряпал невинную физиономию. – Жрать-то надо.
– Да мне не жалко, – вступилась за Кота Аленка, – только у меня мало монеток.
– Вот видишь! – облизнулся Кот и мечтательно закатил глазки. – Я бы сейчас…
– Мышей наловишь, – оборвал Иван кулинарные фантазии Кота. – Ты, Аленка, построже с ним, а то на шею скоро сядет.
– Я благородных кровей, я мышей не ем! – взбунтовался Кот.
– Тогда птичку в лесу поймаешь. Кстати, неплохая идея! Кот, ты птичек ловить умеешь или больше языком мастер работать?
– Умею, – обиженно надулся Кот.
– Вот и славно. Давайте покинем стены этого негостеприимного города и окунемся в лоно природы.
– Куда окунемся? – переспросила Аленка.
– На природе отдохнем, – пояснил Иван, сделав глубокий вдох. – Травка там, костерок, шалашик, речка, птички.
– Так бы и сказали. – Аленка подтянула узел платка и направилась в обратный путь. – А то умничают.
Иван с Котом переглянулись и не спеша поплелись следом.
– Эй, длинный! С паршивым котом!
Иван обернулся.
Вредная карга выглядывала из верхнего оконца.
– Чего вам, бабуля? – спросил Иван.
– В Трипятое она направилась. Вчерась вечером.
– Спасибо вам, бабушка!
– Да плевать мне на твое спасибо! Девчонки вашей ради. Слыхала, брательника у ей, кажись, сперли. Токма не знаю, она иль не она энто. Грят, с ней кот да молодец. Вот я и решила, будто это вы.
– Мы это, мы, бабушка! – обрадовалась Аленка.
– Лови-ка, – старуха кинула ей что-то круглое.
Аленка расставила ладошки и поймала клубок белых шерстяных ниток.
– А что это?
– Клубок нави… нави… – Старуха силилась припомнить трудное слово. – ци… енный, что ли?
– Навигационный, – подсказал Иван.
– Во-во! – встрепенулась старуха. – Он самый. Напридумывают всякого, язык сломаешь. Васька оставила, на всякий пожарный, а мне он без надобности.
– Благодарствую, бабушка! – крикнула Аленка, отвесив старухе земной поклон.
– Не на чем, дитятко. Скатертью дорожка…