– Насмотрелся? – спросила Василиса.
– Э-э, – протянул Иван, поднимая глаза. – Ты про что?
– Да все про то же. Все вы мужики одинаковые.
– Вот только не надо обобщать!
– А тут и обобщать нечего, и так все видно. – Василиса смотрела Ивану прямо в глаза, отжимая длинные волосы.
Иван не нашелся что ответить. Уши его предательски покраснели.
– Кот, где ты его откопал?
– Места надо знать.
– Да уж, места ты знаешь.
Василиса кончила отжимать волосы, закинула их за спину, закрыла сундук и, присев на корточки, вновь навесила на дужку замок.
– Куда направляетесь?
– Тебя вот искали.
– Меня?
К Василисиным ногам подкатился клубок и весело заскакал, признав хозяйку.
– А, так вы, значит, те самые, о которых у нас в городе судачили. Это у тебя братца украли? – спросила Василиса у Аленки.
Девочка коротко кивнула. На ее лицо опять набежала тень.
– Не переживай, детка, выручим твоего братишку. Обязательно выручим, – обнадежила Василиса Аленку, погладив ее по головке. – А это, как я понимаю, богатырь.
– Ну уж, сразу и богатырь. – Иван шаркнул ножкой, зардевшись окончательно.
– Гляди-ка, сама скромность. – Василиса обернулась к Коту. – Говоришь, с Соловьем-разбойником в одиночку управился?
– Точно! – поддакнул Кот. – Один, как есть.
– Ой, не верится что-то. Может, Соловей сундук просто обронил? Или достал его богатырь, и тот в него сундуком запульнул?
Иван надул щеки.
– Ладно, не обижайся, пошутила я. А за сундучок спасибо, выручили. Думала, как есть бежать придется. Ну, попадись мне проклятый шутник! – В глазах Василисы зажглись зловещие огоньки.
– Ты его видела? – спросил Иван.
– Нет, но догадываюсь, кто это был. Идемте, нам нужно засветло добраться до замка.
Она развернулась и пошла в сторону от озера. Сундук засеменил следом, отвязавшись наконец-то от Кота. Аленка не решилась попросить его хозяйку вновь забраться верхом. Она шла рядом с сундуком, положив на него руку. Иван с Котом догнали Василису, меряющую степь быстрым шагом, и пошли рядом.
– А что за замок? – полюбопытствовал Иван.
– Вон там, – указала общее направление Василиса изящной ручкой с тонкими и длинными пальчиками. – Скоро должен показаться. Хозяин – препротивнейший тип.
– На кой он тогда нам сдался?
– Он мне сдался, – грозно отозвалась Василиса, сделав ударение на слове «мне», и замолчала.
От скрытой в голосе девушки угрозы у Ивана по спине пробежал невольный холодок. Связываться с волшебницей себе дороже. Если она, конечно, волшебница. А то, может, просто иллюзионистка какая-нибудь. Хотя в этом мире запросто могут водиться и волшебники…
Озеро давно скрылось из глаз. Степь постепенно вспучилась невысокими холмами, и идти стало труднее. Над землей клубилось жаркое марево, искажая удаленные предметы. Под палящими лучами солнца пот с путников лил градом, одежда намокла и липла к телу. У всех пересохло в горле, но никто не жаловался, даже Аленка. Хотелось побыстрее добраться куда-нибудь, туда, где тень и прохлада.
Не останавливаясь, Василиса открыла сундук и достала из него круглую стеклянную фляжку с длинным горлышком, на пол-литра, не больше. Во фляжке плескалось чуть больше половины воды. Скрутив оловянную крышку, Василиса передала фляжку Аленке. Та сделала маленький, скромный глоточек и вернула флягу.
– Спасибо, тетя Василиса.
– Попей еще, – улыбнулась девушка в ответ.
– Но…
Василиса, казалось, догадалась, о чем думает девочка. Воды во фляжке было мало и могло на всех не хватить.
– Пей, не бойся. Всем хватит.
Аленка с сомнением поглядела сквозь бутыль и сделала глоток, потом еще один. И опять протянула фляжку девушке.
– Напилась?
– Ага, – ответила Аленка, вытирая ладошкой губы.
Василиса приставила горлышко фляги к губам, запрокинула голову и вода устремилась ей в рот. Иван нахмурился – ведь сейчас назло все вылакает! Но вслух ничего не сказал. А Василиса все пила и пила… У Ивана от охватившего его раздражения чуть голова не закружилась, но девушка наконец оторвалась от фляги и протянула ее Ивану.
И – о чудо! – во фляге было столько же воды, как и прежде, будто никто к ней и не прикасался.
– Это фокус? – Иван, не веря глазам, поболтал флягу. Вода гулко плеснулась в ней.
– Волшебство, – с серьезным видом пояснила Василиса. – В эту флягу без труда входит ровно два ведра.
– Ты еще и стихи сочиняешь?
– Делать мне больше нечего.
В бездонных голубых глазах Василисы вспыхнули холодные искорки.
«Все еще злится», – решил Иван, пожал плечами, взвесил бутыль и припал к горлышку.
– Хороша водица! – похвалил он, вылакав в один присест с пару кружек, не меньше. – Еще и прохладная.
– Дай мне. – Кот вырвал бутыль у Ивана из рук и присосался к ней. Вода струйками лилась мимо его рта, увлажняя шерсть и капая на землю.
– Мимо-то не лей, растяпа! – одернул Кота Иван.
– Сам бы попробовал пить с таким ртом, – проворчал Кот, но струйки стали все же поменьше.
Покончив с питьем, он вернул флягу хозяйке. Василиса убрала флягу в сундук, и все отправились дальше. Аленку, к огромной радости последней, Иван усадил на сундук. Для сундука девочка не ахти какая обуза, а босому ребенку ходить по горячей земле, усеянной мелкими камешками и поросшей колючей травой – это не дело. Хотя, Аленку, судя по всему, прогулка босиком не особо утомляла и не доставляла особых неудобств.
– Скоро появится твой замок? – спросил Иван спустя полчаса ходьбы.
С непривычки подобные переходы сильно утомляли, и у Ивана силы были уже на исходе. В городе-то столько не находишь – все рядом, да и транспорт всегда под рукой.
Кот тоже порядком умаялся. Он стянул сапоги, сунул их под мышки и вперевалочку, как это умеют делать коты, топал на задних лапах.
– Никак выдохся наш отважный неутомимый герой? – спросила Василиса, обернувшись через плечо. Шаг она явно сбавлять не собиралась.
– А если и да, то что? Я в путешественники не нанимался.
– А ты думал, тебе тут печь самоходную подадут или телегу самокатную? – засмеялась Василиса.
– Ничего я не думал. – Иван стиснул челюсти и поджал губы.
– Оно и видно, что не думал.
Иван хотел ответить чем-нибудь обидным, но решил не связываться с противной девчонкой. Еще не хватало препираться с разными язвами в юбках.
Вдали наконец показался замок. Он то скрывался за очередным холмом, то вновь показывался, всплывал, словно взбегающий по волне парусник, маяча размытым колышущимся пятнышком на горизонте. Рос замок медленно, но вскоре его удалось хорошенько рассмотреть.
Замок был небольшой, обнесенный высокими стрельчатыми стенами, сложенными из черного камня. Квадратные деревянные ворота, обитые железом – на запоре. Мост через ров опущен. От моста к стене тянулись тяжелые, толщиной в руку, цепи. Над стеной возвышалось серое, мрачноватого вида здание с узкими оконцами по периметру. Четыре башенки, притулившиеся по углам замка, с коричневыми шляпками остроконечных крыш, взирали на стороны света. Венчала здание круглая высокая башня с красной черепичной крышей и кованым флюгером на ней в виде летящего старца с длинной бородой. Кого-то он напоминал Ивану, но вот кого?.. В голове мутилось от жары и усталости, мысли путались, и Иван никак не мог припомнить, где же он видел нечто подобное.
Глава 8. Колдун-клептоман
К воротам подошли, когда начало вечереть. Иван с Котом уже насилу волочили ноги. Аленка, разумеется, выглядела гораздо бодрее – ехать, как известно, не идти, пусть даже и на круглой крышке сундука. Василиса же почему-то совершенно не запыхалась. Или просто бодрилась перед Иваном.
Приблизившись вплотную к высоким, в два человеческих роста, дубовым воротам, Василиса постучала кулаком в закрытое квадратное окошко на уровне глаз.
– И хто тама? – донеслось из-за ворот.
Окошко отворилось, в него просунулся длинный красный нос, весь в прожилках. От носа нестерпимо несло винным духом.
– Открывай! – приказала Василиса, не пускаясь в длительные переговоры с охранником.
– Не приемный этот… день, – шмыгнул нос. К перегару добавился запах лука.
– Кончай болтать и открывай поживее!
– Не велено! – В голосе появились жесткие нотки.
– Ах, не велено? – Василиса уперла руки в бока и сдула со лба выбившийся локон. – Ну, так я сейчас сама войду и тогда…
За воротами произошла возня. Послышались глухое рычание и перешептывание. Длинный нос пропал, вместо него возник другой, картошкой, с крупными порами. От этого несло не меньше.
– Кто буянит? Покажись! – рявкнул стражник и наконец в сумерках разглядел Василису. – Ох, госпожа Василиса! Что же вы сразу-то не сказали, что это вы? А мы вас приняли за… – Он замолчал и пожевал губами, видимо, решив не уточнять от греха подальше, за кого принял Василису. – Сейчас, сейчас, ужо открываем.
Нос исчез. Оконце закрылось.
С той стороны донесся скрежет отпираемого тяжелого засова, и ворота медленно, со скрипом распахнулись настежь. Стражники все время кланялись, громыхая железными доспехами, похожими на круглые самовары.
Василиса, тяжело дыша от негодования, вошла в ворота, грудь ее высоко вздымалась. Она окинула стражей презрительным, уничтожающим взглядом. Стражники на всякий случай опустили забрала на шлемах, будто это могло их спасти от гнева волшебницы.
– Проходите, госпожа, добро пожаловать, – пролепетал тот, что с носом-картошкой. – Извиняемся за задержку, очень извиняемся. Это все он, новенький. Наберут остолопов.
Новенький охранник с длинным носом побледнел и склонился еще ниже, только теперь осознав, что нахамил очень уважаемой и, возможно, опасной особе.
– Где хозяин? – грозно спросила Василиса, глядя на стражников в упор.
Иван с Котом топтались несколько позади, не решаясь приблизиться к Василисе. Казалось, из ее волос вот-вот посыплются искры, а из глаз полетят разящие молнии.
– Ждет он вас, госпожа. Давно ждет. Уж который раз спрашивал, – проблеял молодой стражник и, приподняв забрало, шумно утер нос сальным рукавом.
– Ждет, говорите? Ну что ж, не будем заставлять его ждать. Немедленно проводите меня к нему! – топнула Василиса изящной ножкой.
– С превеликим удовольствием госпожа. – Главный стражник перестал кланяться, решив, что гроза миновала. – Пожалуйте вот сюда, в эту дверцу.
Он довел Василису до ступенек главного входа, взбежал по ним, настолько быстро, насколько позволял немалый вес доспехов, и услужливо распахнул дверь, потянув ее за тяжелое железное кольцо.
– Благодарю, дальше я найду дорогу сама, – резко бросила Василиса и ступила внутрь замка.
Охранник с облегчением выдохнул, вновь поднял забрало и провел ладонью по лицу. Молодой уже запирал ворота, все время опасливо поглядывая на своего начальника.
Иван с Котом и Аленкой потянулись следом за Василисой, старательно держась к ней как можно ближе – кто их знает, этих стражников, что им взбредет в голову. Да и вообще, замок всем своим видом, отсутствием людей и вязкой тишиной угнетающе действовал на психику.
Четверо незваных гостей замка, один за другим, быстро пересекли узкую, короткую и совершенно пустую комнатку, освещенную двумя чадящими факелами, и начали подъем по пыльной каменной винтовой лестнице.
Василиса, шурша юбкой, двигалась быстро и уверенно, минуя пролет за пролетом с боковыми ответвлениями. Наконец, когда Иван уже не чуял под собой ног и готов был вывалить язык на плечо, подъем внезапно закончился широкими двустворчатыми дверями.
– Наконец-то! – выдавил Иван, тяжело дыша, одной рукой держась за сердце, а другой опираясь на стену. – Нет, нужно бросать курить.
Кот пребывал тоже не в лучшем виде.
– Не волнуйся, бросишь, – сказал он, сползая по стенке на пол. – Здесь сигарет днем с огнем не сыщешь.
– Ну и… бог с ними. Может, это и к лучшему, – произнес Иван, стараясь восстановить дыхание, хотя известие об отсутствии сигарет его несколько расстроило – который день ужасно хотелось курить.
Василиса уверенно прошла к дверям и толкнула их руками. Двери распахнулись, грохнув створками в стены.
– Хорошо, никого за дверями не было, сейчас бы со стены соскребали, – пошутил Иван, выпрямившись.
Василиса обожгла его взглядом.
– Молчу, молчу, – предупредительно выставил ладонь Иван, а про себя подумал: «У девчонки сегодня вообще туго с юмором».
Аленка помогла подняться с пола Коту и поддержала его под лапу. Кот явно переигрывал, но Иван не стал связываться.
В круглой зале, в которой оказались гости замка, было светло. Под потолком светилась пыльная золотая люстра на пятьдесят свечей. С нее каскадами свисала паутина и три летучие мыши, висящие кверху ногами – крылышки сложены, глаза закрыты, а уши двигаются, словно локаторы. Вдоль стены расставлены рыцарские доспехи. Между ними из-под самого потолка развешаны пыльные, потускневшие от времени полотнища с изображениями батальных сцен. У стены напротив дверей – высокий гранитный трон, заваленный мягкими подушечками. На троне, удобно развалившись на подушках, восседал (или, точнее, возлежал) крепенький седой старикашка небольшого роста, на вид лет эдак семидесяти. Его редкая взлохмаченная шевелюра кудрявилась, зато длинная, метра в полтора, борода, расчесанная и ухоженная – волосок к волоску – ниспадала по парче одежд на пол к подножию трона. Мужчина держал в руке золотой кубок, упирая его в колено, и временами припадал к нему. От трона к дверям была постелена широкая, вытоптанная и затертая дорожка неопределенного цвета.
На удар резко распахнувшихся дверей владелец замка отреагировал тем, что повел бровью и пригубил вино из кубка. Затем он, кряхтя, усадил свое бочковатое тело, поставил кубок на подлокотник и приветственно поднялся навстречу гостье, распахнув объятия. Пухлые губы расползлись в капризной улыбке.
– Василисушка, дорогая! Ты ли это? – радостно воскликнул старикашка.
Василиса ворвалась в тронный зал, подобно урагану, стремительно приблизилась к владельцу замка, схватила его за длиннющую бороду и немилосердно дернула вниз.
– Я, Черноморушка, я, – сквозь зубы процедила Василиса.
– Ох! – Старикашка от сильного рывка упал на карачки. – За что, любовь моя? Чем я провинился перед тобой?
Василиса неторопливо намотала бороду на кулак и склонилась над поверженным.
– Ах ты, старый извращенец, козлиная твоя морда! Ты еще смеешь спрашивать, за что?! – Девушка вновь дернула за бороду, так что у Черномора клацнули зубы.
– Бородку, бородку не оборви! – не на шутку перепугался владелец бороды. – Вся моя силушка в ней!
– Да я тебе ее под корень оборву. И еще кое-чего заодно, – пригрозила Василиса. – Ты почто, сукин ты сын, вещи мои спер?
– Что ты, Василисонька, какие вещи? – Черномор уселся на колени и молитвенно воздел ручонки. – Да разве я могу чем навредить тебе?
– Лжец! Проходимец! Сластолюбец! – Василиса, дергая за бороду, налепляла на старика один ярлык за другим. – Девичьей красы узреть захотелось? Чирь зудящий!
– Ой, не надо! Все скажу, без утайки, как на духу.
– Так значит, это все-таки был ты? – Василиса выпрямилась, метнув в Черномора победный взгляд. Уголки ее тонких губ презрительно опустились.
– Где был? – часто заморгал Черномор. – Я нигде не был! Это ложь, навет!
– Сундук, подойди, – не оборачиваясь, потребовала Василиса.
Сундук послушно доковылял до хозяйки и, осев на пол, спрятал ножки. Василиса распахнула сундук, достала портняжные ножницы. Пощелкала ими.
– Пощади! – Черномор возопил так, что летучие мыши сорвались с люстры и заметались по зале. – Виноват! Взял вещички, взял. Но я не знал, что они твои, клянусь! Дело-то как было: лечу это я мимо озера, гляжу – вещи лежат – и никого, только русалки плещутся. А вещички-то знакомые! Никак Василисушкины, думаю! Вдруг потеряла, украдет еще кто. Вот и забрал. Честное слово!
Черномор подполз на коленях к ногам Василисы и преданно воззрился на нее снизу вверх.
– Врешь! – вспыхнула Василиса. – Не иначе подглядывал, как я купаться направилась, усладил свой поганый взор и вещички прихватил. Думал, я к тебе как есть, во всей своей девичьей красе, пожалую, потому как некуда здесь больше податься. Да спасибо вот путникам, выручили меня. Так все было?
– Что ты, Василисонька! – замахал ручками Черномор. – Придумываешь ты все! Фантазия у тебя слишком богатая. А я лишь вещички твои спас, от воров. Во-он в том шкафчике лежат. – Колдун указал дрожащими пальцами на высокий резной шкаф за троном. – Бери вещички-то, коли и вправду твои.
Василиса, хмурясь и поигрывая ножницами, долго размышляла над услышанным. От каждого щелчка ножниц бедный Черномор вздрагивал, жмурил глазки и съеживался, подергивая плечиками.
– Так и быть, – сдалась неожиданно Василиса, бросив ножницы в чрево раскрытого сундука. – Будем считать, на сей раз ты выкрутился, проклятый колдун! Но смотри, борода многогрешная, коли за тобой чего худого проведаю!
После этой фразы Иван окончательно поверил, что Василиса действительно пришлая. Ведь никто из местных не мог слышать фразы Ивана Грозного из известного кинофильма.
– Клянусь бородой! – с готовностью, горячо заверил гостью Черномор, попутно сматывая бороду с кулака Василисы. – Никогда! Ты же знаешь, я завязал…
Как только борода была полностью освобождена, Черномор юркнул к трону, взобрался на него и на всякий случай запихал бороду за воротник.
– Вещи верни! – напомнила Василиса, грохнув крышкой сундука.
– Ох, разумеется. Конечно! – засуетился Черномор.
Он выпростал из длинного свободного рукава кисть руки и звонко щелкнул пальцами. Одна из створок шкафа распахнулась. Из нее вылетело синее платье, шитое бисером, за ним последовали изящные открытые туфельки и короткая нижняя рубаха.
Одежда проплыла к Василисе, свернулась и легла в подставленные руки. Сверху опустились туфельки. Василиса засунула все в сундук и закрыла его на замок.
– А кто это с тобой, Василисонька, пожаловал? Родня твоя али как? – поинтересовался Черномор, явно пытаясь покончить с неприятной темой.
– Знакомые, – сухо ответила девушка, сложив руки на груди.
– Ну, знакомые так знакомые, – оживился Черномор. – Представь мне их. Кота я знаю, можешь пропустить.
Кот обиженно наморщил морду, но смолчал.
– Кот в Сапогах, – назло Черномору сказала Василиса, проигнорировав его последнее замечание. – Иван…
– Какой? – уточнил Черномор, отхлебнув из кубка вина.
– Просто Иван, – ответил молодой человек. – Безо всяких эпитетов и чинов.
– Понимаю, – серьезно кивнул Черномор, будто на что-то намекал.
– Господи, как же мне все это надоело, – проворчал Иван, воздев глаза к потолку.
– Алена. Тоже просто девочка, – продолжала между тем Василиса. – И мой сундук. Прошу любить и жаловать.
Черномор пропустил иронию мимо ушей.
– А это, – Василиса указала на трон, – злобный колдун и несносный старикашка Черномор.
– Ну почему же сразу старикашка? – не согласился Черномор. – Я, можно сказать, в полном расцвете лет и сил. Мне всего-то двести тридцать.
– Триста пятьдесят! – поправила Василиса. – С во-от таким хвостиком.
– Не будем заострять внимание на подобных мелочах, – поморщился колдун. – Двести, триста – не все ли равно? Для нас, колдунов, это не возраст.
– Разумеется, если учесть, что к четыремстам вы активно впадаете в маразм, – усмехнулась Василиса.
– Ложь! – Оскорбленный до глубины души Черномор подпрыгнул в кресле, словно ужаленный.
– Тебе виднее. – Василиса пожала плечиками, не став спорить. – Тогда, может, попотчуешь нас чем-нибудь?
– Гм-м. – Черномор задумчиво потеребил бороду, торчавшую из-за воротника. – Ну что ж, хорошо. И ты убедишься, что я еще на кое-что способен!
– Ты о чем?
– О чародействе, разумеется!
– О! А я уж было подумала…
– Все-таки ты несносная особа, любовь моя, – удрученно покачал головой Черномор. – Вечно грубишь, вечно норовишь обидеть.
– Я Василиса! – топнула ножкой девушка. – И никакая не любовь, тем более не твоя.
– Хорошо, хорошо. Не будем ссориться, – не стал спорить Черномор. – Так!
Он сосредоточенно свел брови на переносице, глубоко вдохнул и закрыл глаза, затем, собравшись с мыслями, щелкнул пальцами. В метре от пола прямо перед Василисой возник тяжелый деревянный стол. Повисев немного, он шумно грохнулся на пол, едва не придавив Кота. Тот вовремя успел вывернуться в сторону.
– Эй, поаккуратнее! – возмущенно зашипел Кот.
– Прошу прощения, – сказал колдун, приоткрыв один глаз. – Чуток не рассчитал.
– Говорю же, маразм, – подытожила Василиса.
Черномор ничего не ответил на это, лишь надул щеки.
Еще щелчок пальцами, и стол криво покрыла почти белая скатерть с красными и коричневыми пятнами. Кое-где на ней зияли жженые дыры и порезы.
Василиса произвела над скатертью какие-то пассы, и она превратилась в новехонькую, аккуратно расправившись на столе.
– Благодарю, – недовольно произнес Черномор, вновь сосредоточенно закрыл глаза и в третий раз щелкнул пальцами.
Что-то у него пошло не так. То ли щелчок не получился, то ли заклинание какое не так сказалось, только вместо посуды и аппетитных яств на столе возник живой бык, черный, с длиннющими рогами и мощными грудными мышцами. Стоя мордой к трону, бык меланхолично жевал охапку свежей травы, задумчиво взирая на сидящего на троне мужчину в пурпурной мантии. И тут на быка прямо из воздуха полилась горячая подлива, а в довершение всего в правый бок воткнулась длинная двузубая вилка.
Бык, вскинув огромную голову, взревел от боли, глаза его налились кровью, а из раздувшихся ноздрей вырвалось подобие пара. Голова резко опустилась, копыто с силой садануло в столешницу. Красные глаза уставились на притихшего в крайнем изумлении Черномора.
Ножки стола, не выдержав тяжести, треснули, и столешница с оглушительным грохотом рухнула на пол. Бык вновь взревел и кинулся на обидчика. Черномор, опомнившись, попытался подняться в воздух, но зацепился краем широкой мантии за выступ подлокотника и завис в полуметре над троном, делая судорожные попытки освободить одежды.
– Помогите! – возопил он, изо всех сил дергая мантию обеими руками. – Кто-нибудь, на помо-ощь!
Бык несся на него, выставив рога и натужно сопя. Еще мгновение, и от колдуна останется мокрое место. Но в последний момент Черномору удалось увернуться от острых рогов, и те врезались в трон. Каменная спинка пошла трещинами, но сам трон устоял.
Бык, дернув головой, случайно зацепил рогами мантию. Черномора закрутило на месте. Он верещал, бессильно мотаясь из стороны в сторону. Бык неистово потрясал головой, пытаясь избавиться от куска ткани на рогах, но это ему никак не удавалось. Вдруг раздался треск материи, и колдуна отбросило к дальней стене. Изрядный кусок мантии остался на рогах взбешенного животного.
Черномор сполз по стенке на пол и обмяк. Вместо мантии на нем осталось лишь подобие детской распашонки. И еще длинные полосатые трусы. Колдун медленно вращал глазами, держась за ушибленную голову. А тем времен бык, наступив копытом на остатки мантии, вскинул голову. Распоротая ткань сползла на пол лоскутами. Бык отпихнул их ногой и завертелся, отыскивая своего обидчика, подло сбежавшего от него.
И в этот момент наконец пришла в себя Василиса. Она быстро пробормотала какое-то заклинание. Из ее пальцев вырвались светлые молнии, коснулись быка, и тот мгновенно исчез, испарился, словно его и не было вовсе.
Черномор медленно воздел себя на ноги, держась за голову одной рукой.
– О, моя несчастная голова, – проскрежетал он. – А где бык? Уже ушел? – спросил колдун, обведя помещение мутным взглядом.
– Ушел, ушел, – отряхнула руки Василиса. Меж ее пальцев все еще проскакивали ниточки голубоватых разрядов. – Ну что, и дальше будешь отрицать старческий маразм, али как?
Черномор только поморщился в ответ, пошатываясь и охая, добрел до своего трона и взобрался на него.
– Я хотел поподчевать вас говядиной, – упавшим голосом произнес он. – Но что пошло не так – ума не приложу. Я попробую еще, если вы не против.
– Против, я против! – выкрикнул Кот. – Категорически и бесповоротно! Вы, милейший, опасны для общества. Вам надо завязывать со всякими чудесами.
– Ты так считаешь? – Черномор с сомнением глянул на Кота.
– Уверен!
– Но я есть хочу, – захныкал Черномор.
– Василиса, сваргань нам чего-нибудь, если тебе нетрудно.
– Совсем нетрудно, – повела плечиками девушка.
Она наклонилась к сундуку, пошарила в нем, достала старую невзрачную торбу и с гордым видом водрузила ее на стол. Немного поколдовав над торбой, Василиса начала вынимать из нее блюда с аппетитной снедью.
Стол постепенно заставлялся тарелками. Здесь были и отварная рыба в подливе, и жареная утка с яблоками, и хорошо прожаренный картофель фри, и даже вишневый пудинг! И еще много-много чего, разного и аппетитного. От такого изобилия у всех, кто был в зале, потекли слюньки. Даже Черномор слез с трона, подобрался к столу и, вожделенно принюхиваясь, вцепился в его край руками.
– Полезная торбочка, – сказал он, алчно присматриваясь к казавшейся бездонной суме. – Очень полезная.
– Но-но, не балуй! – Василиса затянула веревку и засунула торбу поглубже в сундук.
– Продай мне ее, – взялся канючить Черномор.
– Непродажная.
– Тогда давай меняться.
– А что дашь взамен?
– У меня есть прекрасная диадема, достойная лишь твоего чела. С ней твоя красота расцветет как…
– С ума рехнулся? – Василиса покрутила пальцем у виска. – Такую суму за какую-то побрякушку!
– Так чего же ты хочешь, моя радость? – раздраженно потряс руками колдун.
– Слыхала я, меч у тебя волшебный имеется.
– Меч-кладенец? – нахмурился Черномор, помассировав рукой подбородок. – А на кой ляд он тебе, красавица, сдался?
– То не твоя забота.
– Моя, душенька, моя. – Колдун оскалил в улыбке коричневые гнилые пеньки зубов. – Мне за ентот меч Кощей башку отвинтит.
– Ну, дело твое. Нет – так нет. – Василиса начала медленно прикрывать крышку сундука.
– А-а, постой, постой! – всполошился Черномор.
– Отдашь?
– Не могу, – уныло вздохнул колдун. – Вот честное слово, не могу!
– Ясно. – Крышка сундука опустилась еще ниже.
– Погоди, Василисонька! – Колдун уже не мог совладать с собой, так ему хотелось заполучить удивительную суму. – Ты не представляешь, какой кошмарной стала моя жизнь. Сколько лет уже сижу на одних консервах, мочи моей нет! И ведь ничего путного наколдовать не могу. – Черномор повесил плечи. – Уважь старика, а? – протянул он руку к сундуку.
– Без рук! – Василиса легонько ударила по сморщенной руке и еще больше прикрыла крышку.
Колдун одернул руку и спрятал ее за спину.
– Вот ты, значит, какая! А я в любви тебе признавался, в жены хотел взять.
– Перебьешься, – тряхнула Василиса пышной гривой золотистых волос. – Ишь, пенек трухлявый, чего удумал.
– Хочешь бей-дубину?
– Нет.
– Хорошая, почти новая.
– Сказала же, нет!
– А самострел огненный?
– Без надобности.
– Рубаху-самогрейку?
– Да на кой она мне сдалась? – Василиса не смогла сдержать удивления.
– Да, что это я, – пробормотал Черномор, задумчиво дергая пальцами нижнюю губу. – А может, штаны-самонадевайки возьмешь?
– Ты издеваешься надо мной? – Василиса вопросительно выгнула дугой тонкую бровку.
– Что ты, милая, и в мыслях не было!
– Меч подавай, иначе сумы тебе не видать! – отрезала Василиса.
– Ну, утро вечера мудренее, – отступил Черномор, явно что-то замыслив. – Давайте перекусим, опосля переночуете у меня. А там, авось, и столкуемся.
– Будь по-твоему, – согласилась Василиса, не подав виду, что о чем-то догадывается, и окончательно захлопнула крышку сундука, навесив на дужку запора серебристый замочек, почему-то забыв его запереть.
У Черномора радостно заблестели глазки. Настолько радостно, что он даже испугался, вдруг кто-нибудь заметит, но в этот момент никто на него не смотрел.
После сытного перекуса у шведского стола всех от усталости потянуло в сон.
Аленка раззевалась еще раньше, глаза ее уже слипались. Иван тоже с удовольствием откинулся бы на подушку. Кот просто свернулся клубком в углу, по-спартански подложив под голову жесткие сапоги, и сладко причмокивал во сне, довольно урча. Василиса бодрилась, но было заметно, что и ее неумолимо клонит ко сну.
Черномор щелчком пальцев (на этот раз повезло) вызвал придворного пижона, ряженого в яркий, броских цветов костюм, более подходящий для детского утренника, нежели для прислуги важного господина. Ивану пришлось подхватить на руки тяжеленного Кота, который ни в какую не желал просыпаться, однако сапоги продолжал прижимать к себе. Сонную Аленку вела под руку Василиса.
Слуга провел компанию в одно из гостевых помещений (так он его назвал) на втором этаже и, откланявшись, удалился, затворив за собой дверь, на которой не было даже запора.
Помещение состояло из двух небольших смежных комнат и маленькой туалетной комнаты, в которой стояли пустая бадья для купания, ночной горшок и большой кувшин с тазом для умывания. В каждой комнате наличествовало по широкой кровати, застеленной серыми, давно нестиранными простынями. На простынях стопкой лежали толстые шерстяные одеяла и жесткие, набитые не иначе как соломой, подушки. И еще в первой комнате имелся небольшой стол и два колченогих стула. На столе стоял графин с мутноватой водой.
Когда дверь за слугой закрылась, Иван опустил Кота на крышку сундука, замершего у стены у самого входа. Кот вновь подсунул под голову сапоги и заурчал. Его длиннющий хвост безвольно обвис до самого пола, подрагивая кончиком.
Затем Иван помог Василисе донести спящую Аленку до кровати во второй комнате. Василиса откинула одеяло, и Иван уложил спящую девочку на кровать. Василиса опустилась рядом с ней.
– Бедный ребенок, умаялась совсем.
– Ну, я пошел. – Иван почувствовал странную неловкость, оставшись наедине с девушкой. – Ложись тоже.
– Конечно. Доброй ночи, – сказала Василиса.
– Доброй… А может, ты там ляжешь? А я на одеяле на полу высплюсь.
– Нет, я лучше с ней. Мы тут и вдвоем запросто уместимся. Спасибо, конечно…
– Дело твое, – пробормотал Иван и направился к двери.
Прикрыв дверь, он дотащился до кровати, бухнулся на нее и мгновенно провалился в сон. Снимать обувь и расстилать одеяло сил не осталось вовсе.
На столе, мерцая огоньком, продолжала гореть оплывшая, вся в застывших потеках свечка в глиняном подсвечнике…
– Мя-я-у-у-у!!!
Тишину ночи разорвал истошный вопль Кота. Затем что-то звякнуло об пол.
Иван вскочил с кровати, поскользнулся на прикроватном коврике, попытавшемся выскользнуть из-под его ноги, и больно ударился головой о спинку кровати. Из глаз посыпались звездочки, только почему-то светлее от этого не стало.
Свечка давно погасла, комнату укутывал глубокий мрак.
Со стороны двери доносились шум возни и пыхтение.
Иван сел, тряхнул головой. Звездочки закончили свое кружение и постепенно истаяли. Он поспешно поднялся на ноги, и, выставив перед собой руки, пошел на шум.
– Кот, ты чего? – шепотом спросил Иван, продвигаясь к двери мелкими шажками.