Второй был более осторожен, шире в плечах и выше на полголовы первого. Незнакомец отпрянул влево, вывернулся и вскинул обе руки. На его запястьях голубоватым светом засияли два тонких браслета. Нападавший попятился, потом ринулся вперед, выхватив то ли приспособление, то ли оружие. Незнакомец сделал толчок руками, браслеты вспыхнули ярче и потускнели. Нападавший, будто наткнувшись на невидимую спружинившую стену, отлетел назад на добрых пару метров и растянулся на снегу. Все, на что его хватило после удара молодого человека – лишь приподняться на локтях, после чего он опять бессильно упал на спину. Первый, держась за горло, начал приподниматься, но незнакомец уже скрылся за домом.
«Серьезный парень, – покачал головой Борис, отойдя от окна. – А ведь мог убить обоих при желании или покалечить, как пить дать».
Борис опустился на стул, почесав макушку. В голове роились вопросы, ответов на которые не было.
«Интересно, кто он такой, этот чудик? Чего ему от меня понадобилось посреди ночи? И что за дурацкий вопрос, кто я? Борис Аркадьевич Фролов, разумеется… Фролов?!.»
– Альфа два – Центру.
– Центр на связи.
– Объявился ваш неуловимый. Которого упустили в кафе.
– Взяли?
– Ушел.
– Как… ушел?
– Вырубил двоих моих ребят и ушел. У одного перебито горло, у другого сломаны три ребра.
– Чем он их, кувалдой?
– В том-то и дело, что голыми руками. Вернее, первого, а второго – почти.
– Не понимаю.
– Я тоже, хотя раз двадцать просмотрел запись схватки. Во-первых, у него сумасшедшая реакция, а во-вторых, на запястьях у него было два браслета, которые в какой-то момент ярко засветились синим – больше никакого оружия. Но Зальцберг, которому переломало ребра сквозь бронежилет и поле, говорит, что удар был чудовищным, хотя парень до него даже пальцем не дотронулся.
– Поле?
– Похоже на то. Но ни о чем подобном я ни разу в жизни не слыхал. К тому же у него не было полевого фона. Это одна из причин, почему на него обратили внимание, только когда он вошел в квартиру БС.
– Его знакомый?
– Сомневаюсь. Судя по показаниям сканеров, у них едва не произошла драка. БС, вероятно, хотел выпроводить гостя, а тот уронил его на пол захватом кисти, но вскоре отпустил и ушел сам. С БС все в порядке, сидит без света и о чем-то размышляет.
– Задумаешься тут… Постой, ты говоришь, у него нет полевого фона? Выходит, он местный?
– Сомневаюсь, судя по его оружию. Ведь не на улице же он браслетики подобрал.
– Но как он в таком случае находится в прошлом?
– Сам голову ломаю.
– А как упустили?
– Так же, как и в первый раз. Скрылся в одной из подворотен и растворился в воздухе.
– Как растворился?
– Ну, пропал. Был – и нет. Видимо, маск-поля у него все же есть, но совершеннее наших.
– Плохо. Не знаем кто, не знаем откуда. Бегает туда-сюда и творит неизвестно что. Людей вот покалечил.
– В этом отношении парень сдержан, чего нельзя не признать. Оценка его возможностей показывает, что он запросто мог прикончить ребят, но всего лишь вырубил, хотя со вторым явно перестарался. Опасался, что появится еще кто-нибудь и поспешил?
– Возможно. Ребята как?
– Нормально. Лечатся.
– Если появится еще раз, постарайтесь нейтрализовать дистанционно. В драку не ввязывайтесь, понял, Алексей?
– Понял, Виктор Степанович.
– Отбой.
Координационный Центр. Зеленский. Визит
Вызов по спецсвязи застал Зеленского в душе.
Он отключил воду, вышагнул из кабинки на ворсистый зеленый коврик, впитывающий влагу, и, включив обдув воздухом, ответил на вызов.
– Господин Зеленский? Шульц беспокоит.
– Слушаю Вас.
– Что у вас так шумит? Вы заняты?
– Не обращайте внимание. Я принимал душ.
Шульц помолчал, размышляя, не перенести ли разговор, но потом все же продолжил:
– У нас объявился гость. Хотелось бы, чтобы вы тоже поприсутствовали.
– Что за гость?
– Как у вас, у русских, говорится, «лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать».
– Сто, – поправил Зеленский.
Поток теплого воздуха ослаб и иссяк. Зеленский набросил на плечи халат, вышел из туалетного бокса.
– Хорошо, я буду у вас примерно через десять минут.
– Жду, – коротко бросил Шульц и отключился.
Зеленский быстро облачился в рабочий костюм и покинул спальный блок, располагавшийся рядом с кабинетом. Пройдя длинным коридором до лифта, он поднялся на три этажа выше, и вышел на этаже, занимаемым Советом. Кабинет советника Шульца располагался почти в самом конце коридора, рядом с Залом Совета.
При приближении Зеленского двери кабинета приветливо распахнулись (анахронизм – распахивающиеся двери!) и Зеленский шагнул внутрь.
Шульц восседал не на своем обычном месте за рабочим столом, а за «гостевым», как он его называл, – небольшим квадратным столиком, окруженным четырьмя приземистыми креслами. В кресле напротив сидел сухонький старичок лет семидесяти. На нем была свободная желтая рубаха и синие широкие штаны, похожие на юбку. Ноги были обуты в мягкие то ли туфли, то ли тапки. Старик маленькими глотками потягивал предложенный ему напиток.
При появлении Зеленского старик оторвался от стакана, поставил его на стол и медленно, с заметным трудом, поднялся из кресла. Щульц тоже встал.
– Проходите, господин Зеленский. Присаживайтесь, – указал Шульц на свободное кресло рядом с собой. – Выпьете что-нибудь?
– Абрикосового соку, если вас не затруднит, советник, – приближаясь к столу, попросил Зеленский.
Раскланявшись со стариком, Зеленский опустился в кресло и замер с прямой спиной, не касаясь его спинки. Старик тоже сел, с интересом разглядывая новоприбывшего.
– Прошу, – вернувшийся к столику Шульц, протянул Зеленскому бокал и сел в свое кресло.
– Благодарю.
– Итак, – Шульц оглядел присутствующих, сложив пальцы домиком, – разрешите вас познакомить: Координатор контроля господин Зеленский – Руководитель Коалиции Возрождения второго локуса господин Хамс.
Зеленский с нескрываемым удивлением уставился на старика.
– Рад знакомству, – сказал он и протянул ладонь.
– Взаимно, – ответил Белл Хамс, с некоторой заминкой приняв руку и слабо пожав ее. Ладонь у старика оказалась сухой и горячей.
– Господин Хамс прибыл к нам для налаживания контактов в сфере безопасности и взаимовыгодного сотрудничества.
– Совершенно верно, – подтвердил Белл Хамс.
– Прошу прощения, господин Хамс, но не будет ли обидным для вас вопрос, о каком сотрудничестве может идти речь, когда две ваших группы совсем недавно пытались хозяйничать в прошлом в попытке перекроить в будущем существующее положение вещей?
– Весьма неприятный инцидент и необдуманный шаг с нашей стороны. Я полностью признаю вину за него как Совета Коалиции, так и личную. Но, не скрою, многие недовольны вашей безграничной властью над временем и пространством.
– К сожалению, должен вас разочаровать, уважаемый господин Хамс…
– Можете называть меня просто Прим-глава – это моя официальная должность.
– Так вот, уважаемый Прим-глава, должен вас разочаровать: мы ни над кем и ни над чем не властвуем и не стремимся к этому. Центр – не более, чем контрольный орган, призванный не допускать отклонений от базовой исторической линии.
– Что вы подразумеваете под базовой линией?
– Под базовой линией я подразумеваю поток истории в его первозданном, так сказать, виде.
– Но ведь вы тоже вмешиваетесь в поток времени! Ваши группы производят коррекции исторической линии в прошлом. Как это вяжется с заявлением о невмешательстве?
– Вы ошибаетесь, Прим-глава, наши группы ведут исключительно наблюдательскую деятельность, но вынужденно производят микрокоррекции при внешнем вмешательстве. Однако мы стараемся ни на шаг не отступать от исторической линии, лишь минимизируя результаты чужого вмешательство в него, как это было с людьми сначала пятого локуса, а затем и с вашими. Они пытались изменить прошлое в угоду личных интересов своих хозяев.
– Мне понятна ваша точка зрения, но допущу одно уточнение: у меня нет личных интересов в отношении прошлого или будущего. Коалиция борется за децентрализацию власти над временем.
– Возможно, я повторюсь, господин Хамс, но мы не властвуем над временем – мы его контролируем во избежание внесения изменений в ход событий, неважно по какой причине и из каких интересов. К тому же я не совсем понимаю, что означает «властвовать над временем» – крутить прошлым так и сяк по собственному усмотрению? История непоколебима и таковой и должна оставаться. Разве я неправ?
– Разумеется, вы правы, господин Зеленский. Я не совсем правильно выразился. Не «децентрализация власти над временем», а, скажем, «согласование шагов Центра в отношении времени со всеми заинтересованными лицами».
– Господин Хамс, Вы, вероятно, не совсем правильно восприняли то, о чем я вам говорил, и поэтому еще раз повторюсь: Центр не занимается коррекцией времени в угоду собственных интересов, а защищает историю, то есть уже свершившееся, от попыток ее изменения. Наша главная цель – защита истории в первозданном ее виде. О каком согласовании действий в данном ключе может идти речь? Мы остаемся пассивными наблюдателя до тех пор, пока никто не делает попыток что-либо изменить. И если Коалиция предлагает Центру сотрудничество в ключе перекраивания истории, то о нем не может быть и речи. Если Вы не в курсе, полное название Центра гласит следующим образом Центр Контроля и Устранения Временных Коллизий. Он был создан как раз c целm. исключения возможной коррекции прошлого после того, как появилась возможность двигаться вдоль временной оси.
– Хорошо, оставим этот вопрос, – еле заметно поморщился Белл Хамс. – А как же с пространством?
Зеленский сделал глоток сока и вернул бокал на стол.
– Мы не занимаемся контролем пространства и не вмешиваемся в суверенные дела государств и локусов. Это не входит в наши функции.
– Совершенно верно, – подтвердил Шульц, до того молча, с отстраненным обманчиво-сонным видом, следивший за беседой. – Устав Центра запрещает вмешательство как в историю, так и в дела иных пространств. Подобные попытки у нас строго наказываются.
– Судя по вашей последней фразе, случаи все-так были? – подловил его на слове Хамс.
– Человек несовершенен, – картинно развел руками Шульц, – но, уверяю вас, – это личная инициатива отдельных работников, и никакого отношения к Центру как таковому не имеет.
– А как же быть с Муном?
– Мун был устранен собственным министром. Если вы желаете, я могу ознакомить Вас с соответствующими отчетами.
– В том нет необходимости, я верю вам, – сдался Прим-глава. – Но вы же не будете отрицать, что ваши шпионы находятся во всех локусах, причем во властных структурах и не только.
– Полагаю, Коалиция в этом плане кристально чиста? – ответил Зеленский за советника. – И ваша внешняя разведка наверняка занимается исследованиями флоры и фауны и собиранием скучных сплетен.
Прим-глава пожевал губами.
– Вы правы, бабочки их вряд ли интересуют, равно как и пустые коридорные сплетни. Но я, господин Зеленский, пришел выслушивать не дешевый сарказм, а предложить взаимовыгодное сотрудничество. Я наслышан о Вашей принципиальности и чувстве долга, что весьма импонирует мне. Честно говоря, я догадывался, что дела с контролем времени, осуществляемым Центром, обстоят именно так, как вы говорите. Но мне было интересно услышать все именно от вас.
– Благодарю, господин Хамс. В таком случае я не совсем понимаю, почему Коалиция пошла на противостояние с Центром?
– Коалиция – сложная организация. – Прим-глава помассировал подбородок, выдвинув нижнюю челюсть. – Не все ее члены лишены амбиций, а мне не хотелось допустить раскола в ее рядах и образования у меня под носом или, хуже того, за моей спиной, новой агрессивной фракции. Была необходима идея, способная объединить совершенно разных людей в единое целое.
– И такой идеей стала борьба за всеобщее мировое владычество путем коррекции прошлого? – не смог сдержать улыбки Зеленский.
– Каюсь, идея была глупой, но… – Хамс поднял указательный палец. – Она позволила мне сплотить Коалицию и заработать авторитет, необходимый для управления ей. Сейчас в этой идее необходимости больше нет. Коалиция хотела бы переключиться на наведение порядка в собственном локусе.
– Прекрасно, господин Хамс! Но все же поясните, почему вы так неожиданно отказались от идеи мирового господства? – вклинился Шульц в диалог. – Я чувствую, здесь не все так просто. Для смены направления деятельности такой организации, как Коалиция, должна быть веская причина, и одного вашего авторитета для отказа от превалирующей в вашем Совете идеи явно недостаточно.
Белл Хамс долго и задумчиво смотрел на советника, о чем-то натужно размышляя, потом медленно, как бы неохотно и растягивая слова, произнес:
– Раз уж идет речь о возможности сотрудничества наших организаций, то необходимо раскрыть все карты. Во-первых, у нас в Совете все больше и больше недовольных идеей господства, как вы его называете. Вернее, даже не самой идеей, а отсутствием результатов в этом направлении. Несмотря на предпринятые нами шаги, ничего существенного не достигнуто. Многие называют стремление в данном направлении пустой тратой сил и средств. Во-вторых, проведя анализ выполненной работы, мы пришли к выводу, что деятельность в этом направлении, мягко говоря, бессмысленна. Любые изменения в прошлом неосуществимы в практическом плане.
– Что вы имеете в виду?
– То, что сказал. Чем более кардинальны изменения, тем большее возникает противодействие им. И ваш Центр, простите, здесь совершенно ни при чем.
– Поясните, пожалуйста, вашу мысль, – попросил Зеленский, скосив глаза на Шульца. Тот сидел в своей обычной расслабленно-отстраненной позе, полуприкрыв веки.
– Охотно, господин Зеленский: попытка вмешательства в поток истории Муна не только не привела к каким-либо изменениям, но и закончилась блокировкой локуса. Наши попытки что-либо изменить постоянно натыкались на противодействие, в конце концов, приведшее к блокировке доступа к первичным разработкам Бельской.
– То есть ваши люди пытались изъять документацию Бельской?
– Именно. И невозможность осуществления этого шага привела к необъяснимому нервному срыву двух агентов, повлекшему за собой арест Центром обоих групп. Хотя эти агенты отличались завидной выдержкой и обдуманностью своих действий.
– Что же конкретно помешало вашим людям изъять документы?
– Сложно сказать определенно. Предположительно некая комбинация полей с избирательной пропускной способностью. Проникнуть в рабочие помещения Бельской не удалось – наших людей туда попросту не пустили, а дистанционно управляемые средства переставали работать или ликвидировались после прохождения некоего барьера, который нашим специалистам не удалось не только исследовать, но и зафиксировать.
– Очень любопытно, – нахмурился Зеленский. – И какой же вывод вы из этого сделали?
– Вывод очень простой: время и пространство контролирует организация, обладающая значительным техническим превосходством, возможностями контроля и более тонкими методами воздействия, недоступными нам. И, простите за откровенность, – это не Центр.
В кабинете повисла напряженная тишина.
– Вы разве не догадывались об этом? – с некоторой долей сарказма спросил Белл Хамс.
– У нас имелись некоторые предположения, – честно, но сдержанно признался Зеленский.
– В таком случае могу сказать, что они верны.
– Недоказуемо, – вставил Шульц, лениво пошевелив пальцами рук.
– Как раз наоборот, господин Щульц, вполне доказуемо. Более того, доказано. Я поручил нашей группе математиков проанализировать запрет на вмешательство в прошлое после Абсолютного нуля и возможный запрет на перемещение выше нулевого уровня.
– Вы и после Абсолютного нуля пытались применять воздействия?
– Успокойтесь, исключительно в пределах собственного локуса, да и то безуспешно. Так вот, в первом случае группа не смогла найти причину, а вот что касаемо нулевого уровня… Оказалось, что нулевой, наш уровень, не является таковым, а лишь тонко сработанным муляжом.
– Как вас понимать?
– При попытке перемещения на более верхние уровни затраты энергии на отклонение вектора времени возрастают даже не по экспоненте, а почти мгновенно, и этот искусственный порог с нашей современной энерговооруженностью невозможно перейти. Энергия будто проваливается в черную дыру, что наводит на мысль об искусственности барьера, энергетической защите.
Теоретически доказано, что преодоление нуля времени в положительную сторону физически невозможно, поскольку не существует самого времени и образованного им, так сказать, локального пространства. Но тогда не может быть и никаких энергозатрат на его преодоление. А если есть энергозатраты…
– Значит, энергобарьер имеет искусственную природу и движется с потоком времени.
– Совершенно верно, – согласно кивнул Белл Хамс. – Нам также удалось приблизительно рассчитать, исходя из изменения энергозатрат на отклонение вектора на одну и ту же величину за несколько равных промежутков времени, что он ограничен примерно трехсот пятидесятым – трехсот девяностым годами. Точнее установить не удалось. Следовательно, будущее существует, по крайней мере, до указанного периода. А отсюда напрашивается еще один закономерный вывод: те, кто осуществил блокировку, и контролируют на самом деле ситуацию. То, что не осуществимо для нас с вами, они проделывают с легкостью фокусника, выдергивающего платок из воздуха – блокируют временные перемещения, закрывают доступы к неугодным локусам и незаметно обделывают свои дела в прошлом. Так что, как я и говорил, попытки что-либо исправить в прошлом по сути бессмысленны.
– Мы поняли вашу мысль, господин Хамс. Но как в таком случае эта неведомая всемогущая организация позволила вам докопаться до сути вещей?
– Я не говорил, будто она всемогуща. Тем более, всеведуща и вездесуща. Могу предположить, что ее составляют такие же люди, как и мы с вами, поэтому они не могут знать все и следить за всем. Но если они все же и в курсе, то чем им, собственно, грозит наше знание?
– Согласен. Абсолютно ничем. – Зеленский поднял свой стакан со столика, откинулся на спинку и сделал пару глотков. – Хорошо, вернемся к основному вопросу. Какого рода сотрудничество интересует Коалицию Возрождения в вашем лице?
– Я намеревался просить помощи в обмен на содействие в технологическом плане, однако… – Белл Хамс, склонившись влево, оперся на левый локоть.
– Однако? – не дождавшись продолжения, переспросил Зеленский.
– В свете объяснений относительно функций Центра, полагаю, это уже не имеет значения, – с кислой миной проговорил Прим-глава.
– И все же?
– Если вы настаиваете… Мы нуждаемся в некотором содействии в плане продвижения Коалиции в правительство. У нас есть определенные планы по переустройству общества, законодательной системы, повышению уровня жизни населения.
– К сожалению, это невозможно, – сказал Шульц, открыв глаза. – Центр не занимается внутренними делами не только своего, но и иных локусов и вовсе далек от политики.
– Я уже понял.
– А что вы говорили насчет технологического содействия?
– Экспорта технологий, в которых у вас наблюдается явное отставание от нас.
– Почему вы так считаете?
– Как вы верно заметили, у нас тоже есть возможность наблюдать и изучать. И давайте закончим темнить – мы не враги. Само мое появление здесь и моя откровенность должны были навести вас на эту мысль.
– Вы правы, господин Хамс. Образцы вашей техники, попавшие к нам в руки, действительно по некоторым характеристикам превосходят наши аналоги, но не столь существенно, смею заверить. Отставание в данном вопросе может быть быстро, как вы понимаете, ликвидировано.
– Зачем изобретать велосипед? – пожал плечами Белл Хамс. – Мы готовы предоставить вам готовое оборудование или продать технологии.
– Интересная мысль. Над этим стоит подумать. И что же, если не наше содействие, мы можем предложить взамен?
– Мы несколько стеснены в средствах.
– Хорошо, мы обсудим ваше предложение на Совете. Возможно, оно нас заинтересует. Также, в знак доброй воли и в ознаменование начала дружеских отношений, я полагаю, можно будет организовать возврат ваших людей, – сказал Шульц, поднимаясь из кресла и давая понять, что аудиенция окончена.
Зеленский тоже поднялся, вернув стакан на стол.
– Премного благодарен. – Последним выбрался из кресла Прим-глава. – Очень рад был встретиться с вами.
– Взаимно, – чуть склонил голову Шульц. – Вас проводят, господин Хамс.
В дверях уже появился секретарь Шульца, ожидавший Белл Хамса.
Когда они удалились, Шульц вновь опустился в кресло.
– Вы слышали, что сказал Прим-глава насчет предела блокировки? – не садясь, задумчиво произнес Зеленский.
– Вы имеете в виду конец трехсотых?
– Именно. Эолльцы называли более конкретную дату – триста семидесятый год. Она вписывается в рассчитанные математиками Хамса пределы.
– Бросьте, господин Зеленский. Возможно, эолльцы и Хамс применяли одни и те же методы для расчетов. Поэтому результаты и совпали. Но результат первых оказался несколько точнее.
– Да, но суть не в этом, а в том, что эолльцы говорили не только о блокировке до трехсот семидесятого, но и о попытках коррекций после Абсолютного нуля. Я тогда не уделил словам их посланца должного внимание, но можно заключить одно: они там были!
– И какой же вывод вы из этого делаете?
– Хамс действительно прав: нельзя присутствовать там, где ничего нет. Трехсот семидесятый существует!
– Если даже предположить подобный вариант, то как существование будущего может повлиять на нашу работу?
– В таком случае наша работа, мягко говоря, почетная синекура.
– Вы в корне неправы, господин Зеленский. Мы с вами создаем будущее, в котором предположительно обитает всемогущая организация. И мы с вами – часть истории. Что же касательно исполнения вами своих обязанностей Координатора – разве вам кто-нибудь противодействует в их исполнении или навязывает что-либо?
– Нет, но…
– В таком случае я не совсем понимаю вашего пессимизма?
– Но к чему тогда временные барьеры, блокировки и прочее?
– Вероятно, у таинственной гипотетической организации – назовем ее Центр будущего или для простоты Суперцентр, если вы не против, – существуют для этого веские причины.
– И Суперцентр – не что иное, как Центр будущего?
– Возможно и так, поскольку они не противодействуют нам, хотя могли бы это осуществить с легкостью при их уровне технологий. Подобное предположение вполне логично.
– Вполне, но какие у Суперцентра могут быть причины в таком случае прятаться от нас?
– Вопрос не по адресу, господин Зеленский. Может быть, защита будущего от Мунов, Хамсов и им подобных?
– Хорошо, оставим потомков в покое. – Зеленский прошелся по кабинету. – Вы действительно собираетесь сотрудничать с Прим-главой?
– Это решит Совет.
– В отчетах разведки они фигурируют как достаточно агрессивная организация, не чурающаяся террористических методов в достижении результатов. А вы собираетесь завалить ее деньгами.
– Если подтвердится нечто подобное, то ни о каком сотрудничестве не будет идти и речи. Предстоит большая работа. И все же, господин Зеленский, вопрос внешних связей находится вне Вашей компетенции.
– Хорошо, в таком случае я бы хотел заострить внимание на проблемах минус ноль двенадцатого, а именно на неуловимых людях, снующих в прошлом.
Шульц вскинул брови, заметно оживившись, и подвигался в кресле.
– Вы имеете в виду недавний инцидент с двумя бойцами Альфы?
– Именно. Два подготовленных, хорошо экипированных бойца были выведены из строя неизвестным, действующим голыми руками незнакомцем, если не считать каких-то приспособления в виде браслетов, на что ему понадобилось менее минуты.
– Вы установили, что за приспособления?
– Анализ записи боя не дал никаких существенных результатов: первый боец был выведен из строя голыми руками, но у нападающего…
– Нападающего ли? – повел бровью Шульц.
– Хорошо, у защищавшегося была непревзойденная реакция, совершенно ненормальная для человека – миллисекунды!
– Возможно, длительные тренировки…
– Невозможно, господин Шульц, – решительно отверг его предположение Зеленский, рубанув рукой воздух. – Совершенно невозможно. У второго бойца сломаны ребра. Для того чтобы пробить его защиту, необходимо воздействие не менее полутора тонн. И тем не менее факт налицо: удар голыми руками привел к столь печальным последствиям. Следовательно, всему виной необычные браслеты.
– Полевое воздействие установлено?
– Нет. Либо поле действовало очень короткое время.
– То есть и наличие полей не доказано. Как с общим полевым фоном защищавшегося?
– Никак. Поле отсутствует или действует в некоем мерцающем, нерегистрируемом режиме.
– Значит, и здесь ничего. – Шульц подался вперед, опершись локтями на подлокотники, и сцепил пальцы рук. – Господин Зеленский, ваши бойцы напали на человека, у которого нет полевого фона, что говорит о принадлежности данного человека к своему времени, они получили отпор мастера боевых искусств, пусть у него даже неординарная реакция.
– Но браслеты…
– Люди в двадцать первом веке очень любили всякие светящиеся и мерцающие побрякушки. Да и излучение от браслетов тоже не было обнаружено.
– А исчезновение ведомого объекта?
– Не уследили. Ведомый оказался хитрее.
– Неубедительно, господин Шульц.
– А попытка задержания неизвестного имела убедительные основания?
– Должен признать, что – нет. Только подозрение…
– Значит, вы склонны считать этого субъекта агентом из запредельного будущего только потому, что ему удалось уйти от слежки?
– Звучит абсурдно, но все же я чувствую, что неизвестный не так прост.
– Господин Зеленский, давайте будем основывать свою работу на фактах и расчетах, а не на чувствах. Вы не на диком Западе в старом ковбойском фильме. Для задержания человека необходимы основания.
– Я понял вас, советник, – сухо ответил Зеленский.
– Ну, ну, господин Зеленский. Давайте без мальчишеских обид. Понимаю, вы болеете за свое дело, а я призван контролировать законность вашей деятельности. И вы не хуже меня знаете, что в данном случае я абсолютно прав.
– Возможно.
– Не возможно, а именно прав. И даже если тот странный субъект со сверхвозможностями действительно представляет наше будущее, то попытка что-либо изменить заранее обречена на провал. С будущим бороться бесполезно. Да и нашей с вами деятельности он никак не препятствует: у нас свои дела, а у него свои. К чему эти никому не нужные столкновения?
– Но я буду продолжать наблюдать за ним.
– Ваше право.
– Извините, меня ждут дела.
– Не смею вас задерживать, господин Зеленский. – Шульц поднялся из кресла.
Зеленский сдержанно кивнул и покинул кабинет советника.
– Ноль – один – Центру.
– Центр на связи.
– СБ только что вышла из кабинета своего руководителя. Из записи беседы явствует странная вещь: ей внезапно сменили тему работы. Теперь она будет работать над циклом расчетов ядерных двигателей для космических аппаратов или что-то в этом духе.
– А старая тема?
– Закрыта полностью. Возврат к ней в ближайшее время не предвидится, насколько я понял.
– Час от часу не легче. Скоро ведь Абсолютный ноль! Воздействие на руководство института не было зарегистрировано?
– Нет, но мы детально не проверяли все записи. Сейчас отправим данные по институту к вам в аналитический отдел – там быстрее разберутся.
– Хорошо. Не затягивайте с этим. Боюсь, придется проводить экстренную коррекцию.
– Постараемся. И так пар из…
– Понял. Пока ничего не предпринимайте, нужен глубокий анализ.
– Ждем.
– Отбой.