Глава 5
Неподалеку стоял мальчишка чуть старше Мишки, худой, высокий, с костистым лицом, курчавой шевелюрой и злыми глазами. Одет он был в короткие, чуть ниже колен, штаны на лямках, какие Мишка видел на картинках в книге про Тома Сойера.
– Бука, – сказала Чумазуля.
– Сама ты… – огрызнулся мальчишка, засунул руки в полуоторванные карманы, сплюнул и закачался с пяток на носки.
– Твоя пузырилла проглотила Чумазулю, – сказал Мишка.
– Подумаешь! Нечего было сюда лезть. Лезут тут всякие.
– Ну, ты! – Мишка начал наступать на Буку, но лук, зажатый в руке, дернул его назад.
– Ха! – сказал Бука и криво усмехнулся. – Вот дурила.
Мишка бросил лук, прикованный цепью к земле, отпихнул ногой колчан и, сжав кулаки, попер на нахала. Дойдя до мальчишки, Мишка вскинул голову и снизу вверх уставился на Буку. Бука выпятил грудь и нижнюю челюсть и одарил Мишку презрительным взглядом.
Мальчишка был выше Мишки на целую голову, и, возможно, потому не видел в нем угрозы. Или просто был не дурак подраться. Мишка тоже был не из трусливых. Он свел брови на переносице, еще крепче сжал кулаки и стал буравить Буку взглядом, полным ненависти.
– И что дальше? – надменно осведомился Бука.
– Ты зачем сделал шары?
– А тебе какое дело? – толкнулся Бука животом.
– Большое!
Мишка в отместку ткнул мальчишку плечом в грудь. Бука отлетел на пару шагов, скривил злобную физиономию и выставил кулаки. Мишка тоже приготовился к драке и, втянув голову, пошел на противника.
– Я тебе покажу, как людей в пузыри пихать, – прорычал Мишка. Он всем своим видом излучал такую решимость дать отпор врагу, что Бука отступил еще на шаг.
– Но, но! – сказал он. – Ты не очень, понял? Я маленьких не бью, но если будешь нарываться…
– Буду!
– Бешеный, что ли? Вот сейчас придумаю какой-нибудь шпынятор и зашпыню вас куда подальше.
– Ну-ну, попробуй! – Мишка приблизился к Буке и опять уставился на него снизу вверх.
– И попробую!
– Попробуй!
Бука честно решил исполнить угрозу, даже весь напрягся, но Мишка вновь толкнул его плечом, и все пошло насмарку.
– Мальчики, ну хватит вам, – крикнула Саша и обернулась к Чернышу, спокойно стоявшему со сложенными на груди руками. – Чего вы смотрите? Сделайте что-нибудь!
– Зачем? – пожал плечами Черныш. – Бука трус, он все делает только исподтишка.
– Я не трус! – вскинулся Бука, и ноздри его начали раздуваться, как у звереющего от колыхания тряпки быка.
Мишка опустил руки, расслабился и отступил. Он вдруг понял, что Бука действительно не будет драться. Нет, он не трус, просто не хочет, хотя и задирается.
– Он вечно все портит, что ни сделай, – сказала Чумазуля. – Были озеро и водопад, красивый, чистый. А стала желтая лужа, и водопад исчез. Сделаю красивые деревья, а он назло мне переделает их в каких-нибудь волосатых каменных уродов. Еще во всякие носатые или глазастые корявые уродины. Бр-р! А облака? Придумала я как-то нежные, сливочные, а он сделал из них противное красное желе, и они попадали на землю.
– Ха! – сказал Бука и утер пальцем нос.
– И еще дурацкие пузыриллы, – закончила Чумазуля.
– Знаете, что мне это напоминает? – сказал Черныш. – Так мальчик дергает за косички или лупит портфелем девочку, которая ему нравится. Проявление нежности он воспринимает не иначе как слабость, недостойную мужчины, и потому делает ей разные пакости, чтобы обратить на себя внимание.
Саша хихикнула, Чумазуля уставилась на Буку во все глаза, а Мишка лишь ухмыльнулся.
– Да вы чего? – очумело пробормотал Бука и стал похож на хорошо проваренного рака. – Вы совсем того? Да чтобы я… мне… эта грязнуля?
– Точно влюбился, – авторитетно заявила Саша.
– Вот дурак! – теперь пришла очередь Чумазули покраснеть. Она опустила глаза и принялась неистово теребить подол. – А если и так, то зачем делать всякие гадости? Глупо.
Бука чуть выпятил губы и уставился куда-то вверх.
– И правда глупо, – поддержала Саша подругу. – Нужно было подарить ей цветы или пригласить погулять. Или… не знаю что еще.
– Да, – качнул головой Мишка. – А делать всяких монстров и пихать людей в шары…
– Да чего ты привязался к моим пузырям? – взъярился Бука. Ему было стыдно, но сдаваться он не собирался.
– Да ну его! – разозлилась Чумазуля. – Видите же, он непробиваемый, упертый толстокожий болван.
Пузыриллы уже закончились, и можно было смело отправляться в путь. Мишка задрал голову и прищурился. Радужные шары поднялись очень высоко и теперь казались безобидными мыльными пузырями. Пузырилл сносило к горизонту. То одна, то другая из них лопалась. Мишка, холодея, представил, что могло бы случиться с Чумазулей, не вызволи они ее из шара.
– Я бы придумала кучу соломы и упала в нее, – сказала Чумазуля, догадавшись, о чем думает мальчик.
– Очень помогла бы твоя солома, грохнись ты с такой высотищи, – проворчал Мишка.
– Я уже один раз падала. Страху натерпелась – жуть! Только та пузырилла и вправду лопнула ниже, – примерилась девочка к парившим в вышине шарам, прищурив один глаз.
– Вы идете? – позвал Черныш и пошел в одному ему известном направлении.
Девочки нагнали его и вприпрыжку поскакали рядом. Мишка оглянулся на стоявшего в сторонке хмурого, как грозовая туча, Буку, сосредоточенно разглядывающего что-то у своих ног. Мишку, да и всех остальных, он принципиально игнорировал.
Мишка развернулся и побежал догонять уже порядком отдалившихся Черныша с девочками.
Вдруг земля под ногами колыхнулась, и Мишка едва удержался на ногах. Он остановился и замер, широко расставив ноги. О землетрясениях он, конечно же, слышал, но ощущать их лично ему еще ни разу не доводилось. Черныш тоже остановился, а девочки, вскрикнув, повисли на нем. Мишка все не решался сделать шаг, текли долгие мгновения, и когда он решил, что опасность миновала и собрался идти дальше, земля вновь пошатнулась из стороны в сторону – так катают по блюдцу горошину.
На этот раз не смог устоять никто. Люди посыпались с ног и припали к земле. Саша испуганно взвыла. Более выдержанная Чумазуля, сжавшись, будто пантера, готовая к прыжку, озиралась по сторонам в ожидании худшего. Мишке стало страшно одному. Он вскочил и побежал под защиту Черныша, будто тот мог уберечь его от пугающих толчков. Но опять не добежал. Новый толчок сбил Мишку с ног, и мальчик покатился. Из-под земли донесся приглушенный зловещий гул, за ним последовал удар, словно кто-то могучий пытался выбраться из-под земли, и перед самым Мишкиным носом зазмеилась разрастающаяся вширь кривая трещина. Мишка похолодел, заглянув в казавшийся бездонным черный пролом, и поспешно отполз назад. Вскочила Чумазуля.
– Эй ты! – крикнула она, обращаясь к Буке. – Ты чего творишь?
– Я н-ничего не делал. – Бука был напуган не меньше других. Он стоял на корточках и тряс головой, будто пытался прогнать наваждение.
– Ври больше! – не поверила Чумазуля.
– Да говорю же: это не я.
Внутри расползающейся трещины, отрезавшей Мишку с Букой от остальных, что-то надсадно клокотало. Трещина, пыхнув пылью, выбросила новые извилистые побеги и устремилась к Чумазуле.
– Беги! – крикнул Мишка и едва не задохнулся от ужаса, когда трещина черной стремительной молнией прочертила землю у самых ног девочки. Чумазуля вскрикнула и… исчезла.
Мишка поднялся с земли, перемахнул с разбегу через метровую трещину, к краям которой из неведомых глубин перла лениво пузырящаяся синяя масса, и понесся к тому месту, где только что стояла Чумазуля. Но его обогнал Бука. Добежав до края трещины, он упал на живот и спустил руку в ширящуюся трещину.
– Держи!
Мишка понял, что девочке каким-то невероятным образом удалось за что-то уцепиться. Он бегом преодолел последние метры и опустился на корточки рядом с Букой.
Бука держал за запястье перетрусившую донельзя Чумазулю и силился вытянуть девочку на поверхность, что ему никак не удавалось сделать. Чумазуля, вцепившись в предплечье мальчика обеими руками, висела над головокружительной пропастью и умоляюще смотрела на Буку огромными, полными непередаваемого ужаса глазами. Ноги ее то и дело соскальзывали с отвесной стены пролома, и тогда она начинала раскачиваться, стаскивая Буку за собой. Бука рычал и упирался свободной рукой в край трещины, но почва трескалась и осыпалась под его ладонью. Мишка вскочил и вцепился в ноги Буки.
– Держу! – крикнул он, и тут подоспел Черныш.
Он быстро лег рядом с Букой, длинной, жилистой ручищей подхватил Чумазулю за шкирку и потянул на себя. Мишка, пыхтя, тащил за ноги Буку. Наконец из провала показалась рука Чумазули, затем лохматая голова и наконец она перевалилась через край расщелины, перекатилась на спину и без сил вытянулась во весь рост. Глаза ее были закрыты, а грудь вздымало тяжелое дыхание.
Земля вновь дрогнула, но уже не так сильно. Черныш подхватил на руки Чумазулю и побежал с ней прочь от трещины. Остальные припустили за ним.
– Пусти, пусти меня! – слабым голосом сопротивлялась Чумазуля, толкая Черныша ладонями в грудь. – Я сама.
– Лежи, – хрипло отозвался Черныш, бросил взгляд через плечо и прибавил шагу.
– Я мешаю. Надо идти быстрее.
– Лежи, тебе говорят. – Черныш крепче прижал к себе девочку.
– Такого даже я не придумал бы, – признался Бука.
Из трещин синими буграми перла тестообразная масса, переваливалась через края и расползалась длинными языками. Там, где они касались земли, почва начинала оплывать и распадаться. Но масса оказалась неповоротливой, а люди шли очень быстро, почти бежали, и она вряд ли могла нагнать их.
– Это Их рук дело, – только и сказал Черныш.
– Кого – их? – уточнила Саша.
– Их. Я вас предупреждал, что ничего хорошего не выйдет, если все соберутся вместе. Но зачем вам меня слушать.
– Спасибо, что спас, – поблагодарила Чумазуля с большим опозданием. – И опусти меня, наконец! Мне уже правда нормально.
Черныш спустил с рук Чумазулю. Девочка тут же повисла у него на шее и чмокнула в щеку.
– Ты хороший!
– Ладно, ладно, – ворчливо сказал Черныш и сконфуженно потер шею ладонью. – Чего уж там.
– И ты хороший, – повернулась Чумазуля к Буке. – Тебе тоже спасибо. Если бы не ты…
– Никакой я не хороший, – буркнул Бука. – И целоваться не лезь, ясно?
– Ясно, – кивнула Чумазуля с серьезным видом.
Минут через десять быстрой ходьбы на горизонте показалась красная неровная полоска, похожая на бахрому. В воздухе все еще витала пыль, выброшенная разломами, и было не разобрать, что «бахрома» из себя представляет.
– Огонь? – забеспокоился Мишка, вглядываясь в мутную даль.
– Лес, – лаконично отозвался Бука.
– Красный?
– Да хоть фиолетовый, в крапинку! Какая разница-то? – пробрюзжал Бука. – Главное, что лес, а не какое-то там тесто, – ткнул он пальцем за спину.
– Твой? – спросила Саша. Страх ее уже немного отпустил, и любопытная от природы, она вновь взялась за излюбленное занятие – доставать всех расспросами.
– Не, – отмахнулся Бука. – Свой я стер, сама же видела. Хотел что-нибудь другое придумать.
– А чей тогда?
– Это лес Рыжика – он сам рыжий и любит все рыжее, – ответила за Буку Чумазуля. – Трещины не дали пройти прямо. Придется идти через его владения.
Она шла рядом с Букой и то и дело незаметно скашивала на него глаза, пристально вглядываясь в лицо мальчика, словно видела его впервые.
– Точно! – подтвердил Бука. – И еще он обожает огонь, а я его терпеть не могу.
– Почему?
– Нипочему, – мрачно отозвался Бука и замолчал.
Саша не стала допытываться. Почти у каждого есть свои тайны, которыми не хочется делиться. У Буки, разумеется, они тоже были. Что-то тяжелым камнем лежало у него на сердце – Саша это чувствовала. Но лезть человеку в душу было не в ее правилах.
– Смотрите! – вдруг воскликнула девочка и указала вверх, привстав на носочки.
– Облако, – сказала Чумазуля, и Мишка поежился от воспоминаний о зеленом ливне. Случись он прямо сейчас, и даже спрятаться негде будет. Хотя, возможно, кто-нибудь из их новых знакомых сможет сотворить надежное укрытие. В себе он подобных сил не ощущал и почему-то даже не хотел проверять – вдруг опять что-нибудь напортачит, как с луком.
– Белое, – сказал Бука, хмуря лоб.
– Ну вот, начинается, – вздохнул Черныш и опустил ладонь, которую держал козырьком у глаз.
– Что начинается? – спросила Саша.
– Это один из Них, – пояснил Черныш.
– Из ни-их? – то ли восторженно, то ли недоверчиво протянула в ответ Саша и во все глаза уставилась на облако. – Значит Они – облака?
– Не говори глупостей! – фыркнул Бука и сунул руки в карманы. – Они – это Они, а никакие не облака.
– Спасибо, теперь все стало понятно, – съязвил Мишка.
Бука не ответил. Теперь и он внимательно следил за облаком. Оно все приближалось, ширясь и бугрясь ватными валиками, будто вовсе не летело, а ползло по воздуху на манер улитки. Облако было непередаваемо белоснежным и к тому же светилось. Свечение обволакивало его ореолом мягкого сияния.
– На нем кто-то сидит, – сказала Саша, щуря глаза в попытке разглядеть лихого наездника, но издалека было не разобрать.
– Вот это и есть Он, – ответил Бука и проворчал под нос: – Только непонятно, чего их сюда принесло.
– Их? – переспросил Мишка.
– Конечно! С ним Шестерка. Ведь Они сами ничего не могут: ни облака делать, ни летать на них – вообще ничего. Только рушить.
Облако опускалось все ниже и ниже, и теперь стало хорошо видно, что на облачной перине действительно сидят двое: один – высокий мужчина с прилизанными на английский манер волосами; второй – худой мальчик лет десяти, надменно взирающий на стоящих внизу людей. Облако наконец коснулось земли и замерло. Мужчина спустил ноги и спрыгнул на землю. Тщательно оправив безупречный черный костюм-двойку, он заложил руки за спину и обвел взглядом притихших детей, стоявших перед ним. Мальчик-паж в пышном красном костюме, длинных, выше колен, шелковых чулках и туфлях с большими серебряными пряжками аккуратно сполз по упругому боку облака, встал рядом с мужчиной и сложил руки на груди.
– Что здесь происходит? – спросил мужчина, нарушив затянувшуюся паузу. Голос у мужчины был низкий, густой и с хрипотцой, как у заезженной грампластинки.
– Ничего не происходит, – пожал плечами Бука и нахально осведомился: – А в чем, собственно, дело?
– Помолчи, Габриэль! – одернул мальчика мужчина, и Бука действительно замолчал, хотя, как заметил краем глаза Мишка, опять собирался что-то ляпнуть.
– Тебя зовут Габриэль? – тихонько спросила Саша, склонив голову к Букиному плечу, но тот в ответ только промычал что-то неразборчивое.
– Ладно, дети – расшалились, поддались эмоциям, – продолжал мужчина, – но от вас, Нгози, – он остановил холодный острый взгляд серых глаз на Черныше, – от вас я никак не ожидал ничего подобного!
– Не понимаю, о чем вы, – нейтральным голосом ответил Черныш, стойко выдержав пристальный пронзительный взгляд мужчины.
– Все вы прекрасно понимаете, Нгози.
– Меня зовут Черныш, – мягко, но с нажимом сказал африканец. – За столько лет можно запомнить.
– Это не имеет значения! – взмахом руки отмел мужчина замечание Черныша. – Тем более в данном случае.
– Для вас, возможно, и нет. Нгози – мое прежнее, земное, имя – Нгози больше нет. Есть Черныш.
– Хорошо! – с заметным раздражением в голосе согласился мужчина. – Пусть будет по-вашему. Еще что-нибудь, чтобы мы, наконец, могли перейти к сути вопроса?
– А меня зовут Бука, – сказал Бука, но мужчина проигнорировал его.
– Можно и к сути, – кивнул Черныш.
– Прекрасно! В таком случае я повторю вопрос: что здесь происходит?
– Простите, как вас зовут? – уточнил Черныш, будто решив потянуть время.
– Можете звать меня Тот, Который Смотрит.
– На что? – влезла в разговор Саша.
Серые глаза мужчины опустились и уставились на девочку. Саше показалось, что они какие-то неживые, словно стеклянные, и пустые, отчего девочке стало неуютно и немножко страшно.
– Не понял вопроса, – сказал мужчина.
– Я спросила, на что вы смотрите?
– Вообще. И, скорее, не на что, а за чем.
– Хороший вопрос: зачем? – криво усмехнулся Бука.
Лицо мужчины на мгновение одеревенело. Мишке показалось, что он вот-вот сорвется на крик, но ничего такого не произошло – мужчина просто размышлял.
– Не «зачем», а «за чем», – пояснил он спустя некоторое время, не сводя глаз с Саши. – То есть за происходящим.
– Понятно, – кивнула Саша. – Я буду звать вас Тот.
– Тот? Почему «тот»? – выразил мужчина удивление одним голосом, в то время как на лице не дрогнул ни один мускул. Казалось, это вовсе и не лицо, а искусно сделанная маска.
– Так короче.
– Пусть будет Тот, хотя данное имя и не отражает моей сущности, – согласился мужчина. – Но вернемся к интересующему меня вопросу. – Тот вновь уперся взглядом в Черныша.
– Согласно указанию веду новоприбывших в резиденцию, – со скрытой издевкой отчеканил Черныш.
– Все так, но почему с вами следуют… Чумазуля и Бука? Им нельзя без веских причин покидать свои владения!
– Простите, Тот, но я не нанимался в надзиратели, – грубо ответил Черныш.
– И все же, вы, как взрослый здравомыслящий человек, могли нажать на них, призвать к порядку, – продолжал гнуть свое мужчина. – Вам не хуже меня известно, что может случиться, если человек покинет свое место обитания.
– А что может случиться? – спросила Саша.
– Помолчи, девочка! – В мужчине все нарастало раздражение.
– А вы нам рот не затыкайте! – Мишка сделал шаг вперед и выпятил грудь, но Черныш придержал его, положив тяжелую ладонь на плечо.
– Погоди. Синее тесто – ваших рук дело?
– Мы должны, просто обязаны были воспрепятствовать несанкционированной прогулке Чумазули. Ее ареал…
– Она не животное в клетке!
– Помилуйте! Разве я сказал, что она животное?
– Намекнули. Чумазуля едва не погибла.
– Вы говорите глупости, Черныш. Она не могла погибнуть, и вы это знаете не хуже меня. К тому же все обошлось, а вот ее прекрасные цветы…
– Что, что такое? – разволновалась Чумазуля.
– Бедные цветы. – Мужчина сделал неудачную попытку изобразить на неподвижном лице печаль. – Они скоро погибнут без твоего душевного тепла и ласки.
– Хватит ломать комедию! – сквозь зубы процедил Черныш. – Просто вам чем-то мешает, когда люди собираются вместе.
– Вы говорите глупости. – Лицо Тота вновь превратилось в застывшую маску. – Мы всего лишь заботимся о вас, о ваших творениях и о процветании нашего общего мира.
– Вашего мира.
– Да, вы правы! И что с того? Разве вы не заботились бы о своем мире?
– Разумеется, – вынужден был согласиться Черныш. – Но почему за чужой счет?
– Черныш, я вас не совсем понимаю. Вы добровольно пришли в наш мир и остались здесь. Разве вас кто-нибудь принуждал остаться здесь?
– Нет, но…
– Погодите! – повысил голос Тот. – Я еще не закончил. В каждом мире есть свои правила, и, соглашаясь жить у нас, вы негласно согласились и с ними. Теперь вы пытаетесь выразить нам совершенно неясный протест, поэтому я позволю себе напомнить вам человеческую поговорку: «В чужой монастырь со своим уставом не суются».
– Все так, но что плохого в том, что дети дружат?
– Вы меня не понимаете, – вздохнул Тот. – Не желаете понять.
– Так объясните!
– Простите, но я не уполномочен давать какие бы то ни было разъяснения – в мои функции это не входит. Я прибыл лишь для того, чтобы потребовать возврата Чумазули и Буки в свои владения.
– Я не могу им приказать, – сухо проговорил Черныш. – Да они, скорее всего, и не послушают меня.
– Почему? – искренне удивился Тот.
– Вам не понять.
– Да, вы правы, – согласился мужчина. – Хорошо, будь по-вашему. Но за последствия отвечать будете вы.
– А вы нас не пугайте! – не вытерпел Бука.
– Разве я вас пугаю? – обернулся к нему Тот. – Я только предупредил.
– Спасибо, – бросила Чумазуля.
– Не за что, – ответил Тот и полез на облако. – Будет очень жаль потерять столь великолепных Творцов.
– Постойте, а что с детьми? – спохватился Черныш.
– Не понял вопроса, – донеслось с облака.
– Новенькие – почему вы их не забрали?
– Вы должны дальше вести их.
– Но зачем, если вы можете их забрать? – недоумевал Черныш.
– К сожалению, не могу, – развел руками Тот. – Не уполномочен. Хотя и жаль. Я чувствую в них небывалую силу – силу великого Хранителя и… Созидателя, – запнулся он на последнем слове.
– Разве вам мало нас?
– Вопрос некорректен.
Тот наконец взобрался на облако и устроился поудобнее.
– Позвольте им вернуться.
– Не могу, даже если бы хотел. Данный вопрос вне моей компетенции – я всего лишь скромный наблюдатель. К тому же они сами не хотят.
– Нет, почему! – воскликнул Мишка, сделав шаг к облаку. – Мы хотим!
– Неправда, – как-то безразлично ответил Тот.
– Саш, ну скажи ему! – Мишка порывисто обернулся. Саша, склонив голову, в задумчивости пожевала нижнюю губу.
– Вот видишь, мальчик, я оказался прав.
– Верните нас сейчас же! – выкрикнул Мишка. – Слышите, вы!
– Ха! – Мальчишка-паж показал Мишке язык.
Мишка стиснул кулаки и оскалился. Мальчишка шустро взобрался на облако, и оно чуть приподнялось над землей. Мишка в бессилии погрозил пажу кулаком.
– У, гад! Ненавижу таких, – прорычал Бука. – Холуй.
– Сам такой, – презрительно фыркнул мальчишка и деловито оправил курточку.
Облако быстро пошло вверх, затем стремительно понеслось в сторону красного леса и вскоре превратилось в едва различимое белое пятнышко.
– Ты чего молчала, как маленькая? – накинулся Мишка на Сашу.
– Ничего, – кротко сказала Саша. – Да и чего говорить, если он все равно постоянно долдонит, что ничего не может сделать.
– Во-во, дурак он набитый, – сказал грубый Бука.
– С ними невозможно разговаривать, – попытался объяснить Черныш. – У них свое мышление, которое я, сколько ни старался, так и не понял. Мы разные, очень, и нам, похоже, никогда не понять друг друга.
– Нелюдь одним словом, – согласился Бука и повернулся к Чумазуле. – Может, правда, вернешься?
– Н-нет, – не совсем уверенно ответила девочка и вновь затеребила подол. – Я решила! Надоело бояться.
– И правильно, – поддакнул Бука. – Будут еще всякие указывать!
Черныш только головой покачал – он явно был не согласен с Букой.
– Пошли, чего тут без толку стоять, – сказал Бука и первым направился к гребенке красного леса.
– Да, пошли!
Чумазуля нагнала Буку, взяла за руку и крепко сжала его пальцы. Бука вздрогнул и весь напрягся, но ладонь не высвободил.
Они шли, а за ними земля вспухала сочной зеленью и диковинными цветами. Справа и слева в нескольких местах треснула сухая земляная корка, из-под нее высунулись черные каменные пальцы, вознеслись метра на три и зазмеились трещинами. Каменное крошево и крупные обломки с шорохом просыпались на уже успевшую порасти изумрудной травой землю, и глазам Мишки, Саши и Черныша предстали отполированные до блеска статуи неведомых богинь, облаченные в невесомые ткани, колышущиеся на слабом ветерке. Ноги статуй ласково обвили вьюны с тонкой, нежной листвой.
Мишка присвистнул, Саша раскрыла рот, так удивительно прекрасны были статуи, а Черныш только многозначительно хмыкнул.
– Идемте, не будем терять время, – сказал он, приобнял ребят за плечи, и они втроем поспешили за удаляющимися Букой и Чумазулей, по колено утопающих в кипливом буйстве зелени и цветов.