Зай по имени Шерлок

Но в тот момент, когда Шерлок Зай уже почти настиг его, еноту удалось наконец обнаружить лазейку в плотных зарослях, и он прошмыгнул сквозь упругие ветви. Шерлок Зай устремился за ним, а я зачем-то схватил лук, наложил стрелу на тетиву и натянул ее, пытаясь поймать цель, бьющуюся в цепких объятиях кустарника.

Честно говоря, лук я держал в крыльях впервые в жизни и слабо представлял, как нужно целиться, но меня в тот момент преследовала лишь одна цель: не дать уйти преступнику. Она завладела всем моим существом. По здравому размышлению я бы поступил иначе. Что стоило подняться в воздух и следовать за преступником по пятам, пока тот не выдохнется, но разве в пылу сражения всегда удается мыслить логически? Я слишком устал, был страшно зол и оттого плохо контролировал себя. Отмороженный енот пытался прикончить нас и, скорее всего, уже прикончил Козлика, бестолкового, наивного козла, так жаждущего свободы…

Туго натянутая тетива басовито прогудела, вспушив перья на моей голове и шее. Стрела унеслась во тьму. И только сейчас я осознал, что запросто мог попасть в моего друга. При этой мысли мне стало дурно, я почувствовал слабость в лапах и выпустил из крыльев лук. Но стрела каким-то чудом миновала Шерлока Зая, продиравшегося сквозь ветви кустарника следом за беглецом, и с глухим «тук» впилась во что-то.

– Ай-яй-яй! – Из середины кустарника высоко вверх взвился енот, из его шерсти торчала длинная стрела. Спустя мгновение он опять рухнул в кустарник, а я повалился на землю и потерял сознание.

В чувство меня привели легкие похлопывания по щекам. Я с трудом разлепил глаза. Надо мной склонился Шерлок Зай, в глазах его я различил беспокойство.

– Слава богу, вы живы, друг мой! – воскликнул сыщик, помогая мне сесть. Прислонив меня спиной к чахлой березе, Шерлок Зай отошел в сторонку.

– Я убил его, – произнес я слабым голосом. Мне до сих пор было дурно при одном воспоминании о совершенном мной злодеянии. – Я впервые в жизни убил зверя!

– Глупости, дорогой Уотерсон! Проционе вполне здоров, разве что теперь долго не сможет бегать. Да и сидеть вряд ли.

– Что, что такое? – не поверил я ушам, приподнимаясь с земли.

У костра лежал связанный енот, стоная и охая. Из его пушистого зада все еще торчала стрела, которую Шерлок Зай даже не удосужился выдернуть.

– Меткое попадание, скажу я вам. Где вы так научились стрелять из лука? – спросил Шерлок Зай, проследив за моим взглядом. Затем он приблизился к пленнику и рывком выдернул стрелу.

– Ай! – вскрикнул енот и захныкал, завозился.

Шерлок Зай никак не отреагировал на его стоны, повертел стрелу в пальцах, разглядывая.

– О чем вы говорите? – Я с трудом поднялся с земли. Меня все еще слегка покачивало и немного мутило, но я быстро приходил в себя. – Я стрелял впервые в жизни.

– Вы верно шутите? – Шерлок Зай перестал играть стрелой и отбросил ее. Брови его поползли вверх. – Но ведь…

– Прошу вас, не говорите больше ничего, – простонал я. – Иначе мне опять станет дурно.

– Хорошо, только успокойтесь!

– Постараюсь, – пообещал я. – А что с Козликом?

– Боюсь, ничего хорошего, – вздохнул Шерлок Зай. – Он здесь, неподалеку. Как говорится, остались от козлика рожки да ножки.

– Его съели? – неподдельно ужаснулся я.

– Вовсе нет. Рожки, как мы знаем, в полицейском склепе, а ножки торчат из болота. Так вот, дорогой Уотерсон…

Мортиферо Проционе полиция арестовала на следующее утро, когда мы, до невозможности измученные событиями прошлого дня и почти бессонной ночью, проведенной на болоте, привели связанного енота в полицейский участок. Удивлению полиции не было предела, равно как и благодарности, которая вылилась в составление протоколов задержания и казавшихся бесконечными опросов. Но Листрейд все-таки сжалился над нами и отпустил домой, где мы, приведя себя в порядок и несколько отдохнув, уселись наконец за поздний завтрак.

– Шерлок, я так и не понял, почему Листрейд умолчал о побеге такого опасного преступника? – спросил я у друга, налегавшего на пельмени с тыквой, купленные на рынке по дороге домой.

– Видите ли, Уотерсон, полиция не хотела пугать рядовых обывателей, надеясь самостоятельно и в сжатые сроки схватить преступника, но прошел год, а потом еще один. О Проционе не было ни слуху ни духу, и в полиции решили, что проблема разрешилась сама собой – енот покинул Среднелесье. Но это оказалось не так.

– Значит, вы знали о его побеге?

– Нет, равно как и никто другой вне полиции.

Шерлок Зай, вполне насытившись, отодвинул от себя тарелку с остатками пельменей и промокнул губы салфеткой.

– Но почему же он не бежал, а устроился на болоте и торчал там целых два с лишним года?

– Желание мстить – страшная вещь. Месть может лишить разума любого зверя, подтолкнуть на глупости. Мстящий ради нее готов даже терпеть лишения, отчего жажда мести становится лишь острее.

– Так, значит, вы об этом догадывались?

– Увы, дорогой Уотерсон. Когда я вчера утром услышал рассказ Листрейда о Козлике, мне и в голову не могло прийти, во что выльются наши с вами изыскания. Поначалу история с берлогой, заваленной камнем изнутри, показалась мне неестественной и даже невероятной, и единственно ради удовлетворения собственно любопытства, свойственного моей натуре, вашему покорному слуге захотелось докопаться до сути. Откуда мне тогда было знать, что хитрый Проционе окажется неплохим психологом и столь сообразительным проходимцем.

– Что вы имеете в виду? – спросил я, похрустывая мелкой рыбешкой.

– Проционе, горя местью, решил отомстить мне за срыв его планов с похищением драгоценностей и его поимкой – будто я был во всем виноват! – и разработал блестящий план избавления от меня. Глупый Козлик, полагаю, подвернулся ему случайно, и Проционе не преминул воспользоваться им для достижения собственных корыстных целей. История с исчезновением козла преследовала лишь одну цель: заставить меня появиться в берлоге.

– Вы серьезно? – не поверил я. – Неужели Проционе настолько умен?

– О! Он очень умен, уверяю вас, дорогой Уотерсон. Это достойный противник!

– Вы так говорите, словно восхищаетесь им, – проворчал я, отодвигая от себя блюдо с рыбой. Есть расхотелось.

– Я восхищаюсь далеко не им, а его сообразительностью, тонким знанием звериной натуры и умением логически мыслить. Спланировать такое преступление под силу только истинному гению!

– Будет вам петь ему дифирамбы. Скоро вы скажете, что жалеете о его поимке.

– Вы ошибаетесь, дорогой друг. Столь гениальный преступник должен находиться в тюрьме под неусыпным надзором.

Шерлок Зай перебрался в свое любимое кресло, неспешно и вдумчиво набил и раскурил трубку. Я быстро прибрал со стола и уселся напротив на подушку – так мне было удобнее.

– Но вернемся к делу, – продолжил сыщик, когда я приготовился слушать. – Первые сомнения возникли у меня, когда я осматривал скелет Козлика, оказавшийся на поверку женского пола. Рога же, как выяснилось, были аккуратно надпилены, а после отломаны. Похоже, Козлику не хватило терпения довести тонкую операцию до конца. Где уж ему удалось достать скелет козы, я полагаю, для нас не имеет никакого значения – с этим пусть разбирается следствие, если оно будет возобновлено, разумеется.

– В чем я сильно сомневаюсь, – вставил я. – Тем более вы ничего Листрейду про Козлика не сообщили.

– Козлик так или иначе мертв, и нет смысла докапываться до истины. Но вернемся к Проционе – он правильно все рассчитал. Он знал про длинный язык Листрейда и был убежден, что инспектор рано или поздно побежит докладывать мне об успешном окончании громкого дела. Как выяснилось, енот неплохо знал и меня. Я, по его логике, должен был броситься осматривать останки, а после – и в берлогу, как, собственно, и случилось. Получив сигнал от старого волка о вскрытии берлоги полицией, Проционе стал ждать, когда же нам с вами посчастливится появиться в ней, что и было его главной целью.

– Я, кстати, до сих пор не пойму, волка действительно запугали, или он служил у енота на добровольной основе?

– Честно говоря, не знаю. Главное, он безупречно исполнял свою роль. И когда мы с вами объявились в берлоге и устроили в ней возню, волк уже был в курсе и сделал все, что ему полагалось сделать. Ловушку себе мы приготовили сами, а волку оставалось лишь дернуть за ниточку – в прямом и переносном смысле. Я догадался об этом слишком поздно, при том, что меня сразу смутили несколько странностей. Во-первых, камень покоился уже на подставке на самом верху наклонного пола. Полиции, вроде как, катить его туда и подпирать совершенно без надобности. Во-вторых, веревка – ее бы полиция наверняка заметила и прибрала бы к лапам. Из чего можно заключить, что она появились в берлоге лишь в нужный момент. В-третьих, столь примитивный подлог костей никак не мог не вскрыться, и еще вывороченный из стены рогами камень – глупее ничего не придумаешь. Все это казалось мне довольно наивным и потому вызывало естественные сомнения, но мне, как зверю любознательному, непременно хотелось поставить опыт, и здесь тоже имелся тонкий расчет. Проционе требовалось убрать нас тихо, чтобы все походило на несчастный случай от неуемного любопытства – неудачный эксперимент, в данном случае.

– Почему же он просто не мог, простите, пристрелить вас из того же лука? – Мне было совершенно неясно, к чему такие сложности и мудреные заморочки с камнями, веревками и распределением ролей.

– Слишком просто, друг мой. К тому же в случае убийства полиция кинулась бы искать убийцу, а так – сам виноват, сунул нос, куда не следовало, и сделал то, чего не следовало делать.

– Неужели он и вправду настолько умен? – усомнился я. Рассказанное Шерлоком Заем никак не укладывалось у меня в голове: какой-то злобный енот – и вдруг гений…

– О! И еще как. Ему почти удалось провести меня. Впрочем, чего уж, ему действительно удалось. Я попался как мальчишка. Да и вас за собой потянул в эту трясину, – расстроился Шерлок Зай, уставившись на дрова, сложенные шалашиком в камине.

– Но ведь все обошлось! – попытался я приободрить сыщика. – Так что не стоит и переживать.

– Вы не правы. Мне со своей любознательностью впредь следует быть более осторожным… Но я продолжу, с вашего позволения. Итак, первым сбоем в плане Проционе оказалось наше чудесное освобождение, вторым слабым звеном стал волк.

– А как же белка?

– Белка должна была отвлекать любопытных. Им мог оказаться любой случайный или намеренный свидетель встречи волка с козлом. Белка, как вы правильно заметили, оказалась третьим слабым звеном в безупречном плане. Для профессионала она слишком беспечна и неосмотрительна – так наивно выдать место своего жительства может исключительно любитель. Случайный зверь, к которому и претензий-то никаких быть ни у кого не могло. Отсюда и промах с запиской и стрелой. Проционе никак не рассчитывал, что мы выйдем на белку, иначе нашел бы способ избавиться от ненужного свидетеля. Та же участь по завершении дела грозила и волку, о чем тот явно не подозревает до сих пор. Мы фактически спасли его от неминуемой гибели.

– Но позвольте! Помнится, он говорил, будто его запугали. И поставщика глухарей он, вроде как, даже не видел.

– И вы в это верите? – усмехнулся Шерлок Зай, выпустив из пасти облачко дыма. – Впрочем, возможно, все именно так и было, но я почти на все сто уверен, что волк видел посыльного и даже общался с ним. И записки никакой могло вовсе не быть, а снабжение едой – оговоренная заранее плата за несложную работу. Такая версия мне кажется более вероятной.

– Логически все верно, но как это проверить?

– А зачем, дорогой Уотерсон? Знаете, у меня постепенно пропадает желание интересоваться тем, что не имеет особого значения. Но мы немного отвлеклись. Вернемся к тому моменту, когда вы отсутствовали, выслеживая белку. Я выскочил из-за дерева навстречу волку, успев заметить мелькнувший за орешником силуэт. Мне хотелось броситься в погоню за убегавшим, но волк, как бы невзначай, преградил мне дорогу, что мне показалось странным. Волк правильно понял мои сомнения и взялся выкручиваться, обвиняя меня в срыве поставки ему продовольствия. Я не спорил, а просто ждал, когда закончится спектакль для одного зрителя. Препираться со мной волку надоело едва за его спиной стих шум – посыльному удалось улизнуть.

Тогда волк продолжил свои обвинения: и посыльный ушел, и ужин сгинул, – но по волчьей морде хорошо было заметно, что он только и ждет, как бы зайти за куст и забрать еду. Мне пришлось ему подыграть. Таким образом, нам удалось завладеть птицей для детального осмотра ее ран. Волк пребывал в замешательстве, пытаясь решить головоломную задачу, как следует поступить. Ведь, по сути, его миссия оказалась провальной. Отказ сотрудничать с нами мог вызвать ненужные подозрения, согласие же могло быть неверно истолковано енотом. Сделать выбор действительно крайне сложно.

– Так он поэтому не хотел позволить вам осмотреть глухаря?

– Думаю, да. Но связной бежал, и бояться волку, в общем-то, нужно было только нас, вернее, полиции, поэтому он решил уступить моему натиску.

Шерлок Зай попыхал трубкой, пристально глядя на меня, словно ждал, будто я продолжу рассказ вместо него.

– И что же вам удалось обнаружить? – спросил я, нарушив сильно затянувшуюся паузу.

– Что? – Шерлок Зай словно очнулся. – Ах да! Простите, друг мой, я задумался. Так вот, на теле глухаря мне удалось обнаружить рану, нанесенную тупым широким раздвоенным предметом, по форме очень напоминавшим след копыта. Удар был большой силы и проломил череп птице.

– Получается, именно Козлик забивал птиц?

– Именно. Енот, скорее, подстрелил бы птицу, чем гонялся за ней. Он все-таки хищник, и птица никогда бы не подпустила его к себе, а тут какой-то безобидный козел.

– Да уж, – поерзал я на подушке, – безобидный.

– Выходило, Козлик все-таки жив и здоров – я имею в виду, на тот момент. На лапах птицы мне также удалось обнаружить болотную тину и кусочки влажного мха, приставшие к ним, а ваше заключение по поводу ягод клюквы, чьим соком была написана записка, полностью убедили меня в правильности моей догадки – козел скрывается на болоте, там же, где обожают селиться глухари и произрастает клюква. А стрела, о которой нам сообщила белка, указала на главного виновника наших злоключений, и я решил, не мешкая, отправиться на болото и взять преступника.

– Как все просто! – воскликнул я, но Шерлок Зай покачал головой.

– О нет, дорогой Уотерсон, на самом деле в расследование почти до самого конца для меня оставалось неясным, кому же мы так досадили, и лишь благодаря стреле на меня нашло озарение. Знай я раньше о бегстве Проционе, возможно, и связал бы все факты с ним. Но – увы!..

– Тут уж не ваша вина! Кстати, почему вы сказали, что енота нет на болоте в данный момент?

– Как только все прояснилось, я заспешил на болото окружным путем. Козел, вернувшись обратно, обязательно должен был доложить еноту о провале визита к волку и нашем избавлении из плена, и тот обязательно лично поспешил бы наведаться в берлогу, что, собственно, и сделал. Как говорится, доверяй, но проверяй. У нас оставалось совсем немного времени, чтобы застать Козлика врасплох. Козлик оказался именно тем, кем я его и считал: безвольным, наивным дурачком, полагающим, будто обрел настоящую свободу, являясь на самом делом игрушкой в лапах хитрого Проционе. Козел вряд ли мог разработать самостоятельно столь тонкий, даже изысканный план. Да и к чему затевать столько возни, когда проще укрыться где-нибудь на время, пока о тебе все не позабудут. Вызнав у Козлика все, интересующее меня, мне удалось спровадить его на время…

– Постойте, но откуда вы знали, что он обязательно уйдет?

– Козлик был изрядно навеселе, а в бутылке, которую он случайно опрокинул, когда присаживался к костру, не осталось ни капли. Пьяный зверь, испытывая сильное волнение, обязательно захочет приложиться к бутылке. Так и произошло. Выпивку он хранил где-то в укромном месте – в шалаше, как я успел заметить, ее не было. Так что времени его отсутствия нам хватило, чтобы обыскать шалаш, где мы и обнаружили лук, стрелы и еще вот этот нож.

Шерлок Зай вытащил из-за спины тяжелый ножик с деревянной ручкой.

– Тем самым мы с вами лишили енота оружия. Оставалось лишь дождаться возвращения Проционе, почему я и просил вас не шуметь, ожидая, когда он заберется в шалаш в поисках оружия.

– Но вы ничего не говорили о ноже! – возмутился я, невольно заглядевшись на широкое отполированное лезвие. Оно гипнотически бликовало в лучах утреннего солнца, струящихся сквозь распахнутое настежь окно.

– Простите, Уотерсон, но вы и без того были изрядно напуганы, и я решил не демонстрировать вам крайне опасного предмета. Я предполагал, что в запале вы можете выкинуть какой-нибудь номер навроде стрельбы из лука, о котором потом будете ужасно сожалеть.

– Прошу вас, не напоминайте мне об этом прискорбном эпизоде, – недовольно проворчал я, отворачивая клюв. – Меня до сих пор пробирает дрожь, стоит мне вспомнить о нем.

– Поэтому-то я и не рискнул показывать вам столь грозное оружие. Но не отчаивайтесь, дорогой Уотерсон. Ваши действия, в конце концов, привели к положительному результату – преступник схвачен и водворен в тюрьму.

– Козлика жалко, – вздохнул я, уткнувшись взглядом в пол. – Дурак, а все же.

– Не сочтите меня слишком жестоким, но он получил то, к чему стремился, не правда ли?

С этим трудно было не согласиться.

– В полиции вы ничего не сказали ни о берлоге, ни о козле, ни о белке с волком. Почему? – спросил я.

– А зачем? Козлика все равно не вернешь, Проционе – за решеткой. Что же касается волка с белкой, то все случившееся пусть останется на их совести – я им не судья.

Шерлок Зай нагнулся вперед, протягивая лапу с трубкой к камину, выколотил из нее пепел об решетку и задумчиво принялся скрести нагар в трубке кончиком ножа.

Я не нашелся что ответить. Да и нужно ли, собственно?

Анубис

– Простите, миссис Бобрио, но я не занимаюсь семейными делами, – донеслось до моих ушей снизу, из гостиной. Я как раз делал уборку в своей комнате, когда Шерлок Зай отказал очередной расфуфыренной особе. – Если вашему мужу нравится грызть мебель, то что же я могу поделать?!

– Но я не могу поймать его за этим занятием! Он все валит на каких-то тер… термитов, вот! Я даже не знаю, что они такое. Вы должны – нет! – просто обязаны мне помочь.

– Миссис Бобрио, я никому и ничем не обязан. И еще раз повторяю: я не частный детектив с фотокамерой, готовый с головой влезть туда, куда ни одно приличное животное ни в жизнь свой нос не сунет, а сыщик, и не занимаюсь внутрисемейными дрязгами. Порчей личного имущества занимается полиция, поэтому рекомендую вам обратиться именно туда.

– Но…

– Миссис Бобрио, я категорически протестую против ваших «но» и прошу меня, наконец, оставить в покое! Мне очень жаль. Всего вам доброго!

– Фи!

Скрипнул по полу ножками резко отодвинутый стул, открылась и закрылась, хлопнув, входная дверь, и в доме воцарилась долгожданная тишина.

– Нет, ну это же надо! – спустя некоторое время возмущенно воскликнул Шерлок Зай. – Господи, как мне надоели напыщенные дуры: то колечко у них под кровать закатилось, то очки на лбу второй день сыскать не могут, то муж мебель грызет. Вы слышали, Уотерсон?!

– Да-да, совершенно с вами согласен, – откликнулся я, хорошенько взбивая подушку.

– И ведь ни одного приличного дела!

– Вы, как всегда, правы, дорогой Шерлок. – Я полюбовался на дело крыльев своих и неторопливо спустился в гостиную.

Шерлок Зай сидел в кресле у камина, дымя трубкой, и бросал самодельные дротики в мишень, криво нарисованную мелом на стене. Вид у него был унылый, если не сказать вовсе убитый. Дел, достойных его, действительно давно не попадалось, и сыщик изнывал от скуки.

– Вам не мешало бы развеяться, – заметил я и обратил внимание, что утренние газеты до сих пор лежат на столе, как я их оставил. – Вы бы прессу почитали.

– Да-да, – рассеянно пробормотал Шерлок Зай, метясь дротиком. – У одного украли шишки, другому наступили на лапу, третьему поставили фингал. Полиция в очередной раз отличилась, а цены на семечки подскочили из-за тайфуна в Химерике.

– Разве вы их уже читали?

– Нет, но это и так ясно. Изо дня в день одно и то же. Мир, Уотерсон, определенно сошел с ума! – воскликнул Шерлок Зай и метнул дротик. Тот пролетел через полкомнаты и вонзился в подоконник в метре от мишени. Сыщик потянулся за следующим.

– Вы правы, это не газета, а вестник страшилок. Но таковы уж газетчики.

– Дело, дорогой Уотерсон, не только в них. Дело в зверье, которому как воздух требуется все самое гадкое и отвратительное, чтобы было, о чем почесать языками.

– По-моему, вы несколько сгущаете краски. Скорее, это погоня за громкими репортажами и борьба за читателя.

– Вот видите! Вы сами сказали – читателя. Читатель нынче –тяжкая работа. Разве может нормальный зверь читать такое, не опасаясь повредиться психикой?

Следующий дротик впился в потолочную балку.

– Вот черт! – выругался Шерлок Зай и ощупал лапой пустую тарелочку, в которой ранее лежали дротики. Вставать и выдергивать их из стены ему явно не хотелось, и он отмахнулся от пустой забавы, уставившись в огонь.

И тут в дверь постучали, тихонько так, словно сомневаясь. Шерлок Зай повел ушами, но не обернулся.

– Кто бы это мог быть? – удивился я. Гостей у нас на сегодня больше не предвиделось, насколько я был в курсе.

– Медведь, – сказал Шерлок Зай. – Верно, пчел в ульях недосчитался. Пошлите его к черту, дорогой Уотерсон.

Посылать медведя к черту мне вовсе не хотелось – вроде бы не за что, да и небезопасно, если честно. К тому же кто его знает, что понадобилось зверю – вдруг какое стоящее дело наклюнулось?

– Давайте сделаем так: я открою, а уж вы лично пошлете его туда, куда сочтете нужным, – ответил я, приближаясь к входной двери.

– Поступайте, как знаете, – безразличным тоном произнес Шерлок Зай, попыхивая трубкой и недовольно шевеля ушами.

Я распахнул дверь.

На пороге мялся, переступая с лапы на лапу, огромный бурый медведь. Он взволнованно умывал передние лапы и в сомнении поглядывал на меня бусинками глаз, прятавшимися под лохматыми бровями. Был он высок, силен и давно не мыт. Свалявшийся комками мех издавал неприятный, резкий запах, но я заставил себя не реагировать на подобную нечистоплотность.

– Прошу прощения за беспокойство, – прогудел медведь, – но не здесь ли проживает некий Шерлок Зай?

– Вы не ошиблись, – подтвердил я его догадку.

– Это не вы будете случайно? – Медведь склонил голову набок, придирчиво разглядывая меня.

– Вы ошиблись, уважаемый. Разве я похож на Зая?

– Вовсе нет, поэтому я и спросил, – заявил косолапый, прекратив возить лапами на пузе, и почесал затылок внушительными неухоженными когтищами. – А скажите, могу ли я его видеть?

– По какому делу, позвольте спросить? Если насчет пчел, то Шерлок Зай подобными делами не занимается.

– Какие еще пчелы? – Медведь поиграл бровями. – У меня и пчел-то нет. Меня мучает другое.

– Запоры он тоже не лечит, – на всякий случай добавил я. Мало ли что взбредет в голову мохнатому типу.

– Кхм-м, – совсем уж смущенно откашлялся медведь. – Это мне тем более без надобности. У меня большая беда, прямо и не знаю, что делать.

– В таком случае, входите. – Я посторонился, пропуская медведя в гостиную. – Только прошу вас быть аккуратнее.

– О, я буду сама аккуратность, – заверил медведь, переступая через порог, но сразу наступил на ведро и смял его в гармошку. – Простите, я такой неловкий.

– Ничего страшного, – вздохнул я, на всякий случай отодвинув в сторонку коробку с садовым инвентарем, – его давно уже пора было выбросить.

То было неправдой – ведро почти новое, лишь с одной маленькой дырочкой, и вполне могло прослужить, по крайней мере, еще пару лет, но мне не хотелось расстраивать неуклюжего гостя.

– Тут потолочная балка, – подсказал я медведю, – не ударьтесь головой, – хотя, честно говоря, меня больше пугала перспектива, что может пострадать, скорее, балка, нежели медвежья голова, и нашему прекрасному домишке придет конец. – Сюда, пожалуйста, к столу.

Я зашел вперед и выдвинул стул. Медведь с сомнением оглядел хлипкий стульчик и закрутил головой.

– Пожалуй, я лучше присяду на пол.

Стараясь держаться подальше от мебели, он прошествовал на косолапых лапах к моей любимой подушке и уселся на нее, основательно расплющив.

Я едва сдержал негодование, что уже было совершенно бессмысленно. Подушка стараниями медведя превратилась в подстилку и вряд ли подлежала восстановлению. Шерлок Зай, не выпуская трубки из пасти, бесстрастно наблюдал за всем происходящим. Дождавшись, когда медведь наконец усядется, сыщик вытащил из зубов трубку, облокотился на ручку кресла и произнес:

– Слушаю вас, любезнейший.

– Так это вы будете Шерлок Зай?

– Не похож?

– Не очень, честно говоря, – завозился на плоской подушке-подстилке медведь. – Вы уж простите старого дурака, но я представлял вас более… – Он пощелкал когтями, размышляя, как бы так сказать, чтобы не обидеть великого сыщика. – Более…

– Внушительным, – подсказал Шерлок Зай.

– Именно! – Медведь расплылся в улыбке, ткнув когтем, и выдохнул с глубоким облегчением.

– Искренне сожалею, что разочаровал вас, – глухо сказал Шерлок Зай. – Но что же все-таки привело вас ко мне?

– Я… знаете ли… – Медведь собрал складки на лбу и почесал их когтем. – Не знаю даже, как и сказать.

– Начните с самого начала, – посоветовал Шерлок Зай.

– Видите ли, со мной приключилась очень неприятная история. Даже не приключилась, а происходит до сих пор. Сначала у меня начали пропадать съестные припасы…

Я заметил, как Шерлок Зай начинает терять интерес к делу медведя, и я его прекрасно понимал: опять что-нибудь из разряда «голодный нищий забрался поживиться в медвежью берлогу».

– …а затем, – продолжал медведь, не замечая отражения вселенской скуки на лице моего друга, – затем я обнаружил вот эту бумагу, наколотую на жердь изгороди.

Медведь порылся в шерсти на поясе, извлек мятый кусок бумаги и протянул Шерлоку Заю. Сыщик, несколько заинтересовавшись, принял бумагу, расправил ее на коленях и прочел вслух:

«Ты, лохматая харя! Если не хочешь лишиться шкуры, каждый вечер выноси круг колбасы или фунт сосисок и оставляй их рядом с домом под березой. Анубис».

– Кто?! – подскочил я от удивления.

– Анубис, один из богов Древнего Египта, покровитель мертвых, – охотно пояснил Шерлок Зай, вертя обрывок бумаги в лапе. – И вы, такой большой и сильный, испугались какого-то прощелыги, требующего столь странных жертв?

– Испугаешься тут, – проворчал пристыженный медведь, воротя морду. – Если бы это был, как вы выразились, обычный прощелыга, пошел бы я куда позориться. Вот, сами гляньте.

Медведь приподнялся с подушки и продемонстрировал нам с Шерлоком Заем седалище, на котором виднелись длинные свежие царапины от когтей. Еще толком не зажившие рубцы багровыми лентами избороздили внушительный медвежий зад, будто по нему кто-то несколько раз полоснул связкой острых ножей.

– Видели? – Медведь с кряхтением опустился на плоскую подушку.

– Мда-а, – протянул Шерлок Зай. – Однако вас основательно отходили. Кто же это сделал?

– Да кто ж? Анфутис, конечно, или как там его?

– Анубис, – поправил Шерлок Зай. – Опишите его внешность.

– Страшилище, не приведи господь! – вскинул лапы медведь, едва не сметя стоявший рядом с ним шкафчик. – Я такого в жизни не видывал.

– Поподробнее, если вас не затруднит, – терпеливо потребовал Шерлок Зай.

– Так я и так… – Медведь, морщась, почесал зад. Похоже, раны ужасно зудели. – Видел-то я его мельком, ночью – раньше он не появляется. На улице темень была. Хотел проследить, кто мне угрожать решился. Думал, выслежу, дам по шее шпане, как водится, и всего делов. Оставил под березой круг колбасы, сам на березу влез, схоронился да задремал на свою беду.

Медведь остановился и поглядел на Шерлока Зая, словно спрашивая, нужно ли рассказывать дальше.

– Продолжайте, любезнейший, мы вас внимательно слушаем, – кивнул Шерлок Зай.

– Так вот, задремал я, значит, а проснулся от жуткого треска. Сук, чтоб его, гнилой попался, не выдержал, ну я спросонья и ухнул вниз, прямо на А… вот дьявол! Как его? Анфутиса. Тот вывернулся да как кинется на меня и ну визжать от ярости, слюной брызгать. В общем, сами видели, как он мне, простите, задницу исполосовал – на зверях показаться стыдно. Насилу отвязался от него, господь миловал!

– Вы все-таки постарайтесь описать его внешность поподробнее.

– Так я ж и говорю, – медведь утер лапой нос, – среднего росту, с полменя даже, шустрый, верткий, глазищи светятся, что твои фонари – один коричневый, а другой синий. Кожа темно-серая, вся в складку, морда, словно углем вымазана, а уши… – Медведь подозрительно присмотрелся к ушам Шерлока Зая. – Чуток поменьше ваших будут. Зубы острые, когтищи – во! – отмерил он пол-лапы. – В общем, дьявол во плоти. Ну, вылитый, как его… Анфутис!

Медведь замолчал и вопросительно уставился на Шерлока Зая; тот – на медведя, посасывая чубук трубки и тихонько колотя задней лапой, что означало сильное волнение. Пауза затягивалась.

– Это все? – первым нарушил молчание Шерлок Зай.

– А чего ж еще? – пожал медведь могучими плечами.

– Вы его один раз только видели?

– Знаете, одного раза мне по горло хватило. – Медведь провел когтем по лохматой шее. – Я вот чего пришел-то: всяких Анфутисов кормить – никаких запасов не напасешься. А ну как не потрафлю ему чем – и вовсе загрызет?

– Мне кажется, это явное преувеличение, – засомневался Шерлок Зай.

– Вы бы его того, изловили, что ли, а? – просительно протянул косолапый, поджимая лапы и опять почесываясь. – Ведь сущее безобразие! За нами не заржавеет, слово даю, – ткнул он лапищей в грудь.

– За вами? Кого вы еще имеете в виду?

– Да всех, кому эта страшилища поперек горла уже стоит.

– Значит, вы не один от него пострадали?

– Какое там один! – махнул лапой медведь, задев потолочный светильник. Тот опасно закачался, и я поспешил придержать его. – Ох, простите старого неуклюжего болвана.

Да, с самокритикой у него все было в ажуре, а вот с контролем чувств и движений – над этим еще работать и работать.

– Так кто же еще пострадал?

– Вам списком или так, на словах.

– Можно списком, – разрешил Шерлок Зай, и медведь вновь полез в шерсть – и где он только там бумагу прячет! – Я с ними лично потом потолкую.

– Ага, – согласился медведь, передавая свернутый вдвое листок Шерлоку Заю. Сыщик не стал пока его разворачивать, отложив на стол.

– А скажите, любезнейший, где вы живете?

– Шишкин бор, – ткнул медведь когтем за спину. – Что у болота.

– Западный округ, если не ошибаюсь?