Две путёвки для амнезии

III. ОДНИМ КУРСОМ С ДАШЕЙ

– Оч… чень приятно… – вздрогнул Сергей Петрович и стал запихивать ремень за спину, – я рад… если вы рады… Сергей Петрович Посохов. К Вашим услугам, – приосанившись, он уточнил: – И одновременно – папа пассажира слева. Юного джентльмена зовут Ваня.

Алиса Кирилловна выглянула из-за спинки кресла:

– Здравствуй, Ваня. Твоего папу я видела в авиакассе в «Карусели». Получается, мы оба брали билеты на этот рейс. Я мама Даши, она летит со мной.

– Здравствуйте, – вежливо буркнул юный джентльмен.

Ваня ещё не успел рассмотреть любопытную тётю, а над креслом впереди уже выросли весёлые «иллюминаторы»:

– Ой, покажите мне джентльмена!

Ваня автоматом был готов «закинуть ногу на ногу и поднять цилиндр», но застыл: в такие глазища он ещё не смотрел, вернее, на него ещё так не смотрели – и такие «удивлялки»! Смешливые, щекотные лучики «обыскали» его и их хозяйка задорно объявила:

– Говорят, что у джентльменов бывают имена. И у меня два имени: Даша и Дарья.

– Иван да Ваня, – очухался аэроджентльмен.

Папа его поддержал:

– Это суровая правда, Дашенька.

Алиса Кирилловна быстро вставила:

– И мы Дашу забыли научить лгать.

Все рассмеялись. А бедный Ванька переворачивал себе мозги: «Кто ж прилепил тебе на шею, Дарья Иксовна, такое чудо?! Кривлякой-ломакой совсем не пахнет. С такими данными повыделываться – и не заметили бы!»

Папа вскинул руки:

– Люди, нас за шум не вытурят?

Мама Даши поддержала:

– Нет, мы просто зачинщика оштрафуем.

Дашка закинула снова удочку:

– Потому что кто-то сидит не на своём месте.

Ваня потёр висок:

– Надо спросить у взрослых, кто это.

Тут Даша и Ваня хором спросили предков:

– Кто, мам?

– Кто, пап?

– Какое тяжёлое положение, – вздохнул Сергей Петрович, – сколько подозреваемых сразу! А что, если мы просто пригласим Алису Кирилловну пересесть к твоему иллюминатору, а, Вань? И всем бонусы: нам – послушные детки на глазах родителей, вам – гаджеты без надсмотрщиков.

– Даш, соглашаемся на коварный план? Не страшно? – мама «испуганно» погладила Дашу.

– Да вы всё равно до посадки болтать будете! Уж лучше там, рядышком чирикайте, – Даша махнула рукой. – Рискуй, мам!

Сергей Петрович и Ванюша уже были в проходе.

– Просим к нашему окошку, – пригласил помощник юного джентльмена.

Через пять секунд Алиса Кирилловна уже охала и ахала на пейзажи под крылом, а ребята, наконец, занялись делом: завелись в стрелялки в прикемаривших гаджетах уже на пару.

– Как понял, вы тоже летите на Бали? – начал разговор Сергей Петрович.

– Так, Бали мы уже пролетели!!! Надо было раньше выпрыгивать, – «всполошилась» Алиса Кирилловна.

– Да наши Бали, к сожалению, от слова «болит». Летим на лечение, бесплатно, от соцзащиты, – грустновато признался Сергей Петрович.

– И мы с Дашкой – лечиться. Астма у неё. Тоже от соцзащиты путёвки. В Евпаторию. Санаторий «Коралл», – повздыхала и мама Даши.

Сергей Петрович кивнул:

– И мы – в «Коралл»! Второй раз. Ваня, бедный, тоже с этой чёртовой астмой.

Оба родителя печально глянули на деток, которым было не до астмы, не до печалей – их бедные гаджеты аж дымились. Сергею Петровичу было жалко шуструю Дашу, что у такой весёлой девочки тоже проблемы с дыханием. «Дай бог ей выздороветь, и чтобы и с придыханием проблем не было – девчушка же», – грустно думал он. Но по Ванькиной моське было видно, что в этом вопросе «ноу проблемс» в полном блеске! Тут Сергей Петрович повеселел ещё от того, что не ему одному отвечать за поиск машины, которую санаторий гарантировал им при прилёте:

– Господи, Алиса Кирилловна, теперь мы точно доберёмся до санатория! Редко, но бывает: со мной в одной комнате можно заблудиться!

Но мадам Земледельцева вздохнула:

– Уж извините, дорогой Сергей Петрович, вынимаю камень из-за пазухи: мы только завтра к вечеру в «Коралле» будем. Сегодня к родным завернём. Они уже в аэропорту должны быть. Но как вы собираетесь заблудиться среди сплошных плакатов «Кому в «Коралл?»

– Жаль, конечно, – повертел тросточку Сергей Петрович, но ободрился: – Мы будем ждать вас. Счастливой вам встречи с родными. Но берегите наш с Ванечкой запас переживаний! Не опаздывайте!

Тут вынырнули Дашка и Ванька с воззванием, что, типа, «дзинь-дзинь!» – внимание, уважаемые болтушки: пилоты ремни застегнуть велели и головки пригнуть, чтобы не треснули при посадке. Но с позволения Палашки и Морфяшки Сергей Петрович продолжит их наведённые сны и свои послеотпускные трансы уже после перинок в «Коралле», со следующего утра. Стыдно признаться, но Сергей Петрович обладал одной чертой барашков: очень милым упрямством. Черти без валенок валили от его идиотских заходов: в любое время и в любой точке Сергею Петровичу – хлебом не корми! – дай только подвергнуть всё сомнению! Конечно же, Ванин папа решил проверить обоснованность наклона головы при посадке – и клочки разорванного мозга он собрал только к завтраку. Даже в снах его экстрасенсов-кисок этот отрезок от посадки до завтрака аккуратненько поместился в бездонный провал.

IV. РАЙСКИЙ УГОЛОК

Гражданина Посохова Сергея Петровича раз пять кормили рестораны, и он всегда говорил им спасибо за угощение, но что-то не тянуло его тут дёргать за верёвочку – для памяти оказались не так уж и блаженны эти чинные посиделки. Кроме одного случая. Сергей Петрович уже тогда знал, что эту-то картину боги ему не дадут забыть: его отец ловит такси домой для новобрачных, то есть для ещё молоденького Серёженьки и его первой невесты. От взмахов отца – с такой серьёзностью и отдачей делу! – даже галактический звездолёт не ушёл бы, из-за очумевшего экипажа: счастье отца, машущего московским ландо, светилось заразительным детством первой звёздной величины!..

Ну не доставляло удовольствия Сергею Петровичу копаться в тарелках при незнакомых. Для него это – небесная разница: как ходить пешком – и катить на авто. Всё время оглядываться на дорогу – какая же тоска! Да и харч он любил домашний. И стены должны быть свои. А в забегаловках из чистого золота ему всё как-то на марсианский театр смахивало: и музон космический, и красота хрустальная, но чувствуется же, что ты попал в заранее уготовленный загон, но для других инопланетян – и до тебя этим стенам и столикам до самой пыльной рюмочки. Хоромы до неба – чтоб сожрать котлетку! – это его смешило. По секрету: Сергей Петрович в эти моменты больше всего боялся за собственный генетический аппарат! «Вдруг понравится? – значит, – каждый раз пугался он, – я всё-таки свалился с печки тёмной ночью! Вот заправиться на природе, на привале, с дымком, или пригласить в дом народ, по ком соскучился – и пусть хоть гармошки потом рвутся! – это моё. Уж таково моё медвежье устройство деревянной психики».

Сергей Петрович, после удовольствий от аэрофлота и засекреченного памятью поселения в номер, приближался к раю, который после ему придётся забыть. Он снова пел про себя вечную песнь всему домашнему, вживаясь в свои новые шорты, – мурлыкал её от самого номера до столовки санатория. Это опять был 103-й номер, самый ближайший к ней. Послушаем арию из заигранной пластинки счастливого Сергея Петровича на лестнице в «рай»!

«Ванькина столовка!.. – как Ванькина печка!.. Ёпэрэсэтэ! – четыре женские ручки – и нет печки!.. снесли тайком, штирлицы в юбках! – тут он застыл, уставился на меню у первой ступеньки, но читать расхотел и продолжил восхождение: – Вот, так же уютно, как на печке, а простора – ого-го! Ничего лишнего – а красотища! В мисках – только по-домашнему! И вокруг – все знакомые, все лечат детишек. На тридцать три мамки – один папенька: я! Никто мозги не канифолит – и для глаз праздник. Обслуживание – как за родными! Про всех знают, что не подавать на стол, и чем другим заменить. И беззаботный марш жизни: не надо мыть посуду!..» – тут Сергей Петрович очнулся: его любимая явь во всём блеске сияла над их с Ваней столиком.

– Па, смотри: Земледельцевы! – Ваня читал фамилии на виньетках под стеклянной столешницей. – Мы, наверно, рано нарисовались или они только к обеду будут?

Посоховы сели за указанный столик. Старший покрутил свой посох:

– Ура! И к нам везение прицепилось! За одним столом будем! Они к ужину обещались, – папа пристроил тросточку и вспомнил прошлое: – Так, уговор старый: чё нравится – и моё хомячишь. Что нет – я в себя пакую. Так? А у бассейна уже доводим блажь до кондиции. – И Сергей Петрович не удержался добавить: – А специально пустые животики пусть не облизываются на платную добавку!

Ваня похлопал папкино пузо:

– Ты тоже не радуйся, каморка папы Карло! Только попробуй заменить первое на пиво!

Папка начал первую лекцию:

– Мне доверили маленькое существо, с нежными мозгами, которое я должен сдать мамочке по описи, – какое тут пиво, шеф?! Мой уважаемый сопровождаемый Иван Сергеич, в холле, над банкоматом, для всех, ещё слепых и неграмотных, написано на китайском: в нетрезвом виде категорически запрещено… продолжишь?

Ванька продолжил:

– …появляться без сопровождения деток. Штраф: бутылка колы и пачка чипсов.

А к столику уже прикатили яства для санаторных деток. Фея в кухонной короне улыбалась и ставила… Не буду перечислять блюда, чтобы никого не дразнить. На папу Вани было неудобно смотреть: его искренние невинные слюнки превратили фею в статую Всемирному Удивлению. Но она справилась с потерей речи и пожелала приятного аппетита, смущённо провожая свежий огурчик в огурцеедку Сергея Петровича. Только из-за Ванечки пропущу описание утреннего пира его сопровождающего лица. Но вот его папа забрал последнюю салфетку на столике и благостно мяукнул:

– Ванька, а чё вчера было на ужин? Тоже вкусно?

Сынок глянул на папку, как на марсианина:

– Я откуда знаю. Всё не моё было и ты почти всё сожрал.

– Ты чё, беда! – подскочил до люстры папанька. – Слушать мою команду! Объявляется чрезвычайное положение по борьбе с голодомором! Летим! в город! на ракете! на рынок! Даёшь спасение голодных деток! Бассейн, море, русалки – всех во второе отделение концерта! Даёшь всесоюзный рекорд забега: санаторий «Коралл» – ближайшая остановка автобуса!

– Йес! И сами детки – выбирают себе конфетки! – Ваня махал папкиной палкой. – Свободу кока-коле и чипсам! На сборы десять минут!

– Э-э, инквизиция, угомонись. Папочке покурить ещё! Давай – консенсус: вытираем сопли полчасика – и дуем! – Сергей Петрович сгрузил из вазы два персика сыночку и прилапил два персика Земледельцевых. – Это им на ужине отдадим. Чё-т ты про Дашку совсем не волнуешься?

– Я сейчас про ласты волнуюсь. Пошли уже? – Ваня задвинул стулья и Посоховы двинулись на выход.

– Вот именно, Вань. Списочек ещё составить надо, что купить. – Сергей Петрович совсем разомлел от предстоящего составления описи трёх часов предстоящей жизни.

Ваня ушёл в номер писать, чего не хватает для забав в море, в бассейне, и чем его душе загрузить холодильник, а воодушевлённый папа похромал в курилку, где опять проживали одни дамы. Эти крашеные русалки курили при своих детях, чуть ли ни в их астматические мордашки. «Нет! Этих мамань надо лечить в психсанаториях! – Сергей Петрович доставал на ходу блокнотик и ручку для списка. – Пойду в свою курилку». Но весь список уже был составлен в голове: «Там – что в глаза бросится. Не забыть порошок и прищепки для постирушек».

Курилка Сергея Петровича была в тридцати трёх метрах вдоль бетонного забора. Тут никогда никого не было. А всё вокруг просматривалось: курилка маманек, окна их с Ваней 103-го номера, ворота, в которые завозили продукты, дверь на предкухонные комнатушки и вся санаторная сушилка одежды после стирки и моря. У дверей в кухню просилась дымчатая кошка с таким же котёнком. Пристроенная семейка. А в курилке у дам кормились другие собратья: пятнистые брат и сестричка. Тоже жилось неплохо: дамы забрасывали усатых гипнотизёров остатками со стола. Черканув две позиции – «стир. порошок, прищепки», бросив окурок в припрятанную банку ещё с прошлого лета, папанька Ваньки с кличем «Море подождёт – не высохнет!» уже хотел было уйти, но на него упал большой чернильный жук.

V. ЗАПАСЫ НА НОЧЬ

Как ни помогал Сергей Петрович бедному насекомому, жук не мог ни ползти, ни улететь. «Птички на зуб пробовали? – подумал Сергей Петрович. – Давай, красавец, в наш номер. Может, оклемаешься?» – и жук с Сергеем Петровичем исчезли в запасном выходе, рядом с окном 103-го номера. Через минут десять из парадного входа стартовала экспедиция в помощь Ванькиному голодомору.

Когда папа со своим посохом и сыночком сгрузились из автобуса у рынка, Ванька сразу плюхнулся на лавочку:

– Я теперь понимаю твоего фиолетового жука! Ещё чуть-чуть – и кирдык! Жучок, точно, этим автобусом ехал. Как ещё долетел до санатория?

Сергей Петрович, с вмятиной на лице от ручки тросточки, чуть ни уселся на Ваню:

– Не! – дыни, персики, помидоры придётся в бронированных пакетах везти. Дай водички хлебнуть, усталому путнику.

Ваня поделился последними глотками кока-колы, взятой перед «всесоюзным забегом» в кафешке санатория. И покачал головой:

– Ожил там наш жук? Я ему водички налил в крышку. И Дашкиного персика отрезал кусочек. Ой! – вдруг вскинулся тут Ванька, – а придут убирать номер – его не выбросят?

У папы сил хватило только пожать плечами, мол, уж как будет.

Задымив сигаретой, «паровоз» зацепил «вагон» с лавочки, и «состав» тронулся к обжорной роскоши рынка. Сначала загружался рюкзак Сергея Петровича. На дно пошли стиральные порошки, шампуни, мыло, прищепки и мыльница с присосками для душа. Потом папа опять свернул с «Ванькиного маршрута» и загладил свои прошлые ошибки: набрал в любимом магазинчике свои обязательные талисманы из дальних мест – кружечки для кофе. Красивая кружечка с котом и итальянской надписью «Gatto» за сто сорок рублей из прошлогоднего отпуска не дожила до нового лета, и Сергей Петрович нахапал аж шесть штук этих чудесных произведений искусства и столько же «серебряных с позолоченными ручками» чайных ложек. Хотел ещё прибрать шесть прозрачных кружечек с совой, что пережила кота, но ограничился двумя штуками: неизвестно ещё, каким калибром сковородки благоверная попотчует его за любимые талисманы? Видя, что у Ваньки ещё две капельки терпения в запасе, папка воспользовался этим и накупил на две персоны тарелок и вилок. И, покаявшись, что остался последний пунктик из его списка, купил нормальный электрочайник, а не «самогонный» аппаратик подтёков и протёков за восемьдесят рублёв, как прошлый раз. Кстати, тот кипятильник, за который надо бы всю фабрику пересажать, до сих пор рисуется на фоне золотых греческих статуй у охраны в холле. Ради инстинкта самосохранения Сергей Петрович переделал эту электромину и, уезжая, подарил охраннику тёзке – тот всегда разрешал ему курить ночью в любое время.

– Хух! – Сергей Петрович уселся на какой-то пустой ящик и задымил: – Усё!.. Теперь ты… проводник по джунглям… Держи компас и карту, а я попру сейф с… с кошельком.

Ванюшка повеселел:

– А солнце для чего? Но ты кури, кури, пап. Когда ещё покайфуешь? На, водички попей, панамкой утрись. Я даже тебя побалую: можешь мой первый магазин сам выбрать.

Сергей Петрович протянул руку:

– Уважаю! Дай пять! Тогда сначала дуем за трубками. Выбирай начинку теперь сам.

Сын поднял отца за протянутую руку и поднял палец:

– А всем без перевода дошло, что значит «запасы на ночь»?

Папка утвердительно развёл руки:

– Обижаешь, шеф!

Но Ваня на всякий случай уточнил этическую составляющую:

– Ладушки, я рад не огорчиться в трудную минуту за своё доверие к ближнему.

Прошлый раз папка промазал с этими трубками. Не, вкусные, хрустящие, с вареньем и корицей. С вареньем пришлось ему самому давиться. А с корицей в Ваньку залезли за два дня. Магазинчик в двадцати шагах уже ждал Ваню и навалил на полки этого добра, хоть с мармеладом – хоть с шоколадом, и даже с фейхоа и черносливом. И папочка послушно засовывал в сумки килограммами все трубочки, кроме с «папиным» вишнёвым вареньем. А дальше носильщик плюс кошелёк послушно топал за ближним, который ему доверился в ответственную минуту. С каждой покупкой следы голодомора постепенно стирались с детских щёчек проводника. И Сергей Петрович даже рискнул сбить чуток темп загрузки запасов на ночь – попросил не проходить мимо табачного магазинчика, чтоб потом не возвращаться. В благодарность носильщик помог Ване с помидорами, персиками, виноградом и ежевикой. Потом ещё накупили по мелочи того и этого, пока не осталось места. Но Иван Сергеич впихнул всё же шесть штруделей-пуделей с маком – и тогда только вспомнил про ласты. Эти ласты потом ехали на ремешке как шарфик на шее юного завхоза до самого санатория, потому что замученный Сергей Петрович уже разве что ни зубами держался за свою волшебную трость, а она не позволяла никому и ничему разлучать её с любимой левой ручкой своего хозяина.

И вправду, сев на чугунную низкую оградку, Сергей Петрович только затянулся своим «Сент Джорджем», как тут всё вокруг поплыло перед его глазами, как через неровное стекло, а в ушах нарастала бешеная морзянка цикад. Сын почему-то бесшумно открывал рот, как будто что-то спрашивал. Но тут по мозгам шарахнуло такой кувалдой небесного реквиема, что когда весь пригнувшийся мир становился то розовым из сладкой ваты, то серебристым из ртути, уже было всё равно: лишь бы какофония ада заткнулась. Через три секунды луна не упала, мир вернулся из космического дурдома, но публика начала сочиться из рынка и удивлённо украдкой оглядываться. Ваню тоже вертело по сторонам:

– Пап, видел?! Тоже слышал?! Мы на этом свете?! Чё это?!

А папа сам ещё ждал – будет трескаться земной шар или нет? Народ сначала был в трансе, но вернувшаяся обыденность заставляла людей замыкаться: «Ведь всё, как прежде, а поделишься страхом – вдруг шарахнутся, как от психа? Может, только у меня одного, несчастного, так мозги поплыли?» – так волна «помешательства» по немногу устаканилась, но все тайком всматривались во всех, как завзятые шпионы. Сергей Петрович заставил себя улыбнуться:

– Чё, Вань? Тоже слышал грозу? Странно она здесь на югах гремит. Да ещё разноцветная! – юродствующий с перепугу папанька больше волновался за сына. – Как ты? Дышать – нормально?

Но Ванька, видя, что публика вокруг почти внезапно угомонилась, тоже успокаивался, но всё же переспросил:

– Небо синее, ни тучки – и гроза? Во, приедем, надо сразу по телеку посмотреть, что скажут. И тебе страшно было?

Сергей Петрович был озадачен мощно. Снаружи для всех – или внутри у каждого? – этот вопрос не так трогал его, как его волновали его же тухлые мозги: «Идиот! Бездарь! «Я всё по гороскопу просчитал! Можешь не волноваться! Ванька как в ватке будет! Звёзды ковров настелили! В три слоя! Лети хоть на Марс!» – астроолух пришибленный! А тут такие пироги!.. А радиация? А магнетизм? Тоже мне – Нострадамус с клюшкой: «Мэгги, а дети?»!.. Сам ты Мэгги!» – и Сергей Петрович вколотил свой посох во сыру землю:

– Чё, Вань? Главное, что цунами о нас не вспомнило. Но с первой бричкой спасаем запасы! А?! – пытался навести дохлым юмором позитив папанька. – В «Коралле» хоть отопление есть. А то стуканёт под минус восемьдесят!

Ваня, точно прирождённый физиогномист, не спускал глаз с анфаса и профиля отца, от сандалий до панамки, который делал вид пассажира, давно ждущего своего автобуса. Но папенька, с чёрным юмором каркающей вороны, не очень убеждал его именно своей панамкой, сползшей на одно ухо, хотя он был согласен с отцом, что неплохо бы было поскорее засунуться в их номер под крышу «Коралла» и быть поближе к столовке и к холодильнику. Он покачал сумки с провиантом:

– Это никому не отдам!

Сергей Петрович достал было новую сигаретку для перетрудившихся нервов, но показался автобус. Человек сорок втиснулось в него, чтобы опять мучиться, как чернильный жук до них. И Сергей Петрович думал только о том, чтобы ему с Ванькой хватило сил открыть дверь номера. Бедный Ваня, с ластами на груди, даже подбадривал папку, которому смесь пассажиров и пассажирок уже надвинула панамку на оба уха до самого носа, обречённо нюхавшего пластмассовые мечты этих новеньких ласт.

У «Коралла» сошли они одни. Сергей Петрович сначала подумал, что он ошибся и они не доехали или переехали. Ваня тоже остолбенел. «Коралл» был на месте, но у ворот красовался чистенький военный кунг с антеннами на крыше, а у шлагбаума с автоматами наперевес в полной экипировке и вкопанные расставленными ногами в асфальт красовались «вежливые люди», или очень похожие на них.

– Мама, не горюй! – только и вырвалось у Сергея Петровича.

Ваня схватился за ласты. Сумки попадали. Сердца двух задребезжали как пустые консервные банки.