Иуда

3

Через несколько дней я ушёл на рынок. Мои друзья ничего не знали, и скорее всего они были в своих домах. Искал её, своим взглядом рыскал. И…нашёл!

Она была красива, как всегда. И ничего лучше я не придумал как столкнуться с ней. Тогда был молод, и ничего не знал в «умении общаться с противоположным полом». И вот, мы столкнулись.

–Извините, я случайно-я даже не столкнулся, а просто упал возле неё.

–Ой! Ты не ушибся?–она спустилась ко мне, и был поражён как в первый раз. Её глаза, которые я видел только из далека до этого, были вблизи ещё красивее и выразительнее.

–Нет, всё хорошо. Я видимо задумался о высоком, о великом…

–О чём же ты задумался?–её голос. Он был как арфа, как звук игры на волшебных инструментах

–Наверное это не разговор для этого места-я встал рядом с ней и начал отряхивать пыль-Давайте ещё раз встретимся? Возле входа на рынок?

–Знаешь, а я не против.

–Тогда встретимся на закате, у входа. И как мне звать тебя?

–Мария–сказала она, уходя от меня.

Я был счастлив, и радовался всему, что было рядом. Начался дождь, все спрятались, но я прыгал и смеялся. Все смотрели на меня и крутили пальцем у виска, но мне было наплевать. Всё равно на их мнение, я таков, какой я есть, и не хочу казаться другим. Иглесиас говорил, что меня считали за «дурачка», но в большей степени именно «изгоем». Со мной никто не хотел иметь дела, а если хотели, то с такой осторожностью, будто бы я изверг. Но конечно, Тремсь, сыном которого являлся я в глазах людей, не имел хорошей известности. Младенцем с ним попрошайничал, и являюсь вором, поэтому и «изгой».

Дождь прошёл, и уже близился закат. К тому времени уже обсох, и ждал встречи. Проходили минуты, часы, и в голове промелькнула мысль о неудачной встрече. Но они развеялись в тот момент, когда я её увидел.

Она была одета в чёрный шёлк и мех. Было прохладно, пар шёл изо рта и рассеивался в холодном воздухе.

–Ну, здравствуй. Ты мне так и не представился-начала она наш разговор. Её лицо было наимилейшим, всё лицо расплывалось в её милом лице.

–Я Иуда, приятно познакомится с вами, Мария-я сделал маленький поклон ей.

–Мне тоже с тобой приятно познакомится. Кто ты? Я тебя раньше не видела.

–Я здесь…недавно –я соврал ей. Была уверенность в том, что если сказать, кем являюсь на самом деле, она точно ушла бы от меня и больше не встретились.

–Но такое чувство, будто я тебя уже видела.

–Возможно, ты обозналась.

–Да, возможно. Кто твои родители? Зачем ты приехал сюда, в наш тихий город?

–У меня только отец. Он воин. Его перебросили сюда ради охраны местности.

–Только отец? А где твоя мать?

–Она погибла при родах. Меня еле спасли, но её не смогли.–врал, бессовестно врал ей. Это было ужасно, она не та, которой хотелось врать, но голова от эмоций перестала думать, и я наблюдал за всем, как в театре.

–Без матери жизнь не сахар?

–Нет. Я не могу иметь чувств к тому, кого я не видел, и не помнил. Для меня нет такого понятия, как «мама».

–Ты воспитан только отцом? Никаких мачех, тёть?

–Я воспитан улицей, природой. Улицы подарили умения, как говорят, а природа научила жить и выживать. Мой отец был постоянно в походах, или в кабаках.

–Ты был постоянно один?

–Да. Одиночество- это лекарство, лучший друг, наставник и учитель. В одиночестве можно задуматься, решить, понять, что тебе надо. И научится верить лишь в самого себя.

–Сколько тебе!? Твои монологи как у старого мудреца. Сколько тебе?!

–Мне всего 15 лет.

Её глаза округлились, рот немного приоткрылся от удивления. У неё задрожал голос, и она непроизвольно начала трогать волосы

–Тебе? Да не может быть. Ты не выглядишь на свой возраст…

И она была в чём-то права. У меня были такие же, как с детства, черные короткие кудри. Но рост, я был высок. Шесть с половиной футов над землёй. А голос, он был не детским, но и не мужицким. Он был, как говорили- «необычным»

–Ты выглядишь как мужчина 20, или больше- она засмеялась своим ангельским голосом- то есть я тебя старше на год.

–Да? Ну и ладно…

Мы провели вместе почти всю ночь. Мы говорили о жизни, предпочтениях, умениях, искусстве и о многом ещё. Ночь была так же холодна, но идя рядом с нею, весь мороз пропал. Все звуки вокруг исчезли. Где-то ругалась молодая пара, кто-то запевал старую моряцкую песню. Вдали паслись животные, а рядом ходил маленький пастух, гоня их в одно место. Но всё это пропало. Я слышал только её голос, и смотрел только на неё. В душе был страх, что если уведу взгляд, то она исчезнет, и я останусь тут один. Как будто это была болезнь, лихорадка. Она была моим вином, и самым притягательным местом в мире.

Уже на рассвете, мы подошли к её дому. Яркий и красный закат начал выходить, освещая тёмные улицы. Дом, как и в прошлый раз, был огромным. Память о краже из сада осталась, и мне было не комфортно. У Марии были заспанные глаза, и её огонь потускнел. По ней было видно, что находилась в полудрёме, действия и разум были другими. Стоя около ворот, она проговорила

–Мне сегодня очень понравилось быть с тобой, Иуда.

–Мария, мне тоже.

Как я только закончил свою быструю фразу, она чуть подошла. И за мгновение, я понял что случилось. Сон одолевал её, и она начала падать. Сразу поняв, что случилось, я поймал её сонное тело. Но она взяла, и прижалась ко мне со всей силой. Я ощущал её тепло, мягкое тело. В душе начался пожар, взорвался вулкан! Это был момент всего лишь, но ощущался он, как часы. Она отпустила меня, и сказала, что встретится мы сможем не скоро. Что отец не выпускает её месяцами из дому. Она постучалась в маленькую дверцу у огромных ворот и ушла за них.

4

Проходили дни. Ночь сменяла день, после ночи снова выходило солнце. Так прошёл целый месяц. Целый месяц я был в роли отщепенца. Но в один день решил всё-таки вернуться домой.

Я шёл домой, и думал: «Что мне ему сказать?» Сначала хотелось раскаяться перед ним. Но нет. Он же мне вдолбил в голову принцип, что я должен всегда стоять на своём. Поэтому моя гордость не могла взять его точку зрения. Хотелось просто зайти в дом, и ударить его по лику, но страх..он был выше моих раздумий. Поэтому я просто решил сказать, что возвращаюсь и могу отдать все свои деньги ему, в роли платы за жильё.

День. Как всегда, палило солнце. Было до такой степени душно и жарко, что никто не выходил. Появилось чувство, что из живого и людного района, попал в вымерший, безлюдный город Мертвецов. Все были в домах, ни один безумец не хотел выходить. Но я вышел и шёл домой. Пришла такая мысль, что я- король Мира. Вся власть только в моих руках, и они не выходят только потому, что боятся меня. Хотелось крикнуть в воздух «Я здесь власть!», но здравый смысл спас меня.

И вот, я у дома. Хотел постучаться в дверь, но она оказалась, на моё удивление, открыта. Мне подумалось, что он просто забыл закрыть, и сейчас придёт из-за скрипа петель. Но…после увиденной картины я пришёл в ужас.

Нет! Это не мог быть мой дом! Это была настоящая кровавая баня! Всё было повернуто вверх дном. Всё разбросано, грязь и лужи крови. Дверь в комнату Тремсья была не открыта, а вырвана из проёма. Куски дерева были разбросаны везде. В голове были только отрицания: «Это не могло быть так!». Собравшись с силами, я пошёл в его комнату. И что я увидел…не многое могло повергнуть в шок, но это смогло. Да, как и везде, все вещи были разбросаны. Шкафы и полки были уничтожены, а на кровати лежал труп. Тремсь, вернее, то, что от него осталось. Его расчленённое тело лежало в позе, в которой хоронят человека. Но туловище было вскрыто, и все внутренности смотрели на меня. У него не было челюсти, ногтей, и некоторых пальцев. А глаза его были выколоты, и осталась лишь пустота в местах, где они должны были быть.

Нет. Всё не могло быть так. Кто это сделал? Зачем? Причастен ли я к этому? Хотелось закричать, заплакать в надрыв, но смог сдержаться. Мои руки хотели закрыть ему глаза, но вспомнил, что закрывать нечего. Быстро порыскав в доме, забрав всё самое ценное, я побежал обратно.

Я бежал настолько быстро, насколько мог. Я бежал, и почему-то передо мной появлялись силуэты Тремсья. Его поучения и советы, наказания и похвала, задания и вознаграждения. Может это и есть, те самые моменты жизни перед смертью? Но тогда почему Я их видел? И теперь осталось в голове одно, куда он попал? Слышал о таком месте, как Рай. Это самое лучшее место после смерти, но есть ли оно? Или он переродится в другом человеке? Круговорот жизни и смертей. Всё циклично, но, тоже, что на самом деле правда?

Я добежал до нашего места. Хотелось отдышаться, но больше хотелось закричать, сесть на землю, и как дитё, заплакать. Но в этот момент пришли Марксимус и Иглесиас. И после рукопожатий, я начал им вещать.

–Я хочу вам сказать страшную новость для меня.–после паузы, собравшись с силами, я продолжил-Умер Тремсь, его убили, при том, очень жестоко.

Глаза стали их широкими, и они чуть приоткрыли рты.

–И ты таким спокойным голосом это говоришь?!–закричал на меня Марк– Он был твоим отцом! Ты должен горевать об этом!

–Нет. Горевать никак нельзя. Он воспитывал меня как война. Что нужно стоять твёрдо, даже если произошла страшная трагедия.–тихо, спокойно, но с каплей страха, всё таки в голосе, говорил я.

–Ну что ж,–9так же со спокойным, но дрожащим голосом говорил Иглесиас– Мы должны его похоронить.

–Согласны.-синхронно ответили в один голос ему я и Марк.

Марксимус и Иглесиас отправились за телом. Они не хотели, чтобы я его ещё раз увидел. Меня оставили готовить место для захоронения. Я нашёл место среди холма. На нём почти не было животных, были цветы, трава и практически никого. Я решил собрать цветы, чтобы положить их на могилу, и в голову шли мысли, которые в будущем записал…

«Жизнь, она так скоротечна. Ты думаешь, что начинаешь жить, а на самом деле года летят с необычайной скоростью. Ведь жизнь состоит из мгновений, которые идут своим чередом. От этих мгновений и составляется история человека. Но что бы эта история была такой, какой ты хочешь, нужно чувствовать момент, жить им! Потому что в будущем, через года, десяток, ты поймёшь, что если бы ты совершил другой выбор, всё шло бы по-другому, как ты хотел. У каждого есть такие моменты. Даже если ты богатый и успешный, всё равно был такой момент. Но если жить воспоминаниями, то жизнь пройдёт ещё хуже. Потому что прошлое не вернуть, и оно останется уже записанной историей. Поэтому, надо жить так, как хочется, а не так, как надо, или сказали»

Я монотонно собирал цветы, и думал. За работой думалось очень хорошо. Это было моё лечение. Душа рвалась и металась слабее, чем до этого. Но голова была будто бы разбита на части. Вселенская грусть заполняла меня. И мысли: «Что будет дальше? Как дальше жить?».

Марксимус и Иглесиас принесли тело, и начали копать могилу. Время тянулось очень медленно. Мне не хотелось видеть этого. Догадывался, конечно, что придётся это увидеть и участвовать, но пришлось раньше, чем я думал. После этих тягучих часов, мы взяли его тело, и аккуратно положили на самую глубину могилы. Закапывали они быстрее, чем копали. Не думал, что в последний раз я увижу его живым, когда он был в ярости. И снова пришла в голову мысль о том, что бы выпустить свои эмоции наружу, но воспитание Тремсья не позволяло. Надо быть всегда сконцентрированным, и с холодной головой, не поддаваться моменту собственной слабости. Не думал, что останусь сиротой вот так: после загадочного убийства, и, не зная, кто его убил.

После того, как они закопали его, я положил цветы. Марк заливался слезами, а Иглесиас просто прикрыл лицо руками от душераздирающего горя. Они могли часто поддаваться эмоциям, в отличие от меня.

Мне хотелось тогда забыться. Стать пьяницей, как Марк, и такой же мразью как Игла. Но я не мог, голова просто на это не решалась. Дни стали монотонно проходить. Я отправлялся с друзьями на дела, зарабатывали деньги, но радости от этого не было. Была лишь печаль, которая не проходила. А печаль часто переходила в звериную злость. Один раз на меня набросилась собака, и от неожиданности пнул её. Но после этого, всё было как в пелене. Иглесиас крикнул меня, и вернул в тело

–Ты что творишь!? Это собака, живое существо! Ты её убьёшь сейчас!

У меня открылись глаза. В порыве злости я пинал её, и кричал «умри!». Я не думал, что стану на такое способен. Как я стал таким? Что со мной стало? Почему?!

Мои дни стали серыми, и не имели много красок. Я мог минутами, и часами смотреть в пустоту. Друзья…они ничего не видели. Свои переживания и обиды я копил в себе. Мы отдалились. С помощью зарабатываемых денег от краж, смог найти себе маленькое и тёмное жильё. Я начал ходить на дела в одиночку. Так было спокойнее. Кражи, заказы на испуг нужных людей, дебош в нужных местах. «Друзья» стали брать у меня в долг деньги, иногда даже крупные суммы. Ничего не приносило той радости, которая была раньше. Сделать искреннюю улыбку стало для меня невозможно. Лицо кривилось, и выдавало или гримасу боли, или же нечто похожее, но с глазами полные печали и грусти.