–Давай! Я муж, а ты жена. А как засовывать? Сели мы друг к другу лицом, ноги раздвинули в стороны и давай засовывать. Ну, сунули и сидим, сидим, ждем, когда приятно будет. Так и сидели. Но ничего не происходило, ничего приятного не было. Потом начали в сказку играть. Я говорю:
–Давай я буду спящая красавица, заколдованная кощеем, а ты должен меня расколдовать поцелуем. Я легла на скамейку, он подошел и поцеловал меня в щечку.
–Да не так! Что ты в щечку, надо в губы, сильно, чтоб расколдовать. Начала показывать ему как надо. Интересно, откуда это я тогда знала, как надо, сама не знаю. Может по телевизору видела. Отец с мамой отправляли нас с братом спать, а сами ночью фильмы для взрослых смотрели. А мы с братом шторку приподнимем, ляжем на пол и смотрим.
Сережа начал меня целовать в губы, сильно, как я ему показала. И так мы с ним на расколдовывались, что у меня губы все распухли, их никуда не спрячешь. А брат мой старший все видел и вечером маме рассказал, как мы играли, предатель. Когда я легла спать, она откинула одеяло и так меня отшлепала по голой заднице, что потом еще и задница распухла, горела огнем. Это хорошо, что он другое не видел.
Встретились мы с Сережей через много лет. Он работал в ресторане официантом. Он стал таким высоким, стройным и красивым парнем. Но остался такой же кокеткой. Жена ему накручивала волосы на плойку, делала укладку волос, красила ресницы, делала маникюр. Как-то он мне сказал:
–Как вспомню, как мы с тобой дурачились в детстве, что творили, так смех разбирает, неужели все это было с нами? А мне было очень стыдно вспоминать об этом, особенно слышать об этом от него.
Отец. Когда мы были маленькие, он был очень хороший, не пил. Он построил наш дом сам на болоте, под горкой. Вот додумался, как будто места получше не нашел. На окраине поселка тогда все строились кто и где хотел. Горка была из чистой глины. Он ее подкапывал, мешал в яме с соломой глину, закладывал в формы, сушил их и получались саманы как кирпичи на постройку. Из этих самых кирпичей он и построил наш дом.
В яму засыпают глину, солому рубленную, воду, потом ногами ходят и перемешивают. Я помню, как еще в школу не ходила, тоже мешала глину своими маленькими ножками. Он сам построил весь дом, даже рамы, косяки и двери сам выстругивал. Он был невысокого роста, потому и дом у нас был небольшой, спальня, кухня и зал. Потолки невысокие, косяки еще ниже и потому, кто приходил к нам в дом чуть выше отца, ударялись головой о косяк, если не склоняли голову, потом долго матерились.
Мы подрастали, вода постепенно с болота уходила. Отец вырыл колодец, у нас в доме была всегда вкусная, чистая, ключевая водица. После замеса саманов образовалась глубокая яма, отец ее почистил и у нас перед домом был большой, чистый пруд. К нам прибегали местные ребятишки со всей округи, мы там летом купались и загорали.
Рядом он построил плотину, чтобы был выход к дороге. А в плотине проложил огромную трубу, которая наполняла пруд водой. Был прекрасный огород и сад. Мама выращивала огурцы, помидоры, капусту и все солила на зиму в больших дубовых бочках, все хранилось в погребе. Под горкой образовался подкоп, где отец брал глину, теперь это был зимний погреб. У нас всю зиму были полезные и вкусные продукты.
Сверху горки на солнышке выращивали картошку. Внизу был фруктовый сад. Было все. Вишня, черешня, яблони, сливы, дерево ранета. Что интересно, я наблюдала за этим странным деревом ранета в детстве, когда на западной стороне уже завязывались яблочки на ветках, то на восточной стороне он только еще цвел. Такое вот странное явление природы.
Мама нам варила варенье из всего. Заливала его в большие ведра и баки. Возьмешь ложку с кухни, выйдешь на веранду, присядешь на корточки и прямо с ведра ешь варенье. Как-то пропали все ложки из кухни. Куда делись? А они все лежат там на веранде, рядом с вареньем.
В болоте росли камыши, квакали по вечерам лягушки. Зимой, когда вода в болоте вся замерзала, мы играли в камышах. Болото простиралось на большой территории вдоль домов, за день его и не обойдешь. Петька мой ровесник, Алла его сестра, на год младше меня и Сергей, обычно мы собирались рядом с нашим домом. А я была заводила, всегда что-нибудь придумывала:
–А давайте построим здесь тайный штаб, будем здесь всегда собираться. Осенью построили небольшой шалаш из камышей.
–А давайте каждый из дома будет приносить еду, если вдруг кто-то устанет, может прийти тут отдохнуть, покушать. Это я, конечно, себя имела в виду, бедная, вечно голодная девчонка. Они все начали тащить еду из дома: кто сгущенку, кто конфеты, печенья, пряники. Но одной кушать мне совесть не позволяла, кушали все вместе.
Потом Петька стал оказывать мне знаки внимания, улыбаться. Лет по 11 нам было. Смотрит, потом краснеет, глаза отводит, когда я на него посмотрю. То цветочек какой подарит. А как-то подарил мне сердечко, сам сплел из латунной проволоки. Мы с ним оба покраснели от смущения. Как-то я нечаянно услышала разговор Петьки с братом:
–Твоя сестра мне очень нравится, я хочу ее поцеловать, но сильно ее боюсь. Она такая боевая, просто пацан. А как с ней в первую брачную ночь спать? К ней полезешь – она же драться будет. В детстве на улице я была драчунья. Кто меня из мальчиков обижал или дразнил, я догоняла и била их портфелем. А еще мне нравилось: возьму мальчика за одну руку и за одну ногу, раскручу и брошу, конечно не на землю, в опилки.
У нас возле дома сваливали с машин опилки. Мы из них выбирали палки на дрова в печку. В опилках рыли ямы, норы, играли в прятки с соседскими ребятишками, кто приходил с соседних домов. Было шумно и весело. Я взяла и сдуру рассказала Сережке, что люблю Петьку. А Сережка взял и разболтал всем, и Петьке тоже. Было так стыдно, хоть на улицу не выходи. И я придумала сказку и рассказала брату, надеясь, что он всем расскажет, что я хожу в секцию боевого искусства, а туда набирают только проверенных парней.
–Вот я и хотела проверить Сережку, а он оказался болтун. А брат говорит:
–А ты проверь меня, расскажи мне что-нибудь по секрету, я никому не расскажу. А что его проверять – он весь на виду, все маме про меня рассказывает, да, еще и приврет. С ним и так все ясно. С ним в разведку не пойдешь, сразу предаст, ябеда.
На 23 февраля, я подарила Петьке открытку, смотрю идет.
–Здорово.
–Здравствуй Петя.
Сказала я культурно, ласковым голосом. Так он мне на 8 марта чулки капроновые, черные со стрелкой подарил, такие модные. Хоть стой, хоть падай. Мне так стыдно было, я чуть-чуть не расплакалась. А вообще, хороший мальчик был, жалко, что я его сильно стеснялась и боялась. Видимо и он тоже.
Я поняла, почему мы не выходим замуж и не женимся на любимых – мы просто трусливые. Выбираем, что попроще, а потом всю жизнь жалеем, кусаем локти или страдаем от нелюбимых и храним в памяти счастливые моменты свои несбывшиеся мечты. Почему так?
Шли годы, мы взрослели, потом Петька начал встречаться и дружить с красавицей Кирой. У нее были длинные, до пояса, русые волосы, длинные ресницы, красивая одежда и фигура. Куда мне до нее. А меня он все же продолжал любить тайно. Когда в компании собиралась молодежь, он с ней целовался, а смотрел на меня. Почему?
Дорога проходила мимо его дома. Иду, а там из динамика на всю улицу начала звучать песня Антонова:
–Для меня нет тебя прекрасней,
Но ловлю я твой взор напрасно.
Как виденье неуловимо,
Каждый день ты проходишь мимо.
Ну, что это еще может означать? Понятно. Сейчас я понимаю, что это было не что иное, как объяснение в любви. Но тогда я уже знала, что он не свободный, у них любовь, да и мне он больше ничего не предлагал. Кира проводила Петра в армию, клялась ему в вечной любви, плакала, а когда он через год пришел на побывку домой, она уже была с большим животом, бежала за ним и кричала:
–Петя я тебя люблю! Как это вообще понимать мужчинам, если даже я, женщина, не могу понять ее поступок? Тогда с его вечеринки я ушла домой пораньше, а он за мной пошел, проводил меня, а возле дома начал целовать меня так страстно, завалил меня в камышах, прямо в нашем штабе.
Но я не такая была, чтобы меня можно было, кому не лень, в камышах. Случайные связи мне не нужны. Мне всегда хотелось романтики, чтобы была свадьба, была семья. Я всегда боялась забеременеть без мужа. Потом как жить? Одной с ребенком на руках, осуждение, сплетни. Потом я его встретила много лет спустя, он был уже женатый, ребенок. Он объяснился мне в любви, предложил встречаться. Но я с женатыми не встречаюсь принципиально, мне или все, или ничего. Мне разборки с их женами не нужны.
День десятый.
Вернее, не день, а ночь. Потому, что я днем не пишу, мне или лень, или некогда. Пишу только по ночам, когда не могу уснуть. Когда воспоминания не дают мне спать и заполняют все мое сознание и роятся как пчелы в улье. Потому, что по ночам, как я уже говорила, один придурок не дает мне спать, который отвечает за мои воспоминания и обиды. И тогда я встаю и начинаю писать и плакаться. Может он меня жалеет. Но если он меня жалеет, дал бы лучше забыть все и дал бы мне лучше поспать. А то:
–Вот, ты вспомни, как тебя в детстве обижали. Я начинаю все вспоминать, начинаю себя жалеть и плакать. Обычно у людей о детстве только самые хорошие воспоминания. Еще его называют беззаботным детством. А у меня? Ничего хорошего вспомнить не могу, только плохое. Мама все время ругалась с отцом:
–Только свою глотку все заливаешь. Хоть бы детям раз в жизни конфеты купил. И он купил, один раз в жизни карамель в фантиках. Пришел домой с кульком конфет. Конфеты держит в левой руке, а правой берет из кулька конфеты и наотмашь бросает их на пол. Они разлетаются по всей комнате под стол, под кровати, под шкаф, куда Бог пошлет. Такой сеятель… Так все конфеты по комнате раскидал и говорит:
–Собирайте, сволочи конфеты, отец вам конфеты купил! Если хоть одна останется на полу, увижу где-нибудь, буду за каждую пороть! Ешьте, отец вам купил!
Осенью поехали всей семьей за город, на свежий воздух, в горы, в сады. Там, после сбора общего урожая, можно было собирать яблоки падалицу, если сторож не увидит. Которые не сильно гнилые – набрали, привезли домой. Наш заботливый отец дома взял нож, очистил все яблоки от гнилья и аккуратно в доме сложил под кровать. Мы с братом, пока они свежие были, кушали. Но они уже на следующий день начали пропадать и гнить, их уже в руки нельзя было взять, не то что кушать. Через 3 дня слышим крики отца из дома:
–Это свиньи, твари, скоты, а не дети! Я вам как людям почистил яблоки, а вы свиньи неблагодарные, не могли пожрать их, сгноили все! Твари неблагодарные, скоты! Мы с братом разбежались кто куда, хорошо, что еще не холодно было в саду, чтобы отец нас не выпорол.
–Вовка, Зина, где вы твари есть, сейчас носом вас буду тыкать в гнилые яблоки, вы у меня их все сожрете, свиньи неблагодарные!
Отец пошел в магазин, бывало и такое. Но я не помню, чтобы он покупал продукты. Так, пиво или вино себе, которое выпивал по дороге. Продукты всегда покупала мама. Когда у нее получка или аванс, она старалась побольше набрать. Шла она с большими кульками: макароны, крупы, конфеты, печенья. Столько, сколько в руках она может унести. Это был для нас праздник. Она никогда от нас ничего не прятала. Она выкладывала все на стол и говорила:
–Ешьте сколько хотите, хотите – за раз, хотите – растягивайте, сколько хотите – столько и ешьте. Она старалась побольше потратить денег на продукты потому, что отец все время просил у нее денег на пиво. А если он принесет деньги и отдаст, потом просит у нее, просит, она разозлится и все ему их выкидывает.
–На, подавись своими деньгами, только глотку свою заливаешь. Когда я маленькая была, брат бегал в магазин за продуктами, когда подросла, я бегала.
–Зина, вот тебе рубль, купи капусту, мясо, картошку, томат. Раньше на рубль можно было купить продукты и сварить на всю семью кастрюлю супа. Когда мама посылала меня за сахаром 78 копеек. А я такая хитрая была еще с детства, отдам продавцу 70 копеек. Она мне насыплет сахар, а на 8 копеек я себе еще и конфет куплю. Думаю, мама же не будет взвешивать, а там не заметно – 1 килограмм или меньше.
И вот пошел мой отец в магазин за вином, пиво он пил в пивнушке. А я за ним увязалась и начала просить:
–Папа купи вафли, папа купи вафли шоколадные. Я шоколадные люблю. Он сильно злился на меня, но все же купил, но не шоколадные, а молочные. А они такие приторно сладкие, я такие не люблю. Грамм 200 взял и заставил их все за раз съесть по дороге. Я немного съела, 2 штуки.
–Папа, купи лимонад, я пить хочу.
–Ешь вафли, чтобы ты их все сейчас при мне съела, я тебя на всю жизнь отучу есть эти вафли. Ешь все, чтобы я видел.
–Они мне уже не лезут, я пить хочу! А он мне их в рот сует.
–Ешь, я сказал, ты у меня на всю жизнь эти вафли запомнишь! Помню, потом мне было так плохо, тошнило, а лимонад он мне так и не купил, пришлось пить воду с колонки. После этого я действительно долго не могла даже смотреть на эти вафли, а когда видела, вспоминала этот случай с отцом.
Часть вторая
Нечаянная встреча
Приятельница с прошлой работы Таня пригласила Зину на смотрины своего ребенка. Зина нашла дома новые полотенчики, купила игрушки и пошла в гости. Было шумно и весело, был накрыт большой стол, было пиво, шампанское и водка. Зина пила только пиво, она не хотела быть пьяной.
–Почему-то я пьяная, хотя пила только пиво?
–А это пиво девятка, это крепкое пиво, с него быстро пьянеешь. Сказал муж Тани. Зина немного посидела и поспешила домой. До дома она шла пешком. Была хорошая, весенняя погода, светило теплое, ласковое солнышко. Голова слегка кружилась, все казалось нереальным, сказочным: и люди, и дома, и деревья, но домой идти совсем не хотелось.
–Что дома? Ничего хорошего – пустая квартира с кошками и котятами. Зина присела на скамейку в скверике. Рядом проходили люди, молодые влюбленные пары, держались за руки, вокруг бегали, играли и смеялись детишки. Проходили мамаши с колясками, вокруг были чужие люди, чужие судьбы, вокруг была жизнь, чужая жизнь. Только Зина сидела одна, грустная, одинокая, на пустой решетчатой скамейке.
Она недавно вышла из семейного счастья. Где была любовь, семья, прекрасное человеческое дитя. В ее ушах еще звучала музыка, смех и громкий разговор взрослых и плач ребенка. И вокруг нее на улице было много счастья, веселья, любви. И лишь она сидела одна, бесхозная, никем не занятая, никем не любимая, никому не нужная. Мысленно она разговаривала с собой, размышляла о несправедливости судьбы по отношению к ней и тихо себя жалела, молча глядя в одну точку, глотая слезы, тихо сходила с ума. В солидарность с ней начала портится погода, солнце скрылось, начал моросить мелкий дождик. А она думала:
–Если бы можно было взять и превратиться в дождик, разрушиться на миллиарды мелких капелек и пролиться в землю, на асфальт, на деревья, на прохожих. В миллиарды маленьких капелек-слезинок и исчезнуть, впитаться в землю, чтобы хоть какая-то польза была от моей жизни, от моей смерти.
А потом на солнце засветиться радугой и мелкими капельками бриллиантов на деревьях и цветах, и исчезнуть, высохнуть, переливаясь в лучах солнца. Ей от этого становилось еще больше себя жалко. Она поставила локти на колени, закрыла ладошками лицо и тихо вздыхала, медленно покачиваясь из стороны в сторону от душевной боли и горького одиночества. В ее сердце уже не было ни злобы, ни ненависти, ни радости. Она покорно приготовилась встречать свою одинокую, безрадостную старость.
–А кому я уже нужна? Мне скоро уже будет 30 лет. Я уже почти старушка, переспелая невеста, как говорили мне знакомые. Куча навоза, как меня называл мой брат. Если меня даже мои родственники не любят, кто меня тогда может еще полюбить? От этих мыслей ей стало еще больнее, тоскливее и горче. И от этого у нее еще сильнее покатились слезы из глаз.
–Все. Это уже тупик, ни мужа, ни детей, ни друзей, ни работы. Может быть мне повезет, я промокну, простыну и умру. На этом все ее мысли закончились, она погрузилась в небытие, в ожидании приговора судьбы.
Она не сразу услышала и не поняла рядом с собой тихий, нежный, ласковый, как ручеек, голос. Она открыла глаза не поднимая головы. Рядом с ней на скамейке сидел мужчина. Она увидела его черные туфли, черные брюки, подняла голову. На нем была черная рубашка, надетая поверх черной футболки. У него были черные, не коротко остриженные, волосы, добрая и искренняя улыбка.
Он ничего не спрашивал, только тихо говорил глядя в ее влажные от слез глаза. Он говорил так тихо, что она начала прислушиваться, начала слушать его с большим вниманием. Он говорил о Боге и называл ее сестрой. Было так приятно его участие, даже дождик перестал моросить. Он был симпатичный, высокий, худощавый. Она внимательно смотрела в его глубокие, черные глаза и ничего уже не понимала. Она только поняла, что Бог ее любит. Он взял ее тихонько под руку, она как загипнотизированная встала и пошла с ним рядом, слушая как песню его тихий, нежный голос.
Проснулась она утром от боли внизу живота, хотелось в туалет, от пенья птиц. В окна светило яркое, ласковое солнце. Она лежала в просторной комнате, на разложенном диване, в своей одежде, под легким пледом. Прошлась по комнатам, кухня была чуть поменьше комнаты, где она спала. Две другие еще меньше кухни. В доме никого не было, было уютно и прохладно, приятно пахло свежим испеченным хлебом. Она вышла на улицу, сразу в саду увидела маленький домик, сходила по нужде. Начала обходить сад. В углу она увидела знакомого мужчину, он лопатой копал огород. Увидев ее, он поставил лопату, подошел к ней и тихим, ласковым голосом сказал:
–С добрым утром. Потом они обошли весь сад, он показывал, где у него, что растет: малина, смородина, крыжовник. Была ранняя весна. Природа только начинала лениво просыпаться от зимнего сна. Но все же кое-где начали появляться зеленые блестящие листочки и упрямые ранние росточки. На завтрак был свежеиспеченный, ароматный хлеб с его мини пекарни и рисовая каша с тушенкой. Зина, ошалевшая от такой резкой перемены в своей жизни, ходила как во сне и думала, что скоро проснется, а ей так не хотелось. Потому она просто решила наслаждаться жизнью и не о чем не думать. Было воскресенье, было чудесно и восхитительно. А вечером он читал ей Библию и рассказывал о Боге.
Понедельник. Рабочий день. Он работал электриком. Когда пошел на работу, поцеловал ее в щечку и назвал ее хозяюшкой. Это было все. Волна счастья пробежала по ее телу, и она поняла, что пропала, утонула, растворилась в своей любви к нему. Она была так счастлива, что хотелось петь, плясать и прыгать от радости как в нежной юности.
Она вспомнила, когда ей еще не было 15 лет, она была влюблена в соседского парня, ровесника Игорька. Она не знала, как обратить его внимание на себя. Он дружил с ее братом. Иногда заходил к ним, они с братом куда-то уходили, а ей становилось грустно. Брат провел телефонный провод от себя к нему, он жил по соседству, купил 2 аппарата. Зина пришла из школы, видит Игорь идет к себе домой, тоже со школы, она почувствовала, что он сейчас позвонит. Села у телефона, ждет звонок, сердечко застучало от волнения, когда зазвонил телефон.
–А брата нет дома. Сказала она, заикаясь, дрожащим от волнения голосом.
–Ну давай поговорим с тобой. И так, когда брата не было дома, они иногда разговаривали по телефону. Как-то, уже летом, Игорь зашел, а брата не было дома, он попросил воды, было очень жарко. Зина набрала воду в бокал, а с руки обрызгала его водой, начала с ним заигрывать. Он удивленно посмотрел на нее.
–А сегодня день Ивана-Купалы. Это она сама только что придумала. Он попил немного воды и плеснул на нее оставшуюся воду. Зина выбежала на улицу, набрала с крана воды в другой бокал, плеснула на него. И так они начали обливать друг друга водой. Они так смеялись, бегали из комнаты в комнату друг за другом, набирали на улице воду и обливали друг друга.
Зина видела его счастливые, лучезарные, озорные глаза, обрамленные густыми черными ресницами, до чего они были красивые, слушала его завораживающий смех. Теперь она разглядела его так близко, его прекрасную спортивную фигуру, его гибкий, подвижный стан. О, как он был хорош! Что можно было утонуть и пропасть в его бездонных, искрометных глазах.
И вдруг он остановился, стал серьезным, глаза начали разглядывать ее пристально, ее упругую грудь и ореолу вокруг торчащих сосков. Она посмотрела на себя, ее легкое ситцевое платьице прилипло к ногам, оно промокло. Он смотрел, не отрываясь, на нее своими огромными, прекрасными глазами, полными желания и любви. На ее грудь, лифчик она еще не носила, а груди уже начали наливаться и были довольно большие. Она увидела, что платье так промокло, что она начала вся просвечиваться. Мама ее воспитывала в строгости. Она так засмущалась, забежала домой, он так раззадорился и забежал за ней с бокалом.
–Мне надо переодеться, выйди. Сказала она так тихо, краснея от стыда.
–Ну, почему? Давай еще поиграем. Он так смотрел на нее, как влюбленный Ромео, а она, прикрывая одной рукой грудь, другой трусики, сгорала от стыда, закусывая губы и чуть не плача от страха. А он стоял, не уходил и смотрел на нее. Он был такой серьезный, полный желания и любви.
–Уходи! Он нежно улыбнулся ей и двинулся к ней всем телом.
–Уходи. Закричала она, морщась от нахлынувших слез.
–Дикарка. Ухмыльнулся он, поставил бокал на стол, глядя на нее обиженными глазами и ушел.
Когда она переоделась в сухое платье, она села на кровать, закрыла лицо руками.
–О Боже! Как он смотрел на меня, он полюбил меня. Она соскочила с кровати, она начала кружиться по комнате в вальсе, потом начала танцевать как балерина и пела.
–Я танцевать хочу, я танцевать хочу.
До самого утра. Как будто два крыла
Природа мне дала, пришла моя пора.
Когда Зина видела по телевизору балет, она повторяла движение балерин. Она просила маму, чтобы она отвела ее в балетный кружок. Она мечтала стать балериной. Мама говорила:
–Ну какая с тебя балерина, кто тебя возьмет с твоими болячками. Тут вон в баню с тобой не пускают, балерина. Стрекоза вертлявая. Зина была очень подвижная, все время кружилась, прыгала и исполняла движения танцев балерины. О, как она была тогда счастлива, как она была молода, хороша и наивна.
Так незаметно пролетела неделя как один день. Зина каждую ночь спала в своей проходной комнате на разложенном диване. Он в другой комнате, угловой, в маленькой спальне. Он был приветлив, ласков, нежно улыбался. А она все больше восхищалась им. Она никогда еще в своей жизни не встречала таких тактичных и порядочных мужчин. Она считала, что все мужчины грубые, наглые, лицемерные, только пьют, дерутся и матерятся.
Сегодня суббота. Он затопил баню и предложил ей пойти вместе с ним.
–Как? Вдвоем? Удивленно посмотрела Зина на Володю.
–Да. А что в этом предосудительного. Но самое странное для Зины было то, что он разделся догола и шмыгнул в парилку. Она была в шоке. Она сильно стеснялась, закуталась в большое полотенце и сидела в предбаннике. Он вышел с парной и как ни в чем не бывало, присел у печки и начал подкидывать дрова. Она совсем ошалела. С одной стороны, ей так хотелось все там рассмотреть, как вы думаете, первый раз увидеть живого, голого, взрослого мужчину. Хотя она видела молодых мужчин на пляже, но они тогда были все в плавках.
Когда Зина была маленькой, училась в младших классах. В бане она дотянулась до крючка и открыла дверь в мужское отделение. Она открыла рот от удивления. Смотрела и не понимала, что это были за люди. Они были похожи на обычных людей, но у них почему-то не было грудей, как она привыкла видеть женщин в бане. Да еще впереди, внизу живота, между ног, висело какое-то мясо. Мама увидела эту картину, оттянула ее от двери и сильно отшлепала ее по заднице. Тогда она забыла этот случай, а сейчас почему-то вспомнила. А сейчас она сидела на скамейке в предбаннике, выпучив глаза, прикрыв разинутый рот ладошкой, как можно больше прикрывая полотенцем свое оголенное тело. Ей было так стыдно и страшно. За себя и за него.
–Почему он так себя ведет? Как будто я вовсе и не женщина, не человек. Непонятно было. Или он меня не воспринимает как женщину, или просто дразнит или проверяет? Она терялась в догадках.
–Что сидим? Иди в парилку.
Она лежала на верхней полке в парилке, обалдевшая до глубины души и боялась выходить. Ей все время казалось, что он сейчас зайдет, набросится на нее, или будет приставать, когда она лежала одна на диване. А тут оба голые, было страшно. Но ничего не происходило. Он вел себя так же спокойно, непринужденно и приветливо. Она все больше обалдевала, она сильно стеснялась и сидела все время завернутой в полотенце. Когда он выходил из парной, она, опустив голову из-под лба, смотрела на него, ей так хотелось там все рассмотреть. Когда он в очередной раз вышел из парной, она увидела, что внизу живота, очень низко, прилепился листочек от веника. Она захихикала:
–Ой! А у тебя там листочек приклеился. Володя посмотрел на свой живот.
–Ты, что туда смотришь? Сказал он, недовольно глядя на Зину. Когда она зашла в парилку, она чуть не плакала, ей было так стыдно. Он открыл дверь в парилку и зашел.
–Давай-ка я тебя попарю веничком. После этого она немного успокоилась, шок постепенно начинал проходить. Он увлеченно рассказывал о пользе бани. Они пили чай на травах с малиной и медом.
После бани она долго не могла уснуть, все думала, что после бани он придет к ней, залезет под одеяло.
–Интересно, как это будет? Как это вообще бывает? Он там у него такой большой, куда это все влезет? Наверно будет очень больно. При малейшем скрипе кровати в его комнате она вся тряслась от страха. Ждала, что вот сейчас это все случится. Она уже млела от желания и представляла его жаркие, нежные поцелуи и его сильные руки, которые будут ее страстно обнимать.
Но ничего так и не происходило. Страсти у нее к нему не было, только удивление и вопросы, вопросы, вопросы, на которые она никак не могла себе ответить. Было такое чувство, что она попала на другую планету или в другое измерение провалилась, настолько все было неправдоподобно и неестественно, все сильно отличалось от ее прежней жизни. С одной стороны, было такое уважение и доверие к нему, восторг, а иногда обида и непонимание.
–Как это так? Я что, пустое место для него? Ведь так в жизни не бывает, чтобы мужчина вообще никак не реагировал на женщину. Он молодой, здоровый, красивый мужчина, тогда в чем же дело?
В понедельник он сообщил, что у него ночное дежурство на работе.
–Я боюсь оставаться одна в пустом доме, я поеду домой. Сказала Зина.
–Ну, я надеюсь, что ты вернешься? Володя дал ей ключи от своего дома.
–Я буду ждать тебя с нетерпением. Он ей мило улыбнулся и поцеловал в щечку.
И только в автобусе, по дороге домой, она пришла в себя от его чар.
–Нужно взять хлеб и молоко кошкам. И тут ее как током ударило.
–О Боже! У меня же там осталась кошка Лада, ее дочь Бог-Ира и котята. Когда уходила, я налила им большую тарелку молока с хлебом, но это было неделю назад. Боже, что там с ними? Я точно не нормальная. Да ничего с ними не произошло, все хорошо. Ничего с ними не случилось. Все нормально. Котята сосали титьки Лады, а большие кошки, что-нибудь, да найдут. Успокаивала себя Зина. Она думала, когда откроет дверь своей квартиры к ней на встречу подбегут Лада, Бог-Ира и куча подросших котят.
Открывает дверь. На встречу ей из другой комнаты прыжками выскочила Бог-Ира. А Лада лежала на диване и смотрела на нее грустными глазами.
–О Боже! Воскликнула она от удивления. В зале по паласу были разбросаны мертвые котята, а у одного котенка туловища не было, только голова, из которой лохмотьями висело мясо. Стало понятно, что его туловище было съедено. И судя по поведению Бог-Иры, это съела она.
Зина накрошила две тарелки хлеба, залила молоком, поднесла к тарелке обессилевшую Ладу. Она немного попила молоко, обиженно посмотрела на свою хозяйку, потом попила еще и стала медленно языком слизывать молоко с усов. Зина открыла входную дверь, Бог-Ира пулей выскочила на улицу. Зина со слезами собрала котят в целлофановый пакет и выкинула в мусорные баки. Было страшно ночевать в этой ужасной квартире, она поехала к Володе домой. Неизвестно почему, ноги под брюками сильно начали чесаться, она подумала, что на нервной почве. Когда пришел Володя с работы домой, она его спросила, можно ли ей привести свою кошечку к нему домой.
–А то она там одна в квартире голодная будет жить.
–Ты хозяюшка, хочешь привози, пусть бегает здесь на природе.
Когда Зина приехала на квартиру, у нее опять начали сильно чесаться ноги под брюками. Когда она приподняла низ брюк, то увидела мелкие красные точки, она поняла, что это блохи от умерших котят. Купила дезинфекцию от блох, закрутила как кокон Ладу в полотенце, чтобы кошка не оцарапала, оставила одну голову открытой, положила ее под куртку. Свое лицо завязала полотенцем, оставила одни глаза, быстро залила все паласы в квартире, выскочила.
Приехала в дом Володи, обрызгала полотенце дезинфекцией, замотала Ладу, прижала ее к своей груди. Она закрыла глаза от удовольствия, что любимая хозяйка рядом. Приготовила теплую воду с шампунем в тазике, начала купать кошку. Она так перепугалась, вырывалась, кусалась, рычала, исцарапала Зине все руки в кровь, она никогда не любила купаться.
Зина замотала ее в сухое полотенце, прижала испуганную кошку к груди, потом завернула во второе полотенце, в третье. Наконец ее уже можно было отпускать на солнышко сушиться. Она долго облизывала себя и умывалась, наконец, когда ее шубка совсем обсохла, она прилегла на травку на солнышке и мирно дремала. Иногда она поднимала голову и посматривала на Зину, где она, убедившись, что хозяйка рядом с ней в огороде, она снова дремала, свернувшись в калач.
Володя не задавал Зине вопросов о ее прошлой жизни, о работе, ничего не рассказывал о себе. Он приходил с работы в 6 часов, кушал, выходил в сад, любовался огородом, ее работой и садился за компьютер. Ложился он рано в 8-9 часов, вставал в 6 часов утра, делал гимнастику, завтракал и поцеловав Зину в щечку, с нежной и загадочной улыбкой уходил на работу. Зина утром выходила в сад, огород, она была здесь королевой.
Купила рассаду помидор, цветов, семена, сеяла и садила, ходила в магазин, готовила ужин. Она была очень счастлива, ходила как дурочка с глупой улыбкой, копалась в земле с любовью и с трепетом, ожидала вечера и прихода Володи с работы. Она была счастлива, что кому-то нужна, тем более такому красивому, интеллигентному мужчине.