–Потом я сидела дома одна, взяла мамины сигареты, зажгла, вдохнула и упала со стола, голова закружилась, сильно кашляла. Побежала к тебе, а ты ко мне, когда встретились радостно в один голос кричали: – Я курить научилась! И я тоже, только сейчас. Тогда мы считали, что от этого мы сразу стали взрослые.
–Помнишь? Как мы пошли в магазин, набрали пудры, румяна, помаду и начали красится. Тоже тогда наверно считали себя взрослыми. А постарше стали, самогонку отолью у мамы с банки, воды подолью, чтобы не видно было. Пришла как-то мама с тетей Шурой с вечеринки, налили себе самогонки в рюмки, а тетя Шура говорит: -Да это же не самогон, а вода. А мама говорит: – Да ты уже дура пьяная не соображаешь.
Тогда я тебе рассказала эту историю, говорю – у меня уже нельзя отливать, пошли к тебе. А ты говоришь – у меня нельзя отливать, там мама на банке черточку поставила. А ты отлей, а водички налей. Мама не заметит, я же так делала. Потом мы у тебя пили.
Как-то мама выгоняла самогон и пришла тетя Шура и они начали дегустировать, так на дегустировались, что тетя Шура начала шататься и задела банку, она упала и все вылилось на пол. И они на четвереньках лакали ее с пола. Сами хохочут, падают, но лакают. Вот фотоаппарата не было заснять их.
–А помнишь? Как ты пришла ко мне с кубинской сигарой, говоришь – давай попробуем. Мы пошли на улицу в туалет. Никак не могли ее раскурить. Потом выходит моя мама, а мы ее никак не можем потушить.
–Помнишь, как штаб в камышах строили? Как яблоки зимой воровали у соседей из погреба. Как зимой в камышах, где болото было, каток сделали, потом друг к другу на коньках прикатывали. Как на Пасху взяли коробки из-под обуви, пошли сели вдоль дороги, а нам в коробки бросали конфеты, печенья, яйца. Зина и Алла долго смеялись до слез, вспоминая приключения своего детства. Алла начала говорить про Игоря:
–Сколько у него девчонок было, ходил то к одной, то к другой. И с тобой дружил и со мной. К Наде ходил и с другими встречался, которых ты не знала. Рылся в девчонках, не знал какую бы ему выбрать? Все девчонки были красивые, но он не женился ни на тебе, ни на мне, ни на других, а женился на этой страшной Лидке. В армию его так никто и не провожал. Когда пришел с армии, думал, что он тут самый красивый, парень нарасхват, а уже все его подружки замуж вышли. Вот ему только эта Лидка и досталась.
–А что его жалеть, если бы он встречался с одной, все было бы хорошо. А кто за двумя зайцами погонится – ни одного не поймает. А он сразу со всеми любовь крутил, хотел, чтобы его все любили. Бегал то к одной, то к другой, как пес бездомный. Непостоянный он был, бабник. Я это давно поняла и потому с ним не стала встречаться. Чем с таким – так уж лучше одной. Чем слезы о нем проливать. Я сколько плакала. А мама мне говорила: – Зачем он тебе нужен, вот так и будешь всю жизнь у окна стоять в слезах, ждать его. А эта взяла сразу и забеременела. А он как хотел? Не нужно было со страшными спать, спал бы с красивой девушкой, была бы и жена красивая. Хотя какая разница, какие яйца, главное, чтобы человек хороший был. Они смеялись, вспоминая прошлое.
Володя сидел рядом с ними и улыбался. Наверно ему было интересно узнать о Зине побольше.
–Какая красавица была, эта Алла.
–Она? Да ты в 100 раз красивее ее.
Зина начала вспоминать. Когда Алла была моложе у нее были длинные, ниже плеч, волосы, большие глаза, длинные ресницы, она красиво, модно одевалась. А Зину мать все время таскала за волосы, потому она носила короткие стрижки и одежду матери или брата. Она вздохнула – а теперь все наоборот.
Прошло пару недель. Зина прилегла днем на диван в зале и задремала, ей приснился очень странный сон: Зина идет по колхозному полю и кушает морковь. Навстречу ей идет человек с ружьем. Видимо сторож. Она сильно испугалась и говорит: – Я ничего с поля не воровала, а морковка из моего дома, хотите возьмите кушайте. Она подала мужчине надкусанную морковь.
Внизу под горкой стояла большая, крытая грузовая машина. Мужчина толкнул Зину, она скатилась вниз под горку. А он кому-то крикнул: Забирайте ее тоже туда. Зина заглянула под брезент в кузов. Там лежали люди на двух-ярусных полках, с двух сторон. Ее посадили в кабину. Там с водителем сидела еще одна женщина. Привезли в большой город. Машина остановилась в пробке. Зина открыла дверь и выпрыгнула из машины в толпу людей.
На большой площади что-то странное происходило. Звук, как рой мух жужжали. В толпе сильный переполох, волнение, страх, суета, люди хаотично снуют. Все как в ускоренном кино, потом все замерли, стояли как вкопанные. Вдруг из толпы вверх, как кол, начал медленно подниматься, невысокого роста, полный мужчина. Это было совсем рядом с Зиной. Она лицо не видела, оно было уже вверху. Она увидела только туфли и брюки. Как только он исчез в небе из виду, в толпе наступил покой, все как ни в чем не бывало, как обычно, пошли по своим делам. Зина проснулась от ужаса этого сна. Ей было страшно. Она выскочила на улицу и подумала, что в эту минуту кто-то умер.
Через несколько дней позвонила Алла, она плакала и сказала, что ей позвонили с России и сообщили, что умер ее брат. Послезавтра, в воскресенье, будет 9 дней, попросила прийти. Зина уговорила Володю поехать с ней к Алле на поминки брата. Почему-то она сильно побаивалась ее мужа Виктора.
Она вспомнила, как Алла говорила, что, когда они поженились, он подбирал по масти собак, ловил и убивал их. Сшил себе полушубок и шапки, шил и продавал их. Он даже когда был молодой, был нелюдимый, насупленный, сильно заросший черными волосами, она еще тогда его боялась. Она чувствовала, от него идет какая-то не хорошая, негативная энергетика. Но не пойти она не могла, очень близкие с детства друзья и она и Петр.
–Подружишься с новыми друзьями, ровесниками, у них тоже дом, может опыта наберемся, может растениями разживемся. Володя согласился. Виктор ждал их в условленном месте на машине. Володя и Зина доехали туда на такси, заблудились, долго искали улицу, переругались. И уже хотели ехать обратно домой. Потом Виктор их нашел сам. Он долго ругался, что Алла неправильно назвала улицы.
–Эти бабы, дуры, тупые, ничего доверить нельзя, надо было самому объяснить. Эта дура бестолковая.
–Да? А мужики еще тупее баб, всех вместе взятых. Заступилась Зина за подругу.
Когда Зина увидела Виктора в машине, она была просто в шоке от увиденного. Раньше он был черный, лохматый как бобик, брови закрывали глаза. А тут волос черных уже не было, седина, лысина. Но это было еще ничего по сравнению с тем, что все его лицо было испещрено свежими, розовыми шрамами. Нос, щеки, лоб, борода, веки, как будто его лицо собирали по кусочкам и шили.
Это было ужасающее зрелище. Просто маска зла на лице. Как из фильма ужасов. Говорят, что в детстве, в молодости, мы почти все красивые, потом с годами лицо приобретает выражение характера человека. Потому бабушки в старости бывают с добрыми лицами, их даже морщины не портят, а иные похожи на бабу ягу.
Виктор поставил на стол вино домашнего приготовления. Очень кислое. Зина отказалась пить. Володя немного выпил. А Зина маленькую рюмочку пила глотками, чтобы не обидеть хозяев, хватило на весь день. Виктор был очень злой:
–Я не хочу даже пить за этого Петра. Я буду просто пить для себя. Когда мать ослепла, он позвонил: -Я поездом отправлю вам мать, встречайте. А я говорю: -Вот ты квартиру ее продай, деньги ей отдай, а с деньгами мы ее встретим.
–Вот оказывается, как мать им нужна была, только ее деньги. Подумала Зина.
–Алла, почему же ты мать не забрала к себе? Неужели в большом доме не нашлась для нее кровать и чашка супа?
–Она же жила с Петром. Виктор психовал, нервничал:
–Петр занимал хорошую должность, был большим начальником, доставал всем квартиры, машины, дачи, всем был нужен. Потом, когда запил, все от него отвернулись, он не нужным стал никому, все на него наплевали. Я не хочу про него говорить и пить, я лучше пойду на улицу, что-нибудь поделаю. Алла рассказала, что Виктора чуть-чуть не загрызли собаки:
–Лицо все, тело немного, руки, ноги, чудом выжил. Его сшивали по кусочкам.
Алла начала частенько звонить и напрашиваться в гости:
–Ты видела, какой у меня муж, я его уже видеть не могу, только орет и орет. Вот у тебя муж обходительный, культурный, красивый, так за тобой ухаживает, сразу видно, что он тебя любит.
–Да нормальный у тебя муж. Работяга, везде порядок, в сарае каждая вещь висит на своем месте, в огороде сам все делает, вино виноградное, яблочное делает, да еще и продает. Хозяйственный.
–Да. Тебе бы моего мужа, я бы на тебя посмотрела.
–Что-то я не помню, чтобы я тебя с ним знакомила или сводила. Сама себе его выбрала, сама малолеткой за него выскочила. Значит – тогда он был хороший? Зина подумала:
–Вот дела? Она мне еще и завидует! Пожила бы она моей жизнью, завыла бы уже давно, а я еще держусь. Алла начала настаивать на встречи.
–Я тебе позвонила, никто не брал трубку. Я тебя ждала возле магазина, думала раз в магазине нет, значит на базар пошла. До вечера прождала. Я вам с Володей такой пирог вкусный привозила, хотела угостить, я бы и рецепт дала, ты бы потом сама такой дома делала.
–Я ходила в другой магазин выше. Шла другой дорогой.
–А почему ты ходила в другой магазин, почему ты не ходишь который рядом по дороге. Ты мне не сказала, что еще где-то магазин есть. Я бы туда пошла. Я тогда завтра приеду, пирог вам привезу. Ты дома будешь?
–Ты что думаешь, что нам дома есть нечего, я тоже пироги пеку. Но мне не приходит в голову ездить и раздавать его. Ешьте сами.
–Мы не съедим, он сильно большой, пропадет. Ну можно мне к тебе приехать?
–Нет.
–Ну почему?
–У меня много дел в огороде, подготовка к зиме, все обрезать, укрыть надо. Зине пришлось на нее накричать, она ее уже начала выводить из себя.
–Слушай, тебе что, дома делать нечего? Почему тебе обязательно надо где-то болтаться. Что тебе дома не сидится? Что ты едешь в такую даль, через весь город? Займись домашними делами.
–Я вино привезу.
–Эту кислятину, нет, спасибо.
–А что, водки привести или коньяк?
–Я не пью ни водку, ни коньяк и посиделки мне не нужны. Мне некогда. Понимаешь ты это или нет? Ну что ты как маленькая. Хорошо. Если ты так хочешь приехать, если дома делать нечего, приезжай, я тебе тут работу в огороде найду. Будешь со мной в огороде работать.
–Нет. Я не приеду. Ладно, пока. Сказала Алла грустным, плачущим голосом.
Позже, при разговоре по телефону с Аллой, Зина как бы невзначай сказала, что Володя работает с электричеством, его часто бьет током и потому у него там плохо работает. Алла стала звонить реже и перестала напрашиваться в гости. При разговоре она все время рассказывала и спрашивала про Игоря, она говорила, что они друзья с ее мужем и он часто бывает у них дома.
Разлука
Лада тяжело ходила по огороду, как надутый шарик. Она была беременная.
–Володя. Лада с большим пузом ходит. Скоро у нее будут котята. На улице уже снег. Как она будет на морозе, скоро котята появятся. Они ведь замерзнут?
–Ничего. Она найдет где-нибудь место в сарае, для себя и для своих котят. Она же где-то ночевала до этого времени.
Уже поздно. Пора спать. Зина выключила телевизор, свет, посмотрела в окно.
–О Боже! Зина увидела, как Лада с большим пузом прыгает и бьется лапками и животом в закрытое окно веранды и кричит истошно. У Зины сердце защемило от боли, она заплакала.
–Лада, милая моя, ну что я могу сделать для тебя? Это ведь не мой дом. Я здесь не хозяйка, а хозяин не велел тебя пускать в дом. На улице всюду снег, холод, иди в сарай, найди там себе теплое место. Милая моя кошечка.
Разговаривала Зина с кошкой через окно, но кошка ее не слышала. Она продолжала прыгать на двух лапках, цепляясь за подоконник передними лапками. Она падала и орала и снова продолжала прыгать и биться животом о стенку закрытой веранды.
–Как на это можно смотреть? Господи! За что мне все это? Когда все это уже кончится? Что мне делать? Научи.
Зима входила в свои права. Начало октября. Но вчера с утра повалил сильный снег. Все бело от снега. На улице -6. Воскресенье. Зина утром вышла на улицу. Под навесом, рядом с входной дверью, она увидела лежащих мертвых котят, а рядом сидела Лада. Она обиженно, с укором смотрела на хозяйку. Зина зашла домой, она сильно плакала.
–А что, кушать ничего нет? Я читал, что жена должна вставать в 5 часов утра и готовить мужу еду. Володя говорил с иронией в голосе и с улыбкой на лице.
–Что? Закричала Зина, вытирая с лица слезы рукой.
–Все! С меня хватит! Прости. Прощай. Она зашла в маленькую комнату, взяла большую сумку и начала туда складывать свои вещи.
–Не делай этого, я прошу тебя. Я так привык к тебе. Я без тебя не смогу жить. Ты самая лучшая. У нас все будет хорошо.
–А лучше уже и некуда. Она замотала кошку в полотенце, сунула ее под куртку и ушла.
Зина приехала домой. В квартире тепло и хорошо. Только немного пыльно.
–Милая моя кошечка, вот и все. Мы с тобой дома. И нам никто не нужен. Будем жить теперь с тобой вдвоем, в гордом одиночестве. Ты хоть успела трахнуться.
Зина сходила в магазин. Купила себе пиво, еды себе и кошке. Она сидела, пила пиво, запивая его соленой слезой. Она плакала и думала, как ей теперь жить на свете без любви, без любимого человека, с больным разбитым сердцем и огромной кровоточащей раной в душе.
Несколько дней она жила мыслями и воспоминаниями о Володе, она его видела везде, слышала его нежный голос, видела его доброе лицо с милой улыбкой. Она жила душой с ним и не знала, как пережить эту горькую разлуку. Она никак не могла свыкнутся с мыслью, что теперь у нее новая, другая жизнь без него. Она тихо плакала и засыпала. Она просыпалась и снова плакала.
Она увидела на столбе объявление, там в ближайшее кафе, рядом с ее домом, требовалась посудомойка.
–Как раз мне сейчас нужна такая тупая, ни к чему не обязывающая работа. В зиму пойдет, тепло и сыто, и кошке еду принесу, да еще рядом с домом. Чтобы успокоиться среди людей и ни о чем не думать. Да и деньги уже нужны. За квартиру чем-то надо платить. Она не хотела больше работать в отделах, где работали одни бездельники, где царило лицемерие, разврат и хаос.
С ней работали женщины, все молодые, веселые. Нинка моложе ее на 5 лет. Рассказывала, что нагуляла ребенка, сама не знает от кого.
–Я всем парням говорила, что беременная, с кем была в это время, всем пятерым. Но никто не признавал ребенка, только один, но это точно не от него, признал, но жениться не стал, только согласился платить алименты.
–Ты что, сразу с пятерыми была? Как это?
–Ну. Не сразу, так, в течении месяца.
–Тебе что? Так сильно это дело нравится?
–Теперь сильно нравится. А тогда не очень. Я просто с братом старшим поругалась. Он меня сильно доставал. Из дома убежала, ночевала где придется, у подруг, у парней.
–А что так сильно поругалась? Что из дома убежала.
–Да он вообще придурок, больной, избил меня сильно.
–И что? Женится никто не захотел?
–Думаешь, что так легко замуж выйти? Им всем надо только переспать, а потом ищи, свищи ветра в поле. А женится никто не хочет, как свое получат, так к другой бегут. Мне один так и сказал: -Что я дурак женится, если девки и так дают, сами на шею вешаются.
–Зина. А тебе с твоим нравится?
–Да не очень. Зина сразу всем сказала, что она замужем. Она все еще думала о Володе.
–Другого заведи. Не со всеми одинаково. Вот когда я со своим мужем познакомилась, ну мы сначала так жили. Пришел его друг, с цветами, с бутылкой, выпили, не хватило, он послал меня в магазин за пузырем, за продуктами. Его друг увязался, говорит: -Сигареты надо купить. Уже темно на улице было, летом, он начал приставать, а я думаю, я же не замужем еще, можно. С ним так хорошо было. Потом ночью, когда мой ушел спать, а его друг прямо на кухне меня на пол повалил, а я боюсь, вдруг мой проснется. А его друг так впился в меня, как пиявка, не могу оторвать его от себя, а так было сладко, просто ужас какой-то. Я его с себя толкаю, вырываюсь, потом опять сладко, так бы и лежала, не вставала всю ночь. Так хорошо с ним было, как ни с кем так хорошо не было. Думаю, может мне с его другом остаться, кое-как из-под него убежала. А утром мой полез, думаю нехорошо как-то, всю ночь была с его другом, с этим уже не охота, хочу с его другом. Своему сказала, что не получится, месячные пошли. Он говорит: -Слава Богу, а то я подумал, что ты тоже с ним была. С какой женщиной познакомлюсь, он приезжает, переспит и уводит.
–Куда ему столько? Смеялись женщины.
–А он говорит: он их потом под других мужиков подкладывает и деньги с них берет. Вот тогда я подумала: хорошо, что я с ним не осталась, чуть на сутенера не нарвалась, Бог миловал.
–А я вообще без этого дела не могу жить. Когда с мужем разошлась, к другой ушел, думаю с ума сойду без мужика. Мама говорит: а как же мы после войны без мужиков жили? Как сказала мне одна женщина, что ее жалеть, умрем, все равно ее мураши съедят. Ну сейчас вот нашла себе мужика, уже 3 года живем. А без него жила, так ищешь с кем бы переспать. Как-то прихожу утром домой с гулянки, мама говорит: иди помойся, я баньку истопила, пошла в баню, помылась, стала подмываться, думаю, а что это у меня там торчит, потянула, а это презерватив остался. Все начали смеяться
–Ой, я уже не могу, у меня уже живот от смеха болит, ну вы даете! А Зина думает:
–Опять грязь, везде грязь. Разве не стыдно им такое про себя друг другу рассказывать? Наверно вся жизнь состоит из грязи. Разве без этого нельзя жить? И что, вся это грязь называется любовь. Значит любовь, такое светлое, чистое чувство, это просто грязь? Или это просто распущенность? Как можно дальше жить, все противно.
А что же я хотела, я опустились на самое дно этой жизни, докатилась до посудомойки, куда же еще ниже падать, ниже уже некуда. Нет, надо идти на фабрику работать. Там хоть одна буду, среди машинок бегать. Скажу всем, что вышла за муж, чтобы не приставали и не учили как мне жить. Так и проходит моя жизнь. И вся мимо меня.
А что же делать? Если я не могу переступить через себя, через свою совесть? Ну стыдно мне. Но почему? Может я трусливая? Забитая мамой и братом? А может – гордая? А может я просто дура? Не могу жить как все, со всеми подряд. Мне, видите ли, по любви надо. Все веселые, все счастливые, никто не страдает от любви, от угрызения совести. Наоборот, даже хвастаются о своих подвигах публично.
А Зина приходила домой, тосковала и плакала, вспоминая Володю. И чем больше проходило время, обида на него проходила, а на ее место приходила горечь и обида за свою никчемную, никому не нужную жизнь. И так болело сердце, как будто оторвался от него кусочек и остался в доме Володи. И чем больше проходило время, тем больнее было. Она приходила с работы, не могла долго уснуть, все думала о нем. Обнимала пустую подушку думая, что обнимает его, так и засыпала за полночь в слезах.
Весна. Апрель. Воскресенье. Зина сидела на той же заветной скамейке в скверике.
–Почему я никак не могу его забыть. Все как тогда. На мне было темно– коричневое платье и бежевый костюм. Как и сегодня. Он подошел, взял меня под руку и повел. Это было как наваждение. Почему тогда я с ним пошла? Его завораживающий, тихий, нежный, ласковый голос. Его нежная, милая улыбка. Он такой милый, добрый, красивый, но почему же все не так?
Ведь я не сопротивлялась, я его любила, я его желала. Почему же так? Почему ничего у нас не сложилось? Почему? Ведь все было хорошо, никакой пошлости, никакой наглости. Все было так чисто и красиво. По щекам Зины текли слезы. Она мысленно представила, как он подошел, взял ее под руку, и они пошли. И шли, шли вон туда. Она не заметила, как оказалась у его ворот.
–Здесь он живет. Почему я здесь? Как стыдно. Сама пришла. Что я тут делаю? Зачем я здесь? Какое унижение. Она стояла у ворот и не решалась позвонить. И не решалась уйти.
–Просто постою с ним рядом, у его ворот. Я знаю, что он здесь, он рядом. Сердце выскакивало из груди от волнения, щемило от боли. Две женщины, проходившие мимо, разговаривали между собой:
–Обычно каждое лето у него новые женщины. А эта, что-то задержалась, видно прижилась, видно понравилась она ему, уже втрое лето у него живет.
Зина позвонила. Володя вышел. Он удивленно и серьезно смотрел на нее.
–Проходи. Они сели на диванчик возле дома. Они оба молчали. Мысли как пчелы кружились в голове, но слов не было, в горле ком.
–Ты все испортила. Теперь нужно все начинать с начала.
–Объясни. Что происходит?
–Хорошо. Поехали.
–Куда?
–В церковь.
Такси остановилась возле невысокого, огороженного здания. Они зашли в холл. На столиках продавали литературу. Они зашли в огромный зал. Напоминающий театр. Кресла уходили вверх, зал наполовину заполнен людьми. Они присели на свободные места. На большой сцене мужчина в бежевом костюме, с микрофоном в руках, читал проповеди. В конце он кричал.
–Бог меня любит! Сидящие люди в зале кричали:
–Бог меня любит!
–Бог меня любит! Кричал мужчина со сцены и все дружно кричали:
–Бог меня любит! На сцену вышли женщины в нарядных костюмах. Под мелодичную, приятную музыку, они пели песни, прославляющие Бога. В конце они кричали:
–Бог меня любит! И все сидящие в зале начали вставать со своих кресел и кричать:
–Бог меня любит! Зина смотрела и думала:
–Это же похоже на безумие, на массовое помешательство. Кто-то плакал с улыбкой на лице. Все пристально смотрели на сцену.
–Бог меня любит! Кричали со сцены женщины, поднимая реки вверх.
–Бог меня любит! Кричали дружно в зале поднимая руки вверх. На сцене женщины стали ликовать, прыгать, хлопать в ладоши под веселую музыку и кричать:
–Бог меня любит! Люди в зале поднимали руки вверх, они хлопали в ладоши, прыгали, плакали, улыбались и истошно кричали:
–Бог меня любит! У Зины на глазах начали наворачиваться слезы. Она стояла и смотрела по сторонам, подняв руки вверх и крикнула в голос:
–Бог меня любит. От неожиданности, от неловкости, у нее из глаз покатились слезы. Она повернулась к Володе, уткнулась носом в его грудь, так и разрыдалась в голос. Он одной рукой обнял ее за плечи, другую поднял вверх, смотрел по сторонам и кричал:
–Бог меня любит! Затем на сцену вышла женщина:
–Бог узрел вас, он каждого видит и знает, он знает ваши нужды, он знает все про каждого. Вы можете утаить от ближнего, но от Бога ничего не утаить. Он все видит и знает. Подходите к сцене, подходите ближе братья и сестры. Люди со слезами на глазах, как зомби, потянулись друг за другом к сцене. В руках у них были белые конверты. Они дрожащей рукой бросали конверты в урну, затем, вытирая слезы, медленно шли к выходу. Володя тоже пошел к сцене. Зина от бессилия в ногах села в кресло и плакала. Ей тоже хотелось что-то отдать, но денег у нее не было. Она хотела снять золотые серьги, подаренные ей мамой на 25 лет. Она потянулась рукой к уху, но в голове кто-то строго сказал:
–Ты что, сдурела? Не вздумай!
Когда приехали домой, она немного успокоилась и пришла в себя.
–И давно ты туда ходишь?
–Давно. Лет 5, после смерти мамы. Зина начала разговор тихо:
–У нас в доме жила молодая женщина. У нее была дочь, школьница младших классов. Она ее не кормила, била, заставляла читать Библию. Муж ее бросил. Она говорила, что церковь запрещает спать с мужчиной. Потом ее лишили родительских прав. Бабушка увезла ее дочь в другой город, подальше от такой мамаши. Она перестала ходить в церковь и пустилась во все тяжкие. Она с остервенением стала пить и гулять. У нее каждый день были разные мужчины. Даже бомжей подбирала и тащила к себе домой.
–Нет. Церковь не запрещает спать с женщиной для зачатия ребенка. Но до этого нужно полгода прожить с ней в воздержании и молитвах.
–Для зачатия ребенка? А женщина что? Родильный аппарат? У нее что? Нет чувств? Так, по-твоему?
Я работала с женщиной Надей. Они с мамой тоже ходили в эту церковь. Когда я была у них в гостях, нечаянно заметила у ее мамы на груди кровь. Я спросила:
– Что это у вас? Она ушла в свою комнату. Я за ней. Она отворачивалась, но нужно было сделать перевязку. Когда она сняла марлевую прокладку с груди, сильная вонь ударила в нос. У нее наполовину грудь сгнила, там и вторая начала гнить. Она умирала заживо. Я ее спросила:
–Почему вы раньше не пошли в больницу? Почему вы довели себя до такого состояния? Это же обычная операция, многие женщины делают ее. На ранней стадии почистят и все. Даже без удаления груди. Она плакала:
–Я столько денег отдала в эту церковь. Они говорили: -Молитесь, Бог услышит, поможет и исцелит вас. Вот еще шишки твердые пошли по всему телу. А когда я бросила работу в таком состоянии, церковь совсем отвернулась от меня. Потому, что у меня не было денег. Я просила, чтобы они пришли и помолились за меня, но никто ни разу ко мне так и не пришел. Я не сплю ночами от боли. А вчера от боли потеряла сознание. Я ей говорю:
–Вам нужно пойти в больницу, вам бесплатно будут делать обезболивающие уколы. Я подошла к Наде:
–Отведи маму в больницу, ей нужны обезболивающие лекарства. Она на меня начала кричать:
–Это не твое дело, не вмешивайся! Мы без тебя разберемся. А ты, чем жаловаться, больше молись. Я тебе сколько раз говорила: -Читай больше Библию, молись больше, тогда Бог услышит тебя и исцелит. Кричала она своей матери, которая находилась в другой комнате, лежала и плакала. Она уповала на Бога, как требовала ее дочь, а нужно было, всего на всего – сходить вовремя в поликлинику.
Неужели ты не понимаешь, что это секта? В Америке они растут, как грибы после дождя, их щупальца уже и до нас добрались. Они манипулируют людьми, держат их в страхе. Это массовый гипноз. Они выкачивают из людей деньги. Это единственное, что им от вас надо.
–Но ведь эти деньги идут для Бога.
–Ты себя слышишь? Богу нужны твои бумажки? Ему нужно, чтобы ты был счастлив. Бог сотворил землю, людей, каждой твари по паре, природу, небо, вселенную.
Плодитесь и размножайтесь. Сказал он. Все, что ты видишь вокруг, это и есть Бог. Он в каждом деревце, в каждом цветочке, в каждой птичке и рыбке.
–У тебя в голове каша.
–А у тебя в голове средневековье. Ты взрослый человек. Почему посторонние люди управляют твоей жизнью? Учат как тебе жить, кого любить? Ты молодой, красивый, здоровый мужчина, мог бы давно осчастливить женщину, завести семью, детей, стать счастливым. А вместо этого, из-за своих заблуждений в голове, ты мучаешь женщин, делаешь их несчастными. А сам то поди воздержанием не мучаешься? Себя удовлетворяешь? Ты просто эгоист. Сядь и подумай. Наведи в своей голове порядок, может ты еще станешь счастливым. Прощай.
Часть третья
Воспоминания
Зина приехала домой. Она не плакала. На душе было весеннее любовное томление и сожаление.
–Да что вообще в мире происходит? Встретился один нормальный, порядочный мужчина, и тот оказался ненормальным. Она не скоро забудет Володю, его нежный ласковы голос, его милую, нежную улыбку, его красивого, высокого, доброго. Разве его так быстро забудешь, такого дорогого, любимого, выстраданного. Она еще долго будет плакать по ночам, вспоминая его. Вспоминая о таком близком и не сложившемся счастье.
Зина вернулась на свою прежнюю работу на фабрику. Ей нравилась ее работа. Придешь, включишь свои машинки, все крутится, бегаешь между ними, никого не слышишь, никого не видишь, никто нервы не мотает. Она уже ничего хорошего не ждала от своей жизни. Она была счастлива своим настоящим. На работе она всем говорила, что вышла замуж, чтобы избежать пересудов. На работе она постоянно думала о Володе. Вспоминала каждый день, каждый час, проведенный с ним и в ожидании его с работы.
Она все помнила с самого первого дня, она жила только воспоминаниями о нем. Но на работе плакать нельзя, там пушинки летают и прилипают сразу к мокрому лицу, она плакала дома. Она думала о нем постоянно, с самого утра и до поздней ночи. Она думала, как бы она его любила, обнимала и целовала. Она думала, что может зря она ушла, чего она теперь добилась, просто осталась без него. Ее душа не могла, не хотела, просто не желала его забывать. Она рвалась к нему, туда, где он, а сердце ее не пускало. А сердце твердило:
–Забудь его. А сердцу не приказать, с ним не поспоришь. Зина разрывалась на две части. Чтобы совсем не сойти с ума, она решила снова вести дневник. Зина купила ручки, большую тетрадь и начала писать:
–Привет! Мой дорогой дневник. Привет! Мой дорогой дружок. Как я по тебе соскучилась. Ты мой самый лучший, молчаливый друг. А все мысли переключались на Володю. Она начала снова плакать. Она бросала писать, поплакав, снова брала ручку. Она заставляла не думать о нем. Она заставляла себя вспоминать и писать о своем забытом детстве, о маме, о папе, брате, друзьях и подругах.
–Мама. Я ее очень любила. Когда она лежала в больнице, ей вырезали аппендицит, я еще в школу не ходила, мы с отцом и братом пошли к ней. Я просовывала голову сквозь узкий решетчатый забор ограды и кричала:
–Мама, мама не уходите. Она передавала нам гостинцы, которые ей приносили другие посетители: конфеты, яблоки. Отец орущую меня оттаскивал от забора. Я цеплялась руками и думала, что больше ее не увижу никогда. Когда мама была в больнице, к нам приходила бабушка, мамина мама. Мы садились к ней на колени, она гладила нас по голове, целовала, обнимала и говорила:
–Бедные сиротки. Мы ей жаловались на отца. Он тихонько заходил в дом, подслушивал. Бабушка его ругала:
–Дети голодные, холодные. Когда бабушка уходила, он устраивал нам большую порку. А когда отец с мамой ругались, он ей кричал:
–Лежала в больнице, сдыхала, почему ты там не сдохла!
Он ей давно подарил желтую, маленькую сумочку, когда ругались, он ей кричал:
–Отдай мою сумочку, которую я тебе подарил. Когда мирились, он опять ее маме дарил. И так продолжалось очень долго. Брат говорил мне, когда они ссорились, сейчас опять будет кричать: отдай мою сумочку. И он кричал, а мы смеялись.
Отец часто приходил домой пьяный, а мама на него всегда ругалась, а тут брат схватил меня за руку и потащил:
–Зина, смотри! Я смотрю в окно. Отец сидит за столом, а мама у него на коленях сидит, и они целуются.
–Что это?
–Мама пришла с работы выпивши, отец тоже. Чувствуют свою вину друг перед другом, друг другу улыбаются, вот так бы пили всегда вместе и не ругались.
Мама брала каждый год отпуск перед Пасхой, белила дом снаружи и с внутренней стороны. Стирала и вешала на окна чистые, белоснежные занавески и тюль. У нее на Пасху был день рождения. Она накрывала большой стол в зале, садилась и ждала гостей, братьев с женами, сестер с мужьями.