Глюки
Кроме головной боли, Максима начала мучить бессонница. В те короткие минуты сна стали появляться какие-то обрывки фраз, слов, видения, непонятные речи. Вот он летит кубарем по звездному небу.
– Черная дыра, как она появляется? Звезды заканчивают свое существование. Остается сгусток вещества в 10 миллионов звезд. Видеть невозможно. Действует тяготение. Звезды приближаются и удаляются. Образовалось облако, поглощение звезд.
– Солнечное затмение. Микро-затмение на фоне звезды. Будет видно через 10 лет. Прошло большое интересное событие. Самая далекая галактика. Гравитация. Линзы. Свет от них натыкается и отражается. Появляется изображение далекое. Отраженный свет идет 11-12 миллиардов световых лет.
– Мы видим через черную дыру во вселенной очень много пыли, похожую на сажу. Когда звезды взрывались. Приборы позволят установить.
– тратить деньги не на войны, не на строительство дворцов и замков, а на телескопы, которые позволят открывать новые планеты и галактики.
– Черная дыра не пропускает свет, не видно, что там внутри ее происходит. Многие вещи даже представить себе невозможно.
– Свет звезды может идти до нас 30 тысяч световых лет, а мы ее только видим.
Максим проснулся в холодном поту, сел. Он не понимал где находится. Он внимательно осматривал привычную комнату.
– Я что, только что свалился с небес? Я же только что там летал, кружился, как пятиконечная звезда, раскинув в стороны руки и ноги. Пошел на кухню, попил воды. Голова была как в тумане. Максим перевернул мокрую подушку на другую сухую сторону, лег и заснул.
– Астрономы раскрывают секреты малых звезд. Астероид. Планета разваливается на малые и большие астероиды. В 1933 году. Комета, хвостатая звезда. Под действием солнечных лучей растворяется газ. Притягиваются растворяются планеты. В конце 80-х годов начал исследование. 2 секунды в час смещается. Получает снимок.
– Удалось зарегистрировать за орбитой звезды. Ледяные каменные глыбы. Карликовые планеты, не совсем камни.
– Есть ли жизнь во вселенной? Молодые звезды окружены ядовитым газом, ищем сигналы. Вычисляем зоны обитания. Космическое пространство около нуля. Внутри узенького пространства мы можем существовать. Страшно редкое явление жизнь во вселенной. Может быть мы единственная планета для существования.
Максим снова проснулся. Он лежал и соображал, что за белиберда происходит в его голове.
– Так же и с ума можно сойти. Он вспоминал свои сны.
– Вот это я начитался, что в голове каламбур. Мысли из ушей вылезают, нет лучше сказать так, мозги из ушей вываливаются. Он начал смеяться.
Время на часах было 6 утра. Больше он не решился положить голову на подушку, включил радиоприемник, умывался, завтракал, слушал разные песни. Поехал в обсерваторию.
Максим купил в аптеке снотворные таблетки, которые начал принимать с обезболивающими лекарствами. Он уже так уставал, была сильная слабость, он еле волочил свои ноги, шаркая по полу как старик. Он так хотел просто выспаться. Две ночи он спал хорошо, но днем все равно была сильная слабость, тяжело вставал с постели.
Его уже давно отстранили от работы. Считали, что он все время пьет и уже ничего не соображает. Он все равно иногда приходил на работу и бродил как тень. Заходил в свой кабинет в дни ремиссии.
Снова непонятный сон. В холодной постели лежит худой, не бритый, бледный мужчина. Измученный болью и болезнью. Из-под тяжелых век по всему лицу растекаются горячие слезы. У него нет сил поднять руку и вытереть их.
Его измученное тело больше не хочет слушаться. Когда боли немного утихли, голова немного просветлела. Появилась одна единственная мысль, что все уже кончено.
– Вот и все. А ведь мне даже нет 50-ти лет. Боже! Мне нет 50 лет. Ведь у меня могла быть семья, дети. Но я даже отца своего не помню. После моего дебоша он попал под машину. А мать после моего загула попала в больницу и больше я ее не видел. Я не хоронил ни отца, ни мать.
– Как будто еще вчера я сидел у отца на плечах, когда ходили в парк. Как будто еще вчера купала меня мать в корытце. Они меня очень любили и баловали. Исполняли все мои капризы.
– А капризы у меня были…Особенно когда я повзрослел. Что я творил? Горячая волна стыда прокатилась по его, казалось бы, уже безжизненному телу. Я ходил на охоту. Нет. Я не любил. Я даже не уважал женщин. Это была охота. Покорение и завоевание очередной, следующей, другой.
– Я их даже не помнил. В пьяном угаре я порой даже не различал их лица.
– Боже! Прости! Прохрипел он. Сказать у него даже не было сил. И не разжимая губ.
– Боже! Дай мне шанс, я все начну с начала. Я начну новую жизнь с чистого листа. Я буду любить жизнь и всех, кто в ней.
Он не помнил сколько он тут лежит. И вдруг свет, яркий, живой, теплый, ласковый, озарил мертвую комнату. Он его не видел, он его чувствовал. Он только чуть приоткрыл на миг глаза и бриллианты слез заискрились на его ресницах живыми, разноцветными огнями.
– Ты услышал? Ты со мной?
– Я всегда был с тобой. Это голос был не громкий, но сильный, отдаленный, ласковый. Он был не снаружи, а как будто внутри, в голове.
– Когда ты пришел в этот мир, я дал тебе здоровое тело, здоровые органы. Ты хозяин жизни и всего, что на земле, я тебе все дал. Я тебе дал свободу для творчества, для любви, для долгой счастливой жизни. Но как ты распорядился моим бесценным подарком?
– Конечно же, я дам тебе еще шанс. Я всегда даю тебе шанс и все, что ты просишь. Ты получишь новое здоровое тело младенца. Ты начнешь новую жизнь. Ведь ты сын мой любимый. Пойдем со мной.
И вот тогда он увидел свет огромного, золотого, теплого солнца. Его мама и отец, они шли ему на встречу. Он почувствовал огромную, всепроникающую любовь.
– Они меня простили! Они меня снова любят! Я счастлив!
Максим проснулся. В его сердце была огромная любовь и счастье. Когда он открыл глаза, он лежал в своей комнате. Он сначала даже ничего не понял. Он смотрел вокруг себя на знакомые в комнате предметы. Сон был настолько реальным, что его удивлению не было границ.
– Я же только что умер. Это что, уже вторая жизнь? Или это еще только первая? В его голове все смешалось. Он уже ничего не понимал, где заканчивался сон, а где реальная жизнь.
– А как же все было хорошо. Почему же я снова здесь? Я же уже ушел. Зачем мое сознание играет со мной? Зачем вновь возвращает меня в реальную, одинокую, болезненную действительность?
– Нет это был не я. Я даже половину его лет не прожил. Я еще молодой. Так почему же со мной такое случилось? Почему я хочу умереть? За что мне такое? Почему я как он не ушел? Он сел и снова острая боль, как кинжалом пронзила его голову.
– А! А! А! Когда же это уже кончится? Когда придет наконец, мой конец. Он взял со столика таблетки, запил их водой.
В последнее время Максим пил много таблеток, чтобы хоть немного облегчить свою боль. Если не помогало пил еще и алкоголь. Иногда от этого становилось полегче, но не на долго. Тогда он снова пил таблетки и алкоголь.
И снова сон. Яркий, цветной, веселый. Он открыл дверь, там пьяные люди веселились, пели, плясали. Но сквозь человеческие лица, он видел их сущность. Как будто на их безобразные, уродливые, животные морды, были надеты человеческие лица. Лица иногда начинали сползать, они их снова натягивали, как маски на карнавале.
Это была огромная мафия животных, они были связаны между собой одной целью, веселиться и получать удовольствие. Они заманивали людей в свою организацию, заражали их весельем, они становились такими же как они животными, с животным нутром и инстинктом. Люди подходили к Максиму, окружали, тащили его куда-то за руки.
Он вырвался, зашел в другую дверь. Там был огромный зал, много других дверей. Огромный кабинет. Комиссия сидела за столом, осматривала людей, отправляла по нужным для них комнатам, где сидели разные врачи.
Девушка истошно кричала, вырывалась и постоянно твердила, что она все равно отсюда убежит. Другие люди с грустью ей говорили, что отсюда обратной дороги нет.
Максим закрыл дверь и пошел дальше. Он был в этой истории как сторонний наблюдатель. Он ходил по этому удивительному, волшебному городу, открывал из любопытства разные двери, открывал для себя что-то новое. В этом месте не было деревьев, цветов, травы, высоких строений и машин. Только низкие здания и двери, везде, только двери. Вокруг было мрачно как в черно-белом кино. А за каждой дверью какой-то праздник. Он встретил веселую, симпатичную девушку, она ему улыбалась.
– Ты здесь новенький?
– Да. А ты?
– Я тоже. Правда интересно? Ты уже много комнат прошел.
– Нет. Я только пришел.
– А давай вместе будем открывать двери? Может где-то нам понравиться.
– Давай.
Они открыли одну дверь. Там было много голых мужчин и женщин. Они лежали на полу, на столах, на диванах. Обнимали и целовали друг друга. Манили его к себе, махая руками.
– Тут тоже не интересно. Пойдем дальше, будем искать нашу дверь, тянула за руку веселая девушка. Она была такая легкая, активная, от нее исходил, свет любви и радости. Максим открыл одну дверь и увидел там себя.
– Ну что ты там застрял, я жду тебя, пойдем дальше.
Максим увидел себя, как он пошел в школу, в первый класс с цветами. Мама вела его за ручку. Он был счастливый и гордый.
Вот он увидел себя, как он совсем маленький, несколько месяцев назад он родился. Мама подносит его к своей груди, она мило ему улыбается, от нее идет любовь и радость. Все взрослые вокруг его любят, сюсюкаются с ним, целуют его в пухлые щечки. Целуют его белые, маленькие ручки и ножки. Все его очень любят, он переносится с одних рук на другие, все его хотят обнять, поцеловать, потискать.
Вот он уже ползая по толстому, теплому паласу, схватившись за ткань дивана, встает на ножки, радуется глядя по сторонам. Хлопает по дивану ладошками, визжит от нахлынувшей радости.
– А это что? Это темнота. Но Максиму хорошо, тепло. Он слышит звуки музыки, громкий, веселый, разговор людей. Он как будто лежит в челноке. Мягком, удобном, теплом, волны омывают и укачивают его.
Вдруг он услышал звук металлических предметов, ударяющихся друг о друга. Какие-то металлические инструменты перебирают в металлической посуде. Он почувствовал интуитивный страх смерти.
– Меня хотят убить! Услышал он в своем малюсеньком мозге. Он начал метаться в темноте. Биться о мягкие, теплые стенки. Такой маленький, беззащитный, уязвимый. Он начал кричать и убегать. Он думал, что надо куда-то спрятаться, бился в истерике, прятался по углам. Он ощущал на себе весь ужас приближающейся смерти.
Максим проснулся от крика, от своего реального, истеричного крика. Еще совсем не освободившись от сна, он метался по постели, закручиваясь в одеяло и истерично орал. Почувствовав своим телом прохладную ткань одеяла, тихонько откинув ее с головы, он увидел, что он в своей постели, в своей квартире. Все же его еще долго трясло и колотило, он никак не мог успокоиться от ужаса неминуемой смерти.
Максим сел на кровать, снова острая боль, как раскаленным кинжалом, пронзила его голову. Он высыпал в руку горсть таблеток, запил водой и прилег. Он долго не мог оправиться от страшного сна, настолько было все реально. Он всматривался в привычные предметы своей комнаты, не веря своим глазам. Не веря, что его уже когда-то родила, не убила, мать, что он уже давно взрослый мужчина, а не зародыш в утробе матери.
– Все, хватит лежать, надо прогуляться, отвлечься. Он пошел в кафе, кушать совсем не хотелось, он немного перекусил, просто сидел отдыхал, смотрел на посетителей, в окно и думал.
Он вспомнил, что до этой концовки страшного сна ему снилась милая девушка. Как она взяла его за руку, они бегали по черно-белой улице бетонного города, открывая новые двери.
– Она сказала: А давай будем вместе открывать двери может нам где-то понравится. Наверно это была моя судьба. Почему я отпустил ее руку, почему не пошел с ней, в ней было много радости, нежности и любви.
– Потому, что я увидел себя. Я зашел в ту дверь, потому, что я увидел себя. Это понятно. Любой бы так поступил. Но сначала было все так хорошо, почему же потом все пошло в обратном направлении? Это не понятно. Интересно, означает ли что-то этот сон или просто очередная белиберда? Но настолько реальный, я не помню, чтобы мне снились такие сны. Он вернулся домой, ничего не хотелось, просто хотелось покоя, тишины, отдыха и сна.
– Я еда. Я кусок рыбы на металлическом, разделочном столе. Меня очистили от чешуи, отрезали голову, плавники, хвост, выпотрошили брюхо. Я уже просто кусок рыбы, готовый к приготовлению, можно жарить или варить. Мне не больно, мне не страшно, я знаю, что это мое предназначение. Я смотрю на соседний стол. Там в тарелке лежит салат, он такая же еда, как и я. Его уже едят. У него тоже нет ни страха, ни боли, не сожаления. Он горд, что его уже едят, а меня еще нет. Он горд, что его предпочли первым, а не меня.
– Здесь тоже своя иерархия. Овощи, например, или фрукты, их готовить не обязательно, помой и кушай, они выше по иерархии. А мы, рыба, мясо, низшие, потому, что нас надо еще готовить, мы как бы грязный продукт. Итак, я еда. Я лежу с такими же как я, мы лежим и каждый ждет своей очереди. Нет ни боли, ни страха, ни сожаления. Мы знаем, что нас создали для того, чтобы потом съесть.
– Надо же, приснится же такое, что я еда. Что-то я не понял, спал или не спал, привиделось мне это все? А может быть мы тоже еда? Для кого-то. Может быть нас тоже насеяли и выращивают, как люди выращивают на грядках огурцы, помидоры, укроп и петрушку. Создают для нас условия для выращивания, ну там температуру, солнце, воду.
– Может таких планет как наша много, как грядок в огороде. Мы также как все в природе, имеем семена, разрастаемся, размножаемся. На одной грядке одно, на другой другое.
– Когда мы умираем, наше тело в землю закапывают, это понятно, на удобрение, а душа, интеллект, там еще что-то есть, дух, энергии разные. Это куда девается? Говорят, кто умирал, ну там клиническая смерть, когда умирал, умирал, но не умер, обратно на землю вернулся. Они видели туннель, свет в конце, душа туда стремится, а может это просто какой-то кишечник, какого-то огромного энергетического монстра. А мы еда для него, вот, что там во вселенной? Ей же нет ни конца, ни края.
– Мураши. Они наверно тоже думают, что это есть все, что они видят. Они даже не догадываются, как земля огромна. Они даже не могут понять своим ограниченным умом, насколько земля огромна. Мы им рассказать не можем, так как не владеем их языком. Даже если бы владели, как мы это им можем все показать, в космос их что ли брать? Им это совсем не интересно, да и не нужно.
– Так и мы по сравнению со вселенной, ничтожные мурашки. А ведь никто и никогда не выдвигал такой версии, только я до этого додумался. А все открытия так делаются, то яблоко упадет случайно на голову, открывают тяготение. Раньше вообще думали, что земля на трех китах стоит. Показать им землю с космоса, они же сразу с ума сойдут, штабелями начнут падать.
– Надо же от такого открытия можно просто с ума сойти. Многих открывателей нового, сначала считают сумасшедшими, начинают проверять, потом еще новые законы, миры открывают. Тем более вселенная. Что там о ней говорить, если даже землю до конца не изучили, океаны, на нашей маленькой планете. А вселенную никому никогда не познать.
– Да и кто ее будет познавать? Кому она вообще нужна, она нужна чтобы ресурсы с нее качать. А ей может быть тоже больно, она может быть тоже живая. Вот и содрогается она от боли землетрясениями, плачет вулканами, вздыхает ураганами и смерчами. А мы маленькие, противные, мурашки, на теле огромной планете земля, копаем ее, кусаем ее, щипаем, бедную. У Максима навернулись слезы, ему стало ее так жалко.
– А что, если и правда, мы люди с нашей энергией, душей, интеллектом, тоже для кого-то пища. В природе ничего не пропадает, все является пищей для кого-то. Это цепочка с множеством звеньев, убери какое-то звено, наступит хаос. Ведь для чего-то же мне это показали? Может для того чтобы человек совсем уже не наглел и знал свое место на земле, тем более во вселенной. Может быть мне все это показали, потому, что перед смертью человек становится ближе к разгадкам тайн мирозданья?
Правильное решение
-Все, хватит лежать, надо двигаться, надо куда-то идти, надо что-то делать, что-то творить. Тяжело шаркая по полу ногами, Максим медленно вышел на улицу. Он просто ходил по городу, зашел в кафе, выпил кофе, пошел на работу. Там на улице он встретил свою школьную подругу Анну. Он посмотрел на нее, тихонько пошел дальше. Аня с трудом узнала его, он был сильно худой, глаза ввалились, вокруг черные круги.
– Максим! Что с тобой? Тебе плохо? Расскажи мне, что с тобой происходит? Ты болен? Может я могу тебе чем-то помочь? Я в городе встретила твоих родителей, они мне дали твой адрес. Может я могу тебе чем-то помочь, достать лекарства.
– Пошла вон. Я не в чьей помощи не нуждаюсь. Отвяжитесь все от меня. Дайте мне спокойно сдохнуть. Он кричал и держал обеими руками за голову.
– А. А. А. Кричал он от боли. Все сволочи. Все твари. Нет на земле людей, все вымерли. Все твари. Остались одни только твари. Они окружают меня, тянут ко мне свои грязные щупальца. Он начал махать в воздухе руками как будто отталкивал кого-то от себя.
– А. А. А. Закричал он и схватился за голову. Все вокруг закружилось и дома, и деревья, и люди, он потерял сознание.
Аня вызвала скорую помощь. Его снова увезли в больницу. Аня не отходила от его кровати и как чумная все тихонько шептала себе под нос стихи, как бы напевая.
– Моя луна, моя звезда. Ты небо мое солнце.
Свети всегда любовь моя. В мое открытое оконце.
Солнышко, солнышко, солнышко в оконце.
Солнышко, солнышко, обними меня по крепче.
Слезы катились из ее глаз, она вытирала их руками, они растекались по ее мокрому лицу и снова катились.
Максим, когда пришел в сознание, он отвернулся к стенке и притворялся спящим, никого не хотел ни видеть, ни слышать. Думал, что поскорее бы это все уже закончилось, вся его кошмарная жизнь, с ее кошмарными снами, с ее кошмарными головными болями. В палату вошел врач.
– Девушка. Почему вы здесь все время сидите и все время плачете? Вы кто ему приходитесь?
– Я его жена.
– Наконец-то я его жену увидел. Поздненько вы спохватились. Милая. Пройдемте ко мне в ординаторскую, мне с вами поговорить надо, о вашем муже.
Когда закрылась дверь. Максим поднялся с постели и потихоньку пошел за ними. Он дошел до ординаторской, встал у закрытой двери и начал слушать, что врач говорит Анне.
– От операции он отказался. На сегодняшний день все так запущено. Медицина тут уже бессильна. 2-3 месяца. Это окончательный срок его жизни. Мы можем только назначить ему наркотические препараты, чтобы хоть как-то облегчить последние дни его жизни. Он может оставаться в больнице, а можете колоть ему препараты дома.
Анна не могла сдержать своих эмоций. Она рыдала, слушая врача. Всхлипывала и снова начинала судорожно, истерично плакать.
– Как это так? Еще 3 месяца? Еще 3 месяца кошмарных снов? Еще 3 месяца бессонных ночей? Еще 3 месяца кошмарных болей. Нет я это не смогу выдержать.
Максим думал, еще 3 месяца этих ужасных мук?
– Почему таким больным позволяют страдать до самых последних дней их жизни? Почему, когда уже известен итог, не облегчить его страдание, не вколоть последний, заключительный укол, чтобы человек не страдал. Это все гуманность врачей. Почему они не думают о постоянных страданиях больных.
Как только представился случай, Максим снова сбежал из больницы. Он по дороге набрал побольше лекарства и алкоголя. Закрылся в квартире и начал обдумывать план ухода из жизни. Он думал над каждым вариантом.
– Можно принять снотворного, тихо, мирно уснуть и больше не проснуться. Да. Так и будешь здесь потом лежать, вонять на весь дом, а люди будут проходить мимо, закрывая нос и говорить, что это тут так воняет, что за пропашка, откуда? Пока не поймут из какой квартиры воняет, потом взломают дверь, тогда еще больше будет вонять на всю улицу, долго потом будет еще вонять. Нет. Смерть легкая, но некрасивая, неприятная, надо же и о людях подумать.
– Можно броситься под машину, а вдруг сразу не получится умереть. Водитель будет страдать, ни в чем не повинный человек может сесть в тюрьму. Можно броситься с моста, нет, что-то не очень, страшно. Наверно я так не смогу. Что еще можно придумать? Повеситься? Тоже не пойдет. Опять же тут вонять буду.
– Как у нас в школе один пацан пел, дурачок: Меня девочки не любят, говорят, что я косой. Пойду с горя отравлюсь в магазине колбасой. Ха! Ха! Ха! Это воспоминание развеселило Максима, но идеи не прибавило. Что же такое можно придумать? Думай Максим, думай.
– Пристрелить себя? Как у классиков. Пистолета нет. А как бы хорошо, чик и все. Зарезать себя? Ножом. Убить себя зверски, прямо в сердце. А! Нет. У меня на меня рука не поднимется. Может как Анна Каренина? Под поезд бросится? Страшно. А почему бросится? Можно сильно напиться, прилечь на рельсы, уснуть. Лежишь себе отдыхаешь, в ус не дуешь, никого не трогаешь, тебя никто не трогает. Поезд сделает за тебя всю работу. Быстро, дешево и сердито.
– Больную голову с плеч долой! Даже как-то символично. А что? Мне этот вариант очень нравиться. Машинисту за это ничего не будет. Пьяный шел, спотыкнулся, упал, угодил под поезд. Надо теперь обсудить детали. Подумать о времени, месте. Конечно же подальше отсюда, чтобы людей не шокировать, в темное время суток и подальше от людей.
– А что? Вечером схожу в ресторан, отдохну там напоследок, отпраздную весело свои похороны, порадуюсь жизни, так сказать весело отпраздную последний день своей жизни. Максим радовался, что выбрал важное решение своей жизни, правильно.