Ложность бюрократической теории, отрицающей возможность самоуправления при монархии, основана на непонимании основ государственности. Эта теория смешивает Верховную власть и правительство, а потому при монархии не допускает в управительной области другого принципа, как единоличный. В действительности Верховная власть может организовать правительство на каком угодно принципе: так, в Риме демократия устраивала правительство сначала на аристократическом начале, а потом на начале единовластия. Впрочем, ввиду полной разъясненности этого пункта в моей книге не буду входить в повторения.
Бюрократическая теория, отождествляя правительство с самой бюрократией, полагает сверх того, что управление бюрократическое специально свойственно самодержавной монархии. Это совершенно ошибочно. В правительстве при любой форме Верховной власти сочетаются самые различные принципы власти. Что касается бюрократии, то она свойственна вовсе не одной монархии, а всякому государству. Во Франции при Республике бюрократия развилась даже сильнее, чем при монархии. В Североамериканских Штатах, классической стране демократического самоуправления, оно заполнено чиновничеством, которое, правда, имеет политический характер, но в значительной части своей чисто бюрократично. Да и невозможно не видеть совершенной неизбежности, и даже необходимости, бюрократии во всякой сложной государственности, которая нигде не может обойтись без этой системы передаточных властей.
Почему же демократия может пользоваться бюрократией, а монархия не может пользоваться общественным управлением?
Бюрократическая теория говорит, будто бы нужна непременная однородность управительных учреждений сверху донизу, от центра до местных дел и что лишь при этом "правительство, бюрократия может быть «хозяином»… Да, если задача Верховной власти состоит в том, чтобы сделать «бюрократию» повсюду «хозяйкой», то, само собой, нужно повсюду насадить только ее и изгнать из государства все остальные правительственные силы… Но кому же нужно, чтобы бюрократия стала всеобщей «хозяйкой» и владычицей? Во всяком случае это не нужно ни Верховной власти, ни правительству, ни государству, ни народу. Нужно это только для самой бюрократии, да в то лишь в личных интересах. А в общественных и государственных интересах всевластие бюрократии есть всеобщая гибель, между прочим, и потому, что при этом сама бюрократия совершенно развращается и превращается в организацию произвола и хищничества.
Указанная записка обрисовывает беспрерывные столкновения земства с бюрократией и правительством, и даже с Верховной властью, происходившие у нас. Как картина историческая эта обрисовка сделана совершенно верно. Но политический смысл ее совсем иной.
Столкновения земства с администрацией, правительством и Верховной властью происходили у нас именно потому, что с 1861 г. Россия все более подпадала узурпации бюрократии, так что общественное управление затиралось ею и в правительстве, и перед Верховной властью. Но с точки зрения здравой и разумной теории управления допущение такого захвата бюрократией было не более как прискорбной, может быть, роковой ошибкой.
Автор записки говорит, что правительство всегда оказывается на стороне бюрократии, вследствие чего земство теряет доверие к правительству, приходит к систематической оппозиции и в результате, обратно, вызывает к себе недоверие правительства… Но почему же это так сложилось? Автор записки рисует идиллическую картину отношений самоуправления и бюрократии в конституционных странах, думая, будто бы в них нет таких же столкновений между префектами и муниципальными советами и т.д. Но эти столкновения есть везде. Разнородность принципов бюрократии и самоуправления вызывает их неизбежно, и в этом нет беды. Беда же в том, что у нас правительство оказывается непременно на стороне бюрократии. Почему же это? Потому что оно само всецело захвачено бюрократией. Это, однако, вовсе не обязательно при монархи, и напротив, даже ненормально. Автор записки говорит:
«Земству естественно желать провести какую-нибудь законодательную меру», так как местные и государственные дела теснейше связаны. Но почему же это естественное желание у нас оказывается невозможно удовлетворить? Вина сваливается бюрократией на самодержавие, которое здесь именно ни при чем. Истинный виновник – бюрократическое всевластие, которое захватило в свои руки и законодательство.
Но это вовсе не связано с принципом самодержавия.
Для Верховной власти ничуть не нужно, чтобы инициатива законодательных проектов исходила исключительно из чиновных сфер. Для самодержавной монархии совершенно все равно, кто подаст мысль законодателю. Это может по смыслу принципа сделать каждый подданный, ибо никому даже и теперь не воспрещено подать на Высочайшее Имя записку или даже всеподданнейшее прошение о произведении той или реформы. Если из этого в настоящее время фактически ничего не может выйти, то не вследствие принципа самодержавия, а вследствие узурпации законодательства бюрократией. Бюрократия фактически лишила законодательной инициативы даже самого монарха, так что сам государь по установившимся обычаям, если желает провести какую-нибудь меру, должен поручать частным образом кому-либо из «подлежащих» бюрократических властей возбудить этот вопрос якобы самостоятельно.
Таким образом, бюрократия, если бы пожелала быть откровенной до конца, должна была бы сказать, что по ее идее с самодержавием несовместимо не только народное самоуправление, но даже самостоятельная власть самого монарха.
Но это не есть идея «монархического строя». Это есть политическое воспроизведение типа того плохо поставленного частного хозяйства, где параличный владелец только нанимает прислугу, да платит ей, и затем уже всем домом правит эта челядь…
Если в результате такого узурпаторского всевластия бюрократии между народом и властью является недоверие, ссоры и т.д., то причина этого не в «самоуправлении», а в том, что такое государственное устройство нарушает все принципы здоровой государственности, и более всего принципы самодержавной монархии.
Государство есть не что иное, как нация, объединяемая Верховной властью. Правительство есть сила только служебная, а оно при бюрократической государственности становится «хозяином» в отношении государства: и нации, и самой Верховной власти. При такой «конституции», разумеется, «доверие» исчезает. А так как нация все-таки существует, то в ней мало-помалу и является мысль – взять дела в свои руки непосредственно, то есть стать Верховной властью…