Мэтры глубин. Человек познаёт глубины Океана. От парусно-парового корвета «Челленджер» до глубоководных обитаемых аппаратов

Новая государственная организация Главрыба в 1922 году организовала экспедицию на Азовское море, в котором к 1913 году по сравнению с 1893 годом уловы уменьшились более чем в три раза и продолжали падать. Руководство экспедицией принял Н.М. Книпович. Обещанного парохода экспедиция не получила, так что пришлось зафрахтовать парусно-моторную шхуну и оборудовать лабораторию (она же – каюта с двухъярусными нарами) в сыром и мокром трюме. В Таганрогском заливе шхуна чуть было не потерпела бедствие, но вовремя была отбуксирована в Ростов-на-Дону. Для продолжения экспедиции приобрели парусно-моторный бот, но из-за его небольшого размера пришлось ограничить район плавания. Только после личной встречи Н.М. Книповича с В.И. Ульяновым (Лениным) Малый Совнарком РСФСР выделил для экспедиции пароход «Бесстрашный», который после ремонта и укомплектования приборами норвежского производства вышел 10 июля 1923 года из Севастополя в Керчь и совершил два рейса в Азовское море, а затем – большой рейс в Черном. В конце 1923 года и начале 1924-го «Бесстрашный» продолжил свои плавания. Н.М. Книпович тщательно записывал уловы, определял границу бентосной жизни, а микробиолог Б.Л. Исаченко детально зондировал границу сероводорода. За два года «Бесстрашный» совершил 25 рейсов и выполнил более 430 станций, после чего его сменил колесный пароход «Сухум», а в 1926 году работы продолжили на отремонтированной шхуне. Н.М. Книпович опубликовал в Керчи предварительный отчет, в 1938 году вышла его книга «Гидрология морей и солоноватых вод (в применении к промысловому делу)», и это был венец его научной деятельности.

В 1927 году Н.М. Книпович выехал за границу, встречался с многими коллегами, в том числе в Норвегии с девяностолетним Георгом Оссианом Сарсом, который продолжал работать в своей лаборатории с регулярностью часового механизма, но почти потерял слух. Он дожил до ста лет! Летом 1927 года совершает на шхуне плавание по Азовскому и Черному морям, берет десяток тралов. В 1928 году Мурманская биологическая станция получает норвежский деревянный моторно-парусный бот водоизмещением 100 тонн, длиной 25 метров, с двигателем мощностью 125 лошадиных сил, он получает имя «Николай Книпович». На нем Н.Н. Зубов организует и блестяще проводит две арктические экспедиции в высоких широтах Баренцева моря, о которых пишет небольшие книжки: «20 дней в ледовом море» (1932) и «Вокруг Земли Франца-Иосифа» (1933). В 1935 году исполнилось 50 лет научной деятельности Н.М. Книповича, его избрали почетным академиком, Полярному научно-исследовательскому институту морского рыбного хозяйства и океанографии присвоили его имя, он совершил небольшое плавание на судне, названном его именем, два года назад по его инициативе был создан Всесоюзный институт рыбного хозяйства. В 1939 году его не стало.

Его именем названы не только виды морских животных, но и бухта на Новой Земле, пролив у Таймырского полуострова, мыс на острове Рудольфа (Земля Франца-Иосифа), подводный хребет в Арктическом бассейне. Он завещал нам: «Всегда и при всяких условиях рыбное дело должно быть рациональным рыбным хозяйством, а не примитивным промыслом первобытного человека…»

«Персей»: И. Месяцев

9 ноября 1922 года архангельская газета «Волна» сообщала своим читателям о событии двухдневной давности (далее пространно цитирую, чтобы читатель почувствовал пафос момента и колорит времени): «Поднятие флага на пароходе «Персей».

В полутьме носом к дамбе тихо стоит деревянный пароход «Персей». Это плавучий институт по изучению северных морей, сооруженный усилиями профессора И.И. Месяцева и группы рабочих на Соломбальской верфи в течении девяти месяцев. Медленно подходит к «Персею» ледокол «Макаров» и наводит на него прожектор. С мостика товарищ Боговой в рупор приветствует «Персея» и поздравляет рабочих и строителей с победой на фронте науки и отмечает ценность Октябрьского подарка. Речь Богового покрывается раскатистым «ура» с «Макарова», «Персея» и пристани. Пускается ракета, и на мачту «Персея», змеясь в лучах прожектора, ползет флаг. «Персей» дает три свистка и с темной палубы раздается ответная речь. Прожектор берет в полосу света оратора. Это говорит один из участников постройки парохода – в засаленной одежде, энергично жестикулируя. Он говорит о мозолистых руках, о союзе труда, о науке и о прочем, о чем может говорить рабочий в торжественные минуты своих трудовых подвигов. С «Макарова» несется «ура». Ледокол относит течением. Из рупора с капитанского мостика раздается предложение товарищу Боговому послать телеграмму Ильичу и профессору Месяцеву. Ура! Предложение принято. «Макаров» уходит ровно в 9 часов вечера по программе.

Вымпел ПМНИ

Команда «Персея» по-своему встречает праздник: за упорным трудом, доделывая, убирая судно. Она и чувствует праздник иначе, оттого что для нее весь смысл этого дня заключается в окончании работ на том ценнейшем подарке, который она преподносит Республике в ее пятилетний юбилей. «Персей» еще не отделан. Машина не принята. Он пришел на буксире.

Нам показывают корабль, объясняют наперебой, возбужденно силу и пригодность парохода. Горят глаза, чувствуется торжество победы. Это праздник за великой культурной работой. Тут все – герои победы на фронте труда и науки, и они с такой скромностью и как бы с извинением сообщают о том, что не успели отработать совсем. На прощание руководитель работ благодарил за оказанное внимание: «Слава вам, борцы за культуру!»»

Сохранилась фотография этого исторического момента, на которой флаг с буквами «РСФСР» действительно «змеится», но не на мачте, а на флагштоке, там, где ему и положено быть. 1 февраля 1923 года на «Персее» подняли экспедиционный флаг Плавучего Морского научного института на бизань-стеньге. Так этот флаг и изображен на обложке книги Всеволода Апполинариевича Васнецова «Под звездным флагом «Персея»» (Гидрометеоиздат, 1974), ветерана этого судна, гидролога, а эскиз его сделал великолепный художник Владимир Михайлович Голицын, участник первых экспедиций Института: ярко-синее поле и на нем – семь главных звезд созвездия Персей, а по вертикали – буквы «ПМНИ». Это созвездие хорошо наблюдается

осенью. В нем более 80 звезд, расположенных в полосе Млечного пути, в той его части, что сравнительно бедна звездами. Названо созвездие в честь Персея, одного из наиболее популярных героев Греции, совершившего немало подвигов, сына Зевса и Данаи. Именно он, Персей, убил Горгону Медузу, освободил от морского чудовища Андромеду, основал Микены. В.А. Васнецов писал в своей книге: «Это символ победы добра и света над злом и тьмой. Так корабль «Персей», не боясь опасностей, должен был исследовать океан, приподнять темную завесу незнания». На подъеме экспедиционного флага присутствовал И.И. Месяцев (1885–1940), научный руководитель Плавморнина, энтузиаст, человек огромной энергии, созидатель.

И.И. Месяцев родился в 1885 году. Происходил он из казаков, приписанных к Терскому казачьему войску, а его предки пришли из Запорожской Сечи, где носили фамилию Мисяць. В 1894 году его отец и мать были убиты в собственном доме, а девятилетний Ваня отстреливался из карабина и остался жив. До окончания Владикавказской гимназии в 1904 году находился он под опекой, после окончания гимназии поступил в Санкт-Петербургский технологический институт. В гимназии участвовал в социал-демократических кружках, не изменил свои политические пристрастия и в институте: участвовал в демонстрациях, дружинах самообороны. В 1905 году оставил институт и вернулся во Владикавказ и в Терско-Дагестанском комитете РСДРП вел пропагандистскую работу в войсковых частях. В декабре 1905 года был арестован. Из тюрьмы его выпустили в 1908 году и выслали этапным порядком за пределы Кавказа с запрещением жить на Кавказе и в столицах. Нелегально возвращается в Санкт-Петербург, пытается восстановиться в Технологическом институте, переезжает в Москву и поступает в Московский университет на Естественное отделение физико-математического факультета, некоторое время находится под надзором полиции. С первого года занятий в университете начинает работать в лаборатории профессора Григория Александровича Кожевникова (1866–1933), совмещавшего посты директора Зоологического музея и заведующего Кафедрой зоологии беспозвоночных животных. Г.А. Кожевников еще в 1887 году детально разработал на балтийской фауне зависимость распределения донных животных от характера грунтов, но к началу XX века основным объектом его исследования стала пчела. Тем не менее он всячески старался поддержать у И.И. Месяцева появившийся интерес к изучению морской фауны.

Еще студентом И.И. Месяцев получает возможность дважды побывать на Мурманской биологической станции, выйти в море на яхте «Александр Ковалевский», собрать материал по эмбриологии брюхоногих моллюсков, посетить биостанцию в Аркашоне на берегу Бискайского залива и в Виллафранке на берегу Лигурийского моря. В 1912 году он оканчивает Московский университет и оставляется в нем для подготовки к профессорскому званию, но не утверждается в этом звании Министерством просвещения из-за неблагонадежности. В это время на кафедру Г.А. Кожевникова поступает Л.А. Зенкевич (1889–1970): он экстерном окончил юридический факультет Московского университета, а годом раньше был исключен из университета за участие в студенческих беспорядках. В 1913 году И.И. Месяцев все-таки утверждается в звании сверхштатного ассистента при Зоологическом музее Московского университета (преподаватели кафедры зоологии беспозвоночных числились при Зоологическом музее) и до 1932 года работает в университете: после 1918 года – преподавателем и доцентом, с 1929 года по 1930 год – профессором, заведующим кафедрой, деканом физико-математического факультета.

В 1913/14 учебном году Г.А. Кожевников поручает И.И. Месяцеву руководство курсом микроскопической техники (большим практикумом), и начинающий ассистент справляется с этой задачей блестяще. По окончании этого курса он впервые в истории московских университетских зоологических лабораторий везет своих студентов, среди которых – второкурсники Л.А. Зенкевич, Л.Л. Россолимо, всей группой на Мурманскую биологическую станцию. Круг его научных интересов очень широк: цитология, гистология, эмбриология (брюхоногие моллюски), протозоология (корненожки, инфузории, споровики), изучение останков беспозвоночных животных в озерных донных отложениях, нозематоз пчел (инвазионная болезнь пчелиных семей, вызываемая простейшим ноземой), пресноводный планктон, паразитические копеподы. Научно-популярный характер этой книги не позволяет остановиться на научных пристрастиях И.И. Месяцева в университетский период его деятельности столь детально, как это сделал Л.А. Зенкевич в соавторстве со своей дочерью, Татьяной Львовной Муромцевой, в очерке «Иван Илларионович Месяцев» (Труды Всесоюзного гидробиологического общества. 1955. Т. 6. С. 5–16). В этом же очерке его авторы пишут: «С первых же лет научной и преподавательской деятельности у И.И. Месяцева проявился большой организаторский талант, именно в научно-организационной деятельности нашли выражение все лучшие качества его натуры. Эти качества смогли в полной мере развернуться лишь в условиях советской действительности. И.И. Месяцеву были свойственны кипучая энергия, громадная работоспособность, настойчивость в решении поставленной задачи и большое чувство коллектива. Иван Илларионович всегда привлекал к себе молодежь, умел заряжать ее своим энтузиазмом и заставлять самоотверженно отдаваться работе».

В 1891 году профессор Н.Ю. Зограф (1854–1919) при участии С.А. Зернова организовал под Москвой, на озере Глубоком Рузского уезда, первую в России пресноводную гидробиологическую станцию. Еще в конце XIX века вошли в обычай студенческие экскурсии на Косинские озера к юго-востоку от Москвы. В 1908 году на берегу озера Белого, одного из Косинских озер, Г.А. Кожевников организовал постоянную станцию, для летней практики студентов и научной работы преподавателей университета снималась дача с четырьмя комнатами. С 1915 по 1920 год И.И. Месяцев постоянно работает на Косинской биологической станции, а с 1918 года заведует ею, проведя фундаментальную реконструкцию. На берегу озера Белого был приобретен и отремонтирован большой двухэтажный бревенчатый дом с 12 комнатами. Его украсили очень красивыми резными наличниками, в нем же были оборудованы веранды для практических занятий со студентами.

Сохранились фотографии тех лет, на которых запечатлены И.И. Месяцев, Л.А. Зенкевич и В.В. Алпатов: одеты они во френчи – куртки военного образца с большими накладными карманами, Месяцев и Зенкевич подстрижены «под ноль» (Месяцев вообще большую часть жизни брил голову, хотя на фотографии периода учебы в Технологическом институте его украшает пышная шевелюра), несмотря на лето Месяцев в огромных валенках. На станции имелась весельная шлюпка. В.А. Васнецов в своей книге вспоминает: «…под пение самовара на Косинской биологической станции, на берегу маленького озера, зародилась мечта о больших океанских плаваниях. Сколько горячих споров разгоралось вокруг созданного еще только в мечтах морского института, весь состав которого плавал бы на специальном корабле и выполнял биологические исследования на морях и океанах. Как зло вышучивали эти мечты скептики, как горячо отстаивали их неунывающие мечтатели! И восторжествовали мечтатели! Из недосягаемой фантазии морской институт превратился в реально существующее научное учреждение.

Осуществилось это потому, что люди, работавшие на Косинском озере, – и Л.А. Зенкевич, и А.А. Шорыгин, и Л.Л. Россолимо, и молодежь: А.Д. Старостин и В.А. Броцкая – были не только фантазерами, но и учеными, увлеченными и преданными делу. Людьми, глубоко убежденными в том, что это серьезное дело необходимо молодой стране для развития экономики ее северных морей. И еще потому, что вожаком этих мечтателей и энтузиастов был самый большой мечтатель и энтузиаст Иван Илларионович Месяцев – человек больших организаторских способностей, неукротимой энергии, непреклонной воли и настойчивости».

Позже станция перешла в ведение Московского общества испытателей природы, с 1930 года – Гидрометеорологического комитета, а в 1940 году она была ликвидирована. В наши дни Новокосино – один из районов Москвы, станция метро Выхино расположена неподалеку от озёр Черное и Белое, вдоль которых проходят Московская кольцевая дорога, Новоухтомское шоссе, улицы Красносолнечная, Заозерная и Большая Косинская. Именно здесь зародилась мечта об отечественных глубоководных исследованиях.

Летом 1917 года И.И. Месяцев при содействии Г.А. Кожевникова организует и проводит Байкальскую экспедицию Зоологического музея, его спутниками в ней становятся сверхштатный ассистент Л.А. Зенкевич и Л.Л. Россолимо, окончившие университет в 1916 году. Работы производились в Чивыдкуйском заливе, на восточной стороне Байкала и в Малом море. Арендовали весельную лодку с характерными обводами – высоко приподнятыми над водой носом и кормой и приступили к изучению биоценотического распределения донной фауны по грунтам. Материал промывали на круглых ситах с веревочными ручками, разбирали в основном при помощи невооруженного глаза и пинцета, фиксировали в стеклянных банках с высокими пробками, с гордостью фотографировались рядом с разобранными пробами. Помимо общего научного дела появились и «личные привязанности»: у Л.Л. Россолимо – простейшие, у Л.А. Зенкевича – коловратки, многощетинковый червь манаюнкия, у И.И. Месяцева – паразитические веслоногие раки.

Вернувшись с Байкала, И.И. Месяцев продолжал преподавательскую работу в университете, много времени отдавал Косинской биологической станции, но мысли его были устремлены к созданию Плавучего морского биологического института при Народном комиссариате просвещения. Между тем норвежцы и англичане, пользуясь отсутствием российского флага в акватории Баренцева моря, стали поставлять товары на Новую Землю и вывозить оттуда продукцию промысла, расширять добычу рыбы и морского зверя. Издавна посещавшийся русскими остров Медвежий вдруг оказался закрытым для русского присутствия, там же норвежцы организовали угольные разработки. Необходимо было начинать всесторонне и планомерно исследовать «фасад России», чтобы приступить к его хозяйственному освоению. Был принят декрет № 644 от 10 марта 1921 года, подписанный Председателем Совета народных комиссаров В.И. Ульяновым (Лениным) и 16 марта опубликованный в «Известиях». Декрет предписывал учредить Плавучий морской научный институт с четырьмя отделениями: биологическим (реорганизовать в него Плавучий морской биологический институт), гидрологическим, метеорологическим и геологическо-минералогическим. Предписывалось также: районом деятельности Института определить Северный Ледовитый океан; поручить соответствующим учреждениям снабжение Института; Комиссии по снабжению установить нормы снабжения продовольствием.

Штабом будущих экспедиций с 1920 года стал кабинет И.И. Месяцева, располагавшийся в комнате № 7 в Зоологическом музее университета. В наши дни это помещение занимает Московское общество испытателей природы, а 80 лет назад вдоль стен высились до потолка грубо сколоченные стеллажи с разнообразными предметами и материалами, необходимыми в экспедициях: брюками, ватниками, кожаными куртками, меховыми шапками, часами-ходиками, плетеными канадскими лыжами, стеклянными банками с деревянными сапожными гвоздями, ведрами, полными чая и душистого перца, сапогами и другими совершенно дефицитными вещами. Только перед широким окном стоял большой лабораторный стол с микроскопом и прочими аксессуарами научной деятельности. Вот как В.А. Васнецов описывает И.И. Месяцева в этом интерьере: «На профессоре был очень поношенный костюм неопределенного песочно-коричневого цвета. Модная по тем временам серая сорочка, называвшаяся «смерть прачкам», была повязана галстуком-бабочкой такого же неопределенного цвета, как и костюм. Брюки, сильно потертые и вытянутые на коленях, внизу заметно обтрепанные, были подшиты через край, видимо, «своею собственной рукой». Ботинки очень поношенные с заплатами.

Лицо и голова его были чисто выбриты. Нос с горбинкой, очень резко очерченный, немного выдающийся вперед подбородок, светлые глаза, смотрящие проницательно, но не жестко. Тонкие губы, резкие складки от щек к уголкам рта. Лицом он очень походил на индейского вождя из какого-нибудь куперовского романа».

Комната № 7 со времен Г.А. Кожевникова и вплоть до переезда в 1950-х годах в новое здание Биолого-почвенного факультета на Ленинских горах принадлежала Кафедре зоологии беспозвоночных, на которой автор обучался с 1952 года. Родное для автора место. Сюда он пришел школьником в день открытых дверей в 1951 году и здесь впервые увидел соратника И.И. Месяцева – Л.А. Зенкевича, у которого впоследствии учился в университете и аспирантуре Института океанологии Академии наук. Доводится бывать на старой кафедре и теперь, и всегда здесь вспоминаются те великие дела, которые в этих стенах начинались И.И. Месяцевым.

Для первой экспедиции Плавморнина Центральное управление морского транспорта предоставило пароход ледокольного типа «Малыгин» (построен в 1912 году в Англии, прежние названия – «Брюс» и «Соловей Будимирович»), названный в честь капитана-командора Степана Гавриловича Малыгина, участника второй Камчатской экспедиции (1736–1737), автора первого руководства на русском языке по навигации (1733). Водоизмещение 3200 тонн, длина 78,9 метра, мощность паровой машины 2060 кВт, скорость до 15 узлов (27,5 километра в час). Один из четырех котлов из-за поломки не задействовался, на судне трудно было ликвидировать крен. Ящики со снаряжением экспедиции из Зоологического музея на конных подводах отправили на Ярославскую железную дорогу. Володя Голицын покрикивал: «Веселее, веселее, пошевеливайтесь, крючники, поторапливайтесь, капитан даст на водку!» Среди «крючников» были И.И. Месяцев, Л.А. Зенкевич (заместитель начальника экспедиции), В.А. Яшнов (ученый секретарь), А.А. Шорыгин, В.В. Алпатов, В.А. Васнецов, И.С. Розанов. В Архангельске к ним присоединились химик С.В. Бруевич, зоолог С.А. Зернов, художник В.А. Ватагин, зоолог В.А. Броцкая и др. 11 августа 1921 года в море вышло 86 человек, из них 53 человека из состава судовой команды, капитан – Степан Михайлович Карамышев.

Из Архангельска пошли к западному берегу Новой Земли, зашли в становище Ольгинское губы Крестовой, на севере Новой Земли встретили льды и выйти в Карское море, обогнув мыс Желания, не смогли, поэтому пришлось повернуть назад и войти в Карское море через пролив Карские ворота. Далее направились на северо-восток к острову Белому и вновь уперлись в льды. У острова Вилькицкого встретились с пароходами Сибирской хлебной экспедиции (одна из задач экспедиции) и караваном двинулись на запад. В пути – через 12 минут после столкновения с льдиной – затонул пароход «Енисей». (Капитан «Енисея» Н.М. Сахаров за девять лет до этого события участвовал в экспедиции Г.Я. Седова на «Святом Фоке» сначала как старший штурман, а после первой зимовки – как капитан. В Сибирской хлебной экспедиции участвовал в качестве «ледового лоцмана» и капитан нансеновского «Фрама» Отто Свердруп.) Люди с «Енисея» успели перебраться на подошедший вплотную «Сибиряков», так что жертв не было, но на дно ушли 2240 тонн сибирского хлеба. В море перегрузили зерно с «Оби» на другие пароходы, а судно бросили на плаву в море. На «Малыгине» скопилось более 80 человек с погибших кораблей. Никаких научных работ на обратном пути не выполняли, в Архангельск прибыли 27 сентября, пройдя 3000 миль и выполнив 60 станций. И.И. Месяцеву стало ясно, что Плавморнину для исследований нужно иметь свое собственное судно, и теперь он знал, каким это судно должно быть, оставалось «только» в охваченной разрухой стране это судно построить. Меньше чем за два года он решил и эту задачу.

Еще до отхода «Малыгина» в море 30 июля 1921 года И.И. Месяцев с группой энтузиастов на буксире «Меркурий» сходил в один из рукавов дельты Северной Двины – в речку Лаю (Лайский док), где стояло недостроенное судно «Персей». Его деревянный корпус, заложенный мурманским рыбопромышленником Е.В. Могучим в городе Онеге юго-западнее Архангельска, строился по норвежским чертежам зверобойных судов и предназначался для зверобойных промыслов в районе Земли Франца Иосифа. Оснастку и установку механизмов предполагалось произвести в Норвегии, но в 1920 году недостроенное судно национализировали и передали сначала Северной научно-промысловой экспедиции, а затем 10 января 1922 года постановлением Совета труда и обороны – Плавморнину. В тот памятный июльский день 1921 года «Персей» был пришвартован ржавыми тросами и обтрепанными канатами к сваям, вбитым в дно реки, вдоль ватерлинии длинными космами колыхались обросшие его зеленые водоросли. Позже В.М. Голицын в свойственной ему шаржевой манере изобразил первые посещения «Персея» на «Меркурии» и «Монете»: с «Монеты» по переброшенной на «Персей» длинной лестнице будущие участники многочисленных экспедиций вскарабкивались на его палубу.

Поздней осенью 1922 года И.И. Месяцев приехал в Архангельск с четкой задачей: в кратчайшие сроки организовать экспедицию Плавморнина на «Персее». Под штаб-квартиру горсовет выделил помещение в особняке (дом № 10 по Вологодской улице). В большой и светлой комнате с балконом и красивой изразцовой печью поселились В.А. Васнецов, А.Д. Старостин, В.М. Голицын и М.В. Афанасьев. Комнате придали «морской вид», украсив сигнальными флагами, ружьями и спасательными кругами. В этом же доме жили И.И. Месяцев и инженер П.К. Божич. Начался удивительный период создания первого советского экспедиционного судна, полный энтузиазма, изобретательности и неповторимого колорита того времени.

Архангельский судоремонтный завод предоставил место стоянки в Лайском доке у своего причала и мастерские, но отказался производить работы. Инженеров, механиков и мастеров предстояло подыскивать самим и самим же с ними расплачиваться. Механизмы и материалы тоже предоставлялось добыть путем личной инициативы. Основной формой расчета были не столько деньги, сколько оставшиеся после экспедиции на «Малыгине» мука, соленая треска, сгущенное молоко, сахар, чай, перец, табак, «золотой валютой» считался спирт. Самую большую проблему представляли главная машина и котел. Опять «помог» «Могучий», но и на этот раз не предприниматель, а названный его именем буксирный пароход, затонувший в 1916 году во время массовой гибели взорвавшегося каравана пароходов, груженных взрывчаткой и снарядами. Это судно подняли со дна и сняли с него машину, котел, некоторые вспомогательные механизмы и металл обшивки корпуса, из которого местные «умельцы» изготовили водяные цистерны (танки).

Плотницкие работы выполнялись под руководством мастера по деревянному судостроению В.Ф. Гостева, который четыре года назад строил «Персей» «от киля до клотиков». По сравнению с первоначальным проектом кормовую рубку сделали более узкой, а вдоль бортов оставили проходы, на носовой палубе разместили лабораторию. С одного из миноносцев сняли паровую рулевую машину и турбодинамо, с «Гориславны» – медные иллюминаторы и паровой свисток в три тона, с броненосца «Чесма» – электрооборудование, провода, осветительную арматуру, вспомогательное пародинамо, с ледокола «Лейтенант Дрейер» – компасы, навигационное оборудование, вращающиеся кресла, с других судов на «Персей» попали брашпиль, якоря и якорные цепи, вентиляторные трубы, кнехты (швартовые устройства в виде чугунных тумб), талрепа (приспособления для натягивания такелажа – стальных и растительных тросов, цепей и др.) и многое другое.

Удивительная атмосфера дружбы и созидания, сложившаяся при создании «Персея», позже сохранилась в его экспедициях и породила целый песенный эпос, творцами которого стали С.В. Обручев, М.В. Кленова, В.В. Шулейкин, Н.Н. Зубов, Л.А. Зенкевич и другие. В 1950 году метеоролог К.Р. Олевинский перепечатал на машинке «Песни «Персея»» в пяти экземплярах и тем самым позволил нашим современникам оценить юмор, нюансы личных отношений и экспедиционный колорит мэтров, у которых они учились или чьи научные сочинения читали. Если к этому добавить рисунки В.М. Голицына времен «Малыгина» и «раннего «Персея»», в значительной своей части, к сожалению, утерянные, то сложится яркая картина того времени, полного противоречий и надежд. Дружеские шаржи и шуточные стихи, столь популярные еще в 1950-х годах, к 1980-м годам постепенно исчезли из жизни лабораторий и экспедиций, и трудно сказать, что пришло им на смену. Быт в экспедициях стал скучнее и однообразнее, хотя уровень комфорта значительно возрос. Автор берет на себя смелость утверждать, что персеевские песни эмоциональнее рассказывали о событиях, чем точные и сухие отчеты И.И. Месяцева, и поэтому для начала приводит песенку, написанную геологом Сергеем Владимировичем Обручевым (1891–1965) на мотив популярных в то время «Кирпичиков»:

 
«На окраине где-то города,
Где могучей Двины рукава,
Шхуна стройная, зверобойная
Там лежала, забыта в песках.
Было трудно нам время первое,
Но пошло всё скорей и спорей.
За могучий вид, да за звездный флаг
Полюбили мы гордый «Персей»…
Заработал винт, загудел гудок,
Режет грудью «Персей» океан,
Стал начальником экспедиции
На «Персее» товарищ Иван.
Так по винтикам нами собран был
Институт изученья морей…
За могучий вид, да за звездный флаг
Полюбили мы гордый «Персей»…»
 

И.И. Месяцев писал: «Стоимость достройки «Персея», считая стоимость рабочей силы, механизмов и материалов без корпуса выражается приблизительно в 48200 довоенных рублей.

Начальный капитал, с которым Институт приступил к достройке «Персея», состоял из небольшого количества продовольствия и материалов, оставшихся от первой экспедиции 1921 года, всего около 2500 довоенных рублей. Наркомпросом разновременно на достройку отпущено 10455 рублей, которые были переведены в Архангельск частью деньгами, частью товарами. Недостающую сумму в размере около 35000 довоенных рублей Институт получил главным образом в виде механизмов и материалов от различных архангельских учреждений.

Проекты и чертежи э/с «Персей» составлены инженерами В.Н. Цапенко и А.С. Вороничем». Маленькое замечание по ходу дела: обратите внимание на обозначение «э/с» – экспедиционное судно, то же самое значилось и на судовой печати «Витязя» (1949–1979), а вот начиная с «Академика Курчатова» (1966–1991), на судовых печатях стояло «нис» – научно-исследовательское судно.

С описаний подъема государственного и экспедиционного флагов на «Персее» начата эта глава, а теперь следует привести технические данные «Персея». Автор делает это строго по статье И.И. Месяцева, опубликованной в томе 1, выпуске 1 «Трудов Плавучего морского научного института» (1926), так как опыт показывает, что в ряде случаев имеются расхождения между первичными техническими описаниями судов и современными описаниями в трехтомном издании «Морской энциклопедический словарь» (Ленинград: Судостроение, 1991). Итак, длина – 41,5 метра, водоизмещение – 550 тонн, парусность – 185,6 квадратного метра, мощность главной машины – 360 индикаторных сил, наибольшая скорость – 8 миль в час (14,6 километра в час), запас воды питьевой – 8 тонн, запас угля в бункерах – 85 тонн, полный расход угля с работой добавочных механизмов в одни сутки – 6 тонн, полное число команды – 24 человека, полное число научных сотрудников – 15 человек, порт приписки – Архангельск. В носовой рубке размещаются каюта начальника экспедиции, лаборатории: метеорологическая, в которой имеется также пианино, биологическая, ихтиологическая, планктологическая, разборочная и препараторская. Освещение повсюду электрическое. Все жилые помещения снабжены паровым отоплением. Траловая лебедка помещается на рабочей палубе непосредственно перед кормовой рубкой: подъемная сила 5 тонн, имеется одна траловая дуга, оттертрал опускается на одном тросе через эту дугу, чтобы можно было быстро переходить от траления оттертралом к тралению обычными дражными снарядами, на одном барабане лебедки намотан толстый трос диаметром 19 миллиметров, служащий для спуска оттертралов, а на другом барабане – более тонкий трос (10 и 11 миллиметров), употребляемый для дночерпателей, драг и тралов Сигсби, последние опускаются за борт через гик (горизонтальное рангоутное дерево, опирающееся одним концом – пяткой в мачту). Гидрологические работы ведутся с кормы с установленной здесь электрической вьюшки Томсона. Также с кормы ведутся планктологические работы и сборы образцов грунта.