– Александр, ты здесь, обними меня.
Он подошел и присел рядом с ней. Взяв маленькую ручку, он потирал ее ладони.
– Твои раны почти заживают.
– Да, благодаря Сержу. Я даже не знаю, что бы было со мной, если бы не он.
– Да, он очень хорошо смотрит за тобой.
– Александр, у меня не было возможности сказать тебе.
– Не стоит, – перебил он, будто предполагал, о чем будет идти речь.
– Стоит. Я благодарна тебе за все! Ты помог мне выжить. Мне кажется, я вижу в этом смысл.
– Какой смысл, в чем?
– Во всем случившемся.
– Не нужно так думать. Ты начнешь все сначала. А это все будет страшным сном. Вот увидишь.
Она косо посмотрела на него, не хотела говорить о том, что поняла. Она решила утаить на время свои мысли. Нужно набраться сил и знаний, чтобы что-то начать.
– Так мило.
– Что?
– Двое взрослых мужчин ухаживают за мной.
– Действительно, мило.
Серж присел рядом и наблюдал за ними. Порой, проводя рукой по своей лысой голове, он не вмешивался в их разговор и дожидался, когда Стеван уйдет. Ему все больше и больше казалось, что эти двое сошли с ума.
***
Рита нащупала на столе пачку сигарет, просунув в нее пальцы, она не нашла ни одной. Крайнюю она выкурила полчаса назад. Ей было приятно погрузиться в воспоминания, а некоторые моменты, которые она забыла, ей пришлось вспоминать. Сейчас она в своей голове писала историю, историю о самой себе. Наверно, именно сегодня она хотела дойти до этой точки, и, может, что-то понять для себя, а может просто вспомнить. Поправив на себе халат, она вышла в коридор и спустилась в лифте на улицу. Никто на нее не обращал внимания. Привычным делом было видеть людей в таком виде. Она купила две пачки сигарет и булочек с яблочной начинкой. Они напомнили ей домашнюю выпечку, такую, которую готовила тетя, свежие, только из печи. Поблагодарив официанта, она допила свой чай с мятой, сидя за столиком в летнем кафе, крышу которого она с утра закидывала бычками. Увидев пару на тротуаре, она подумала, какая же она безобразница. Кто бы мог подумать? Она попросила свежую газету и решила ненадолго остаться на солнце, спрятавшись под зонтами. Тринадцатое мая, пятница. И что же ждет в пятницу тринадцатого Козерогов. Она читала гороскоп и улыбалась.
– Самое время начать новую жизнь и забыть прошлое. Как же, как же. Забыть и начать. Возможно, перебрав все в своей голове, вспомнив и пережив это все, я смогу забыть. Ну, а как же шрамы? Они не дадут мне забыть. С серьезным выражением лица она сворачивала газету в трубку, чтобы убить муху, которая села на столик рядом.
– Забыть…
Ей шел шрам на скуле, он делал ее мужественнее и агрессивнее. Она была сукой. Маленькая и миленькая девочка Рита стала взрослой сукой, которая иногда вспоминала тетины пироги с яблоками. Аромат навеивал воспоминания. Яблочное пюре, которое они заготавливали по осени и закрывали в банках, чтобы зимой наслаждаться пирогами. Рождество… Это было последнее рождество, проведенное вместе. И вновь печаль. Воспоминания приходили детально, как пазлы, с одной большой картинки они постепенно сыпались на стол и складывались в общую картинку. Но для достижения общей картины нужно было очень много деталей.
***
– Я могу ходить сама. Постой, дай мне возможность. Ты не можешь постоянно сидеть рядом со мною. У тебя есть салон и друзья. А ты все время тут. Ты уже, наверно, забыл со мною, что такое покой. Смотри, набьешь кому-нибудь совершенно не то, чего он хотел.
Серж, держа локоть правой руки, чесал свою лысину и с волнением наблюдал, как Рита передвигается по комнате. Он боялся, что ноги не заживут, и сухожилия не позволят ей двигаться.
– Видишь, все в порядке. Я могу в этих стенах присмотреть сама за собой. Знаешь, чего я хочу?
– Что же ты хочешь?
– Я так долго не была на улице, я умираю, как мне хочется просто побыть на солнце. Сколько я уже тут? Наверно, месяца два. Представляешь, каково это!?
–Тебе нельзя выходить. Ты ведь знаешь!
– Знаю. Но неужто совсем нельзя ничего поделать? Мне так тяжело от этого.
– Я постараюсь что-нибудь придумать.
– А теперь иди в салон и займись своим любимым делом. И еще одна просьба.
Он внимательно слушал ее, не отрывая глаз от ее ног.
– Я хочу читать, мне невыносим гул телевизора. Хочу быть наедине со своими мыслями.
– Что принести тебе?
– Я не знаю, что теперь читают, что-нибудь новенькое, роман. Да, и еще для саморазвития что-нибудь из анатомии.
– Хорошо, я принесу тебе почитать.
– Еще что-то?
– Да.
– Не приходи ко мне сегодня. Отдохни от меня.
– Я не могу оставить тебя!
– Пожалуйста, ты устал. Выспись. Я не могу смотреть, как ты ютишься на этом диванчике.
Рита осталась одна. Казалось, с каждым днем прибавляются годы, она впитывала в себя все, что слышала. Начала интересоваться медициной, криминалистикой. Начала допрашивать Сержа о татуировках. Он понимал, к чему она клонит, но притворялся, что ничего не понимает, чтобы не пришлось ей отказать. Как делать тату ей сейчас, после того, как ее организм был подвергнут большому стрессу, и кожа на спине была такая тонюсенькая и розовая, как у ребенка. Нет, ни за что бы он не стал делать этого. Она смотрела передачи об охоте, инженерии и строительстве. Интересы к цветам, бабочкам пропали. Раз в неделю заходил Стеван, он начал приносить ей книги, что она просила и немного от себя: философия, биология, ботаника. Они играли с ним в шахматы. И да! Ее желание оказаться на солнышке все же осуществилось. Александр достал ключи от крыши, и когда он приходил к ней, они выходили на крышу и по несколько часов без устали играли. Больше не было разговоров об отеле, о том, что было. Стеван молчал, и она молчала, а Серж так и не нашел вопросов, чтобы задать. Их были сотни, но он не видел им ни конца, ни края, и потому предпочитал молчать и не знать.
Ноги Риты окрепли, и она уже спокойно передвигалась по квартире сама, уговаривая своих нянек выпустить ее погулять, но постоянно получала отказы. Они продолжали ходить к ней, теперь уже не так часто. Спустя два месяца в жизни Александра и Сержа все вставало на свои места. Они продолжали работать. Серж приезжал к ней каждые три дня, привозил продукты, общался. Рассказывал, как навещал тетю, отчего глаза Риты сразу становились мокрыми. Она просила купить ей одежды потеплее. Время близилось к осени. Она выбиралась на крышу одна, и начинала там тренироваться. Сначала делала простые упражнения, приседала, качала пресс. Но с каждым днем все больше и больше увеличивала нагрузку со скакалкой. С ней Рита стала неразлучной, поначалу задыхалась, но изо дня в день она все больше и больше набирала сил. Серж принес ей теплых вещей. Проводив его, дождавшись, когда он сядет и уедет, она оделась и вышла на улицу, ей так хотелось прогуляться. Закрыв капюшоном почти все лицо, она медленно шла, заглядывая в витрины магазинов, кафе, в которых сидели счастливые люди. Она затосковала по дому и вспоминала тетушку Антонию, которая до сих пор в печали, по словам Сержа. Рита решилась на риск, и направилась к своему дому. Она шла, постоянно оборачиваясь по сторонам, держа руки в кармане, крепко сжимала нож в руке, считая, что с ним ей будет безопаснее. Она бежала по мостовой, то закрывая, то открывая глаза. Наконец-то она чувствовала легкость. Она не в четырех стенах. Но страх не покидал ее, вдруг, кто-то узнает или поймает. А вдруг у дома слежка. Конечно, наверняка, это маразм, но все же. Она переживала, что поступает не так, ведь это было подло по отношению к Сержу и Стевану. Они оберегали ее, а она ставит все под удар.
Заморосил легкий дождь, она подняла к нему лицо и, закрыв глаза, словно впитывала в себя его капли. Замедляя свой шаг по мере приближения к родному району, она начинала кусать пальцы от волнения.
– Зачем я здесь? Из этого ничего хорошего не выйдет!
На улице было темно, и в домах горел свет, было хорошо видно, кто чем занимается. Рита перешла улицу и спряталась за кленом, который стоял там все ее детство.
– Привет, дружочек, – ласково она поприветствовала его и обняла, чувствуя в нем что-то родное. Она выглянула из-за него и посмотрела на свой дом. Свет на кухне в это время как обычно горел. Под этим углом было сложно что-то разглядеть, и она немного прошла вперед и обняла другое дерево.
Антония сидела за столом и ужинала, перебирая что-то в тарелке. Рите было достаточно увидеть ее спину, чтобы проскулить от отчаяния. Напугавшись, она закрыла свой рот руками. Она увидела ее, и сердце сжалось. Хотелось бежать к ней, упасть в ее объятья. Она не могла сдержать слез и стояла, без конца вытирая то и дело набухающие от слёз глаза. Антония встала и, идя к раковине, посмотрела в окно, показав Рите свои блестящие тоскливые глаза. Рита заметила на ее шее свой медальон и рефлекторно потрогала свою шею.
– Родная моя! Как же мне тебя не хватает. Как же больно смотреть на тебя и не сметь подойти, обнять.
Она стояла неподвижно, промокнув до нитки, губы ее посинели, но она продолжала стоять и смотреть на свою любимую тетю, которая заменяла ей мать. Она дождалась, когда погаснет свет, и, постояв еще немного, разглядывала в доме все: окна, ставни, крышу. Она пыталась сфотографировать в памяти все, что только могла, каждый нюанс, мельчайшую деталь, яблоню у дома. Ей хотелось подойти к дому и тронуть его стены, вспомнить его тепло и уют. Но она не сделала этого. Подняв нож, который обронила, когда закрывала рот от криков, она убрала его в карман, и нехотя направилась обратно в свое убежище. К дому тети она бежала с надеждой, а в квартиру Стевана она возвращалась нехотя, еле переплетая уставшими ногами. Боль настолько окутала ее, и эта боль была не ее, а Антонии, она чувствовала ее боль и боль тех матерей, которые потеряли своих дочерей, всех тех, кого она видела и кому смотрела в глаза.
– Несчастные женщины, матери и дочери…
Их боль, боль их утрат не имеет границ, она бесконечна. Узнай матери, как погибали их дочери, боль становилась бы еще сильнее. Каково узнать, что твое дитя было растерзано, словно диким зверем. Если бы это был зверь, возможно, боль была бы не такой, но узнай они, что это сделали состоятельные мужчины, которые лишали кого-то жизни ради забавы… Сомневаюсь, что какую-нибудь из матерей не посетила бы мысль убийства. Убийства того, кто это сделал.
Рита остановилась на мосту и, облокотившись о перила, смотрела вниз, она притворилась сама себе, что хочет спрыгнуть и, отключив свой рассудок, погрузилась в транс. Она резко открыла глаза, отчего ее зрачки раскрылись широко, и подняла голову кверху.
– Я поняла свое предназначение! Я поняла, почему выжила!
Вдруг ей захотелось кричать во все горло, но она лишь думала об этом. Ободрившись, она прибавила шаг и побежала, с ее головы сполз капюшон и оголил заросшую щетиной голову. Исхудалые скулы, шрам, бледное лицо. Со стороны она была похожа на пятнадцатилетнего мальчишку. Она бежала, что только было в ней сил. По пути не встретила никого. Город спал.
О своей прогулке она не стала никому говорить, хотя теперь в ее память врезался образ тети, которая одиноко сидит на кухне, и от этого ей было больно. Она чувствовала, что в ее одиночестве и боли именно ее вина. Именно она виновата в том, что тете сейчас одиноко, и придется доживать свои дни одной.
Рита часами занималась на крыше, постоянно думая об этом, и ее ненависть к себе и к тем, из-за кого это все началось, росла с каждым днем. Тело ее крепло. На руках и ногах появились мышцы, да и хват ее рук стал сильнее и жестче. Серж видел, что она занимается и как-то застал на крыше в момент, когда она занималась с ножом, отрабатывая удары. Он ничего не сказал, лишь присел и наблюдал.
Запыхавшаяся, она подошла к нему и, вытираясь, начала разговор.
– Ты сегодня рано.
– Нет клиентов. Решил побыть с тобой. А ты, я смотрю, времени зря не теряешь. Тут холодно, может, пойдем внутрь?
– Не могу сидеть на месте. И так слишком долго лежала неподвижно. Чего ты улыбаешься?
–Твои волосы, они растут, стали еще темнее и красивее.
–Ну, до моей длины еще далеко. Но и так неплохо. Не приходится с ними что-то делать. Как мальчишка.
Она провела себя по волосам, потом подала ему руку, и они спустились в квартиру.
– О Стеване ничего не слышно?
– Нет.
– На этой неделе он совсем пропал.
– Наверно, занят работой.
Рита промолчала, ничего не ответив на это.
– Просто я устала быть ни с кем. Он обещал мне в скором времени документы.
– Не торопись, все будет. К чему спешка?
– Я устала сидеть тут без действий!
– А какие у тебя планы на дальнейшее будущее?
– Пока что я только думаю и не стану говорить, пока не сделаю.
– Ты как всегда. Настроена и целеустремленна.
– Серж.
– Что?
– А я ведь не знаю твоей фамилии. Ни разу не задумывалась об этом, и не спрашивала.
– Ну, не спрашивала, поэтому и не знаешь.
– Ну, так какая же у тебя фамилия?
– Толконян.
– Что? – удивилась она.
Он усмехнулся.
– Не ожидала?
– Совсем нет! Толконян! Ты армянин, что ли?
– Ну да, от ушей до пят, чистокровный.
– Да ты же ничуть не похож. Вот ты дал! Толконян. Ну и как такой немаленький армянин оказался в Югославии?
– Когда началась война, мать бежала и оказалась тут. Вышла второй раз замуж, и вот.
– Да. Никогда бы не подумала. На тебя посмотришь – ты огромный и здоровый как ариец.
– Ну, хороший генофонд.
– Серж, а вы говорили обо мне со Стеваном?
– Конечно, ты единственная для нас общая тема для беседы. А что?
– Вы хотите меня отправить в Литву?
– Нет, это я так думал. У меня там друг. Вот и предложил. Сомневаюсь, что Стеван отправит тебя куда-то далеко. Он умрет от тоски по тебе.
– Знаешь, кто сейчас умирает от тоски?
Она словно обиженная ушла от Сержа в другую комнату.
Неделю спустя объявился Стеван. Стоя на пороге, улыбаясь, он держал пачку документов. Он подошел к Рите и, протягивая документы, заговорил.
– Дорогая моя Рита Фиренья. С этого момента ты можешь забыть это имя, ибо теперь ты совершенно другой человек, и жизнь твоя начнется с новой страницы с чистого листа. Ты теперь Адриана Ренар.
Он отдал ей документы. Она молча забрала их, раскрыв паспорт смотрела на новое имя и на вклеенное фото.
– Выглядит впечатляюще, правдоподобно.
– Так и есть! Все в лучшем качестве. Теперь ты свободный человек, Адриана.
– Как же мне теперь привыкнуть к этому имени?
– Постепенно. Оно, наверняка, уложится на тебя.
– Как думаешь, а оно мне идет?
– Конечно!
– Я хочу помочь тебе! Чтобы что-то предпринимать сама, ты все еще слаба! Поэтому тебе нужно уехать. Конечно, ты могла бы остаться и тут. Но мне кажется, что ты засохнешь тут одна.
– Я не хочу уезжать!
– Надо, милая. Тут оставаться нельзя. Уж года на два уехать точно придется, да и зачем тебе тут быть. Тут тоска и воспоминания.
– Воспоминания – это все, что у меня осталось.
– Я понимаю тебя. Но все же, там ты восстановишься.
– Но я в порядке!
– Рита, не спорь со мной. Тебе нужно уехать. И не появляться тут вообще никогда. Ты понимаешь, если тебя узнают, нам всем конец.
– Хорошо.
Решительно обдумав, она произнесла.
– Только у меня будет одна просьба.
– Все, что угодно.
– Принеси мне журнал позапрошлого года.
– Какой журнал?
– Тот, в котором я вела учет клиентов, когда работала наверху.
– Зачем он тебе?
– Ты сказал, все что угодно! Там есть кое-что интересное для меня.
– Не думаю!
– А ты и не думай. Просто принеси, и все.
– Ну, хорошо. Не знаю, что к чему, но, думаю, что смогу выполнить эту просьбу.
– Теперь расскажи, куда я еду.
– Место очень живописное, уединенное с природой, горы, лес, реки – тебе очень понравится. Два дня езды от нас.
– И что за глушь?
– Ты поедешь жить к лесничему.
– Ты издеваешься?
– Нет, я вполне серьезен.
– Я думала, что поеду в город и начну работать, выйду в люди.
– Нет, не выйдешь ты пока в люди. Хотя бы волосы себе отрасти. И вообще, ему нужна помощь, не управляется он один. Тебе будет полезно, мужик он хороший, тебя не тронет и в обиду не даст. Братислав Мартич.
– Где ты взял-то его?
– Вот не стану говорить. Да и неважно, главное, у него там безопасно, и природа просто сказочная, обворожительная. Тебе пойдет на пользу. Окрепнешь там духовно. А потом сама еще спасибо скажешь.
– Тебе не кажется, что я одичаю там? Стеван, что ты делаешь со мной? Окрепнуть духовно! Ну, хорошо. Выбора у меня больно нет, ведь я на твоей шее сижу.
– Не утрируй, не нужно вот этого. Не сидишь. Денег у меня достаточно, чтобы до старости твоей без бед дожить.
– Заманчиво. А отчего же ты сам не бежишь?
– Куда мне бежать? Помнишь, как-то ты отправила меня отдыхать. Так я на второй день воротился. Не могу я без него жить. «Красный бархат» – мой дом!
– Александр, скажи мне только правду. В тебе что-нибудь изменилось после случившегося со мной?
– Конечно!
– Что же? Мне интересно знать. Ведь за четыре месяца ты так и не изменил ничего.
– А что я должен был изменить? Запереться тут с тобой и плюнуть на все? Бежать я не могу, хотя, конечно, могу, но к чему? Да ты сама знаешь, во что это обернется. Тебе ведь не пришлось бежать, ты умерла и ожила другим человеком. Понимаешь, мне противно делать это все сейчас, раньше я просто не думал, но сейчас противно. Не хочу чувствовать присутствия всех этих людей. Я их презираю и ненавижу! Пока я там, я контролирую и вижу, хотя и не могу ничего изменить. Но если меня там не будет, на мое место все равно придет кто-то другой, и все будет, как было.
– То есть, ты бы хотел изменить в своей жизни что-то?
– Да, хотел бы! Я устал быть рабом этой годами слаженной системы.
Голову Риты посетила, возможно, нелепая идея, ей захотелось посетить свою могилу и попрощаться. Об этом она попросила Александра, надеясь, что он ее поймет. Он видел в этом какой-то смысл и без вопросов отвез ее. Решив напоследок посмотреть немного на тетю, она вновь затаилась за кленами и смотрела, как она, неугомонная, даже будучи одна, бродила по кухне и что-то лепила. На лице у Риты появлялась легкая улыбка, истерически реветь больше не хотелось. Она смотрела, как Антония входит в круговорот жизни, как ее навещают соседки, как, смотря сериал, они попивают чай со свежими булочками из яблочной начинки. М-м-м! Казалось, что запах доходил до нее и попадал ей прямо в нос.
– Все бы отдала, чтобы вкусить эти румяные булки.
Тяжело вздыхая, она понимала, что ей пора уходить, смириться и уйти, что, возможно, это последний раз она видит Антонию. Возможно, когда она в следующий раз будет стоять под этим деревом, то в окне уже никого не будет.
***
– М-м-м, обалденные булочки! Конечно, не такие вкусные, как у моей тетушки, но, все же, отменные. Передайте вашему кондитеру огромное спасибо!
Бывшая Рита, Рита в душе навсегда, но смирившаяся с тем, что сейчас она Адриана, продолжала сидеть в халате в кафе, попивая чай и жадно кусая свежие булочки, блаженно покачивая головой от удовольствия.
– Да, Антония, где я только не пробовала эти булочки, но в твоих всегда был какой-то секрет. Какая-то тайна, которую знала только ты. Твои булочки всегда пышнее и в десятки раз вкуснее. Сколько лет уже прошло, а я помню, все еще помню!
Она шепталась, словно говорила с ветром, который должен был донести послание тетушке в провинцию.
***
Рита натянула капюшон глубже, чтобы скрыть лицо, и, опустив глаза, шла, не поворачиваясь к дому, чтобы не увидеть его еще раз. Она шла и вспоминала свое детство, теплые руки тети, ее голос, улыбку, все, что заставляло ее счастливо улыбаться: весенние цветы и сказки, укус пчелы и жужжанье комара. Все проплывало перед ее глазами, словно в немом, медленном кино, которое она смотрела с удовольствием, улыбаясь и вздыхая.
– Хоть что-то было светлое в моей жизни. Это ты! Надеюсь, ты проживешь еще долго и когда-нибудь я все же смогу упасть к твоим ногам и попросить прощения.
Она стояла у входа на кладбище, боясь встретить знакомые лица. Стеван предпочел остаться в машине, подробно объяснив, куда идти. Она начала ходить быстрым шагом вокруг надгробных плит, не понимая, где ей искать свое. Она здесь ни разу прежде не была. Продолжала бродить, пока не увидела знакомое лицо на фото. В сердце что-то оборвалось. Наверно, у каждого бы что-то оборвалось, увидь он себя на надгробной плите. В вазе стояли свежие цветы. Она не отрывала глаз от надписи и даты смерти.
– Мою дату смерти теперь можно считать моим вторым днем рождения. Я не просто так пришла к тебе, Рита, – сорвалось с ее уст как-то нелепо и несерьезно, но с каждым словом увереннее.
– Я пришла проститься с тобою. Сказать тебе, что ты была чистым человеком, делавшим все для своих близких. Ошибки? Я считаю, что их не было в твоей жизни, ты принимала верные решения. Но была слишком юна и неопытна. И кто-то влез в твою жизнь, решив все за тебя. Ты ведь в этом не виновата, ты не виновата, что сейчас ты здесь. Ты мечтала о светлом будущем, сидя под тучей грозового облака. Но, все же мечтала. Только в один момент этого ничего не стало. Сейчас у тебя на руках должен был быть ребенок, и ты была бы женой Кристиана. Бедная, бедная Рита. Прости меня! Знай, я даю тебе обещание, что твоя жертва и жертвы других девушек были не напрасны. Я отомщу, обещаю!
Она провела рукой по надгробной плите и поправила цветы, затем ушла навсегда прочь.
В конце недели Серж должен был везти ее к лесничему Братиславу. Он, как и Стеван, считал, что это ей на пользу, что она, наконец, покинет этот пропитанный гнилью город. Серж знал, что она сбегает из дому, но ничего не говорил, иногда следил за ней, чтобы чего не случилось. И молчал. Стеван волновался, будто отправлял сына на войну, порой скулил, как баба, потирая свой длинный нос белоснежным платком. Они присели на дорожку, она прощалась со стенами.
– Ну, пойдем Рита.
– Адриана! – уверенно и жёстко произнесла Рита.
Серж оглянулся на нее и кивнул головой.
– Да, Адриана, нам пора идти.
Стеван зарыдал, не смог собраться духом, чтобы выйти проводить ее к машине, и остался сидеть на кровати.
Адриана расположилась на заднем сидении и легла, укрывшись пледом, ей не хотелось смотреть, как они покидают город, из которого она никогда никуда не уезжала. Серж молча вел машину.
Два дня утомительной дороги. Серж устал, Адриана вела себя спокойно, видимо, привыкнув к мысли, что ее будущее впереди. Почти два месяца была прикованной к постели, не удивительно, что ей хотелось действий. Пару раз она просилась за руль, и Серж сажал ее, наблюдая, как она едет, показывая и объясняя ей, что к чему.
– Я совсем не знаю этого человека. Куда мы едем?
– Ты думаешь, я знаю? Я знаю столько же, сколько и ты! Раз Стеван сказал, что ему можно доверять, значит, так оно и есть.
– Ты доверяешь Александру?
– За все время общения с ним я понял, что ему можно доверять. Наверно, поэтому вы и сдружились с ним. Вы очень схожи. Характеры имеют совпадения.
– Я думала, ты презираешь его.
– Почему?
– Оттого, что он живет так.
– И ты так жила. Я ведь не презираю тебя. Я все понимаю. Конечно, сперва мне было тяжело, и я многого не понимал. Но теперь как-то вся картина становится яснее. И мне самому становится тяжело, что я бездействую в этой ситуации. Мне хочется прикрыть эту лавочку, но что я могу, простой провинциальный мужик.
– Не надо так говорить! Ты можешь много, и ты, отнюдь, не прост! А знаешь что?
– Что?
– Пообещай мне!
– Что тебе пообещать?
– Когда я приеду, ты набьешь мне рукав.
– Обещаю, уж это я смогу сделать. Если ты сама не передумаешь.
– А начни на досуге делать эскизы, я тебе в этом полностью доверяю. И знаешь, я молча зайду в салон, а ты, наверно, будешь занят. Я ничего не скажу и даже обнимать не стану, и ты молчи. Увидишь, ничего не говори. Повесь вывеску «Закрыто» и достань эскиз. И начни его делать. А вот когда закончишь, я обниму тебя.
– Странное условие ты мне ставишь. Как же мне не заговорить с тобой? Да и работы будет, наверно, на часов десять. Ты сама не сможешь столько молчать.
– А вот и смогу! Спорим?
– Ну, хорошо, пусть будет так. Я сделаю эскиз. Даже несколько, чтобы ты могла выбрать. А потом начну набивать. Наверно, ты изменишься за это время.
– Не думаю, что я буду там долго.
– Ну, это ты сама решишь.
– Зачем меня отправлять, если я могу решить сама?
– Ты же знаешь, что мы тебе не желаем зла, и все это лишь для того, чтобы у тебя все было хорошо.
– Знаю.
Оставшееся время в пути она ехала, молча рассматривая Сержа. Ей не хотелось расставаться с ним. Они заехали на лесную дорогу. Дальше проехать было невозможно, они пошли пешком.
– Откуда ты знаешь, куда и как идти?
– Ты даже не представляешь, как подробно мне все рассказал Стеван. Вот слушай. Доедем до леса, там будет дорога. Ты поймешь, что это именно она, потому что будет стоять указатель, и, главное, никуда не сворачивай. Около десяти километров вглубь леса, и вы наткнетесь на хижину.
– Десять километров? – перебив, возмутилась Адриана. – Это что же, нам придется идти десять километров?
– Ну, если верить Стевану, то да.
– Но он ведь не знал, что мы не сможем проехать на машине.
– Так что, будем идти. Ладно тебе, ты ведь и больше ходила, когда ночами убегала из дома. Ты думала, я не знал? Я порой даже ходил за тобой, смотрел, как ты стояла у клена напротив дома, наблюдая за тетей.
– Зачем ты это делал?
– Как-то я пришел и увидел, что на пороге стоят грязные кроссовки. Было нетрудно догадаться, что ты куда-то выходила, ведь до этого был дождь, и кругом было грязно. Да и вела ты себя странно. Я переживал за тебя.
– Спасибо! Но, думаю, что теперь я справлюсь.
– Конечно!
– Расскажи, что еще говорил Стеван.
– О нашей дороге-то?
– Да.
– Так вот, идти нужно по дороге. А вокруг будет сосновый лес. А сосны в нем такие огромные!
– Ну, перестань.
– Что?
– Ты пытаешься кривляться, как он, это так нелепо и смешно, учитывая ваше телосложение.
– Лес, действительно, хорош. А запах! Чувствуешь, какой запах?! Вот в этом он был прав. Нам всем было бы на пользу пожить в таком месте. Когда вы дойдете до хижины, вы не пройдете мимо, ведь она там одна. Рядом конюшня и банька. А сам домик удивителен, лесник построил его сам. Темное дерево, резные ставни и скрипучие лестницы. Беседка на улице и собачья будка.
– Как думаешь, он сам тут бывал?
– Когда я его слушал, мне казалось, что я сам тут бывал. Он так красиво описывал это место. И, действительно, все так.
За разговором они медленно шли, останавливаясь на перекус, и любуясь осенним лесом. Серж убегал в лес и возвращался с грибами. Адриана вдыхала их запах, закатывая глаза от удовольствия.
Перед заходом солнца они все же добрели до назначенного места. Она остановилась и, улыбаясь, смотрела на домик из темного дерева с искусно резными ставнями. Из будки выбежала лайка с ярко-голубыми глазами, хозяин вступил на скрипучую лестницу, держа в руках ружье. Они переглянулись, посмотрев в глаза друг другу.
– Эй вы! Пойдемте, я ждал вас.
Хриплый голос пожилого мужчины позвал их в дом. Серж скинул с плеч тяжелый рюкзак и размял плечи. Они направились к дому, собака подбежала к Адриане и, бегая рядом, просила поиграть с ней.
– Теперь-то я точно буду гулять и даже знаю, с кем.
Входя в уютный теплый дом, они рассматривали все вокруг, хозяин разливал чай, приглашал к столу.
– Наверняка, вы замерзли.
– Да. Машину пришлось оставить у леса. Дорога совсем никудышная.
– Ну да, осень, дожди. Грязи море. Скоро тут и пешком не пройдешь.
– А как же нам тут быть, если не пройдешь?
– Не переживай, запасов нам с тобой хватит до лета.
Она смотрела по сторонам. Шкуры животных, чучела, рога, все это украшало небольшой домик. Каменный камин, который требовалось постоянно подтапливать. Она заметила, что тут нет электричества и телефона. Это ее слегка смутило. И как вообще Стеван связался с ним и доложил о нашем приезде. Небольшая лестница вела в чердак.
– Там будет твоя комната.
– Что?
– Там ты будешь жить. Там очень тепло и уютно, я все приготовил к твоему приезду. Давно у меня не было гостей. Я и не ждал, но был рад, когда узнал о вашем приезде. Стеван мне рассказал немного о тебе, думаю, мы поладим.
Мужчина лет шестидесяти крепкого телосложения смотрел на хрупкую девушку, пытаясь ее не напугать. Она заметила на его лице шрамы, на то, что он хромает, ей было все любопытно и не терпелось начать задавать вопросы.
– А есть ли у вас книги?
– Хороший вопрос. Достаточно, чтобы не сойти с ума в одиночестве. Здесь каждая прочитанная книга раскрывается еще ярче. Надеюсь, и у тебя есть что-нибудь новое.
– Уж этого добра у нас навалом.– Серж бросил под ноги рюкзак, весивший килограммов двадцать пять.
– Это хорошо, значит, нам будет, о чем поговорить. Я так полагаю, Вы побудете с нами какое-то время.
– Да, если Вы не против?
– Конечно же, нет, только рад.
– Я давно не бывал в таких чудесных местах, да и дорога утомила. Думаю пару дней с вашего позволения набраться сил и подышать чистейшим воздухом.
– Конечно, конечно. Завтра я покажу вам очень живописное место. А потом затопим баньку. Я вам такие веники дам! А ты можешь пока подняться наверх, посмотреть, что там.
Она ничего особого и не ждала, наверняка, просто кровать, окошко и стул. Хоть что-то. «Наверняка, я умру от тоски! Господи, как выжить в этой глуши», – думала она, отправляясь в лес. Она, улыбнувшись хозяину, направилась к лестнице, поднялась наверх. Большим удивлением было для нее все. Пол был устелен медвежьими шкурами, на кровати шкура. Стол, кругом свечи, комод для вещей, и все сделано вручную. Она чувствовала себя Фронной из «Дочери снегов» Лондона.
– Какая красота!
Вид из окна был восхитительным, горы и лес. Небольшая, скорее, совсем маленькая угловатая комнатка, но в ней было все уютно. Он присела на кровать и провела рукой по меху. Сразу же захотелось разуться и походить босыми ногами по шкурам.
– Как приятно. – Адриана перебирала босыми пальцами по меху.
– Ну как тебе?
Хриплый голос внизу отвлек ее.
– Тут превосходно! Я даже и не знаю, как Вам сказать спасибо за этот уютный уголок!
– Ты мне скажешь спасибо, помогая мне и даря свое время на общение со мной. Вот и все. Знай, я тебе не дам прохлаждаться.
– У меня и в мыслях не было.
Братислав достал бутылочку самодельного спиртного и разлил по трем стаканам. Адриана спустилась к ним и села за стол, уже готовый к ужину. Запах свежей пожаренной оленины с картошечкой и овощами кружил голову. Лесник оказался не таким уж и противным человеком, как переживала она, думая, что не сможет с ним ужиться, даже боясь встречи с ним. А он был общителен, довольно мил, и шрамы украшали его морщинистое лицо. Предложив тост за знакомство, он поднял свой граненый стакан. Чокнувшись с Сержем, выпил до дна, Серж не растерявшись, тоже махом опрокинул. Адриана посмотрев на то, как с легкостью они это делают, решила повторить. Немного сглотнув, она широко раскрыла глаза и, еле сглотнув, быстрее закусила.