– Никитична, это Надя. Ты сегодня оставайся дома, сиди тихо, как мышка. Запри все двери и окна, и никому кроме меня не открывай, кто бы это ни был. Будут слишком настаивать, звони в милицию и на пульт охраны, а будут говорить, что из милиции набери меня. Ничего не бойся, я заберу Лизу из школы и приеду. Ты меня поняла? Никому, кроме меня.
Это была часть ее плана. Она в панике, помочь ей не кому. Еще она сыграет похищение Лизы, и противник будет сбит с толку. «Только бы у профессора все получилось. Адвокат мне нужен, но еще больше нужен совет, где его найти, найти профессионала и помогут ли Юре бумаги, найденные мной на квартире. Куда с ними идти?» – думала она, поглядывая на часы. Она выключила компьютер, закрыла кабинет, и покинула здание обычным путем. Сев в свою машину, направилась в институт. Профессор ждал ее, находясь в компании с мужчиной своих лет, с седой шевелюрой и очками в тонкой оправе. Профессор познакомил Надю со своим визави, и без предисловий сказал:
– Леонид готов взяться за дело твоего мужа, но берет он дорого, а как я понимаю, денег у тебя нет.
– Сколько стоят Ваши услуги? – спросила Надя. – Я найду деньги. Мне важно знать, если гарантия того, что это ему поможет?
– Я не берусь за дела заведомо проигрышные. Мы сейчас поедем с Вами к следователю, а дальше моя забота. Деньги выплатите мне по окончанию дела в суде. Вашу порядочность, профессор мне гарантировал. Сумма Вас не шокирует?
– Сумма меня обнадеживает. У меня в доме и на работе жучки, в верхней одежде тоже жучки, мою машину «охраняет» все время серый седан. Я не уверена в том, что кроме прослушивания и слежки нет других сюрпризов.
– Вот с этого и начнем наше расследование. Едем прямо в прокуратуру. Вы езжайте вперед, а я за вами, включив регистратор.
Надя предложила поехать в школу, где по ее плану «похитили» Лизу, о чем она скажет в машине и что собьет с толку противника. Будут веские доказательства посетить прокуратуру по другому делу. Конечно, ни о каком похищении в прокуратуру заявлено не было, было написано заявление о прослушивании. Следователь и криминалист выехали по заявленному адресу, сняв жучки и отпечатки с них. Со стороны, это, похоже, было на спланированное похищение, но вся команда преследовала другие цели. Уже на следующий день были арестованы юрист компании, адвокат и партнер Юрия по бизнесу. Ему не удалось перевести деньги до суда, все счета компании были арестованы. Бумаги, найденные Надей, и хороший адвокат развалили обвинения в хищении в особо крупных размерах. Дело, шитое белыми нитками на «заказ», развалилось у следователя по особо важным делам, как карточный домик. Дело пересмотрели в кратчайшие сроки, сняв все обвинения со Смирнова. Через неделю, после начатой «операции», Надя встречала мужа у ворот изолятора. Кошмар для Юрия, просидевшего месяц под арестом, закончился. На календаре было 18 февраля 2000 года.
– Ты моя спасительница, – говорил он жене, крепко целуя ее. – Поехали домой. Мне кажется, я не был дома слишком давно. Как Лиза?
– Она прилетит в воскресенье утром, я встречу ее, а тебе надо будет заняться делами компании и возвратом долга Стасу за адвоката. Если там не так все плохо, через пару дней возьмешь отпуск. В выходные отдохнешь и за дело. Согласен?
– Я с тобою на все согласен, но с одним условием, что до утра воскресенья мы никого не принимаем, даже Стаса.
– Об этом скажешь ему сам, за одно, и поблагодаришь. Он мне очень помог и советами и деньгами. Хотя адвокат и давал мне отсрочку по просьбе профессора, я посчитала, что лучше заплатить сразу. У человека появляется стимул, закончить дела раньше, не тянуть.
Они подъехали к дому, где у порога их встречала Никитична и Владимир Петрович, узнавший пять дней назад всю историю от Никитичны. Обняв хозяина и сына, они оба прослезились.
– Неужели эти кошмары закончились? Я теперь, прежде чем что-то сказать, думаю, можно ли это говорить вслух. Как в плохом кино, Вас в тюрьму, а нас на подслушивание. Слава Богу, у них ничего не получилось. Скоро Лиза приедет, и опять будем все вместе.
–Все Никитична будет хорошо. Прости отец, нерадивого сына. Мне не хотелось тебя расстраивать, думал, выкрутиться самостоятельно. Если бы не умная жена, сидел бы и сидел. Я приму душ, дай мне Надюша, пожалуйста, пакет, я соберу все, что на мне, и вынесу на мусор. Мне надо забыть этот запах навсегда. А еще я очень скучал по твоим обедам Никитична. Чем будешь кормить арестанта? – спросил Смирнов и, не дожидаясь ответа, поднялся наверх.
Наде показалось, что он слишком долго принимает душ, а он стоял под тугими струями воды, и скупые мужские слезы смешивались с этой водой. « Надя, Наденька, девочка моя, ты второй раз выручаешь меня, принимая огонь на себя. Я о многом могу только догадываться. Какое же надо иметь огромное сердце, чтобы вместить в него всю доброту и любовь?», – думал он.
– Юра, у тебя все в порядке? – спросила жена из комнаты. – Ты вещи нашел? Я приготовила тебе домашний вариант.
– Я пока похожу так, если ты не возражаешь, – ответил он, выходя с полотенцем на бедрах, выбритый и пахнувший свежестью.
– Я не против вашей формы одежды. Никитична и отец поймут нашу задержку на обед, а больше никому ничего объяснять не надо. Ты в порядке? Не думай ни о чем плохом. Да, это непросто забыть, и потребуется время, но мы справимся. Прошлое осталось в прошлом, а впереди у нас светлое будущее.
– Ты пропустила настоящее. Пусть оно станет началом светлого будущего, – сказал муж, подхватывая жену на руки.
Прошли не менее двух часов, прежде чем они спустились в столовую. Никитичны на кухне не было. Она вышла из своей комнаты, когда услышала тихий разговор на кухне.
– Присаживайтесь к столу, я вас сама накормлю, да посмотрю на ваши счастливые лица. Звонил Стас, я сказала, что до воскресенья вас нет, что Лиза прилетит в воскресенье, вот тогда, добро пожаловать на праздничный обед. Он просил передать, что в воскресенье будет обязательно. Еще звонила Лиза, просила передать, что очень скучает и очень рада тому, что вы дома. Больше звонков не было. Владимир Петрович отдыхает.
– Надюша, как твой профессор, отнесется к нашему визиту? – спросил Юрий у жены, налегая на обед.
– Он будет только рад, а если мы принесем с собой пару коробок конфет, будет рад вдвойне.
– Почему он так радуется конфетам?
– Профессор большой любитель сладкого, но предпочитает шоколадные конфеты. Все об этом знают, но лишь немногие догадываются, что эту свою слабость он, как может, скрывает. Многие попадались на эту удочку, преподнося ему перед экзаменом коробку конфет, и приходили пересдавать предмет дважды. Он всегда говорил: – «Свои слабости надо скрывать, а если не получается скрыть, убедить окружающих в том, что они глубоко ошибаются в их наличии». Вот такой хитрец.
– Я думаю одними конфетами нельзя ограничиваться. Что он еще предпочитает?
– Еще он предпочитает общение. Пожилым людям трудно привыкнуть к тому, что они многим не интересны, со своими взглядами на жизнь. Одни их не понимают, другие считают их не «здоровыми» людьми. Давай пригласим его, как – нибудь, к себе на обед. Он будет хорошим собеседником для Владимира Петровича.
– А чего тянуть? Позвони ему завтра и пригласи на воскресенье. Будет у нас большая компания. Я привезу с утра продукты с Никитичной, ты поможешь на кухне. Мне так хочется праздника. Возражения есть?
– Устроим вам праздник, только скажите, что приготовить, меню составьте, чтоб уж действительно было празднично, – говорила Никитична. – А продукты можно купить завтра, Вам же в воскресенье в аэропорт с утра.
– Пиши, подруга дней моих суровых, список. Поедем завтра утром, но будить меня чуть свет не надо. Я сам решу когда «играть» подъем, у меня жена молодая рядом, могу задержаться, – говорил Юрий, обнимая за плечи и прижимая к себе Надю.
Так они за разговорами и шутками закончили обед. Вдвоем с мужем Надя поднялась в кабинет для разговора.
– Скажи мне, пожалуйста, супруга моя дорогая, почему ты меня не о чем не спрашиваешь? Ты видела документы на квартиру? Что ты еще там нашла?
– Акт купли-продажи на свое имя я видела и на дату покупки обратила внимание. Ты купил ее на случай, если бы я отказалась стать твоей женой? Я теперь твоя жена и отдельная квартира мне не нужна. Кроме одной папки, обнаруженной под креслом, я больше ничего и не искала. Правда, обивку я чуть испортила, а остальное так и стоит, почти в том же порядке.
– Ты права. Я купил ее тайно от тебя. Если бы ты решила от нас уйти, не надо было искать жилье. А свои документы я положил туда гораздо позже, ведь о ней никто не знал, кроме меня. Одна ты у меня умница, все поняла с полуслова. Но если быть честным, там есть и небольшие деньги, так сказать на черный день. Будет чем рассчитаться со Стасом и на что съездить на рынок. Когда еще придет все в норму в компании, и я начну зарабатывать? Когда снимут арест со счетов? На что вы вообще жили месяц?
– Во-первых, если ты не забыл, я работаю. Во-вторых, мы экономили и лишнего не покупали, да и деньги на первое время были. Мы задолжали только Стасу и Никитичне. Я попросила у нее отсрочку на месяц. У меня были и есть деньги, но я не рискнула за ними ехать в банк Солнечного. Я просто не знала, как к этому отнесутся твои противники. Если дело в деньгах, давай поедем завтра и опустошим счет. Еще вопросы ко мне будут? То, что мне надо знать, ты решишь сам, рассказывать или нет. Я тебя не тороплю. Тайн пока у нас с тобой не было.
– Я тебе очень благодарен за все, и я тебя так люблю, – говорил он, целуя жену.
Он подхватил ее на руки и понес в спальню, Надя прижалась к нему со словами: – « Я тебя тоже очень люблю».
После бури страсти, наступило безмятежное затишье. Они лежали, обнявшись, и тихо переговаривались. Месяц тревожной разлуки сделал их, как будто ближе, чем полтора года прожитые вместе после брака.
К вечеру, до ужина, они наведались в квартиру, которую Надя посетила чуть больше недели назад. Юрий показал ей тайник, где оставил на хранение деньги на «черный день» и забрал их, а Надя достала из своего «тайника» документы на квартиру. Теперь прятать их не было смысла, тайна была раскрыта. Они вернулись через час домой, обсуждая по дороге квартирный вопрос.
– Я думаю, ты должна оставить квартиру. Можно ее сдавать, но продавать не надо. Кто знает, когда наша Лиза соберется замуж? Можно потом ее просто переоформить, если она соберется жить отдельно от нас.
– Ты прав, цены растут, а так она есть и есть. Только ты забыл о том, что за услуги надо все равно платить. Сколько там набралось долгов?
– Надюша, ты меня обижаешь. Неужели ты думаешь, я об этом не подумал? До моего ареста я оплачивал услуги вперед, не дожидаясь квитанций и расчетов.
– Тогда ты дважды молодец, – сказала жена, въезжая во двор дома.
Первым делом Смирнов отсчитал деньги для Никитичны и Стаса, разложив по разным конвертам и на расходы для дома. Остаток и конверт для Стаса он положил в сейф, а с двумя другими спустился на кухню.
– Прости Никитична за задержку зарплаты и получи с виновника премию за ожидания и небольшие неудобства, – сказал он и протянул ей конверт. – И деньги на хозяйство, как раньше, – положа конверт на край стола, улыбнулся он. – Поездка на рынок завтра не отменяется.
Он опять поднялся наверх и позвонил своему водителю, которого уволили после его ареста. Трубку долго не брали, потом послышался голос Александрова.
– Здравствуй Павел Иванович. Как твое драгоценное здоровье? Чем можешь порадовать? – спросил Смирнов.
– Юрий Владимирович, Вы откуда звоните? Как вы? Что нового? Меня уволили после Вашего ареста, пропуск забрали, так что я только в общих чертах знаю и то не все.
– Как у Вас с работой? – поинтересовался Смирнов.
– Таксую потихоньку на своей машине, вот и вся работа. Ваша машина на подземной парковке, правда, ключи одни я не отдал.
– Молодец, Иванович! Как вы смотрите на то, чтобы вернуться на работу? Меня оправдали, но об этом при встрече, если согласитесь.
– Работать с Вами как прежде? Вы сомневаетесь в том, что я соглашусь? Да я двумя руками «за». Говорите, что нужно сделать.
– Как всегда, в понедельник повезете мою арестантскую персону в компанию. У Вас есть два дня, чтобы привести машину в порядок. Да, на работе Вас восстановят, а не примут вновь. Но эти рабочие моменты мы решим в понедельник. Вопросы ко мне будут?
– Я подъеду в понедельник, как обычно в 7:30. Спасибо.
Все первоначальные моменты, для предстоящего выхода на работу были решены. Надя и Никитична решали, что приготовить на воскресный обед и какие продукты необходимо купить завтра. « Как же хорошо дома. Как хорошо, что Надя рядом» – думал Юрий, наблюдавший за женщинами со стороны. Суббота не прошла, пролетела. Пролетела по той причине, что все планы, намеченные на субботу, подверглись такой корректировке, которой не ожидал никто. Никитична еще до завтрака уехала с хозяином на рынок. Надя, после бессонной ночи нежилась в постели, то просыпаясь, то засыпая вновь. Подъехавшее такси, высадила пассажирку, которая спешила в дом и лишь на ходу весело крикнула дворнику: – «Доброе утро»! Бросив свою сумку и снимая на ходу шубу, она поднималась наверх. Тихонько постучав в дверь комнаты отца, и не дождавшись ответа, она приоткрыла дверь и увидела Надю одну. « Куда все подевались?» – подумала она, прикрывая дверь. Она спустилась вниз и вышла на улицу:
– Куда все подевались в такую рань? – спросила она дворника.
– Хозяин повез Никитичну на рынок. Владимир Петрович будет часа через два, он у себя. Они вас только завтра ждут, – ответил он.
– Тогда не говорите им, что я приехала. Пусть будет сюрприз, – попросила она и вернулась в дом.
Подхватив свою шубку и сумку, она поднялась к себе. Разобрала свои вещи, оставив в сумке только подарки. Переоделась в домашний костюм и подошла к окну, высматривая знакомую машину. Прошло минут пятнадцать, когда во двор въехал отцовский джип. Лиза вышла из своей комнаты, присела на ступеньку, которая не просматривалась снизу и напрягла слух.
– Вы, Никитична всегда таскаете такие тяжести? Здесь же килограмм пятнадцать, не меньше.
– Нет, я беру меньше. Это для завтрашнего обеда, да к приезду Лизы купила то, что она любит. Семь дней прошло, как она улетела, а я уже скучаю. Мы так за месяц сдружились. Правду говорят, что горе сближает людей. Слава Богу, все закончилось. Наденька нам, как мать родная. Я даже не знаю, чтобы мы без нее делали. Лиза ее слушала, не перечила, а вот уезжать не хотела, переживала за Надю. Да, что это я разговорилась? Сейчас завтракать будем, минут через двадцать пицца будет готова. Жаль, Лизоньки нет, но я и завтра приготовлю.
– Не буду ждать до завтра, зря, что ли я сегодня прилетела, – подала голос Лиза, спускаясь по лестницы.
Она бросилась на шею к отцу. Так они стояли, обнявшись минуты три. Лиза от радости встречи плакала, а отец утешал ее. Потом она обняла Никитичну, поцеловав ее в щеку.
– Что ты там купила к моему приезду? Я вернулась! Завтрашний обед будет по поводу воссоединения семьи? Кто будет? Как вообще все прошло в мое отсутствие? Надя как? Я заходила, она спала. Не томите ребенка, рассказывайте.
– С чего начинать, дитя? – спросил отец, обнимая дочь.
– С Надей все в порядке? Она как командир у нас была, решительная, строгая, не терпящая возражений. Я за нее очень переживала, помощи то от нас никакой, одни проблемы.
– Со мной все хорошо. И не решительная я была, а серьезная, хотя, какая теперь разница. С прилетом! Как сама? Как мама? – спросила Надя, спускаясь по лестнице.
Так за разговорами они дождались сначала Владимира Петровича, потом пиццу, потом завтракали. Утренняя трапеза растянулась часа на два. Вся семья была в сборе, и это радовало всех.
– У меня для всех вас есть подарки, – сказала Лиза. Самый дорогой и необходимый для Нади. Надюша – это тебе, – она протянула упаковку с новеньким сотовым телефоном. – Подарок от меня и мамы.
– Дедушка, ты все время говоришь, что мы не даем тебе послушать новости. Вот тебе штука, которая позволит тебе слышать только новости, но при этом не обижайся, если не услышишь наших сплетен, – сказала она и протянула деду наушники.
– Лучше бы ты мне купила новый телевизор, и я бы смотрел его у себя в комнате, умничает она, – ответил дед.
– Никитична – это Вам. Иначе Вы из экономии никогда не купите эту штуку, – сказала Надя и протянула ей новую кофемолку.
– А это, папочка, тебе, – она протянула ему комнатные тапочки. – Это, чтобы ты был чаще дома.
– Юмористка, да? Следующий раз от меня получишь точно такой же подарок. Посмотрю я на твое выражение лица, – улыбаясь, сказал отец, явно довольный шуткой дочери.
За столом не говорили о пережитых днях, все так или иначе их пережили, и вспоминать об этом не хотелось ни кому. Лиза привезла с собой кучу вещей, и ей не терпелось показать все подруге, о которой она тоже не забыла. Ближе к обеду, дождавшись Романа, Лиза убежала на свидание, твердо пообещав помочь в подготовке праздника.
В воскресенье Смирновы принимали гостей. За профессором поехала Надя. Поднявшись в квартиру, она преподнесла жене профессора букет цветов и коробку конфет, еще раз пригласив ее в гости. Жена Леонида Аркадьевича отказалась, сославшись на неотложные дела. Стас приехал вместе с женой и сыновьями. С тех пор, как Лиза начала встречаться с матерью, с подачи Нади, отношения жены Стаса Людмилы к ней изменилось. Она даже присутствовала на свадьбе Юрия и Нади. Владимир Петрович был в доме, а Роман приедет маршруткой в 11:00. Так что компания в 11 человек к обеду была в сборе. Никитична очень постаралась и приготовила праздничный обед, который одних салатов насчитывал штук шесть, не говоря о горячем блюде и закусках. Ее отказ от совместного обеда никто не принял, и она вынуждена была согласиться с большинством. Среди мужчин больших любителей спиртного не было, но бутылку хорошей водки они одолели, женщины пили вино. После обеда, который затянулся на два часа, до чая, компания разделилась. Молодежь вышла во двор, профессор с Владимиром Петровичем беседовали в гостиной, женщины на кухне, а Стас и Юрий в кабинете. Потом был чай с «плюшками». Торт, сделанный Надей, всем очень понравился. Людмила, по просьбе сыновей взяла у нее рецепт. Провожали гостей, когда в пору было садиться ужинать. На кухне убирали всей семьей. Профессора отправили домой на такси вместе с Романом, а Людмила доставила мужа и сыновей домой. С понедельника жизнь вошла в обычное русло. В 07:30 за Юрием Владимировичем приезжал водитель и привозил его назад в 19-20 часов. В восемь утра Надя с Лизой ехали сразу в школу, потом на работу. Лиза готовилась к выпускным экзаменам и вечера Нади часто были заняты.
Глава 7
В школе для Лизы прозвенел последний звонок, и она упорно готовилась к экзаменам. Встречи с Романом стали реже, у него начиналась сессия. Институт Лиза выбрала местный, и собиралась поступать на экономический факультет, а чтобы доказать отцу, что она не так глупа, как ему кажется, готовилась основательно. А еще у нее был стимул. Между выпускным вечером и поступлением, она три недели проведет в Лондоне у мамы. Первый раз Надя почувствовала себя плохо прямо на выпускном вечере Лизы. Тогда она убеждала себя в том, что переживания по поводу сдачи экзаменов и выбор выпускного наряда, которому уделили больше времени, чем следовало, дали о себе знать. Перед отъездом Лизы, ее «прихватило» на работе, и пришлось обратиться к врачу. Надя была беременна, срок 6–7 недель. Проводив Лизу, Надя пыталась поговорить с мужем, не о беременности, нет, просто поговорить о его поведении, но разговора не получалось. После выпускного дочери, его как будто подменили. Это был другой Смирнов. Но Лиза была увлечена Романом, и не замечала ничего вокруг. Он возвращался с работы за полночь и засыпал сразу, как только голова касалась подушки, при этом спальня наполнялась стойким перегаром. Утром просыпался, перед самым приездом водителя и уезжал, даже не выпив свой кофе. « Всем доброго утра. Я опаздываю» – была его единственная ежедневная дежурная фраза. Так длилось вторую неделю, и Надя ждала выходного. Ей не нравилось, что муж так меняется, и ей хотелось знать причину этих перемен. Она дождалась его пробуждения, и когда он спустился в столовую, сказала:
– Юра, нам надо поговорить. Что с тобой происходит? С чего такие перемены? Ты можешь мне объяснить, причину?
– А что со мной происходит? Рабочие моменты, от которых нельзя отказаться. Я не пьяница, не алкоголик, пью не один, а в хорошей компании. Что тебя не устраивает? – недовольно отвечал он.
Если бы Надя начала скандалить, его оправдания приняли совсем другой оборот, но она, терпевшая его выходки две недели, говорила спокойно, без слез и истерик, с чем он уже сталкивался раньше. Это сбило его с толку, а остаточный алкоголь сделал свое «грязное дело».
– Меня не устраивает твое отношение ко мне. Я для тебя стала невидимкой. Ты избегаешь меня, не разговариваешь. Я что-то сделала не так?
И тут « Остапа понесло». Юрий, не настолько одурманенный алкоголем, вместо того, чтобы сгладить ситуацию, попытаться переубедить жену в обратном, начал «нападение». Он помнил о предупреждении разоблачения и пытался вынудить жену съехать из дому до того, как она узнает о его «подвиге». Это было его еще большей ошибкой. Он не предполагал, что Надя, начав разговор, уже получила конверт.
– Нет, Надя. Ты всегда все делаешь правильно, а главное не лжешь, и я с тобой рядом чувствую себя негодяем. Я не говорю тебе всей правды, но и не лгу. Правда моя тебе не понравится, более того, ты станешь меня обвинять, обижаться, а мне этого не хочется. Меня моя теперешняя жизнь вполне устраивает. Тебе что, плохо живется в этом доме? Тебя не устраивает спокойная, сытая жизнь? Ты устала от непосильной домашней работы? Тебе нечем заняться, кроме моего воспитания? Какие у тебя ко мне претензии? Да, я, редко бывая вечерами дома. Прихожу уставший от всех и всего, и мне нужна тишина и покой. Что касается тебя лично? Ты не спишь со мной, ночуешь в другой комнате. Это что такой знак протеста?
– Ты сейчас сам понял, что сказал? Ты даже не помнишь с кем ложишься в кровать, а встаешь, когда я уже на ногах. Если тебя устраивает такая жизнь, зачем тебе жена? Живется мне действительно беззаботно и сытно, но не забывай, я никогда и не голодала, и нашел ты меня не на обочине. Часть работы по дому я взяла на себя, хотя ты и был против, но и не мог этого не заметить. Я не приживалка, я пока твоя жена и ты вправе сказать, чем ты не доволен, чего хочешь, а не сочинять на ходу небылицы. Если тебя что-то перестало устраивать и этого не изменить, давай просто разведемся. Воспитывать тебя я не собиралась, как в прочем и предъявлять претензии, дело это ненужное и неблагодарное.
– Жена, говоришь? Что же ты мне, жена, наследника не родишь? Не можешь или не хочешь?
– А вот это уже называется «удар ниже пояса». Оказывается, ты можешь быть еще и жестоким. Спасибо вам барин за любовь и ласку, за тепло и добро. При таком отношении ко мне, тебе следует подать на развод. Детей у нас нет, на твое имущество я не претендую, квартиру, машину и золото я тебе возвращаю, – сказала Надя, снимая с пальца обручальное кольцо. – Я знаю, в чем твоя проблема. Ты слишком долго жил один. Ты попытался создать семью, не получилось, и ты вернулся туда, где не любят, а изображают любовь. Посмотри на досуге, тебе понравится, – она протянула ему конверт. – Это принес курьер на мое имя. Очень качественные снимки.
– Постой, ты не можешь уйти, – сказал Юрий, схватив ее за руки.
– А что мне может помешать? Пусти мне больно! Я не щенок, которого приручили, а теперь собираются выбросить за ворота, ища удобный момент. Уж лучше я первой найду нового хозяина, – сказала Надя и получила пощечину, чего не ожидала. – Спасибо за науку. Только сказав «хозяина», я не имела в виду мужчину. Я дождусь приезда Лизы в доме, я на это имею пока право, и тебе придется смириться с этим.
« Что я делаю, идиот? На что надеялся, затевая этот разговор с обвинениями, когда у нее перед глазами «наглядное пособие»? Почему она не закатила скандал, не устроила истерику? Мне было бы проще все рассказать, утешая ее. Ну, почему я такой дурак? – думал Юрий, сидя за столом и обхватив голову руками. – Что имеем, не храним», – это про меня».
Надя поднялась наверх, где в шкафу ее ожидала собранная в дорогу сумка. Для себя она решила, как бы ни закончился сегодняшний разговор, она поедет домой. Теперь она ни одна, надо думать о малыше. Взяв сумку, вызвала такси, которое отвезло ее на речной вокзал.
Весь разговор супругов слышала Никитична, а когда Юрий поднялся наверх, она раскрыла конверт. Она увидела то, что и ожидала. Ее хозяин, имея молодую, красивую и умную жену, взялся за старое. «Сменил часы на трусы» – подумала Никитична, сплюнув в сердцах. Прошла всего неделя, когда Смирнов сообщил жене о дате и времени прибытия в загс. Их брак продлился всего год и десять месяцев. Теперь Надя не встречалась с Юрием. Она жила уже пять дней в своей квартире, в Солнечном, каждый день, добираясь на работу и обратно теплоходом. Это было немного непривычно и несколько неудобно. Сегодня она должна была вернуться в дом, чтобы встретиться завтра с Лизой и забрать оставшиеся вещи. Она ночевала в комнате, которую ей предоставили четыре года назад, привезя из больницы. Надя не строила никаких иллюзий и разговор заранее не «готовила». В отсутствии мужа, она собрала все оставшиеся свои вещи в сумку, оставив подарки на журнальном столе. После разговора, она собиралась покинуть этот дом.
– Что у вас происходит? Папа звонил, сказал, что вы разошлись. Ты мне можешь объяснить почему? – с порога задала вопрос Лиза.
– Я для разговора с тобой и осталась. Не хочу, чтобы ты считала меня виновницей всего. Папа вернулся к своей прежней жизни и, как ты понимаешь, мне в ней места нет. Мы не разошлись, Лиза, мы развелись. Он так торопится от меня избавиться, что оформил развод всего за неделю.
– Ты хочешь сказать, что папа опять загулял? Я тебе не верю. Должна быть, какая– то причина. Он не мог просто так изменить тебе.
– Мне тоже не хотелось в это верить, пока не увидела красноречивые фотографии, да он и сам этого не отрицает. Предательство, это всегда неожиданно и больно. Что еще хуже, он много употребляет спиртного. Две недели я не могла с ним поговорить из-за этого, хотя разговор этот ничего и не дал. А ждала тебя, чтобы ты знала и мое отношение к разводу. Я знала, за кого выхожу замуж и не собиралась переделывать его характер и его привычки. Надеялась, что моя любовь поможет ему самому измениться, но ошиблась. Я была счастлива в этом доме, в вашей семье. Возможно, в том, что произошло, есть и моя доля вины, но позволить вытирать об себя ноги я не могу. Захочешь общаться со мной, я не против общения, откажешься – твое право. Говорю, как чувствую, ведь мы же друзья.
– Друзья? Да таких друзей надо в музей. Это ты во всем виновата. Папа не мог за три недели, и измениться и развестись.
– Он начал меняться после твоего выпускного, Лиза, но тебе было не до нас. Тебя интересовали больше отношения с Романом. Я знала, что ты будешь защищать отца, но не думала, что и ты сделаешь меня крайней в сложившейся ситуации. Трудно признать то, что родной человек может совершить подлость, всегда легче обвинить во всем чужого. Это фотографии моей измены прислали? Это я оформила развод за неделю? Может, это я не просыхаю от пьянства? А за откровенность спасибо. Наверное, мое место действительно в музее, где хранятся экспонаты наивных провинциалок, не способных разбираться в порядочности людей. Старые люди говорили: – «Тот, кто не имеет друзей, не имеет врагов». Я за все эти годы вызываю у тебя только два чувства – разочарование и недовольство, видимо большего я не заслужила. Лишних вещей я не взяла, все, что нажито непосильным трудом, оставляю, пользуйтесь. Прощай.
В горле стоял комок, она почувствовала резкую боль внизу живота, согнулась и упала. Никитична вызвала неотложку, и Лиза поехала с Надей, чувствуя свою вину в случившемся. По дороге она позвонила отцу, и он приехал сразу. Теперь уже сорок минут они ожидали, что скажет доктор.
– Мне нечем вас порадовать. Мы не смогли ей помочь, она потеряла ребенка. Извините. У нее сильное нервное потрясение, думаю, без психолога ей не справится.
– Она была беременной? – спросила Лиза, удивленно посмотрев на отца.
– 10–11 недель. Вы не знали? – удивилась доктор. – Странно, это трудно не заметить даже постороннему.
– К ней можно? – поинтересовался Юрий, сбитый с толку новостью.
– Не сейчас. Ей сделали укол, она спит. Давайте ближе к вечеру. Доктор солгала, Надя попросила никого к ней не пускать: – «Пусть все думают, что я сплю. Я никого не хочу видеть».
Они ехали домой молча.
– Это правда, что ты взялся за старое? – спросила Лиза, переступая порог дома.
– Правда, – ответил отец, отводя взгляд в сторону.
– Что теперь? Я ей не поверила, защищала тебя, как последняя дура, наговорила гадостей, обвинила во всем, а выходит она была права. Как ты мог не знать, что она носит твоего ребенка? Как?
– Как Надя? – спросила Никитична, выходя к ним и вытирая передником руки.
– Все плохо, Никитична. Надя потеряла ребенка, – ответила Лиза.
– Господи! Дите то вам чем помешало? Доигрались. За что ей все это? Сколько она с вами возилась? А что сделали вы? Расстались бы мирно, не случилось бы этого. Я слышала весь ваш разговор и фотографии видела. А ударили ее за что? Как рука вообще поднялась? Не сложилось у вас, расстаньтесь по-хорошему. А вас Ольга не устраивала, только и думали о сексе, и Надя вам не такая оказалась. Развод устроили, напугать хотели, так и не узнав, что она не из пугливого числа. От тюрьмы вас спасла, а вы вместо благодарности дали ей под зад.
– Никитична, не сыпь соль на рану. Без твоих нотаций тошно.
– Чтоб он у вас без соли отсох. У вас и сердца то нет, один член на все случаи жизни. И не смотрите на меня так, можете не увольнять, я сама уйду. Живите, как хотите. Изверги вы оба без стыда и совести. Я двадцать лет молчала, но и моему терпению приходит конец. Ваши родители порядочные люди. В кого вы такие? Как бы мне хотелось, чтобы Надя оказалась непорядочной, обобрала бы вас до нитки, наставила оленьи рога и оставила вас на улице с голым задом и кучей долгов, чтобы вы почувствовали горечь предательства, – сказала она, заплакала и ушла к себе в комнату.
– Ну, вот и Никитична теперь уходит, а идти то ей не куда.