– Открытки с видами нашего города, – ответил Данил и посмотрел на стоящую рядом девочку. Она протянула руку, он молча подал ей набор.
– Охренел, что ли? – рассердился Сашка. – Это же денег стоит, – переводчик, видно, перевел его слова, дети засмеялись и стали громко о чем-то его спрашивать.
– Они хочат знать, сколько это стоят!
– По три доллара! – Сашка взял из рук Данила пакет и стал доставать из него наборы открыток, к нему потянулись руки с долларами, Сашка раздавал наборы, бросая деньги в пакет, пытался сказать по-английски, как он рад, но его вряд ли поняли.
Диана посмотрела открытки, полезла в задний карман шортиков за деньгами.
– Не надо, – остановил ее Данил. – Это тебе подарок от меня. – Стоящий рядом друг засопел недовольно и очень громко носом. Диана посмотрела на переводчика, тот перевел слова мальчика. К детям подошли взрослые. Диана подала набор Данилу, сказав несколько слов, велела перевести.
– Если это подарок, то ты его пишешь, – перевел он ее слова. Данил повертел головой в поисках ручки, заметив это, добрый переводчик подал ему свою. Писать на глянце, да еще на весу, очень неудобно, но Данил старался изо всех сил.
«Диане от Данила в честь короткого знакомства». Он поставил дату «10-е августа 97 года». Размашисто подписался и подал девочке набор. Диана поблагодарила. К ним подошел мужчина с огромным животом, на котором лежал фотоаппарат. Он, смеясь, что-то предложил девочке и та, подумав с секунду, согласилась. Подойдя к Данилу, встала рядом, их разделяла небольшая изгородь. Переводчик велел Данилу улыбнуться, фотоаппарат щелкнул – и в руках мальчика появилась фотография, еще один щелчок – и туристы пошли рассаживаться по автобусам, попрощавшись с толпой как со старыми знакомыми.
– Надо было больше брать наборов, – прошептал Сашка.
– Это были последние, придется ехать искать, – Данил посмотрел на снимок, он стоит, улыбаясь, с совершенно чужой девочкой. «Интересно, как она так смогла встать, что перекрыла Сашку?» Он только теперь рассмотрел, что у нее бледно-голубые глаза, белесые ресницы и брови, а вот губы алые, словно только что подкрашены. Ничего в ней особенного нет, у него в классе есть гораздо интереснее, но не мог оторвать взгляда от ее лица, а сердце слегка участило свой бег.
– Пошли! – Сашка дернул друга за рукав. – Отец скоро должен на пляж подвалить, до него надо успеть понырять, а то зачем я ласты таскал. – Он расталкивал собравшихся, вытягивая за собой Данила.
На городском пляже негде яблоку упасть. Они постояли, высматривая сверху свободное местечко. Далеко идти нельзя, отец не найдет. Сашка присмотрел маленький клочок между лежаками, показал Данилу. Они еще постояли в поисках чего-нибудь получше, но, видно, сегодня на пляже собрались все отдыхающие города. Закинув ласты за спину, Сашка начал спускаться к воде. Им пришлось выслушать много не очень приятных слов по поводу их стоянки. Тощая старуха недовольно заявила, что это место ее внучки, она сейчас купается. Сосед справа, выругавшись, объяснил старухе, что им двух лежаков вполне хватит, а пацанам, что ж, и не искупаться? Бабуля недовольно сдвинула лежаки, и ребята смогли сидеть рядышком под палящим солнцем на горячей гальке. Переодевшись в раздевалке, вернулись в плавках, побросали штаны на пакет, побежали, перешагивая и перепрыгивая через лежащих. Данил приучил себя заходить в воду, не раздумывая, с разбега, вот и сейчас с криком радости, обгоняя друг друга, они прыгнули в голубую прохладу. Первой на поверхности показалась голова Сашки. Подняв руку, он рассмотрел добычу, ею оказалась целая борода коричневых грубых морских водорослей. Сашка оглянулся вокруг, высматривая друга: как только тот появится и не успеет еще толком открыть глаза, получит по физиономии жесткой травой, только бы не упустить его. Сашка смотрел на плавающие головы, Данилкиной среди них не видно. Ни у кого он не видел таких белых кудрявых волос. Мать говорила, что Есенин, наверное, был таким же. «И как так долго можно под водой держаться?» – встревожился Сашка. Данил, подплыв вплотную к другу, схватил его за ноги и потащил вниз.
– Ай! – испуганно закричал Сашка, барахтаясь и отбиваясь. Водоросли поплыли к берегу. Вода вскипела от их барахтанья, они баловались, пока хватало сил. Оба, тяжело дыша, легли на спины, раскинув в стороны руки и ноги. Чуть сощурясь, смотрели в выцветшую голубизну неба. Солнце, казалось, висело прямо над ними, посылая обжигающие лучи на отдыхающих. Нырнув еще пару раз, ребята, уставшие, поплыли к пирсу. Попрыгав то на одной, то на другой ноге на раскаленном, точно сковорода, бетоне, они улеглись поближе к воде.
– Хорошо! – сплевывая воду, произнес Сашка. Данил посмотрел на друга. «Видно, его уже не переделать. Сколько ему твердил, что плевать некрасиво, все до одного места. Он повторяет все за дядькой Гришей». Данил закрыл глаза.
– А клево я тебя напугал?
– Еще бы, – хмыкнул Сашка. – Я подумал, мертвяк ко дну тянет, до того у тебя руки были холодные.
– Мертвяк не тянет, он просто тихо может рядом с тобой всплыть.
– Тьфу, Тьфу! – поплевал через плечо Сашка. – Чур, меня, если что, я был бы вторым мертвяком.
– Так их боишься?
– Не знаю. Наверное.
Их разговор прервал свист.
– О, батя, пришел. Пошли. – Ребята вскочили на ноги и бегом припустились к стоящему на верхней площадке Григорию.
– Ну что, мальцы, искупались? Оно и хорошо. Мамка еще кастрюльку поставила. Заработали чего? – Он скинул с себя брюки, оставаясь в черных плавках. – Где ваши вещи?
Ребята показали ему, где оставили свои пожитки. Григорий поставил возле них ведро с горячей кукурузой, подал пакетик с солью, ложку и, подмигнув детям, побежал к морю.
– Горячая кукуруза, покупайте горячую кукурузу, – звонко крикнул Данил. На его голос отозвалось сразу же несколько требовательных «Купи!», «Хочу кукурузу!» Данил довольно улыбнулся, он всегда надеялся на поддержку малышей, мамаши на курорте им ни в чем не отказывают.
– Почем? – посыпались вопросы.
– Гривна початок! Смотрите, какая молоденька, молочновосковой спелости, а горячая да с солью! – прихваливал Данил свой товар. Гривны посыпались в Сашкин пакет Он ловко поддевал большой вилкой початок, ложкой сверху посыпал солью и подавал покупателю. Торговля шла бойко, недалеко детский голос кричал о том, что имеется холодное пиво и напитки. Из кафе гремела музыка, перекрывая все голоса; со спасательной вышки, надрываясь, кричали в рупор о том, что за буйки плавать запрещено, с волнорезов нырять тоже запрещается и чтобы зеленая шапочка гребла к берегу, иначе за ней вышлют лодку, и ей придется платить штраф. На пляж спустилась мороженица с тяжелым ящиком-холодильником, висевшим у нее на шее, бегали, суетились фотографы, жизнь пляжа шла своим чередом.
Ведро быстро опустело. Григорий удивился быстроте распродажи, он не прочь бы еще пару раз искупаться. Забрав ведро и деньги, он быстро побежал за новой партией, обещав вернуться часа через полтора.
– Мороженого хочешь? – Сашка бросил в воду камень.
– Нет, оно сейчас мягкое, больше по рукам растечется. Сколько мы сегодня заработали, прикинул?
– Давай вместе, – Сашка стал загибать пальцы: за открытки тридцать долларов – раз, да за кукурузу гривень сорок, и сейчас отец еще притащит ведерко.
– Нормально! – протянул Данил. – Я хочу себе куртку купить на свои деньги.
Глава 5
Они вернулись на пирс, вытянувшись на прежнем месте. Солнце разморило, Данилу не хотелось ни двигаться, ни говорить, глаза, смотревшие на искрящуюся воду, слипались, им в этом помогал шум пляжа.
– Загораем, шпана! – выводя ребят из дремоты, послышался скрипучий голос. – Слышал, какая у вас торговля бойкая шла. А деньги где?
– А тебе что? – поднялся на локти Данил.
– Ты еще гавкать, щенок, будешь? – парень склонился над мальчиком. – Это моя территория, и ты мне за нее платить обязан. – Он выпрямился во весь рост, чтобы дети могли лучше рассмотреть, с кем имеют дело, посмотрел вдаль.
– Да ты что? – засмеялся Данил.
– Кто ты вообще такой?
– Сейчас я отверну твою красивую голову, и дружок твой признает во мне хозяина, – он надвинулся на мальчика. Данил не спускал с него глаз, а когда парень оказался совсем близко и, нагнувшись, протянул руку к лицу Данила, тот, крутнувшись на месте, подняв ноги вверх, резким толчком нанес парню удар в живот, тот, хрюкнув, перелетел через Данила, упав в воду, при этом, вероятно, больно ударившись. Данил проследил взглядом за его падением.
– А щенок-то еще и кусается! – раздался голос сзади. Ребята не оглядывались, знали, кому принадлежит этот скрипучий, точно ему в горле что – то мешало, голос. Данилу всегда хотелось откашляться за говорившего. – Обучен, обучен, щенок, молодцом! – в волосы Данила впились тонкие пальцы. Такие руки, дожно быть, имеют пианисты. Пальцы тонкие, длинные, кисть красивая с ухоженными, чуть подкрашенными ногтями. Это, пожалуй, и все, что есть красивого в человеке, схватившем Данила за волосы. Мальчик повернулся к говорившему. Они смотрели друг другу в глаза.
– Хорошо, паршивец, – отпуская Данила, произнес Гоша, прищуря большие, темные глаза. Очень неприятно смотреть ему в глаза, они у него не то что большие, они на выкате, и казалось, что веки не смогут их удержать, стоит только Гоше наклониться и глаза выпадут. Большой горбатый нос прикрыт белым клочком бумаги, усики над тонкими губами напоминали черный шнурок. Наверное, поэтому у него и кличка была «Шнурок». Волосы коротко стрижены и две залысины, которые «Шнурок» пытался скрыть. Он ненавидел, когда его вот так в упор разглядывают, лицо его исказила злая ухмылка.
– Что ж ты, мальчик, налог платить не собираешься? – нагнув голову маленькую для столь большого тела, произнес Гоша.
– Кому платить? Тебе, что ли?
– А кому ж еще. Ты порядки нынешние знаешь? За все надо платить. Что ж ты так неуважительно с моим человеком обошелся? – словно змея, зашипел Гоша.
– Откуда я знал, кому платить? – изобразив на лице удивление, произнес Данил. – Ныряльщик вон, – он кивнул в сторону вылезшего на пирс парня, – говорит, что ему надо платить. Так кому же? Вы меж собой пока договоритесь, а мы поплаваем, – Данил толкнул Сашку в воду, тот только этого и ждал. Он видел, с каким лицом надвигался на них вылезший из воды. Гоша протянул было свою коротенькую, почти женскую, ручку, пытаясь схватить мальчика, но тот, перевернувшись в воздухе кульбитом, вошел в воду, как опытный пловец.
– Хорош, гаденыш, – проскрипел Гоша. – Я на него большую ставку делаю. Еще год, другой и в нашу команду его брать будем. Вот за такими говнюками будущее. – Он окинул взглядом стоящих возле него. – Вроде, в чем только душа держится, а ловок, подлец! – Гоша перевел взгляд на стоящего рядом парня. – Правда, ловок, «Огурец»? – И засмеялся, точно закашлял, остальные поддержали его, угодливо захихикав. – Ничего, «Огурец», заберут тебя в армию, вернешься оттуда человеком, – он похлопал парня по плечу. – А вас всех предупреждаю, мальчишку не трогать, он нам еще очень пригодится. Я сам с него налог сымать буду, – он посмотрел в сторону буйка, где качалась белокурая головка Данила. И вновь глаза его сощурились от мыслей, крутящихся в его голове, но своими думами он не желал делиться ни с кем.
– Данилка, ты «Шнурка» совсем не боишься? – ухватившись за буек и тяжело дыша, спросил Саша.
– А чего он сделает? Денег у нас нет, мы ведь реализаторы, – он посмотрел на друга. – И хозяин сейчас придет, свиснет нас, как собак, вот пусть с ним и говорят. Только думаю, что с твоим отцом «Шнурок» говорить не пожелает.
– Еще бы! Батя, чуть что, за монтировку берется. Он нынче злой.
Ребята обхватили буек руками, соединив головы, смотрели в морские глубины. Море под ними казалось черным, и цепь с якорем от буйка терялась в глубине. Море спокойное теплое. Мимо проплыла стайка мелких серебристых рыбешек, лениво покачиваясь, к ним приближалась большая розоватая медуза. Сашка брезгливо пнул ее ногой.
– Давай нырнем! – глядя в темноту, предложил Данил.
– Ты чего? Перегрелся? Так я помогу, – Сашка набрал в ладонь воды и вылил на голову друга, – точно, перегрелся, парит! Давай лучше к берегу, отец, наверное, скоро придет! – И не дожидаясь ответа, оттолкнулся от буйка. Ему даже думать страшно о том, что там на дне, не то что нырять. Данил плыл рядом на спине. «Вылитая амфибия», – подумал о нем Сашка.
С берега доносилась громкая музыка, смех, визг детей. Друзья подплыли к пирсу, поднялись по ступенькам. Загорать расхотелось, и, вообще, Сашка хотел домой. У него заурчало в животе, напоминая, что пора бы и перекусить. Он посмотрел по сторонам, ища глазами компанию, вогнавшую их в воду, но ее поблизости не было видно.
– Чего у тебя так гремит в животе?
– От испуга, – честно признался Сашка. – У меня всегда так. Или в туалет хочу, мочи нет, или рокочет в животе. – Данил улыбнулся.
– А у меня от испуга речь отнимается, хочется что-то сказать или даже крикнуть, а нет! Точно рыба, рот открываю, закрываю и ни звука. Чудно! Уже несколько раз так замечал.
– Данилка, я вот что подумал, – Сашка сел на бетон, спустив ноги к воде, до которой было еще метра полтора. – Останусь-ка я на второй год, с тобой хочу учиться, вместе в армию пойдем, вместе в училище.
– В какое?
– В какое ты захочешь, в то и пойдем.
– Чудной ты, Сашка! – засмеялся, хлопнув друга по спине, Данил.
Второе ведро распродали еще быстрей. Кукуруза была горячей и сочной. Сашка рукой намазал соль на последний початок, разломил его пополам, подул на красные пальцы.
– Поедем, сбегаем на «Поляну сказок», может там еще остались открытки, – вгрызаясь в початок, сказал Сашка.
– Говорил, надо зимой побольше брать, так нет…
– Денег не было, – жуя зерна, отозвался Данил. – И так все, что тем летом заработали, потратили. – Он вздохнул. – Хорошо беспризорным.
– Это точно, – поддержал его дружок.
Глава 6
Беспризорные в городе мыли машины, это их бизнес, в который не смел лезть ни один домашний. Машины надо мыть круглый год и при любой погоде, и они дружно охраняли свою нелегкую профессию мойщиков. Воду приходилось брать из текущей с гор речки. Летом это еще терпимо, но в холодные зимние дни ребятам приходилось туго. Опуская руки в ледяную воду, они старались, подшучивая, подбодрить друг друга. Их руки, постоянно красные, шершавые, не похожи на детские. Сашкин друг Игорь всю весну проходил с чирьями, не успевал сойти один, в другом месте появлялся новый. Сашка жалел парня и иногда приносил ему из дома бутерброды. Недавно Игорь исчез, и никто не мог сказать, где он. Наверное, убежал куда-нибудь. Они часто покидали города, где им не повезло. Писать Игорь вряд ли умел, поэтому и не мог дать о себе весточку.
А еще эти дети занимались попрошайничеством. Их можно видеть повсюду: в троллейбусах, автобусах, возле церкви, в переходах. Такое наплетут, слезу из камня выжать можно, только не из нашего народа. Попадались, конечно, и сердобольные, подавали в протянутые руки монеты. Домашние не знали, кто стоит за беспризорниками, но чувствовали интуитивно, лучше на их дороге не вставать, точно так же, как и на дороге «Шнурка». Его небольшая группа занималась большими делами. «И как это Гошка себе еще офис не приобрел, да акции выпускать не начал? – Подумал Данил. – Полгорода под ним ходит, видать, и он перед кем-то склоняется, значит, дурак! – определил Данил. – Вот я всегда буду сам по себе, ну разве что Сашка, – он покосился на друга. – И Лешка не подведет, и еще… Нет, так вроде уже и не сам, группа, а у группы всегда есть голова, и кто знает, моя ли это будет! Значит, я сам всего добьюсь, сам».
Им пришлось объездить полгорода в поисках нужных наборов открыток, но сейчас их в продаже нигде не было. Таким бизнесом, как их, занимались многие школьники, продавая всякую ерунду отдыхающим.
Уставшие, голодные, под вечер они вернулись домой. Каждый побрел к своей калитке. В окнах Сашки горел свет, слышались голоса. «Наверное, малые в саду играют или на качелях», с завистью подумал Данил, глядя в свои темные окна. Его никто не ждал, не радовался его приходу. Это на Сашке сейчас повиснут братья, расспрашивая и рассказывая новости, а мать встретит уставшего сына добрым словом, отец будет подшучивать, дядька Гриша на это мастак.
Данил подошел к двери, приподняв коврик, достал ключ. Войдя на веранду, плотно прикрыл дверь. На кухонном столе стояла банка молока. «Бабка принесла», отметил, улыбнувшись, Данил. Молоко еще теплое, значит, вечерней дойки. Попил молока прямо из банки, напившись, сел на стул, обдумывая, готовить ужин или обойтись молоком с хлебом. Решил, что стоит отварить пельмени и приготовить кофе, он сегодня это заслужил. Быстро вскочил со стула, чтобы не расслабиться, поставил воду на газ. В морозилке лежали пакеты с готовыми пельменями, вареники с картошкой и капустой. Порвав тонкую пленку, Данил отсчитал пятнадцать штук, остальные бросил назад. На нижней полке обнаружилась утренняя банка молока. Приподняв крышку кастрюли и убедившись, что вода закипит нескоро, Данил достал молоко и вышел во двор. Ему показалось очень темно, пришлось постоять какое-то время, пока глаза привыкли к темноте. Подойдя к Сашкиному забору, громко свистнул.
– Чего тебе, соловей? – совсем рядом раздался голос Гриши.
– А ты чего в темноте делаешь? – удивился Данил.
– Тебе скажи и ты захочешь, – засмеялся тот.
– Ничего не захочу.
– Знаю я, как вы не хотите! Тебе Сашку крикнуть?
– Можешь и ты молоко взять, не надорвешься, – протянул Данил банку с молоком.
– Не надорвешься… – передразнил Григорий. – Ишь ты, как о моем здоровье беспокоишься. – Он бросил шланг под дерево, взял банку, Данил услышал, как зажурчала вода. «Правильно дядька Гриша делает, заливает деревья на ночь, – отходя от забора, отметил мальчик. – Мать все с утра со шлангом бегает, придется мне самому поливать».
– Он вошел на кухню, когда крышка на кастрюле, подпрыгивая, тихонько позванивала. Посолив воду, побросал в нее слегка оттаявшие пельмени, помешал, рядом поставил чайник. «Лучше бы мать вообще сегодня домой не приходила, чем привела кого-то». Он ненавидел всех, кто когда-либо переступал порог его дома и закрывал дверь в его комнату, мило улыбаясь. Теперь он знал, что происходит за дверью, не боялся, как это было раньше, за мать, не забивался под одеяло и подушку, чтобы не слышать никаких звуков из ее комнаты, не плакал от страха. Он просто ненавидел. В такие ночи кулаки его сжимались от бессилия и унижения за мать и за себя. Она «зарабатывала» ему на хлеб, который потом плохо лез ему в горло.
Вода закипела, подняв пену, побежала через край. Данил убавил газ. «Надо же, как темно! – посмотрел он в окно. – Интересно, луна есть или нет?» С их маленького участка не было видно простора, а только небольшой кусочек неба, усыпанный звездами, крупными, яркими. Данил вытащило пельмени, поставил на стол, достал кетчуп, посмотрел на кастрюлю. «Надо сразу же помыть! – приказал он себе. – Я понимаю, что не хочется, но надо!» Пришлось подчиниться внутреннему голосу. Он знал, чей это голос командует им, голос его тренера, любившего во всем и везде порядок, тренера по борьбе «каратэ», которой Данил занимается уже два года. В группе он самый маленький и по возрасту, и по росту, не говоря уже о структуре. Зато в этом и есть преимущество, никто не подумает, что такое хилое дитя может дать сильный отпор. Лев Борисович, так звали тренера, сам предложил ходить ему в свою секцию. Данил долго думал, боялся, но, придя туда один раз, больше не ушел. Теперь в голове Данила частенько звучал голос его тренера, строгий, приказной.
Взяв тарелку, Данил вошел в комнату матери. В комнате витал запах косметики. Включил телевизор, на экране шла одна из многочисленных серий, переключил канал. На нем два полных дяди, еле умещавшихся в креслах, обсуждали какие-то проблемы, говорили о трудностях настоящего времени, об экономике. Данил нажал на следующую кнопку, с экрана ему в глаза посмотрела певица, это уже лучше. О чем она пела, он мог только догадываться по некоторым, отдельно пойманным словам, но музыка заводная, а это хорошо.
Глава 7
Лена вышла из дома, выглядела она прекрасно, тут же поймала на себе взгляды сидевших в баре мужиков. Остановка троллейбуса от их дома находилась далеко, автобус ходит редко, а ей надо еще заскочить к подруге, вернувшейся из Японии. Может, что перепадет по дешевке и доброте душевной. Как-никак, а с Любой они дружат уже давно. Постукивая каблучками, она спускалась по серпантину дороги. Машины летели в разных направлениях, и ей приходилось прижиматься к бордюру, пропуская их. Черная машина, промчавшаяся мимо, резко остановилась. «Тормоза проверяет, что ли?» А та, качнувшись, двинулась назад. Лена остановилась. За темными стеклами в машине не видно ничего. Остановившись возле нее, машина тихонько работала, точно большая кошка мурлыкала. Дверка открылась, и к удивлению Лены, в ней показался Лев Борисович, тренер Данила.
– Куда спешим? – Лева улыбнулся, открылась вторая дверка. – Садись подвезу. – Ее не надо уговаривать. Она нырнула в полумрак салона, окна которого закрыты наглухо, ощутила приятное мягкое сиденье. Рядом с ней оказалась девчушка лет пятнадцати.
– А мы с Ай-Петри едем, глядим, ты семенишь, – хохотнул Лева, наблюдая за удивленным лицом Лены.
– Когда это ты себе такую машину приобрел? – В салоне прохладно. «Кондиционер», подумала Лена. Из небольших динамиков сзади лилась спокойная музыка.
– И не только машину, – она перевела взгляд на сидевшую рядом в непринужденной позе девочку. «Совсем ребенок, считает себя королевой, и вправду смазливая, только надолго ли?» – Лев довольно засмеялся.
– Когда приобретаешь одно, второе дается как бесплатное приложение. – Он посмотрел в зеркальце на сидящих сзади дам. – Ты, гляжу, еще в норме.
– Стараемся, – уклончиво ответила Лена. – Мне в центр.
– Как скажешь, сейчас только Машеньку домой забросим – и я в твоем распоряжении. – Девушке, вероятно, не понравились его слова, она капризно надула губки и, заморгав длинными ресницами, спросила:
– А когда мы снова увидимся?
– Я позвоню, детка. – Лев развернулся и похлопал девочку по руке. – Все нормально? – Та, не понимая, о чем он, пожала плечами. Лев вновь вцепился в руль.
– А вы его знакомая, – пролепетала ревниво капризным голосом Маша.
– Что-то вроде этого, – улыбнувшись, покачала головой Лена. – Чего на горах-то делали? Сейчас, вроде, сезон пляжа.
– О! – закатила театрально глаза девочка. – Там у Левушки дачка, – она посмотрела на водителя, затем на Лену, читая по ее лицу, знала ли незнакомка об этом. – Там сауна, бассейн и вообще всего так много, красиво! – Ее глаза заискрились детской радостью.
– И вы там конечно…
– Боюсь, Лен, она еще к этому не совсем готова, дикая, а нам лишний шум ни к чему, правда, Машенька? – он подмигнул ей в зеркальце, девочка улыбнулась ему, смутившись.
– Да ладно тебе! – махнула рукой Лена. – В ее годы уже рожают.
– Не все, не все, вот в том то и смак! – Лев выехал на площадку между девятиэтажками, остановив машину, повернулся к ним. – Ну, бывай, моя девочка. – Он потрепал Машу по щеке. – Я позвоню! Ты будешь ждать? Тебе все понравилось в горах? – Маша, покраснев, кивнула головой, быстро выскочила из машины. – Ей двенадцать, – бросил Лев, глядя убегающей девочке вслед.
– Сколько?
– Столько же как и Данилу, только у нее уже все на месте, ну не совсем все, – уклончиво сказал он,– зато это и волнует.
– Да ты развратник, друг мой, – покачала головой Лена.
– Она сама, – засмеялся Лев. – Я так думаю, что она уже хочет, только еще не поймет, чего.
– Так пусть найдет ровесника, – возмутилась Лена.
– Она не дура, где это ей ровесник на «мерсе» объявится, все, Лен! Забудем о ней. Это просто развлечение. Мне нравится ее наивность, не я, так другой, какая разница!
– Никакой! – Машина тронулась.
– Что мне в тебе нравится, так это то, что мы с тобой понимаем друг друга. Я могу тебе обо всем говорить, и ты мне правду в глаза бьешь.
Они подъехали к центру, Лев достал блок «Стиморол», кинул в рот две подушечки, подал и Лене парочку. Она взяла, покрутила в руках, положила жвачку в рот.
– Не нравится, – заметил ее колебания Лев. – Есть и лучше. Ну, бывай, спасибо, что подбросил. – Она открыла дверку.
– Подбрасывать ты умеешь, – загоготал Лев.
– А, пошел ты! – Лена со злостью хлопнула дверцей, но такого эффекта, как на «Москвиче» или на «Жигулях», не получилось. Дверь мягко захлопнулась, точно ее нежненько прикрыли. Поморщившись с досады и погрозив Льву кулаком, она перебежала улицу под сигналы летящих автомашин, на площади, возле бассейна, собралась небольшая толпа с плакатами. Бабули ловили проходящих, прося подписаться под их требованиями. Лена была очень далека от всего этого, ее цель – выжить, а не митинговать, все равно впустую. Проскочив мимо плакатов, она даже не поинтересовалась, чего хотят собравшиеся. Заскочила в переулок. Как ни странно, здесь тоже стояло несколько финских домиков, но более современных, чем их дом, похожий больше на сарай, эти же имели вид домиков. Она позвонила в дверь, сразу раздался громкий лай, собака скребла дверь лапой. Дверь быстро открыли, и на пороге, в ярко-зеленом, с разводами и птицами халате, появилась хозяйка.
– Ленка! Привет! – обрадованно закричала она. – Пошел, Джоки! – Она пнула собаку, пес недовольно покосился на женщин и отошел. – Леха! – крикнула Люба вглубь квартиры, – Ленка пришла, готовь на стол! Я, знаешь, все еще не могу прийти в себя от впечатлений, полученных там, я тебе покажу. – Она провела Лену в комнату. – Садись, сейчас что-нибудь соображу.
Люба занимала трехкомнатную квартиру, вернее, раньше это была двухкомнатная, а после ремонта появилась еще одна комната. Дом двухэтажный, рассчитан на четыре хозяина, с одним подъездом, крутой лестницей на второй этаж. Те, кто жил на первом этаже, имели когда-то по две комнаты, а те, что под крышей – по одной. Ванная и большая кладовка находились в подвале. Это, пожалуй, единственное неудобство этого жилья. Зато это был центр города. Лена посмотрела на кучу разной величины коробок, сложенных в углу комнаты. Значит, еще не успели распаковать. В комнату вошел Леонид – муж Любы. На нем надеты только спортивные штаны.
– Я, никак, помешала? – глядя на него, спросила Лена.
– Ничего, наверстаем, – довольно заулыбался Леонид. – А ты ничего, – он подошел к креслу, на котором сидела Лена. – Я так давно тебя не видел, как там крестник?
– Пришел бы и посмотрел, – отстранилась от него Лена.
– Приглашаешь? – он склонился над Леной.
– Ты лучше выпить приготовь, – оттолкнула она кума. Леонид покосился на дверь кухни, где скрылась жена. Лена чувствовала, что он еще что-то хочет сказать, но боится. Глаза его бегали с ее лица на руки, на обнаженные стройные длинные ноги. Она специально положила ногу на ногу, слегка покачивая ею. Кому, как не ей, знать, что Леонид от ее ног сходит с ума.
– А чего ты меня не приходила проведать?
– Нашел дуру! Как бы я потом в глаза Любке смотрела? – Леонид отошел от нее и как раз вовремя, в дверях появилась его счастливая жена. Она несла на подносе небольшой чайничек и чашечки темно-синего цвета, халат разлетелся, оголяя ее некрасивые, точно бутылки, ноги. «И как только она за границу попала? Видать, шеф с нее хорошо содрал». Люба поставила поднос на стол
– Ленька, коньяк тащи! – приказала она, опускаясь напротив в кресло, запахнув халат. Леонид достал бутылку, открыл, налил прямо в чашечки. – Ну, за встречу, – подняла чашечку Люба. – Скучала я там по вас, ребята, жуть как! Ну, будем! – Она одним глотком выпила напиток. Леонид посмотрел на Лену, кивнул ей и последовал примеру своей жены. Лена сделала маленький глоток. Ей сегодня работать и до ночи она успеет накачаться.
– Ты по-японски говорить умеешь? – спросила Лена.
– Понимаю, а говорить, – Люба развела руками, будто говоря: «Извините, друзья, не получилось». – А ты как тут, не обижают?
– Кому я нужна, – отмахнулась Лена. Ей хотелось поговорить с подругой наедине, но Леонид, как назло, никуда не собирался. Он то и дело бросал взгляды на ее ноги, от чего, как ни странно, настроение у Лены поднялось.
– Живем потихоньку. – Разговора не получалось. Просидев у Любы несколько часов, просмотрев пару кассет, поговорив о пустяках, Лена засобиралась на работу.
Люба достала большой пакет, подала Лене.
– Там все для Данила, как-никак, а Ленькин крестник. – Лена постаралась отказаться от подарка, но Люба пообещала обидеться. – Специально для него все купила, да еще для племянницы. – Своих детей у них пока не было.
– Ленька пусть проводит, ему все равно кобеля выгуливать надо, и тебе веселее под охраной идти. – Договорившись о встрече, Лена попрощалась.
Выйдя на улицу, им сразу пришлось остановиться. Собака побежала к первому же кусту. Оббежав его вокруг несколько раз, обнюхав, она, наконец, задрав лапу, ударила по тонким прутикам струей, затем погребла задними лапами, поднимая мусор и листья, только тогда присоединилась к ожидавшим ее. Медленно, с частыми остановками, спустились к набережной. Обоим некуда спешить. Разговор шел ни о чем. Вспомнили школьных друзей, кто где сейчас. Устроились все по-разному. Леонид считал себя неудачником, пытался пожаловаться Лене, но у нее своих забот достаточно.
– Может, кофейку выпьем? – предложил он.
– Думаю, не стоит. Ты, кум, на меня сильно-то не глазей. Любка заметит, вышвырнет в два счета, она теперь баба деловая.
– Я и не глазею, я любуюсь. Все в толк не возьму, почему такая красивая баба и без мужика?
– Как раз мужики-то есть, мужа нет. Видно, судьба у меня такая, – произнесла Лена. – А ты, никак, жалеешь меня? Уж не ты ли собрался мне мужем стать?
– Тебе станешь! У тебя все шуточки в голове, – он позвал пса, прицепил поводок к ошейнику. – Был бы не хуже других, – проговорил он тихо, но Лена его услышала, засмеялась.
– Неужто из-за меня Любку бросишь?
– Оставлю, – поправил он Лену. Та покосилась на него, никогда еще кум с ней так не говорил, да она на него и внимания-то не обращала. Обычный, ничем не выделяющийся, слегка низковат, чуток толстоват да и лысоват. Нет, она не могла даже в шутку представить себя с ним. Леонид об этом догадывался и не обижался на Лену, он ее жалел.
Глава 8
В окнах ресторана сверкали бегающие огонечки, высвечивая его название. Лена попрощалась с Леонидом, вошла в прохладное помещение. За столиками сидело несколько пар, но это еще не посетители, это случайно попавшие сюда клиенты, обычно они обедали или ужинали и покидали ресторан задолго до того, когда на небольшую сцену с громким визгом выскочат девочки в легких сетках вместо одежды, и начнутся пляски в диком ритме. Лена, поздоровавшись с официантами, прошла вглубь ресторана за сцену, где была маленькая дверь, что вела в гримерку. Подсев к своему зеркалу, она грустно улыбнулась своему отражению.