– Привет! – в комнату вошли трое и сразу стало шумно. Девчата наперебой рассказывали друг другу о ночных похождениях.
– Лен! Говорят, Люба вернулась? Правда? – подсела к ней одна из девушек. В комнате повисла тишина, но не надолго. Как только Лена подтвердила, что Люба приехала и она даже ее видела, посыпались вопросы, на которые она не успевала отвечать. Шеф заглянул к ним и, пообещав на сегодня полный зал, велел готовиться к представлению. Подошли еще трое. Лена скинула с себя одежду, оставшись в трусиках, надела сетку, поправила прическу, чуть подкрасилась. Только потом достала из сумки маленькие трусики, больше напоминающие веревочки, переоделась. Все. Она готова к выходу, поймала на себе завистливые взгляды подруг. Что ж тут поделаешь, если ее природа одарила такой фигурой.
Заиграла музыка, девушки притихли, приготовились, на их лицах сверкали улыбки, громко взвизгнув, они появились на мини-сцене.
Она вернулась домой под утро. Тихо открыв дверь, постояла, прислушиваясь к тишине в доме. В голове все еще гудела музыка, ее слегка покачивало. Сняв босоножки, тихонько подошла к комнате сына. Дверь была полуоткрыта. Заглянула в комнату. Данил спал под одной простыней, раскинув руки, улыбаясь во сне. Мать перевела взгляд на пол. Конструктор стоял собранный. Войдя в комнату на цыпочках, присела возле непонятной конструкции на корточки. «Что же это такое? Он заболел? Надо обратиться к врачу, но к кому? Что сказать? Сын заболел, он собирает по ночам конструктор и утром ничего не помнит. Нет, это глупо. Еще подумают, что он психически нездоров, А он здоров, он здоровее всех. Лена села на пол, облокотилась на стену, прижав колено к груди.
Глава 9
Антон был прав насчет сегодняшнего дня. В зале – аншлаг, и все потому, что у его жены день рождения. В этот раз он не поскупился, превзошел сам себя, даже салют был. Нет, не салют, ракеты, как раз столько, сколько лет его тощей женушке. Работать их заставил на славу, зато и заплатил щедро. Она видела, как подружки пытались «подработать» во время коротких перерывов. Их зажимали в гримерке, туалете… Ей и работать-то не хотелось, спешила домой. Правда, пару раз пришлось потанцевать с гостями, пьяно дышащими в ухо, говорившими пошлости. Их руки постоянно лапали ее, а она, смеясь и отшучиваясь, увертывалась от них.
К утру ресторан погрузился в сизый сигаретный дым, точно в туман. Кондиционер не справлялся со своей работой и его пришлось отключить. Открыли двери и окна, но и это не принесло облегчения. В пять часов подали автобус развозить гостей. Она отпросилась и, получив пятьдесят гривень, уехала с первым же рейсом.
Сейчас, сидя на полу в комнате сына, глядя в одну точку, вспоминалось почему-то свое детство. Оно мало чем отличалось от детства ее сына. Правда, тогда ей не приходилось торговать, зато она помогала матери. а это, пожалуй, еще хуже. Мать работала в совхозе табаководом. Еще зимой они сеяли табак в теплицах и дежурили над ним по очереди. В такие зимние дни, когда мать была на работе сутками, Лена чувствовала себя хозяйкой. Прибегая из школы, готовила обед и ужин, помогала брату с уроками. В такие вечера никто в их доме не ругался, и отец всегда бывал трезвым. Когда приходила весна и надо было сажать маленькие, тоненькие стебельки табака, с двумя, редко с тремя листиками, мать срывала ее из школы. «Догонишь, – не желая слушать дочь, говорила мать.
– Все одно учеба тебе не впрок. Вот еще чуток оперишься и пойдешь… Куда, она никогда не договаривала, только со злостью бросала на девочку взгляд. – Денег надо заработать».
– Зачем? – удивлялась Лена. – У вас и так на книжке вон сколько.
– Да ты никак мои деньги считаешь, – орала мать. – Вырастите, квартиры покупать вам кто будет? Опять же мамка. – Лена усмехнулась. Стоило ли так гробить себя всю жизнь, когда за одну ночь твои деньги превратились в обычную бумагу. Может, этого и не перенес отец, вот тебе и квартиры!
Трактор медленно полз по полю вверх. Она садилась всегда с краю, чтобы никому не мешать. Брала саженец и опускала в небольшое углубление. Работать надо было быстро, иначе будешь ходить потом и досаживать пробелы вручную.
Летом ломка табака. На эту работу собиралась целая бригада детей. Кому не хочется заработать?
– Ма! – ее тронули за плечо, Лена вздрогнула. Только что она видела себя девчонкой в синем сарафане, во вьетнамках, на голове белый платок, она ломает табачные листья, прогретые солнцем, со своим особым, приятным, ни с чем не сравнимым запахом. Сок прилипает к пальцам, и они становятся темно-коричневыми, липкими. Сейчас она дойдет до конца рядка и поскоблит пальцы.
Ма! – снова позвал ее сын. «Неужели это меня?» – Удивленно смотрит маленькая Лена, взрослая же открывает глаза.
– И не заметила, как задремала. Она чувствует, как затекло все тело от неудобной позы, смотрит в удивленные глаза сына.
– Ты чего тут?
– Зашла вот… – не зная, что ответить, сказала мать. – Вижу, ты уже все собрал, присела посмотреть, ну и…
– Я не собирал! – не сводя с нее глаз, произнес сын.
– Хорошо, хорошо. Будем считать, домовой. Помоги мне подняться. – Данил подал ей руку, уцепившись за нее, она поднялась.
– Затекло все, – она прижалась к стене, поддерживая себя. – Голова гудит, как пустой котелок, когда по нему ложкой водят.
– Зачем в пустом котле ложкой водить?
– А чтобы гудел, – улыбнулась она сыну. – Я пойду. Который час? – она посмотрела на стену, где висели часы, и увидела под ними маленькую фотографию. Забыв о времени, Лена оторвалась, от стены, подошла поближе, чтобы рассмотреть снимок. На нее, улыбаясь, смотрели счастливые дети. Данилка и девчонка, у которой, если что и было, так это улыбка.
– Кто это?
– Я, – не оборачиваясь, ответил Данил.
– Тебя-то я, вроде, узнала, а вот подружку твою впервые вижу.
– Я тоже. – Лена посмотрела на сына. – Что ж, с первой попавшейся фотографируешься.
– Думаю, я ей снимок не испортил. – Данил подошел к матери, встал рядом, но рассматривал он не себя, а незнакомку. Что в ней необычного? Почему они среди стольких людей увидели друг друга? И надо же ей приехать именно вчера, а ему прибежать туда вовремя. Случайность? Совпадение? Или судьба, чтобы ранить его сердце?
Лена покосилась на сына и, словно прочитав его мысли, не стала больше задавать вопросов.
– Пойду завтрак готовить, – обняв за плечи, она поцеловала его в щечку.
– Так ведь рано еще, – только теперь она поняла, что стоит под часами, а на время не обратила внимание. – Шесть часов только.
– То я и думаю: чего мне так спать хочется, – заулыбалась Лена. – Тогда отбой, ты как хочешь, друг любезный, а я сплю! – послав Данилу воздушный поцелуй, вышла из его комнаты. Постель разбирать не хотелось, достав махровую простынь, легла на кровать, не снимая платья. «Надо же! Влюбился, – мелькнула мысль. – И в кого! Бледная, как не знаю кто. – Девочка ей не понравилась. – А, может, я ревную? Может, и так, – согласилась она. – Влюбился, еще не женился».
Она закрыла глаза, погружаясь в сон. «К кому же обратиться с его ночными делами? – стучало в ее голове. – А ни к кому. Сначала надо самой его за этим увидеть, а потом волну поднимать». Сон придавил ее.
Их разбудила мать, вбежавшая в комнату дочери.
– Ленка! – крикнула она. Лена открыла глаза, ничего не понимая. До нее дошло, что она не закрыла дверь, когда пришла утром домой. Выругав себя, она села на кровати.
– Милиция только что у меня была! Да ты слышишь, о чем я?
– Слышу, – недовольно отозвалась Лена, взяв в руки будильник. – Чего в такую рань им надо было?
– Лучше не спрашивай, – голос матери изменился, стал плаксивым. – Сережка-то, помнишь, я тебе говорила, притащил чего-то да на кухне спрятал? Помнишь? – Лена кивнула, хотя на самом деле она смутно помнила разговор. Ее вообще не интересовал брат и жизнь его ее тоже не тревожила.
– Так это аппаратура какая-то дорогая была. Они ее и искали. Все в доме перевернули!
– Чего все-то переворачивать? – удивилась Лена. – Как я понимаю, это должны быть большие коробки, так чего ж их под матрацем искать? Серега что, украл, что ли ее?
– Да типун те на язык, – зло закричала мать. Она высморкалась в передник. – И чего ты на него такая злая, от этого, видать, и судьбы у парня нет.
– Мозгов у него нет, – вздохнула дочь. – От меня ты чего хочешь? Аппаратуру-то нашли? – она зевнула.
– Сергей-то еще не совсем дурак, он ее сегодня ночью к другу увез, так что мильтоны зря время потеряли, – она хихикнула.
– Ты еще и рада этому. Его все равно не сегодня, завтра задержат, так уж лучше бы за воровство, чем за наркотики.
– Дура ты, дура! Я прибежала с тобой радостью поделиться, а ты каркаешь, беду накликаешь, – она повернулась и выбежала из комнаты. Лена упала на подушку. Она видела перед приходом матери красивый сон и ей очень хотелось вспомнить его, но нить потеряна.
По комнате прошлепал Данил. Она слышала, как он, прежде чем войти в туалет, закрыл входную дверь. «Молодец», похвалила сына. Глаза слипались.
Данил возился на кухне. Лена представила, как он принесет ей кофе в постель с кусочком бисквита и взбитыми сливками. Об этом можно только мечтать. Из всего, что ей представилось, в доме был только кофе, но Данил его не любил, так что до него и не дойдет подать напиток матери. Она услышала, как заскворчала сковорода.
– Данилка! Ты что готовишь? – крикнула она с постели.
– Яичницу. Тебе сколько штук?
– Два. – Она села. Нет, не дадут ей сегодня выспаться. – Ты умеешь жарить яичницу?
– Для этого большого ума не надо, – отозвался сын.
«Может и так, только она у меня всегда пересыхает и белок хрустит на зубах». Открыв окно, посмотрела в сад матери. Сергей стоял возле летней кухни со злым лицом, высокий, худой. Лена рассматривала брата, точно увидела его впервые. Почему так вышло? Вроде и не глупый был ребенок, хорошо учился, всегда его в пример ставили, а с восьмого класса сорвался, как вожжа под хвост попала! Ничего его не интересовало, ничего не мило. Сначала они собирались на вертолетной площадке, это почти рядом с домом. Площадка давно уже вертолетов не видела. Когда-то с нее поднимались машины, катая туристов над городом и лесным массивом, были даже рейсы в Симферополь. Но это все было, было. Теперь на площадке платная автостоянка. А когда Сережка начал сбегать из дома и из школы, она была бесхозная. Ребята баловались пивком, покуривали сигареты, учились материться. Иногда в их компанию попадали девчонки, но об этом она только слышала. Мать грозила сыну кулаками, но уже было поздно. Так все и покатилось. У отца стали пропадать то трояк, то пятерка, и хоть мать Ленке ничего не говорила, дочь чувствовала, думают на нее.
Сергей бросил окурок на грядку огурцов, повернулся к дому. Лена не успела отойти от окна, Сергей ее увидел, радостно взмахнул рукой, велел подождать его. Она сморщила нос. «Чего ему надо?»
– Ленка, тридцатник дай! – подходя к окну попросил Сергей. – Во как надо! – Он провел ладонью по горлу. – Дай, а!
– Ты что думаешь, я ночами деньги рисую?
– Да ладно тебе девочкой прикидываться, знаю я о тебе все.
– Ну и что ты знаешь? – она со злостью смотрела на брата.
– Деньги дай! – он взялся за раму, боясь, что она закроет окно.
– Иди ты! – толкнула его Лена. – Нашли дойную корову. Работай и деньги будут, а мне они на сына пригодятся.
– Жалко, значит? – прошептал он, его лицо побледнело, на лбу появились крупные капли пота. – Для брата родного жалеешь?
– Отойди, – крикнула Лена, – или я убью тебя, – в ее руке блеснуло лезвие охотничьего ножа. – Подонок! – Она с силой захлопнула окно, почувствовав, как ее трясет. Постояв посреди комнаты и посчитав до ста, она немного успокоилась. Положив нож на место, прошла на кухню. Данил сорвал огурцов, помидор, нарезал хлеб, разложил по тарелкам яичницу. Лена опустилась на табурет.
– Данилка, хочешь сегодня я ночую у тебя? – беря хлеб и обмакнув его в желтоватый желток, спросила мать.
– Зачем? – хрустя огурцом, удивленно посмотрел на мать мальчик.
– Сама хочу увидеть, как ты работаешь ночами или творишь. – Она поняла, что сын недоволен ее предложением. – Я что-то не то сказала?
– Все не то, – буркнул он, разливая чай по кружкам.
– Это не я, но я видел, кто это делает, – тихо, почти шепотом, произнес Данил. В его лице появилась неуверенность, он боялся, что мать начнет смеяться и не поверит ему, или, даже, не станет слушать. У Лены от удивления широко раскрылись глаза, и рот остался незакрытым, на языке лежал небольшой комочек яичного желтка.
– Ну и кто же это, – придя в себя, удивилась она.
– Инопланетянин, – прошептал Данил и шумно втянул воздух носом. – Я сам его сегодня ночью видел.
– Ага, – глотнула слюну мать. Она не верила ни одному его слову, но не хотела, чтобы сын заметил это. Не хотелось его огорчать. Теперь она была уверена: Данил болен, это пугало ее. – Как же он выглядит?
– Обычно, – пожал мальчик плечами. Ему не хотелось вспоминать пережитый ночью страх, когда он проснулся от легкого постукивания. Сначала он ничего не мог понять, но сознание постепенно приходило в норму. Он ясно видел, что в окно заглянула большая, светлая, как ему показалось, прозрачная луна. Ее мертвый свет отражался на спинке кровати и слабо освещал комнату. Данил повернул голову на звук и оцепенел. В его комнате на коврике, в двух шагах от кровати, кто-то был. Он видел только руки с нежными тонкими пальцами. Они брали деталь конструктора, крутили ее, будто рассматривали, а потом прикладывали к растущей на полу постройке. Данил замер от испуга. Существо слегка покачивалось, точно от лунных лучей. Вот незнакомец взял новую деталь, замер, и мальчик понял, что он почувствовал его взгляд. Человек медленно начал подниматься. Данил сжался от ужаса, как когда-то в детстве, и крепко зажмурил глаза. Когда он открыл их, в комнате никого не было.
– Обычно, это не оценка. Как он выглядел? Может, их было несколько? Во что одеты? Наверное, в скафандры? – она иронически улыбнулась, но, поймав взгляд сына, погасила улыбку. – Знаешь, я подумала, может, тебе приснилось?
– Тогда тебе тоже приснилось то, что сейчас построено в моей комнате, – крикнул Данил. – Я видел его, поняла? Видел так, как сейчас вижу тебя!
– Успокойся, – она погладила сына по руке.
– Да иди ты! – со злостью бросил он. – Ты решила, что я больной, правда? – Он заглянул в глаза матери, она не выдержала взгляда, отвела свои глаза в сторону. – Значит, правда. – Данил встал, – ну и считай на здоровье.
– Послушай, Дань, а может, это домовой? Или полтергейст, а? Ты б у него спросил, к добру или к худу он объявился, – Лена попыталась успокоить мальчика, ей очень хотелось верить его словам, но ничего не получалось. Инопланетяне в основном навещают приличные дома, а не трущобник. Подумать только, невидаль какая, конструктор! А в любой богатой семье их по всему дому с десяток разбросано, а в магазине так их вообще кучи, а на фабрике? Можно дом из игрушечных конструкторов соорудить, если попасть на фабрику. Что-то не вязалось с пришельцем.
– Ты испугался? – эта мысль пришла к ней неожиданно.
– Очень, – тихо ответил Данил. – Он сидел в лучах луны и тихонько искал нужные детали. Я еще подумал, как он различает болтики в такой темноте. Сидел не шевелясь, только руки, они двигались нежно и казалось, что детали, которые ему нужны, сами прилипали к его пальцам. Он их крутил, рассматривал и прилаживал к строению на полу. А потом… – Данил замолчал, ему даже сейчас, при дневном свете, показалось, что сидящий на полу поднимает голову и он увидит лицо, почему-то это страшило его больше всего. Данил боялся увидеть лицо пришельца.
– Что было потом?
– Потом я зажмурился, мне стало страшно, что наши взгляды встретятся. Мне не хотелось, чтобы он знал, что я наблюдал за ним. Когда открыл глаза, в комнате уже никого не было, только конструктор поблескивал металлом в лунном свете. Сегодня я его разбирать не стану, посмотрю, что будет дальше. И ты не тронь.
– Хорошо. Может, ты пока поспишь в моей комнате?
– Нет, – Данил убрал со стола. – Посуду моешь ты, я завтрак готовил, – улыбнулся он матери, та согласно кивнула. «Еще этого не хватало, чтобы полтергейст в доме появился, – она глубоко вздохнула. – А может, к лучшему? Говорят, они все ломают, жгут, может, разнесут этот дом и тогда им дадут квартиру. Нет, об этом и мечтать не надо, не надо душу травмировать».
Данил зашел в ванную, Лена, быстро вскочив, пробежала комнату и оказалась во владениях сына. Конструктор стоял на прежнем месте. Она стала рассматривать его сверху. «Интересно, он построен именно на зеленом пятне, точно строитель хотел этим сказать, что постройка стоит на траве». Она обошла его вокруг. Непонятно, что это такое.
– Интересно? – Лена от неожиданности вздрогнула, сердце часто застучало.
– Испугал, – призналась она. Помолчав, добавила, – конечно интересно, ты не думал, что это может быть.
– Я думаю, строителю не хватает деталей, и сегодня я постараюсь ему их достать.
– Купишь, что ли?
– Возьму у ребят, у кого есть, а нет, так придется купить, я хочу видеть, что он строит. – Он надел шорты, футболку. – Я пошел?
– Давай, – махнула рукой Лена.
Они вдвоем вышли из комнаты, Данил прикрыл дверь. Взяв на кухне пакет, бросил в него полотенце и плавки, попрощавшись, вышел. Она вошла на кухню, достала пачку сигарет, закурила, сбрасывая пепел в блюдце. Слышала, как свистел ее сын, вызывая Сашку. Тот отозвался быстро, они о чем-то переговорили, и вот хлопнула одна калитка, за ней другая…
Тревожно на душе, плакать хочется, просто так вот взять сейчас и зареветь. Лена даже пару раз шмыгнула носом. Подумав, что слезы сегодня лить не стоит, они договорились с Любкой сходить на толчок, повидать подруг, посидеть в баре и все это надо успеть до работы. Лена быстро помыла посуду, сбросила халат. Засосы стали менять окраску, но до полного исчезновения еще далеко. Постояв перед зеркалом, придирчиво рассмотрела себя. Грудь еще не висит, это потому, что она маленькая и упругая. Лена быстро сделала легкий массаж груди. Животика нет, ноги стройные, все пока в норме. Она так и пошла раздетой в ванну.
– Жарко, что ли? – на пороге появилась Тамара, Лена кивнула в знак согласия, ее ничуть не смутило присутствие соседки, наоборот, смутилась Тамара, она не знала, куда девать глаза.
– Ты что, в общую баню никогда не ходила? – усмехнулась Лена.
– То баня, а ну как бы мужик какой вошел? – Она подняла глаза.
– И что бы с тем мужиком стало? Чудная ты, Томка, троих детей имеешь, а к Гришке, поди, приходишь, когда темно, чтобы он не видел, как ты краснеешь. Скажи, ты ведь до сих пор считаешь, что делаешь что-то запретное, нельзя, а хочется. Вот по темноте и крадешься, как вор, за своей любовью.
– Ну ты скажешь тоже, что же мне днем-то до гола раздеться и перед мужем ходить?
– А почему нет? Ты пробовала? Да после этого у вас еще трое во дворе бегать будут, – засмеялась Лена.
– Нет уж, хватит, – замахала Тамара руками. – Мы лучше в темноте, не нужны нам лишние рты, и так сидим впроголодь, – она осмотрела Лену. – Да и фигура у меня не такая.
– А какая? – загорелась Лена. – Ты в зеркало на себя смотрела? Раздевайся, – она дернула Тамару за руку. – Пойдем к трюмо, посмотрим, чья фигура лучше.
– Вот еще! – испугалась Тома. – У тебя, ясное дело, и не за этим я пришла. Лен, – она посерьезнела, – ты со своим шефом говорила?
– Говорила, – кивнула Лена. – Сегодня приедут, десять ящиков заберут, если быстро продаст, еще подъедет, думаю, из Гришки торгаш плохой, он за неделю и двух бутылок не продаст.
– Продал пять, – заступилась за мужа жена.
– О! – восхищенно заметила Лена. – Начинает и он привыкать к рынку. Если у нас и пахарь перейдет на рынок, то хана нашей процветающей неизвестно чем стране. В общем, деньги он за товар сегодня привезет. Берет по отпускной цене совхоза, у него прейскурант есть.
– Хорошо, хорошо, – обрадовалась Тамара. – Спасибо тебе, спасительница ты моя. Ей богу. Знаешь, к кому ни обращусь, все смеются надо мной, мол, пусть мужик пьет, а о детях и не думают. Ну, я побежала? – Еще раз внимательно осмотрела стоящую перед ней Лену. Получив молчаливое согласие, быстро выскочила за двери. «Обязательно теперь ты себя в зеркале рассмотришь, – улыбнулась Лена. – Ради интереса и, конечно же, для сравнения». Она вспомнила, что она направлялась в ванную, улыбнувшись самой себе, она включила горячую воду.
С Любой они сидели в уютном баре, в это время все заведения в основном пустуют. Редко кто забредет случайно, как они.
Они взяли бутылку шампанского, пару салатов, фрукты, конфеты, обе не выпускали изо рта сигареты. Они обошли небольшой толчок, повидали всех подруг. Люба договорилась о реализации привезенного ею товара, она осталась довольна сегодняшним днем. Теперь они потягивали холодный напиток, разговаривая вполголоса.
– Хочу свою точку открыть, – заявила Люба. Лена удивленно уставилась на подругу. – Поможешь?
– Ты чего, Люб? Где ж мне? Если работать, пожалуйста, у тебя ведь не бар будет, насколько я поняла.
– Правильно поняла. Займи где-нибудь, наторгуем, отдадим, может даже с процентами.
– Ой, я, правда, не знаю. Взять-то я могу, а потом? Мне что-то страшно. – Лена даже поежилась.
– Страшно будет, когда тебя из ресторана выбросят, как тряпку, о которую вытерли ноги все желающие, вот тогда будет страшно, а я тебе дело советую.
– Можно мне подумать? – она не хотела обидеть подругу, но так сразу дать положительный ответ тоже не могла.
– Думай, только не долго, к будущему лету мы должны открыться. В Японии я видела такие мини-магазинчики, кафе, где можно приобрести товар и выпить чашку кофе или обмыть покупку. Для детей напитки. Я знаю, как все обустроить и думаю, дело у нас пойдет, надо только решиться.
– Ты так много заработала? – Лена внимательно посмотрела на подругу.
– А зачем же я туда ездила? Или ты думаешь, нас туда берут танцевать? Это здесь тебе Антошка песню поет, стоит переехать границу – там свои правила. Не все их выдерживают.
– Но ведь многие ездят по несколько раз, Наташка, например?
– Наташка сучка, похлеще нас с тобой, – она улыбнулась. – Уж мне поверь. Клиенты от нее балдели. Это здесь она тихая, милая, невинная девочка, желающая девственницей выйти замуж. Я тебе говорю. – Люба придвинулась к Лене. – Там все меняется и твое желание никто не спрашивает. Все правильно. Мы туда и едем за этим. Танцующих девочек в любой стране своих полно. Или ты по глупости посчитала, что наш умный Антон заключил контракт со всей Японией и только он поставляет туда свой товар? Ошиблась. Таких Антонов в каждом городе по десятку. Посчитай, сколько городов в бывшем Союзе, умножь, прикинь. Да там и баров-то столько нету, – она засмеялась. – Вот и едем мы туда как гейши.
– Я думала, – Лене расхотелось пить.
– В наше время это опасное занятие—думать, – Люба опять засмеялась. – Ежели чего не знаешь, надо спрашивать или рекламу смотреть, – Лена, согласившись, кивнула. Разговор оставил неприятный осадок в ее душе.
– Но Наташка…
– Что Наташка? Я тебе расскажу, что и как было. Хочешь? – и не дожидаясь ответа, начала рассказывать. – Когда наша девочка в первый раз посетила страну восходящего солнца, наш работодатель в анкете малюсенькую пометочку сделал, дескать «товар новый». Ее, естественно, сразу же забрал к себе хозяин. Девочки дорого ценятся везде. Как бы случайно свел с богатым клиентом, ну и пошло. Вроде, любовь, а там срок окончен, слезы, а уезжать надо, обещания вернуться, и конечно же, возвращается, только пометочки в анкете уже нет, и идет она на общих основаниях в низкосортную гостиницу, как и все. Все равны, и кто больше заработает. Хозяин нас не жалеет. Каждую неделю нас, как скот, осматривает врач и не надо верить, что там все хорошо, и к тебе относятся, как к родной дочери. Просто никому не хочется говорить, в какой грязи он плавал. Все решают деньги, за ними и едут. У меня, знаешь, последние два месяца один японец был, жена у него не рожала, он просил родить ему япончика. говорил, что озолотит – она грустно улыбнулась. – Знал бы он, дурачок, что за то, сколько он мне денег дал, я ему и бесплатно родила бы, да только не будет у меня деток. Глупостей в юности много наделала. А и был бы, так я как ты не оставила бы его. Ты молодец, родила Даньку, теперь не одна, вон он какой красавец!
Лена молча курила. Она впервые услышала о том, что делается с танцовщицами, поехавшими «подработать». Ей не хотелось верить, ведь до этого девчата приезжали и взахлеб хвастались, где они были, что видели, перед кем выступали. Правда, ее всегда удивляло, как за такой короткий срок можно заработать такие деньги. Наташка после первой поездки привезла тысяч восемь. Порхала по городу королевой. Второй ее выезд был уже менее удачным. Она объяснила это тем, что попала к другому хозяину. Теперь Лена знала, куда она попадала.
– Но ведь наши девчата некоторые там остаются, выходят замуж.
– О замужестве ты своему малому толкуй, – отмахнулась Люба. – Может кто и выходит, только не наш брат на «подработке», а те, что остаются – дуры, я бы ни за что не осталась. Клиент он везде одинаковый, фантазии в основном одни и те же, но здесь ты хоть дома, на родине. Нет, не понимаю я их, – она подняла бокал. – Давай лучше выпьем за наше с тобой совместное дело и будем верить, что все у нас получится. – Они чокнулись бокалами.
– Если честно, то мне уже хватит, а то сцену не найду, – засмеялась Лена.
– Найдешь! – выпив залпом бокал, Люба отломила большой кусок шоколада. – Антон поможет. Он к тебе клинья не подбивает?
– Скажешь тоже? – нахмурилась Лена, допив напиток. – У нас есть к кому клинья подбивать, такие юные путаночки с нежными губками, наивными глазками, так, что нам там делать нечего. Да и скользкий он какой-то, не пойму я его.
– Правильно, и не поймешь. Вы его не интересуете, ему больше по душе другая половина, заявила Люба.
– Ты что? Бредишь? Он же женат, да не может он, – засомневалась Лена, нет, ее шеф нормальный мужик, может сильно любит свою жену или зависит от нее, боится.
– Дура ты, Ленка, – глядя на подругу с сожалением сказала Люба.
Они вышли из бара. С моря дул прохладный, слегка солоноватый ветерок. Не договариваясь, оба направились к воде. Сняв босоножки, вошли в воду по щиколотку, приподняв высоко юбки.
– Знаешь, сколько я мечтала о таком моменте? – Люба посмотрела вдаль. – Как только села в самолет, мне сразу захотелось вот так войти в вечернюю, теплую воду и стоять, смотреть вдаль, ни о чем не думая, как в детстве. – Лена опустила глаза, ей не хотелось видеть, как Люба плачет, у нее у самой на душе камень и жизнь тоже не из легких.
Глава 10
Данил с Сашкой пробежали по набережной дважды, но ничего интересного и полезного для себя не нашли. Разве что Володьку, слоняющегося без дела. Парня еще в мае выпустили из психбольницы, кормить их в больнице нечем, и в городе появилось много больных. Их можно было видеть везде: одни бродят по улицам, как тени, витая в облаках, другие, ругаясь, бегают по рынку, кто-то роется в мусорнике, напоминая голодных собак.
Володька был спокойным психом, никого не трогал, а если его задевали, ласкался, как щенок.
Сегодня на нем была надета яркая рубашка, не имевшая ни одной пуговицы, заправленная в линялые брюки, оголяя гладкую белую грудь парня. Его лицо с постоянной блуждающей улыбкой тоже гладкое, и лишь подбородок украшала реденькая бородка, над которой девчата из парикмахерской постоянно что-то экспериментировали. Каких только немыслимых цветов и оттенков она иногда бывала! Иногда ее начесывали и она напоминала кусок пакли, иногда заплетали в тоненькие косички, которые почему-то всегда торчали вверх. Сегодня борода слегка подрезана, причесана.
– Привет, Вовчик! – схватил за руку выходящего из парикмахерской парня Сашка. – Куда это ты так спешишь? – парень перевел на ребят взгляд, с трудом оторвав его от стройных ножек, тоже вышедших из парикмахерской.
– Ой, Данилка! – обрадовался Володька. – А это кто? – он недоверчиво и боязливо посмотрел на Сашку.
– Да Сашка, друг мой, забыл, что ли? – Данил засмеялся.
– Нет, Вовчик, ничего не забывает, Сашка? – он подошел к Данилу. – Кто он? – нагнув голову и заглядывая в глаза мальчика, своими слегка бегающими, спросил он.
– Вовчик! Конфетку будешь? – спросил Саша.
– Вовчик любит конфетки, – он затопал ногами от нетерпения, как малое дитя. Данил всегда жалел его, может, поэтому парень и держал его в своей больной памяти, а остальных он просто вычеркивал из нее. Сашка любил над больным подшутить, и парень, не помня его, чувствовал исходящую от него угрозу.
– Песню споешь? – крутя конфеткой перед лицом парня, спросил Саша.
– Перестань! – Данил выхватил конфету и подал ее Вовчику, тот схватил и, не разворачивая, сунул ее в рот. «Вот, блин!» выругал себя Данил. – «Знал ведь, что так будет, а забыл, недалеко же я от него ушел». – Ты что же с бумагой-то ешь? – парень непонимающе уставился на Данила.
– А разве это не конфетка?
– Конфетка, конфетка, – подтвердил Данил.
– Данилка, Вовчик в школу пойдет, – гордо заявил парень, вытягивая изо рта пожеванную фольгу и разбрасывая ее по сторонам. – Я букварь прочел, – Сашка захохотал, Данил, улыбнувшись, взял Вовчика под руку.
– Интересно?
– Да. Там картинок много, я буквам выучился, хочешь почитаю? – и не дождавшись ответа. он громко прочитал: к‑к-а-ка, правильно? – Данил кивнул. К-к-а—ка, ка-ф-каф‑е, кафе, кафе! – радостно запрыгал он. – А дальше я буковки не разберу, – обиженно произнес он.
– И не надо, – ободрил парня Данил. – Не всегда полезно знать, что написано. А ты куда спешил-то? – тяготясь уже присутствием парня, спросил Данил.
– А девчонка в парикмахерской сидела, Лидка сказала, что у нее ноги растут от шеи, вот я и решил проверить. – Сашка зашелся смехом, Вовчик покосился на него и прижался поближе к Данилу, ища у него защиты.
– Лидка так сказала…
– Лидка наговорит, поменьше слушай ее, – строго сказал Данил.
– Лидка хорошая, она друг Вовчика, она всегда его кормит, как Данилка, – похвастал парень.
– Ну ладно, ищи, ищи свою девушку с ногами от плеч, а нам некогда, – ребята отошли от парня.
– Ты на пляже поищи, там виднее, – крикнул напоследок Сашка. Вовчик испуганно посмотрел на него, почесал затылок.
Сегодня день был неудачным, никому не нужен был детский труд, даже за копейки.
– Пойдем к батутам, – предложил Данил.
Обычно возле надувных монстров всегда крутились постоянные ребята, которые могли приглашать отдыхающих, бегать за напитками для хозяина или посидеть вместо него, пока он бегает в туалет.
Возле трех действительно крутились на роликовых коньках их ровесники, они перекинулись с ними парой слов, и Данилу с Сашкой пришлось идти дальше. Четвертый батут был ничем непримечателен, меньше остальных. Возле него на складном стульчике сидел парень, одетый в одежду клоуна, но и это не привлекало публику.