– Его в кувет?
– Нет, – обрабатывая Лену бросил, не оборачиваясь, врач.
– Иди, я сам. – Медсестра укрыла пищавшего ребенка пеленкой и вышла. Лене не хотелось даже смотреть в ту сторону. Она ничего не испытывала к плачущей плоти.
Игорь Александрович взял Лену на руки, будто она ничего не весила, перенес на каталку, выкатил в коридор, дал приказание сестре и няне отвезти ее в палату, вот, пожалуй и все. Отлежав три дня, она выписалась из больницы, вычеркнув происшедшее из жизни. Через полгода Лева женился на своей Елене Прекрасной. Тут большую роль сыграли деньги. Лена все понимала и не обижалась. Только как же так? Почему она появилась? И Данил видел ее. Значит это не игра больного воображения. Надо найти Игоря, пусть скажет, что произошло потом с ребенком.
– А если она жива? Где она? В детдоме, где над ней почему-то все смеются? Что с ней? Лене стало жаль это маленькое существо с печальными глазами, которое нашло свою мать и очень просит о любви к нему.
– Кто это был? – Данил стоял возле него. Он подошел неслышно и долго стоял, молча разглядывая мать.
– Что? – подняла голову Лена.
– Я спрашиваю, кто это был? – голос мальчика стал жестким. Она никогда не слышала, чтобы он когда-то так говорил.
– Ты о чем? – словно не понимая, пыталась улыбнуться Лена, протягивая руку к сыну. Тот чуть отклонился.
– Не надо разыгрывать дурочку, – крикнул мальчик. – Я все слышал и хочу знать, кто это был?
– Что ты разорался? В собственном особняке живешь? Соседи уже, наверное, проснулись от твоего крика!
– Ну и пусть, – очень жестко, но уже тише сказал Данил.
– Ты уже большой, сам все понял, если слышал, – она залезла под одеяло. – Понял ведь? Правда?
– Это моя сестра?
– Прямо там! Откуда ей взяться, – Лена поежилась, ей показалось, что девочка услышала ее слова, слова матери, вторично отказавшейся от нее, и в детских глазах появилась тоска. «За что?»
– Впрочем, да, вернее, она должна была быть твоей сестрой, но знаешь, так получилось, я одна, без мужа, мне бы вас двоих не вырастить. – Она старалась не смотреть на сына, хотя чувствовала, как он весь сжался, точно для броска. – Так вышло.
– И сколько ей сейчас лет?
– Да о ком ты? Она мертва, ее просто не существует, – она посмотрела на сына и поняла, он не верит ни одному ее слову. – Было бы пять, но она мертва.
– Ты видела ее мертвой?
– Нет. Зачем? Ни одна женщина не видит своего убитого ребенка.
– Значит ты ее убила?
– Это допрос?
– Понимай – как хочешь.
– Я сделала аборт. Так тебе понятней? – она улыбнулась. – И не стой на полу босиком. Все, оставим это, – Лена легла, натянув одеяло до подбородка, прикрыла глаза.
Данил стоял молча, наблюдал за ней.
– И хватит так осуждающе смотреть на меня. Это делают все женщины. Иди, спи.
– Она была живой, – прошептал мальчик. Лена резко вскочила.
– Что ты от меня хочешь? Я тебе сказала, что она мертва.
Но она была живой! – Он повернулся и, войдя в свою комнату, плотно прикрыл дверь.
«Что же это такое? Собственное дитя будет обсуждать мои поступки, да как он смеет? Пусть скажет спасибо, что не последовал за ней. Лена поежилась. Она мертва, ее нет, это ошибка!» Закутавшись, она долго лежала, стуча зубами, поджав под себя ледяные ноги.
Завтракали молча, стараясь не встречаться взглядами. Данил убрал за собой посуду и, не сказав матери ни слова, ушел из дома. Она видела, как он прошел по дорожке, открыл калитку и, хлопнув ею, исчез за изгородью. «Куда это он без своего дружка. Уж не поссорились ли?» Она знала, ребята не поссорились. Всему виной была она сама. Кто же знал, что он так болезненно все воспримет? Многие дети рады, что они у родителей одни, ни с кем не надо делиться, все для тебя, а этот как еж ощетинился. Может он испугался? Лена обошла свою квартиру, собрала все вещи для стирки. Она еще вчера решила, что с утра займется домашними делами. В калитке замаячила темноволосая голова:
– Теть Лен! Даньку позовите.
– Ушел он с утра куда-то, – она прочла в глазах мальчика удивление. – Поругались мы, вот он и психанул.
Что поругались, так я ночью слышал, – подтвердил мальчик. – Ну, я пошел! – Лена кивнула. Этот найдет ее сына и они будут вместе, им всегда надо быть вместе, так легче выжить.
Женская консультация расположилась в красивейшем, старой постройки, здании. Некогда это был чей-то особняк и никак не вязался с тем, во что его превратили.
Открыв тяжелую дверь, Лена представила себя хозяйкой этого дома. Вот она вошла в прихожую, вокруг засуетились молодые служанки, принимая у нее шляпу с большими полями и легкие перчатки, небрежно снятые с рук. У нее томный взгляд. Она окидывает им всех и проходит в гостиную. Из приоткрытых дверей слышен детский смех. Лена, шурша платьем, подходит к большому окну, выходящему в сад…
– Вы будете записываться? – Перед ней стояла молоденькая девушка, вернувшая ее в реальность. Лена оглянулась. Да, наверное, все когда-то так и было, только не с ней.
– Мне надо увидеть Игоря Александровича, он сегодня принимает?
– Да! Только вам сначала надо сдать кровь, вот талончик, – она подала Лене белый клочок бумаги. – Лаборатория, как выйдете из главного входа, налево, кабинет номер девять.
– Девять, – повторила Лена, – а Игорь Александрович в каком?
– В двадцатом. Надо обойти здание с другой стороны, там есть несколько кабинетов.
– Спасибо, – она обратила внимание, что в поликлинике никого нет. Медсестры слоняются из кабинета в кабинет. Выйдя на улицу, она порвала талончик на мелкие кусочки, бросила в урну. Обошла здание. Поликлинику окружал небольшой парк с высокими, старыми деревьями, посредине расположена клумба с яркими цветами, окруженная скамейками. Кабинет ее знакомого находился в подвале. Коридор пуст, нет обычной очереди под дверьми. Тишина, только из приоткрытой в конце коридора двери, слышался смех. Лена постучала в дверь с номером двадцать.
– Да! – узнала она грубоватый голос врача. Толкнув дверь, она вошла.
– О, кого я вижу! – Игорь Александрович приподнялся на стуле, но вставать не стал, было бы из-за кого. Он показал ей на стул, его лицо изображало саму любезность. – Есть проблемы? – Он встал, подошел к ней. Высокий, плотный мужчина, с сильными, пухлыми руками, светло-каштановые волосы коротко подстрижены, глаза хитро улыбаются. – Ты, как и прежде, хороша!
– Стараюсь, – Лена присела на предложенный ей стул, закинув ногу на ногу.
– И что у нас за проблема? – вздохнув, врач вернулся на свое место.
– Где ребенок, которого я родила? – улыбка с Лениного лица исчезла, оно казалось страшным.
– Какой ребенок? – не понял Игорь Александрович. – Ты о чем? – У него мелькнула мысль, уж все ли в порядке у этой красавицы с головой. – Ты о чем?
– Последний раз ты сделал мне искусственные роды. Я хочу знать, что стало с ребенком?
– Леночка, лапушка, – расслабился он, – когда это было? Откуда же я знаю!
– Это было пять лет назад. Ребенок родился живым. Что было дальше?
– Ты задаешь неуместные вопросы. Насколько я помню, он был тебе не нужен. Это ведь был аборт, ты умоляла меня избавить тебя от ребенка, а спустя пять лет заявляешься и требуешь глупейших объяснений, – теперь он не улыбался. – Откуда мне знать, где твой ребенок.
– Хорошо, – стукнула Лена кулаком по коленке, – кто это может знать? Куда девают то, что из нас достают? – Игорь Александрович поморщился. Ему неприятен этот разговор. – Куда девают этих детей?
– Обычно, их и детьми-то не назовешь, – он посмотрел в окно. – Зачем тебе это знать?
– Их зарывают, э… когда их сердца еще бьются?
– Не неси ерунды! Кому надо возиться со всем этим.
– Так что же?
– Все сжигается в котельной роддома. Еще ни одна абортичка не пожелала похоронить убитую в ней жизнь. Не хотят видеть в себе убийц, ими считаемся мы. Может ты хочешь слышать, что нам иногда приходится делать? – Он подвинул к ней свое лицо, его глаза были злыми и никакой любезности. – Хочешь?!
– Нет, нет, – быстро прошептала напуганная Лена. – Я хочу знать только о той девочке, которую я родила. Она умерла?
– Конечно. Ведь ей не оказали медицинской помощи, если она не нужна собственной матери, почему о ней должно беспокоиться нищее государство?
– Значит, умерла, – тихо произнесла Лена. – А потом?
– Потом как обычно, ты не взяла ее труп. Тебе было не до этого. – Он окинул ее взглядом, – тебе и сейчас не нужны лишние заботы.
В кабинет вошла медсестра, она быстро села возле стола, поздоровавшись с Леной.
– Вы кровь на анализ сдали?
– Она сейчас уходит. Это не на обследование, а личная консультация, правильно, Леночка? Чем еще могу помочь?
– Когда ты будешь дежурить в роддоме? Я хочу, чтобы ты посмотрел, кто тогда дежурил в ту смену. Всех медсестер, кочегара. Если можно, – она подняла на него глаза.
– Для тебя можно все, я постараюсь узнать, а ты через денек забеги. – Лена кивнула в знак согласия. Попрощавшись, вышла. «Сжигают, их просто сжигают, чтобы не было никаких следов. Все правильно, куда же это все девать? Не в мусорник же, где человеческую плоть могут найти крысы!! Ее передернуло от одного воспоминания о мерзких животных. Она так четко представила большую, пепельного цвета крысу, нашедшую человечка; он, как пупсик, у него еще ничего не оформлено, но это человек. Крыса обнюхивает плоть и вгрызается в мягкий животик, поднимает острую морду, с которой стекает темно-вишневая капля. Лена почувствовала, что ее сейчас вырвет, она заскочила в туалет и как раз вовремя. Ей казалось, что желудок вывернулся наизнанку и застрял где-то в горле.
– Ничего, милая, – услышала она голос сзади. – Это, почитай, у каждой такой токсикоз. Слабые вы нынче пошли. На, вот, выпей-ка, – старая женщина подала ей пластмассовый стаканчик с мутной жидкостью. – Это пройдет, – успокоила она Лену. Выпив микстуру, Лена умылась, поблагодарив женщину, вышла на улицу.
Данил, выскочив из дома, бежал в сторону рынка. Если утром успеть туда, то можно неплохо заработать, как говорили знакомые ребята. Беспризорники работать не любят, они появляются там только часам к двенадцати, когда рынок кипит, как большой котел на огне. Тогда здесь под шумок можно что-нибудь стащить с прилавка или вытащить из сумки, на худой конец, выпросить. Данил бежал заработать денег. Сейчас торговцы будут везти и нести свой товар к прилавкам им не помешают лишние руки, тем более, дешево – за пару гривень. Ворота рынка были еще закрыты. Грузчики гремели большими тележками, вывозя их из кладовки, они громко перекликались, смеялись. Лица их были сытые, довольные жизнью. В павильон вошли мясники. Данил увязался за ними. Рядом еще появились трое ребят. Перебросившись приветствиями, они вошли в еще пустое здание.
– Эге-гей! – крикнул здоровый мужик, и эхо понеслось по пустому залу, ударяясь о колонны. – Страшно? – Скаля золотые зубы, повернулся он к притихшим мальчикам. Те молча переминались с ноги на ногу. Раньше в этом помещении был автопарк, и вся территория рынка принадлежала ему. Парк оброс вокруг домами-высотками и жильцы , недовольные таким соседством, начали громить местные власти: «Им нечем дышать по утрам, когда десятки «Икарусов» покидают парк, и вечером, когда они возвращаются: постоянный шум, гром, стук». Власти, как ни странно, сопротивлялись недолго. И вот «Икарусы» ушли за черту города, а их место занял продуктовый рынок. Данил всегда удивлялся, что же было хуже: шум и запах солярки или вонь гниющих летом продуктов и мухи. Сам он жил далеко от рынка, поэтому сказать, что лучше, а что хуже не мог.
В конце зала открылась дверь, и оттуда донесся аромат свежеиспеченного хлеба «Дока». В дверях появились первые торговцы, груженные сумками. Ребята сорвались с места, выскочили на улицу. Троллейбус отошел, и две женщины стояли с ведрами на остановке. Данил подскочил к одной из них.
– Аккуратнее, а то собьешь сметану в масло, – улыбнулась она. – Мое место пятьдесят семь, поставь ведро под стойку и возвращайся, – Данил кивнул, подхватил тяжелое ведро. Мышцы на его тонких руках натянулись. Закусив губу, он довольно быстро отнес сметану на нужное место, спрятал под прилавок, как ему велели, бегом вернулся на остановку. Женщины обсуждали последние новости, Данилу досталось ведро с творогом, оно полегче, чем ведро со сметаной. Из ворот выехали грузчики с гремящими тачками.
– Ну что, бабоньки, подвезти, – еще издали кричали они. Женщины расставили на платформе свои ведра. Данил оглянулся. Женщина протянула ему две гривни, поблагодарив ее, он опять побежал к троллейбусу, из которого выгружала корзины с зеленью и помидорами толстая тетя.
– О, пацан, – она подцепила мизинцем Данила за ворот рубашки, – присмотри-ка за товаром, я счас! – И не спрашивая его согласия, поплыла по дороге, ведущей к рынку, точно эсминец. Прохожие расступались, давая ей «зеленую» улицу. Данил подвинул друг к дружке корзины. Он видел, как из троллейбуса выходили продавцы, и ребята сновали меж ними. Минут через десять его «эсминец» показался на горизонте. Перед собой она гнала встрепанного грузчика с платформой. Он шел красный и злой. Подойдя к корзинам, молча стал их укладывать, аккуратно расставляя. Данил получил еще две гривни «за хорошую службу», как выразилась женщина, и, сказав что-то грузчику, пошла впереди тележки.
Он помог отнести бабуле корзину с зеленью, и в его руке зазвенела мелочь. Надо успеть подработать, пока грузчики заняты, ведь это тоже их хлеб, правда за день они еще успеют заработать и на масло. Данил бегал от прилавка к прилавку, исполнял все, что от него требовали. Вскоре к нему подошел долговязый паренек.
– Пора уходить, – он кивнул в сторону мясных рядов. – Хозяева явились. Им лучше на глаза не попадаться. – Первое, что увидел Данил, – это бездомные собаки. Их сразу появилось штук пять. Они по-хозяйски, спокойно, шли по рядам, обнюхивая товар. Беспризорники рассыпались среди покупателей. Рынок гудел, как улей, Данил вышел за его ворота, сел в троллейбус, подъехал к пляжу. Сашка стоял в тени, ждал его, вглядываясь во всех проходящих ребят. Данил увидел его еще издали и ускорил шаг.
– Данилка, идем на море? – мальчик посмотрел на сидящего у стенки.
– Вовчик! Ты что здесь делаешь? Тоже на море идешь?
– Нет, Вовчик боится воды, я думаю, – он помолчал, затем, закатил глаза, постарался сделать умное лицо. – Вчера я большую книгу прочел, – он поднял глаза и улыбнулся еще шире. – Букварь! – гордо произнес он. – Там много поучительного, ты, Данилка, читал эту книгу?
– Что-то не припомню, – почесал в затылке мальчик, изображая недоумение и восторг от грамотности друга.
– А я вот прочел!
– А ты ел сегодня?
– Нет, но меня кто-нибудь покормит, ведь они не забудут Вовчика? – глупое лицо парня повернулось к Данилу.
– Я дам тебе денег, пойди поешь, – Данил полез в карман. Ему нравилось распоряжаться собственными деньгами, заработанными своим трудом. Вовчик остановил его.
– Не надо, ты меня сам покорми, а деньги у меня отберут или я забуду, кому их дал. – Он поднялся на ноги. Сегодня на нем надета вылинявшая футболка, ее, видно, отжали в центрифуге и не посчитали нужным погладить, красные брюки завязаны на поясе веревкой, на ногах кроссовки.
У Вовчика в городе есть семья, они искали его каждый вечер, приводили домой, а утром выпускали, пусть сам кормится. Его мать работает в гостинице, убирает подвальные помещения, женщина грубая, привыкшая работать на стройке среди мужчин, ее муж – водитель на извозе. У них есть старенькие «Жигули», которые превратили в такси. Сестра Вовчика вышла замуж и, оставив родителей, уехала к мужу в Ростов. Вовчик знал, где работает его мать и, обычно вечерами, приходил к гостинице. Может еще и потому он там любил появляться, что гости часто фотографировали его и нередко снимались с ним, за это он получал конфеты или жвачки. Он садился на лестнице, ведущей к автобусной остановке и улыбался всем подряд. Нередко в его руки попадали деньги, которые мать у него тут же отбирала. Он это запомнил хорошо, деньги это плохо и их надо быстрее отдать. Зато он не мог вспомнить, где он живет. Данил внимательно посмотрел на стоящего рядом парня. Вовчик намного выше его. «Во, дитя!»
Свистнул Данил, рукой дал знать Сашке, чтобы тот пришел к нему. Дружок появился возле них через минуту.
– Привет, Вовчик! – стукнул его по плечу Сашка. Парень боязливо покосился на него, спрятался за спиной Данила. – Ты где был? – не обращая внимания на Вовчика, спросил Сашка.
– Данилка, это кто? – жалобным плаксивым голосом произнес парень.
– Да друг это мой, Сашка, и твой он друг. – Данил повернулся к Вовчику, – пошли.
– Вовчику больно, – он погладил ушибленное плечо.
– Ничего, до свадьбы заживет.
– До чьей? – его лицо снова озарила улыбка.
– Конечно же до твоей, ох и погуляем, Вовчик, на твоей свадьбе!
– А кто будет его невеста? Я, знаешь, кого хочу, – он громко засмеялся, но словно смутившись, закрыл рот и поглядел по сторонам, не подслушивает ли кто, о ком он будет говорить. Они подошли к пельменной.
– Ну кого, кого ты хочешь? – перебил его Сашка, Вовчик покосился недоверчиво на него, точнее, чувствуя в нем соперника.
– А не скажу, – надул он губы.
– Она, наверное, хорошенькая, с длинными ножками, – не унимался Сашка.
– А зачем Вочику ножки? Она – во! – Описал вокруг себя круг, показал необъятную грудь. – Во, какая! Нравится?
– Лишь бы тебе нравилось, – потеряв интерес к невесте, махнул рукой Сашка. – Ты ведь, ты жениться будешь, не я.
– Да, да! У Вовчика рука прошла, он может жениться.
– Сначала поешь, – засмеялся Данил. – Жених! – Он заказал две порции пельменей, кофе с молоком, хлеб и коржик.
Они сели за стол рядом с парнем. Данила поразило, как аккуратно Вовчик ест. Он правильно держит вилку, умеет обращаться с ножом. В его голове даже мелькнула мысль, уж не придуривается ли парень, разыгрывая из себя дурачка, так намного проще жить. Наевшись, Вовчик взял салфетку из стаканчика, вытер пальцы, бросил ее в тарелку, следующей вытер рот.
– Вовчик поел, – его глаза довольно сияли. Нет, так играть невозможно!
Они распрощались и пошли в разных направлениях.
Ребята решили искупаться, потом пойти помочь клоуну на батуте.
Глава 14
В гримерке была одна Наталья, когда туда вошла Лена. Наталья сидела развалившись на диване, в легком сарафанчике, который, наверное, ей пришлось надевать с мылом, в зубах очередная сигарета, так как в стоящей возле него банке уже лежало два окурка.
Лена опустилась рядом, бросила свою сумочку на стул, та, упав, звякнула.
– Наташка, ты когда-нибудь убивала свое дитя? – Лена посмотрела подруге в глаза, в них глубокая тоска. Подбородок задрожал, глубоко вдохнув, она постаралась взять себя в руки. Лена знала, почему она молчит.
– А ты как думаешь? Я, как и все нашей профессии, прошла через это.
– Тебе никогда ребенок не снился, твой, я имею в виду тот, которого ты убирала. – Лена говорила тихо, почти шептала, но Наталья слышала все прекрасно.
– Не снился, – резко ответив, она вдавила окурок в коробку, – зато я слышала, как он плачет, – сощурив глаза, она посмотрела на Лену. – Видно, у тебя та же проблема, подружка? – Они помолчали – Я просыпалась среди ночи, – продолжала Наталья. – От детского плача или легкого детского смеха, вроде кто-то с малышом играет. Но это длилось, слава Богу, недолго, и было это после первого аборта, последующие молчали. Ты тоже что-то слышишь?
– Не только я, но и Данил; я сначала думала, что у меня крыша поехала, но ведь у двоих враз она не едет?
– Нет, не едет. Это пройдет. Быстро пройдет. А что Данил говорит?
– Он разозлился на меня, – ей не хотелось рассказывать подруге все подробно, у не и своих забот хватает.
Гримерка стала заполняться, послышались шутки, смех. Входящие первым делом закуривали сигарету, делясь последними новостями.
– Ольга, а малый у тебя крещеный? – вставая с дивана потянулась Наташа так, что ткань с ее сарафанчика подозрительно защелкала, Наталья опустила руки и вместо того, чтобы одернуть подол, сняла сарафан совсем, оставшись в легких трусиках.
– Зачем тебе знать? – Ольга никого не хотела подпускать к своей израненной душе.
– Хочу быть его крестной матерью, – Наталья подошла вплотную к изумленной женщине. – Причина проста. – Она сжала зубы так, что побелели скулы. – Своих детей у меня нет и не будет, а жить надо для кого-то. Как считаешь? – Ольга кивнула, соглашаясь с тем, что жить надо обязательно для кого-то, а иначе это не жизнь.
– Вот и будем мы две мамки пацана твоего тянуть, сколько сможем. – Ольга отвернулась, наклонив голову, Наталья обняла ее за плечи. – У нас будет хороший пацан, вот увидишь.
– Вы, никак, любовью занялись, – в дверях стоял удивленный Антон. – Сегодня все в сборе? Прекрасно. Надо, девочки, поработать на славу. Сегодня у нас гости из… Впрочем, вас это не касается. – Наташа повернулась к хозяину, он окинул ее взглядом.
– Прекрасная грудь, как раз мой любимый размер, – натянуто улыбнулся он, бросив взгляд на молча сидевшую Лену.
– Да что ты, Антоша, – Ольга подошла к нему вплотную. – Могу посоветовать твоей жене хорошее средство, – она вытянула губы, пытаясь поцеловать шефа в нос. – Препарат есть такой «Окси-10», слышал?
– Зачем ей? – не понял Антон.
– От прыщей, говорят, помогает, – она отошла от шефа, напевая себе под нос. Девчата дружно захохотали. Лена откинулась на диване, подняв вверх ноги, задергала ими, хватаясь за живот, юбка сползла по ее бедрам, оголив стройные ноги, заканчивающиеся белоснежными полосками. Девчата теперь уже и не знали, над чем смеются, то ли над словами Ольги, осмелившейся посмеяться над женой шефа, или над его растерянной физиономией. Антон побагровел, сказав что-то сквозь зубы, исчез из гримерки, где еще долго звенел смех, слышимый даже на сцене.
Девушки выбегали на сцену с улыбками, заражая посетителей хорошим настроением. В зале много мужчин. Их мало интересовало происходящее на сцене, хотя изредка они отвлекались от деловых разговоров и бросали взгляды на танцующих. Сегодня Лене пришлось работать. Свет на сцене чуть притушили, и она встала в тени, выставив в круг света только ножку, одетую в тонкий чулок с красивым цветком вместо подтяжки. Она медленно, под музыку, начала снимать чулок. В зале раздались возгласы одобрения. Лена не любила работать на такую, реагирующую на каждое ее движение, публику, ее больше устраивало, когда ее просто рассматривали, оценивали.
В круге света появилась ее рука в длинной, темной перчатке. Все повторилось… И вот она осталась в одном бюстгалтере, танцует под улюлюканье и нетерпеливый шепот, вот и последняя вещь сброшена и летит в зал под возбужденные крики. Ее пышные белые волосы рассыпались по плечам, она прекрасна! Даже из темноты зала она видит нездоровый блеск глаз. Сделав шаг, она встает в тень, тут же прикрывает себя накидкой, на сцене вспыхивает свет, она, улыбаясь, машет всем рукой, посылая воздушные поцелуи, и исчезает со сцены. Лена слышит, как пьяные голоса кричат «Бис!», требуя ее возвращения на сцену, но Антон умело шутит, отвлекая их внимание от Лены, и шоу продолжается.
– Ой, девки, по моему мы сегодня ничего не заработаем. Сейчас с дискотеки малолетки явились, они уже уселись на колени нашим клиентам.
– Ничего, здоровее будешь, – съязвила Наталья. – Антоша сегодня заплатить хорошо должен, публика вон, на ушах стоит!
– Это после Ленки. Умеет она мужиков за живое задеть, – с завистью произнесла Ирина, одетая в маленькие зеленые шортики, малюсенькую кофточку, при движении у нее выглядывала небольшая упругая грудь с темными сосками, на голове, под цвет костюма, косынка, на ногах черные сапоги выше колен. Сейчас начнется последний танец перед закрытием, под названием «Очки». Все одеты одинаково, за исключением цвета костюмов. У Лены костюм стального цвета. Спрятав волосы под косынку, взяла очки со стола.
– Кому везет, так это Ленке, – продолжала Ирина. – С нее весь вечер один пацан глаз не сводит, – она повернулась к Лене, – с последнего, возле двери.
– Он действительно пацан, – подтвердила Лена. Она и сама не раз ловила его восхищенный взгляд.
– Тебе-то какая разница, бабки есть, значит гуляет.
– Ты хочешь, чтобы я начала совращать молодежь? – хмыкнула Лена.
– Кого совращать? – не поняла последних Лениных слов Наталья. – сейчас наша молодежь знает больше, чем мы, она еще и тебя обучить может. У меня соседка такое выделывает, что я в свои годы делать бы постеснялась, а девке всего четырнадцать.
– Ой, расскажи! – взвизгнув от любопытства, окружили девчата Наталью. Ольга с Леной, улыбнувшись, отошли в сторону, закурили. – Наташенька, расскажи, ну что тебе стоит! – канючила Ирина, девчонки ласково гладили отбивающуюся Наталью, они вытягивали к ней ярко крашенные губки.
– Господи! Во дети! – отбивалась, как могла, Наталья, но те прилипли намертво. – Ну, купила она себе член с вибратором и садится на него. Ей, стерве, все равно, кто у них в доме, ей захотелось, она его хвать с полки, и села, – девчата захохотали.
– А мать? Что ж мать?
– Я вижу вы совсем подурели, – глаза Антона сузились в тонкие щелочки. – Что это у вас тут?
Наталья получила долгожданную свободу, девчата быстро окружили вошедшего.
– Ой, какой он миленький, – Ирина пощекотала его за ухом, Зоина рука скользнула ему за ворот рубахи, стала щекотать грудь – третья девушка, более решительная, расстегнула ему молнию.
– Да вы рехнулись! – Дернулся Антон, сбрасывая с себя девичьи руки. Ирина успела намазать обильно руки гелем и впилась в волосы шефа, поставив их дыбом.
– Не правда ли, он милашка! – повернулась она к сидевшим на диване. Она озорно подмигнула ему и сделала несколько поцелуев на его щеках, оставляя яркую помаду. Девушки уже выталкивали шефа из гримерки, двое стали к закрытой двери, не давая шефу вернуться. Бедному, чтобы добраться до туалета, придется пройти через весь зал.
– Вообще-то он злопамятный, – произнесла Ольга.
– Ты нас пугаешь или сама боишься?
– Я уже отбоялась, – скривилась она. – Но он может отомстить каждой из нас в отдельности, зато когда мы вместе, мы сила. – Она сжала кулак перед подружками.
– Значит будем держаться вместе, – Ирина подтянула чуть съехавший сапог. – Ленка, а ты все же приласкай юнца, будет что на старости лет вспомнить. Если бы в меня стреляли такими страстными взглядами, ей Богу, не устояла бы. Я женщина слабая, чуть что, падаю. Ах! – она раскинула руки, закатила глаза и упала на руки стоящих рядом подруг. Одна из них стала дуть ей в лицо, другая давить на грудь. – Видишь, что со мной может быть? – вскочила она, поправляя платок.
Из зала донеслась музыка, после которой должен быть их выход.
– Во, блин! – восхищенно сказала Ольга, оглядывая готовых к выходу девчат. – С вами не соскучишься, – Они все мило, наивно улыбнулись. – Все у вас отработано до мелочей!
Дверь открылась, и они одна за другой, покачивая бедрами, надевая на ходу очки и улыбки, выходили на сцену.
Парень действительно не сводил с нее глаз, и Лена улыбалась только ему, хотя он об этом вряд ли догадывался, ведь ее глаза скрыты под темными очками.
Рафик стоял с работающим мотором, пуская сзади белый, легкий дымок. Лена втянула в себя воздух. Надо же, в детстве она так любила этот запах, готова была бежать, как собачонка, за каждой машиной и вдыхать его, вдыхать! Сейчас запах вызвал улыбку. Водитель спал, уронив голову на руки, лежащие на руле. Лена оглянулась, увидела стоящую невдалеке фигуру. Она поежилась, но возвращаться в бар не хотелось, девчата выскочат с минуты на минуту, и, если что, она может поднять шум, разбудить водителя, или охранник выскочит. На всякий случай она подошла ближе к машине. Силуэт медленно направился к ней. Когда он был уже в нескольких шагах от нее, Лена узнала своего поклонника. Она приободрилась, прикрыла голову, приняла непринужденную позу. «Пусть любуется».
– Здравствуйте! – Он, наверное, покраснел, но в темноте этого не было видно. Парень высок ростом и из-за этого выглядел худым.
– Здравствуй! – Лена сделала шаг к нему, ей хотелось рассмотреть его лицо.
– Вы так прекрасны! – он запнулся. Это она и без него знала. Парень стоял рядом. Лена дотронулась до его лица: гладкая, нежная кожа. Парень поймал ее руку, поднес к губам. «Во, дает»! – Изумилась Лена, и в душе шевельнулся озорной червячок.
– Я тебе нравлюсь? – она подошла к нему вплотную, ее рука легла парню на грудь и ладонь почувствовала волнующиеся удары его сердца. Он стоял, боясь пошевелиться, не веря, что та, за которой он наблюдал несколько дней подряд, стоит возле него. Она говорит с ним, и он улавливает аромат ее духов и помады. Парень сглотнул довольно громко, Лена засмеялась, откинув голову, тряхнув прекрасными волосами. Смех разбудил водителя, он подумал, что смеются над ним, быстро открыл дверь, недовольно ворча себе под нос.
– Ой! Мальчик! – подхватила под руку смущенного парня Зоя, – она была у них самая молодая. – Я тебе нравлюсь? – проворковала нежно она, почесала ногу, для чего ей понадобилось слегка приподнять и без того короткую юбку.
– Ты такой душка! – она потянула его на себя. Парень крепко сжал Ленину руку, которую продолжал держать.
– Ну чего? Мужика не видели, – крикнула Наталья. – Во, развратницы! – она шлепнула Зойку по заду. – А ну, поехали! – Девчата, входя в открытые двери «рафика», посылали, смущенно стоящему парню, воздушные поцелуи и громкие вздохи.
– Поехали! – скомандовала Наталья. Водитель удивленно посмотрел на нее. – Эта, – она ткнула пальцем в окно на Лену, – остается, – и сама захлопнула дверь.
Из «рафика» донеслось пение «Две звезды».
Они стояли молча, следя, как мигают огни машины. Вот он показал правый поворот и, свернув в соседнюю улицу, исчез.
– Вам не холодно? – Он боялся до нее дотронуться. Лена покачала головой.
– Пойдем на пляж, я знаю, как туда можно пролезть, минуя ворота, – Лена потянула его за собой.
Городской пляж охранялся, но только возле ворот, а если спуститься по переулку и пролезть через забор, то по крутой лестнице можно опуститься на его середину. Лена прекрасно знала эту дорогу и уверенно вела за собой парня. Остановилась возле лестницы.
– Тебя дома искать не будут? – он отрицательно помотал головой, совсем как Данил. Она опять погладила его по лицу. Парень затрепетал, крепко обнял ее. «О! – восхищенно подумала она. – Время зря не потеряю».
Они спустились по железной лестнице, стараясь не греметь, сняли обувь, пошли по холодной гальке к волнорезу. Недалеко от них послышался шепот, и они поняли, что на пляже они не одни. Ночь, но это не значит, что он пустынен.
Пройдя вглубь, они сели на лежак. Парень обнял Лену за плечи. Море тихо набегало на берег, шурша мелкими камешками. Было очень спокойно. «Если мы будем так сидеть, я усну, – подумала Лена. – Он стесняется».