Берега озера Эри

Глава 2. «Поймай Луну»

Утром мы встали в девять, и, наскоро перекусив, спустились в кухню. У мойки возились Наташа и Лиза, а миссис Уилсон мы нашли возле бара, она сидела за своим столом и что-то считала на листке бумаги.

– Мы готовы, – сказала я, когда она заметила нас.

Памела замялась.

– Сегодня тоже будет много народу, – произнесла она, – и сегодня тоже нежелательно вас учить…

Брови Алены решительно съехались к переносице, она отодвинула меня в сторону и спросила, с возмущением в голосе:

– Мы работать сегодня опять не будем?

– Я дам вам еще один выходной, – сказала Памела.

Лучше бы она молчала – Алена свято блюла свои интересы, особенно – когда дело касалось денег.

– Мы хотим работать, – прямо сказала она, – нам не нужен выходной. Мы сюда приехали… – Алена глянула на меня и по-русски спросила: – зарабатывать?..

– Earn, – подсказала я.

– Зарабатывать деньги! – закончила она, прямо глядя на миссис Уилсон.

Хозяйка задумалась. Тем более, что и я, наконец, откашлявшись, тоже решила высказаться. Памела сообразила, что ей лучше что-то придумать, пока мы не устроили «бунт на корабле».

– У нас есть «джоб оффер», – добила Алена, – и там…

Я помогла:

– Там написано, что мы здесь работаем.

Памела смотрела то на Алену, то на меня.

– Подождите пару минут, девочки, – сказала она, на что-то решившись, – я сейчас позвоню своей подруге, может, вы поработаете на выходных у нее…

– Хорошо, – кивнула я, и мы с Аленой отошли.

– Какая наглость, – не выдержала Алена, – сегодня выходной, вчера выходной, мы ей просто не нужны!

– Похоже на то, – согласилась я, – у нее тут и так на кухне работников навалом… видела расписание?

– Нет.

– Я видела вчера. Они тут работают по пять часов в будние дни, а по понедельникам «Вест Док» часто закрыт.

Я не могла не согласиться, что дело плохо. Если так дальше пойдет, то мы вообще ничего не заработаем, даже не окупим поездку. Я знала, что Алене нужно вернуть какую-то часть денег родителям, так что ее негодование тоже было понятным. Мне же родители на этот счет не сказали ничего, но нам здесь надо на что-то жить, а это будет проблематично, если мы не начнем работать.

Из-за угла появилась Таня Дыбенко и сказала:

– Вас ищет Памела. Сказала, чтобы вы выходили на улицу.

И мы, мрачно настроенные, поплелись к черному входу. Памела стояла у своей машины и болтала по мобильному. Увидев нас, она кивнула на джип:

– Залезайте.

Убрав телефон, Памела объяснила:

– Я отвезу вас в даунтаун, там кафе моей знакомой. Вроде она не против, я еще переговорю с ней лично…

В центре даунтауна Памела остановила машину у длинного одноэтажного здания с узкой террасой и двумя кирпичными колоннами у входа. На вывеске рядом с названием были нарисованы домашние вафли с клубникой, а надпись гласила: «Catch the Moon». Алена тут же спросила у меня перевод названия, и я ответила: «Поймай луну».

Памела вошла в кафе, и мы поспешили за ней. Народу в «Поймай луну» было навалом, просто не протолкнуться. Некоторые даже стояли у входа и ждали, когда освободится столик. Памела тем временем уже стояла у бара и разговаривала с крупной женщиной лет пятидесяти пяти-шестидесяти. Судя по всему, женщина была хозяйкой этого кафе. Она была очень загорелая, и ее короткие светлые волосы эффектно смотрелись на фоне смуглого лица. В приятном, строгом лице женщины было что-то индейское – форма лица, нос. Мне она сразу понравилась. На ней были джинсовые шорты и синяя с белыми полосками майка. И, третий день наблюдая за тем, как одеваются Кит и Памела Уилсон, я поняла, что тут одежда и вправду не имеет никакого значения. Хозяева кафе в провинциальной Америке ходят как обычные курортники.

– Девочки, идите сюда, – позвала Памела. Она представила нас своей подруге, но из-за шума ни я, ни Алена не расслышали ее имени, и объяснила, что оставит нас тут. Эта самая загорелая блондинка готова предоставить нам работу – у нее как раз не хватает посудомоек. Посчитав свою миссию завершенной, Памела ушла, а нас повели на кухню.

– Это Алиса, – сказала хозяйка, указав на черноволосую худенькую женщину, стоявшую у мойки, – она вам все объяснит и поможет.

На кухне было форменное столпотворение. Суетились повара, туда-сюда бегали официантки, высокий седой мужчина ходил от холодильника к холодильнику, что-то считал и записывал на листке, мимо пробежали двое детей – мальчик и девочка; со двора появилась высокая статная женщина, лицом очень похожая на нашу новую хозяйку, и принялась пить кофе…

Алиса поправила очки, уточнила:

– Дина? Алена? – и стала показывать, как включать и выключать посудомоечную машину и рассказывать, какая тут вообще система мытья посуды. Официантки бросали грязные тарелки в большие подносы, стоявшие у дверей между кухней и залом для посетителей. Предварительно они слегка их чистили, стряхивая объедки в мусорные корзины. Мы должны были эти подносы приносить к мойке, ставить на железный стол рядом, выгружать чашки с тарелками, и нести поднос обратно. Дальше тарелки следовало погрузить в мыльную воду – периодически, по мере загрязнения воды в раковине, ее надо было менять, – затем класть в специальный поднос и засовывать его в посудомоечную машину. А уже после нее ставить чистую посуду на ее места. Со столовым серебром дело обстояло иначе. Его официантки сбрасывали в корытце, наполненное мыльной водой. Как нам объяснила Алиса – чтобы потом было проще отмыть. Грязные вилки и ложки нам надлежало перекладывать из корытца в пластмассовую коробку и мыть в ней, предварительно налив туда воды и растворив там средство для мытья посуды. Потом вилки складывались с вилками, ножи – с ножами, ложки – с ложками, и в специальных держателях помещались в ту же посудомоечную машину. В общем – целая наука.

Увидев, как Алиса голыми руками выгребает из корытца с мутной воды столовое серебро (в воде плавали всяческие ошметки от еды, а на пальцах у Алисы были кольца), я почувствовала отвращение. К горлу подкатил комок.

– Можете взять вон там перчатки, если вам нужно, – сказала Алиса низким, прокуренным голосом, перехватив мой взгляд. Мы с Аленой дружно натянули перчатки и принялись за тарелки. Алиса тем временем перешла к соседней мойке (там было три раковины), и стала мыть всякие подносы, ухватки, противни и прочую железную утварь. К Алисе мы привязались практически с первого дня, и, в свою очередь, пришлись по душе ей. На вид ей было около сорока пяти лет, но вела она себя как девчонка: бегала, часто смеялась, носила длинные, вьющиеся мелким бесом волосы. Она была невысокая, изящная, загорелая до черноты, любила короткие шорты и обтягивающие маечки. Поскольку наша хозяйка велела ей взять над нами шефство, Алиса стала нашим первым американским наставником.

Вечером того же дня нас представили остальным работникам, из которых я сразу запомнила только Дэнни, и то, наверняка, не запомнила бы, не вздумай он попросить у меня номер телефона. Услышав фразу: «У тебя есть телефон?» я оторопела – первый рабочий день, а уже липнут!.. – и выдавила: «Что, прости?»

– Ну, мобильник, – объяснил Дэнни.

Я помотала головой и просипела в ответ:

– Нет. Я оставила телефон дома. Решила, что он мне не понадобится в Америке.

Дэнни недоверчиво хмыкнул, но отстал. Внешне он был симпатичный, глаза смотрели озорно и дерзко, только вот ростом он не слишком вышел, был немного повыше меня. Я бы дала ему года двадцать два. Вел себя Дэнни как мальчишка: все время отпускал шуточки, задирал остальных, носил бейсболку козырьком назад.

С именами других коллег у нас вышел напряг. Их было очень много: повара, начальство, официантки, еще бармены… о том, чтобы запомнить всех в первый же день, не могло быть и речи. А вот имя нашей начальницы потребовалось нам ближе к вечеру, и я решила подойти с этим вопросом к Алисе.

– Могу я спросить тебя, как зовут вот эту даму? – спросила у нее я и указала на хозяйку.

– Эйприл, – ответила Алиса.

– Я имею в виду по фамилии, – принялась объяснять я, – не могу же я назвать ее по имени.

– Почему? – искренне изумилась Алиса, и я встала в тупик. Как ответить на вопрос, почему ты не можешь сказать боссу «Привет, Эйприл»? Как позже выяснилось, сказать начальнику «Привет» и назвать его по имени – это норма. По крайней мере, в провинции.

А тогда мы с Алисой стояли и молча таращились друг на друга. Я отмерла первой и попыталась объяснить иначе:

– Мы не знакомы.

– Ее зовут Эйприл, – ответила Алиса, наверное, поражаясь моей тупости.

Я вздохнула.

– А это нормально, она не обидится, если я скажу ей… а, ладно. Она ведь старше меня.

– Все нормально, – кивнула Алиса, видимо поняв, что я сомневаюсь, потому что в России все иначе. И я решила подтвердить это:

– У нас в стране мы не говорим боссу… – я хотела было сказать «ты», но вдруг осознала, что не смогу объяснить и это. В английском ведь только одно слово, обозначающее и «вы», и «ты» – «You».

Алиса с интересом слушала. И я, приходя в отчаяние от непонимания между нами и того, что мой английский беден для толкового объяснения ситуации, сказала просто:

– В России мы всегда говорим «Мистер» и называем босса по фамилии, – сперва я хотела сказать «по имени и отчеству», но вовремя вспомнила, что и отчества у них тоже нет.

– Алиса, – позвал начальник вечерней смены, тем самым спасая меня от тягомотного разговора. Я пошла обратно к мойке.

Кухня в тот вечер закрывалась в одиннадцать. Дождь только что закончился, но велосипедов у нас с Аленой не было, и, как добираться домой, мы не знали.

– Пойдем пешком, – озвучила страшившую меня мысль Алена.

– Нет, – решительно отказалась я.

– Есть идеи?

– Да. Сейчас попросим кого-нибудь.

– Кого?

– Например, Алису.

Алена с сомнением покачала головой.

– Алиса, – спросила я, – в какую сторону ты едешь?

Она что-то ответила, но я не поняла, и решила упростить нам обеим задачу:

– По Ист Лейкшоа или Вест Лейкшоа?

– По Ист Лейкшоа.

– Как жаль!

– Почему? – удивилась Алиса.

– Ну, мы подумали, если бы тебе надо было ехать по Вест Лейкшоа, мы бы попросили подвезти нас домой, потому что у нас нет велосипедов, – скромно объяснила я.

– Я отвезу вас, – тут же сказала Алиса.

Я поблагодарила и пошла доносить эту хорошую новость до Алены. По дороге Алиса сказала:

– Эйприл сказала, что, скорее всего, вы будете работать у нее, а не в «Вест Доке». Так что она завтра начнет подыскивать вам жилье.

– Что? – спросила у меня из-за спины Алена, и я синхронно переспросила Алису:

– Что?

– Вам ведь надо где-то жить.

– Мы уже живем в «Вест Доке».

Алиса принялась объяснять:

– Жилье предоставляется только работникам. Если вы не работаете там, то не можете там жить. Поэтому Эйприл и думает, куда вас поселить. Я попросила ее поселить нас вместе, в Коттедже.

– Но ведь ты тоже уже где-то живешь, – совсем запуталась я.

– Я живу в Летнем доме, но там очень грязно, шумно, и ребята постоянно выпивают и курят прямо в доме! Я просила у Эйприл разрешения переселиться в Коттедж, но она не хотела, чтобы там жил один человек. А так мы бы там жили втроем. Девочки, вы не против жить со мной?

– Нет, – заверила Алена.

– Ладно, все ясно, – вздохнула я, – хорошо, что мы еще не разобрали чемоданы…

Алиса оценила мое чувство юмора, и на этом мы попрощались до завтра.

– Ты что-нибудь поняла? – спросила Алена, когда мы поднимались в комнату. Она сидела на заднем сиденье машины и половину не услышала, а вторую половину не разобрала.

– Нет, – призналась я, – я поняла только, что нам придется отсюда уехать. Куда – непонятно. В какой-то Коттедж. Не знаю я, что это такое, – предупреждая ее следующий вопрос, добавила я, – а сама она живет вроде в Летнем доме. Это, судя по всему, общага, раз там имеются некие ребята, которые курят и пьют. И она хочет жить с нами, потому что мы нормальные.

– Это я поняла, – вздохнула Алена, – опять с чемоданами туда-сюда…

– А в остальном без пол-литра не разобраться, так что и пытаться не стоит.

В комнате было холодно и сыро. Я переоделась, а Алена тем временем вытащила из чемодана растворимую гречневую кашу. Взяв чайные пакетики и чашки, мы спустились на кухню. Наташа засовывала грязную посуду в посудомоечную машину, Лиза мыла полы. Они поздоровались, но видно было, что общение с нами не доставляет им удовольствия. Мы не понимали, почему к нам холодно отнеслись. Мы ведь все русские… просто у нас несовместимость, решила я. В конце концов, они нам тоже не слишком-то понравились. Маша – грубиянка, Таня – заносчивая, Лиза и Наташа получше, но они держались настороженно, на расстоянии…

Мы заварили чай, разогрели воду для гречки и пошли обратно в комнату. На стороне лестницы для сотрудников фонаря не было, ступеней было не видно вообще, и приходилось подниматься на ощупь. С горячими стаканами это было сделать нелегко, и двигались мы медленно, как во сне.

– Дина, – вспомнила Алена, – завтра с утра нам надо попробовать велики.

– Да, с утра пешком шагать сорок пять минут невесело, – пробормотала я. Когда-то давно, в детстве, я каталась на велосипеде, но совсем не была уверена, что сумею сейчас.

Снова пошел дождь… Спать мы легли в двух кофтах. Из коридора послышался громкий и нетрезвый смех поваров. Едва дыша своим заложенным носом, я подумала, что, может, это не такая уж плохая мысль – перебраться в более теплое и тихое место…

Глава 3. На новом месте

Пробуждение далось тяжело. Было больно глотать, а голос свой я совсем не узнавала. Он напоминал клокотание крана, когда отключают воду. У меня все внутри холодело при мысли, как бы он не остался навсегда таким сиплым. Съев несколько печенек и запив их водой (мы даже не могли выпить горячего чаю, потому что кухня в «Вест Доке» открывалась в девять), я сунула в рот таблетку «Септолете».

– Готова? – спросила меня появившаяся из ванной Алена.

– Готова, – просипела я. – Не выспалась, жуть. Ты слышала, какой концерт устроила Дыбенко в три часа?

– Нет, – удивилась Алена. Она всегда моментально проваливалась в сон и спала как убитая.

Спускаясь по лестнице, я объяснила:

– Они пьяные в дым пришли. Я сквозь сон слышала, как Таня верещала: «Да пошли вы, тогда я иду спать» и еще что-то в этом роде. А потом она рыдать начала.

– Рыдать?!

– Пьяными слезами, – уточнила я.

Три велосипеда, которые были собственностью «Вест Дока», стояли за мусорными контейнерами, у гаража. Оказывается, не мы одни встали так рано: у мусорки возился Стеван, упаковывающий отходы. Стеван был единственным парнем в «Вест Доке», чье имя мы запомнили – очень уж колоритная личность. Выходец из Сербии, высокий, худой, он был весельчаком и заводилой, а в кафе состоял на неопределенной должности: работал на «горячей кухне» (то есть, за комплексом плит), вывозил мусор, выгружал продукты, которые привозили с континента… Континент здесь, на острове, называли «Мейн Ленд» – Большая земля. Здесь никто не говорил: «Он поехал в Сандаски» или «Уехал в Кливленд». Здесь говорили: «Поехал на Мейн Ленд».

Мы с Аленой вытащили два ближайших велосипеда: желтый с черным и красный, смахнули мэйфлаев и паутину, и попробовали поехать. Пока я пыталась взгромоздиться на красный велик, Алена уже обкатывала на площадке желтый. После пары неудачных попыток я констатировала: у красного велосипеда сидение высоковато. Алена была выше меня, поэтому я позвала:

– Ален! Попробуй ты этот, а я – тот.

Мы поменялись. Я проехала несколько метров на желтом и почувствовала, что вполне смогу добраться на нем до даунтауна.

– Он и мне высокий, – констатировала Алена, слезая с красного велосипеда.

Время поджимало, и я, оглянувшись по сторонам, решила:

– Попросим Стевана помочь!

Стеван сперва не понял, чего мы от него хотим. За неимением времени и нужных слов в голове, мы тыкали в несчастный «байсикл» и что-то бормотали.

Наконец я сообразила вставить слово «high» и сформулировала:

– Этот велосипед слишком высокий для Алены.

– Неудобно, – добавила подруга.

Стеван, не тратя слов понапрасну, притащил ключ и в секунду сделал сидение как нужно. Мы поблагодарили, сели на велосипеды и поехали в «Луну».

На кухне уже кипела работа – шеф-повар жарил какие-то мясные кругляши, Дэнни смешивал в блендере нечто белого цвета, все остальные тоже что-то лихорадочно делали; даже в восемь утра над «лайном» висели желтые бланки заказов. Из зала прибежала официантка Стейси, прицепила прищепкой еще два заказа.

Мы тоже без дела не остались: три мойки для «железа» были завалены кастрюлями, сковородками, терками и другими приспособлениями для готовки, на алюминиевом столе у мойки для посуды громоздилась гора тарелок и чашек. Мы с Аленой торопливо натянули перчатки и принялись за работу. Скоро ее стало столько, что мы просто не могли перевести дух. Официантки принесли три здоровенных глубоких подноса с грязными тарелками, а повара продолжали бросать в мойки противни, контейнеры и миски. От постоянного полусогнутого положения над мойкой заболела спина.

– Почему вы не моете посуду? – заорал на нас седовласый мужчина, появившись со двора, и швырнул на стол рядом с мойкой пластиковый контейнер.

– Мы моем! – отозвалась я.

– Быстрее мойте!

А завал все не утихал. К половине первого мы с Аленой были никакие.

– Девочки, отдохните, – сказала Эйприл и протянула нам по тарелке с аппетитными золотистыми тостами, – можете есть их с сиропом, – она поставила на стол два маленьких пластиковых стаканчика с надписью «Syrup».

«Брать перерыв» по-английски звучало как «have break», и мы называли эти десять минут «Хэвать брейк». Сами того не замечая, мы понемногу втягивались в американскую атмосферу и американский английский. Я поняла это, когда через несколько недель после приезда даже в разговоре между собой мы стали говорить «байсикл» вместо «велосипед», «лэптоп» вместо «ноутбук» и «хэвать фан» вместо «веселиться».

Однако на тот момент, во второй рабочий день, я приходила в ужас от невозможности нормально объясниться с людьми и от их быстрой речи, пересыпанной незнакомыми словами – я, лучшая ученица в группе по английскому языку, дополнительно занимающаяся с репетитором четыре года, понимала не более двадцати процентов того, о чем они говорили между собой.

Даже фразы обращенные к нам – самые простые по построению – мне подчас приходилось переспрашивать по два раза. Репетитор предупредила перед отъездом: «Американцы произносят слова совсем не так, как вы учили в школе, и это не классический английский. „Hot“ они произносят как „хат“, „new“ – как „ну“. Будь готова, что сначала у тебя будет культурный шок». Я запомнила это, но все равно первое время уши резало «хат ватер» вместо «хот вотер», «лэст найт» вместо «ласт найт» и вариации наших имен, старательно произносимые нашими коллегами. Видимо, им поначалу было трудно воспроизводить такое сочетание звуков, и я была для них Тиной, а Алена – то Эленой, то Аленой с буквой «Е» вместо «Ё». Потом, правда, они приноровились, и звучать наши имена стали более похоже на их русские варианты.

В плане общения Алене было еще тяжелее, чем мне. Серьезно заниматься английским она начала только год назад, так что основная нагрузка по общению с коллегами легла на мои плечи. Я даже была рада этому – у меня было огромное желание улучшить свой английский. Я часто подходила к шеф-повару по прозвищу Большой Папа и донимала его вопросами: «Что ты готовишь?» «Из чего это?» «Давно ли ты работаешь поваром?» Когда он был занят, я болтала с Дэнни или еще с кем-нибудь, кто попадался под руку. Видя мой искренний интерес к их персонам (а мне всегда были интересны новые люди) и желание изучать язык, коллеги всегда охотно шли на контакт. Видя их улыбки и удовольствие от общения со мной, я вспоминала слова человека, из-за которого я ввязалась в «американскую авантюру»: «Даже не бойся, что не поладишь с работодателем или коллегами. Ты не можешь не нравиться»…

В тот второй рабочий день, в половине первого, мы с Аленой сидели в баре, рядом со служебным выходом с кухни и пили чай с тостами, которые дала нам Эйприл. Территория «Луны» была поделена на кухню, «floor» – то есть, обеденный зал, и бар, где помимо обычной стойки стояли несколько массивных столов, а у стен тоже было что-то вроде стойки с крутящимися стульями. Можно было сидеть лицом к стене, отвернувшись от всех. Для перерыва мы с Аленой облюбовали себе ближайшие к боковой двери кухни со стороны бара стулья, и обычно ели там.

– Ну и завал, – вздохнула Алена, хрустя хлебом.

Я полила свои тосты сиропом, отхлебнула чай и сказала:

– Если так будет каждый день, думаю, надолго нас тут не хватит…

– Это точно, – согласилась подруга, – спина болит.

– У тебя тоже?

– Угу…

После «брейка» мы вернулись к посуде, а в половине второго Эйприл отпустила нас домой. По расписанию у нас была «двойная смена» – так называемый дабл-шифт, так что обратно в кафе мы должны были вернуться в пять. Я любила дабл-шифты – работать приходилось по десять-двенадцать часов, но из-за перерыва между сменами это было не очень тяжело – разве что только поначалу. Неудобство заключалось в другом: лето выдалось довольно пасмурное, и каждое утро мы вставали с одной мыслью – только бы не было дождя, потому что хуже чем ехать двадцать минут на велосипеде под дождем мало что можно придумать… Так недолго и заболеть, а болеть в Америке было категорически нельзя. Заботиться о тебе там никто не будет, а больницы на острове нет, только небольшая станция первой помощи. Не сможешь выйти на работу – останешься без денег. А страховка – та самая страховка, которая входила в обязательный пакет документов – в действительности оказалась практически бесполезна. Это сказала нам Таня Дыбенко, когда в первый же вечер по приезду на Келлиз я принялась звонить в страховую компанию. Она рассказала, что в прошлом году один парень сломал палец, и они возили его в несколько больниц Сандаски, в Марблхед, в Порт Клинтон, словом, почти во все больницы, которые поддерживали соглашение по страховке, и только в одной ему оказали необходимую помощь, причем – небесплатно.

Моя простуда приводила меня в отчаяние и, если б не Алена, я бы ударилась в тихую панику. Нос дышал с трудом, глотать было больно, и вдобавок у меня начался сильный кашель, от которого слезы лились из глаз рекой, я не могла дышать и, задыхаясь, лежала с открытым ртом на кровати, пока это не проходило. Хорошо еще, что такие приступы не случались на работе.

Во вторник мы с Аленой поехали кататься на велосипедах. Поскольку по будням мы с ней работали в разные смены, то отдыхать вместе у нас получалось только в промежутки между сменами – с часу до пяти и по вечерам, после девяти.

Основное наше развлечение составлял велосипед. Мы катались по всему острову, не выбирая направлений, изредка ориентируясь по карте, которую дала Таня, если нам хотелось поехать в определенные места – например, посмотреть «Gracial grooves» – след от ледника, сходившего в этих местах, или посетить мемориал. В таких случаях Алена брала с собой фотоаппарат, и мы снимали пейзажи и друг друга на их фоне. Природа на острове Келлиз была потрясающая. Живописно изрезанные берега, лиственные деревья (а кое-где попадались и хвойные массивы), милые особняки и невероятно красивые приусадебные участки, талантливо украшенные яркими клумбами, статуэтками и декоративными фонтанами. Так сложилось, что я работала в утренние смены по понедельникам и средам, а Алена – по вторникам и четвергам. Расписание на неделю Эйприл вешала в воскресенье, и мы, увидев, что будем четыре дня в неделю работать не вместе, подошли к нашей хозяйке.

– Эйприл, – спросила я, – а нам нельзя работать в одну смену?

Эйприл объяснила, что работа на двоих одновременно будет только с пятницы по воскресенье, и ткнула пальцем в графу «Friday»: у обеих стоял дабл-шифт – с восьми до часу и – через слэш – с пяти до странной аббревиатуры «cl».

– Это значит – до закрытия, – объяснила хозяйка.

– Closing¸ – объяснила я Алене.

Та же картина была и в субботу, а в воскресенье мы должны были работать с восьми до трех.

– Почему они как странно пишут, «8—1»? – протянула Алена.

Ответ мы узнали через три дня, уже переехав в уютный деревянный Коттедж, и пояснение мне дал ни кто иной, как полисмен.

Очевидно, Эйприл позвонила Памеле и сообщила, что забирает нас и подыщет нам жилье, потому что Памела сказала:

– Вы ничего не должны платить за жилье, девочки – я имею в виду неделю, которую вы живете здесь.

Мы приятно удивились возможности сэкономить тридцать пять долларов. А во вторник вечером, перед тем, как я собиралась уходить после смены, Эйприл сказала, что уже завтра мы можем перебираться в Коттедж. Увидев мое замешательство и истолковав его верно, Алиса, слышавшая наш разговор с хозяйкой, предложила свою помощь в перевозке наших вещей из «Вест Дока» в Коттедж. Мы с ней договорились, что она приедет завтра к двум. Организовав таким образом доставку наших чемоданов, я стала заполнять табель рабочего времени. На кухне, над вешалками для одежды, висел обычный держатель для бумаги, и в нем была стопка листов, на которых сотрудники писали, во сколько они пришли, и во сколько закончили работу. Сначала я не поняла, зачем это нужно, ведь есть расписание, в котором указано рабочее время каждого. Но потом, когда работы было много, и всем пришлось задерживаться, я оценила целесообразность такого контроля. С другой стороны, многое основывалось на доверии – ведь это не начальник писал, кто во сколько ушел, а мы сами.

Приехав в «Вест Док», я поделилась новостью о переезде с Аленой, и она заметила:

– Наконец-то. Здешний климат меня достал.

Я полностью разделяла ее мнение о наших соседях и не меньше ее была рада побыстрей уехать отсюда.

Засыпать в «Вест Доке» было трудно. Кондиционер до конца не выключался, и в комнате постоянно было как в подвале. Если в первые пару дней на улице стояла жара, и в прохладном помещении было приятно находиться, то потом зарядили дожди, и у нас было совсем неуютно и уныло. Лампочка была не больше ста ватт, так что живи мы в «Вест Док Таверн» до самого конца сезона, наверняка зачахли бы. Мы начали в полной мере понимать, что значит фраза «нет худа без добра». По выходным народ гудел в «Вест Доке» чуть ли не до утра. А поскольку комнаты для персонала находились прямо над баром, я долго ворочалась, пытаясь абстрагироваться от музыки, подпевающих голосов и хохота. Все кухонные рабочие и официантки тоже проводили время внизу. Не лучше дело обстояло и по будням. Наша комната была единственной, дверь которой была закрыта после одиннадцати вечера. В это время коллектив «Вест Дока» обычно сидел в своих комнатах, но с открытыми дверями, что позволяло им, не вставая с кровати, пить пиво и общаться друг с другом. И, если Стевану приходила охота спросить что-то у парней, которые жили через три двери, он оглушительно орал, и мы все равно не могли заснуть. Те, в свою очередь, что-то орали в ответ, потом им надоедало, они брали пепельницу и выходили в коридор. Вся компания курила, сидя прямо на ковровом покрытии, и дым проникал всюду, заползал и под нашу дверь. Спасало окно: даже в дождь мы оставляли его открытым. Спали во всех имеющихся кофтах, в носках и джинсах…

Во вторник мы с Аленой уснули быстрее обычного: подбадривала мысль о том, что завтра нас уже здесь не будет.

На следующий день после утренней смены, Алиса привезла меня в «Вест Док» и спросила, не нужна ли ее помощь в перетаскивании чемоданов? Подумав об Аленином красном монстре, я кивнула, и мы вместе пошли на второй этаж. Алена была в комнате, заканчивала упаковывать вещи. Увидев нашу комнату, Алиса встала на пороге как вкопанная.

– О, Боже мой! Как тут можно жить?! Тут поместится только кролик!

Я коротко рассмеялась.

– Этот… Коттедж больше?

– Это особняк, там обычно жила Моника, но в этом году…

Что там случилось в этом году, я не расслышала, занятая утрамбовкой вещей в чемодан.

– Кто это – Моника? – спросила Алена.

– Дочь Эйприл, – объяснила Алиса, – вы готовы? Мой «трак» ждет.

– Что ждет?

– Моя машина.

Так мы узнали, что большая машина в Америке называются «трак». Загрузив свои вещи в Алисин внедорожник и предоставив ей помогать Алене, я пошла искать Памелу. Надо было вернуть ключи от комнаты и попрощаться. Памела обнаружилась в своем домике, стоящим на «Вест Доком». Я отдала ключи, и Памела, улыбаясь, сказала:

– Надеюсь, вы придете навестить меня?

Я пообещала, что придем, но желания выполнять обещанное у меня не было, и я знала, что у Алены его тоже нет. Нам еще повезло, что нашлась работа в «Луне». А если бы нет? Конечно, Памеле пришлось бы втиснуть нас в график, но тогда бы мы работали по пять часов в день и заработали бы в результате копейки.

Алиса и Алена уже сидели в машине и ждали меня.

– Готовы? – спросила Алиса, заводя свой «трак».

– Да, – ответила я за обеих и пристегнула ремень безопасности.

– Можешь и не пристегиваться, – сказала Алиса, ведя машину по Вест Лейкшоа, – здесь курортная зона, вот в Сандаски…

Последовал рассказ о Сандаски. Я не особо вслушивалась, потому что воспринимать иностранную речь по столько часов сразу было тяжеловато. Это утомляло, плюс еще словно притупляло слух. Через несколько минут асфальт Ист Лейкшоа сменился грунтовой дорогой. По правую руку шел лесной массив, по левую – коттеджи. Во дворе одного из них стояла наряженная елка: то ли хозяева забыли снять игрушки после прошлого Рождества, то ли уже готовились к следующему. Алиса повернула на ухабистую дорожку шириной ровно в «трак» и мотнула головой на двухэтажный деревянный дом, с террасой и балконом:

– Коттедж!

– Симпатично, – одобрительно сказала Алена, высовываясь в окно.

Алиса остановила машину, открыла багажник, и мы стали выгружать вещи на траву. Участок был небольшой, подъезд к дому отсутствовал, поэтому машину приходилось парковать прямо на траве. У Коттеджа грунтовая дорожка, по которой мы приехали сюда, делала изгиб, и шла дальше. Наше теперешнее место жительства находилось вдали от более-менее оживленных дорог, и было тихо, как в деревне. Ближайший к нам дом был через поле, приземистое бежевое строение.

– Летний дом, – пояснила Алиса, проследив за моим взглядом, – я там и жила. Это общежитие для работников «Поймай Луну».

Вторые наши соседи жили по другую сторону проселочной дороги, все они были люди пожилые, тихие, так что впоследствии нам никто не досаждал.

Эйприл предоставила нам троим второй этаж особняка. Первый этаж пустовал. Алиса объяснила, что туда Эйприл пускает ночевать музыкантов, которые поют в «Поймай луну» по выходным. Затащив свой чемодан наверх, я подергала дверь за ручку. Раньше я таких дверей не видела – стеклянная, а за ней виднелась мелкая сетка.