Мороз отрезвлял. Мир вокруг Уильяма больше не качался так, словно он находился на корабле, а собственный язык не путал непохожие друг на друга слова. Тем не менее Уильяму все же пришлось приложить усилия, чтобы обдумать то, что сказал Алан и понять, что конкретно тот имел в виду. Уильям хмурился, вышагивая рядом с Аланом, а затем замер на месте, отчего шедшая за ним девушка едва успела свернуть на пешеходный переход и бросила что-то вроде «Идиот!». Алан остановился и озадаченно обернулся к побледневшему до цвета снега Уильяма.

Осмотревшись по сторонам и поняв, что причиной ступора Уилла является именно он, Алан вернулся, стянул перчатку и пару раз громко щёлкнул пальцами перед носом у Уилла. Тот отшатнулся и отвернулся к светофору.

– Успокойся, Уильям, – Алан добродушно похлопал Уилла по плечу, остановившись рядом на краю дороги. – На тебе лица нет. А ведь ты еще не сделал ничего, о чем твоей сестре не стоило бы знать. Кроме того твоего маленького подпольного дельца в больнице. К счастью, я к этому не был причастен. Я сказал все как есть. Ты работаешь на меня, так как мне нужна твоя помощь. Автомобильный бизнес нынче стал слишком опасным. Машины разбиваются только так, а лечить людей надо. Увы, оплатить все страховки даже я не в силах, – наигранно вздохнул Алан, натягивая перчатку обратно на похолодевшую руку. – Ладно. Перейдём здесь.

– Она не очень-то поверила вашим словам, – Уилл прожигал взглядом красный сигнал светофора, который, как назло, никак не собирался переключаться.

– Твоим, как я погляжу, тоже. Иначе ты бы не примчался ко мне с таким видом, словно убил человека. Что, Рождество прошло не так, как хотелось бы? – Алан запустил руку во внутренний карман и вытащил блеснувший металлом портсигар. – Дай угадаю. Ты наконец решился поговорить с сестрой, но вот она не очень была рада видеть тебя после нескольких месяцев молчания? Ах, жаль. Очень жаль. Но так бывает, когда ты ведёшь себя подобным образом. Люда не всегда совпадают по настроениям. А слова не всегда приходят вовремя. В следующий раз советую не тянуть так долго. А то, возможно, придётся ждать не одну тысячу лет, чтобы примириться, – Алан мягко рассмеялся, щёлкнув портсигаром.

– В следующий раз?

– Вдруг тебе захочется новых ощущений, и ты решишь кого-нибудь убить, – пожал плечами Алан. – Намеренно, разумеется.

Уильям нетерпеливо, с раздражением потянул рукава пальто, и в этот момент его молитвы были услышаны и светофор наконец засиял тусклым зелёным светом. Машины недовольно гудели, пока Алан и Уильям переходили дорогу, рычали своими забитыми моторами и хрипели выхлопными газами. Снег закручивался в водовороты и опадал на землю плотным покрывалом серой шали, смешиваясь с дымом автомобилей и еще недавней слякотью города.

– Если вдруг тебе интересно моё мнение, – спустя несколько минут молчаливой прогулки, выдохнул Алан, – то лучше сходи еще раз к сестре, засунь свой характер куда подальше и поговори нормально. Будь я на ее месте, я бы тоже тебе не особо поверил. Ты нервничаешь, иногда начинаешь что-то мямлить и тебя достаточно легко смутить правильной фразой. Даже и не подумаешь, что ты так хорошо умеешь держать лицо во время карточной партии, – осклабился Алан, выпустив вверх струйку дыма.

Уильям промолчал, отвернувшись к разукрашенным витринам, как делал это с Маргарет. Алан остро скрёб тростью по асфальту сквозь еще тонкий слой снега и курил, ярким огоньком на кончике сигареты выдавая их присутствие на улице в столь поздний час. Фонари перемигивались, машины слепили фарами, и Уильям посильнее натянул шляпу на глаза, чтобы мелкие снежинки не резали болью зрение. Уильям бы молчал, покусывал губы и почти что заламывал руки, если бы не образ взрослого мужчины, для которого все это было бы ребячеством.

– Я сегодня был у Куэрво. У Анхеля, – сухо сообщил Алану Уилл, нервно поправив перчатки.

– По твоему лицу это заметно.

Алан уже докурил первую сигарету и теперь, на очередном красном переходе, прикурил следующую, тут же выпустив в сторону Уильяма облачко приторного дыма.

– И что же заставило тебя переступить через свою гордость и пойти на такие серьёзные жертвы, мой милый Уильям? Помнится мне, – Алан театрально прищурился, словно что-то вспоминал, – на Хэллоуин ты даже стоять рядом с ним не хотел. А тут принял приглашение на ужин. Или даже скорее обед.

– Я не говорил про приглашение, – нахмурился Уилл.

– Да? – бровь Алан выгнулась дугой, и мужчина затянулся. – Наверно, ты просто забыл о том, что сказал мне. Да и к тому же сейчас Рождество. В любом случае это было бы приглашением.

Уилл привычно не успел ответить, когда Алан уже сорвался с места и оказался на другой стороне улицы. Маккензи замер перед пестрящими маленькими яркими лампочками афишей. Уродливая игрушка с огромным ртом – у Уильяма была одна такая в детстве, и колоть ею орехи было не легче, чем детским башмачком или любимой куклой Маргарет. Уилл усмехнулся, да, он определённо любил досаждать Маргарет. Но только если она первой развязывала войну.

Алан зажмурился, увернувшись от витавшей в облаках парочки, и проводил ее полным жалости взглядом. Уилл еще ни разу не видел, чтобы Маккензи смотрел на кого-то таким образом. Но это видение было столь же мимолётным, сколь может быть счастье умирающего человека. Уже в следующее мгновение все черты лица Алана заострились, и он обернулся ко входу в театр, докуривая плотно стиснутую пальцами сигарету.

– Балет… – Уилл попытался припомнить, когда он последний раз ходил в театр. Кажется, ему было шестнадцать, и родители всячески пытались свести его с дочерями их друзей и знакомых. – Ответьте мне, мистер Маккензи, все европейцы настолько скучные и чопорные? Вы умеете веселиться?

Уилл мог бы сказать, что он хотел не произносить этих слов. Но это было бы ложью. Уильям не любил театры. И крикет. Он терпеть не мог дворецких и лакеев, которых было так много в европейских домах его детства, а гувернантки вызывали у него нервное подёргивание правого глаза. Уильяму Беллу было душно в закостенелых рамках общества его родителей и ушедшего уклада жизни, а каждая перспектива вновь оказаться скованным тяжёлыми кандалами бездушных серых лиц до тошноты скручивала желудок Уилла.

Алан резко повернулся и посмотрел на Уильяма.

– Веселиться, мистер Белл? – Взгляд Алана подозрительно сверкнул, и мужчина хохотнул парами сигаретного дыма. – Понятие веселья для каждого разное, мой дорогой Уильям. Я предпочитаю культурный отдых с менее культурным продолжением. Некоторые предпочитаю переходить сразу к десерту, отвергая все главные блюда, что предлагает нам жизнь. Я предпочитаю попробовать каждое блюдо. – Серый искрящийся пепел опал на снег, расползшийся уродливыми почерневшими краями. – Хочешь посмотреть на то, что я считаю хорошим весельем?

На этот раз Алан дождался короткого кивка Уильяма и взмахом трости позвал его за собой.

Широкие бульвары сменились небольшими, но такими же шумными улочками, и минут через пятнадцать размеренной прогулки и бессмысленных разговоров о погоде, которые Алан, как оказалось, мастерски умел переплетать с разговорами о политике, кино и искусстве, в нос Уильяму ударил пресный запах озера. Корабли глухо гудели, перекрикивания людей смешивались с гулом машин, а громкая музыка из-за плотно закрытых дверей контрастировала с тихими спальными райончиками. Уильям был в этой части города довольно часто, сопровождая Даниэля, Анхеля или расслабляясь после трудной операции. Знакомые вывески приветливо мигали неоном, и Уилл чуть было не упустил из виду Алана, свернувшего в небольшой переулок, где уже под неприметными буквами их ожидал высокий смуглый мужчина. Он стоял, прислонившись к стене, и подскочил, как только заметил приближающегося к нему Алана.

Уилл помедлил и с недоверием покосился на тяжёлую железную дверь.

– Бар? Серьёзно? Вы просто привели меня в бар? Я был во всех барах города и…

Охранник на входе открыл дверь и пропустил усмехающегося Алана, а затем сплошной стеной возник перед Уильямом, не пропуская его внутрь. Уилл успел затормозить, чтобы не столкнуться с тем лбом, и услышал негромкий мягкий смех Алана Маккензи.

– Не думаю, что ты был здесь, – Алан выглянул из-за плеча охранника и уверенным жестом отодвинул того. – Потому что попасть ко мне можно только по моему личному приглашению. А у тебя его определённо не было, мой милый Уилл. До этого момента. Он со мной, Мигель, – Алан бросил взгляд на охранника, и тот послушно отступил в сторону, придерживая дверь. – И если ему захочется прийти, когда меня нет – пропускайте. У него очень тяжёлая работа. Очень, – с широкой улыбкой выделил Алан. – Хоть здесь сможет расслабиться.

– Конечно, мистер Кёниг.

Дверь громко ухнула совой, погрузив на мгновение возникшее перед Уильямом помещение в плотный полумрак. Редкие плафоны вдоль стен волнообразно покачивались, подкидываемые порывами ветра с улицы, несколько столов и стульев были хаотично разбросаны по залу, барная стойка – завалена грязными чашками, а кран грустно отзывался в тишине ударами капель о дно жестяной раковины. Бар не казался Уиллу заброшенным, он даже заметил свежий выпуск газеты. Но если здесь и были люди, то за несколько часов до них или даже дней.

Алан небрежно качнул плоскую люстру наконечником трости, и плафон глухо звякнул. Маккензи уверенно обогнул барную стойку и остановился перед пустыми стеллажами, на которых теперь были расставлены чайные наборы книги и парочка потрёпанных меню.

Со стороны улицы не доносилось ни звука, и Уилл поспешил выдохнуть – впервые за два дня он чувствовал себя достаточно безопасно. Или же ему просто это казалось?

Подлетев к Алану, Уилл оперся о покачнувшуюся барную стойку и навис над Маккензи, ожидая, что тот хотя бы немного повернёт в его сторону свой острый аристократичный профиль. Увы, Алан продолжал с интересом изучать большое зеркало в пол, которое Уилл заметил только сейчас.

– У меня нет никаких проблем с тем, чтобы расслабляться, – понизив голос, угрожающе протянул Уилл.

На Алана это не произвело должного впечатления, но мужчина все же оторвался от созерцания собственного отражения и взглянул на Уилла. Светлые брови Маккензи сдвинулись к переносице, и между ними пролегла глубокая складка. Глаза прищурились, отчего в уголках появились маленькие насмешливые морщинки, а кожа губ натянулась, когда уголки поползли в противоположные друг другу стороны.

– Да? А по твоим ладоням незаметно.

– Мистер Маккензи… – сквозь стиснутые зубы процедил Уильям; его щеки заалели румянцем, а ладони вспотели, и он поспешил сжать их в кулаки.

– Не любишь слушать правду? – с ехидной улыбкой поинтересовался Алан, вскинув светлую бровь. – Ну-ну. Смотри, как бы зрение не село. От чтения в темноте.

Пальцы Алана схватились край рамы зеркала, и мужчина потянул его на себя, открывая низкий проход. Маккензи жестом предложил Уильяму пройти вперёд и, опершись предплечьем о раму, проводил насмешливым взглядом в темноту.

Глаза обожгло ярким блеском отражающегося в хрустальных люстрах света. Уильям зажмурился и прикрыл глаза рукой, быстро заморгав. Солнечные зайчики от бокалов бегали по проступающим очертаниям зала, точными ударами попадая по чувствительным раскрасневшимся белкам, а показавшийся вначале морским прибоем шум на деле оказался слившимися в единое эхо разговорами гостей, музыкой и смехом. Уильяму потребовалось достаточно много времени, прежде чем он смог проморгаться и рассмотреть хоть что-то в этой вакханалии блеска, золота и огней.

Только спустя минуту Уильям осознал, что смотрит на все впереди с открытым ртом. И то, помог ему в этом усмехающийся под боком Алан, поигрывающий пальцами по белоснежным перилам, как по изысканной клавиатуре рояля. Назвать это просторное помещение баром у Уильяма не повернулся бы язык. Ресторан, в который его привёл Алан напомнил Уиллу салоны десятилетней давности, в которых разбогатевшие после войны и начала Сухого закона дельцы стремились просадить свои деньги, тонкие натурой находили способы расслабиться, а молоденькие и не очень женщины выискивали опытным взглядом хищницы каждый вечер новую жертву.

Уилл вздрогнул от трубных фанфар, а затем на сцену вдалеке выбежало несколько девушек в коротеньких золотистых платьях из стекляруса и в точно таких же золотых туфельках. Их движения перемешивались с общим блеском, а громкие взвизгивания примешались к общему гомону. Официанты в белых фраках, – Уилл молча поблагодарил, что не в черных фраках лакеев, – плавно лавировали между столами с серебряными подносами. Раздалось несколько глухих выстрелов, и на секунду в зале повисла тишина, чтобы затем взорваться потоком шампанской пены и громкими тостами. Гости сталкивались бокалами, которые тут же осушались, чтобы налить новую порцию вина, а некоторые из посетителей после очередного глотка наклонялись низко к столу – вот только Уилл не мог рассмотреть зачем.

Полукруглые диванчики по краям зала были спрятаны в полумраке углублений. Нависающие над ними стены скрывали большую часть того, что там происходило, а зрителям в зале было гораздо интересней происходящее на сцене. Из-под ближайшей к ним арки выглянула полураздетая девушка, Алан коротко кивнул ей, взявшись за краешек шляпы, и кто-то тут же утащил ее обратно.

– Боже, – закатил глаза Уильям, шаг в шаг следуя по небольшим ступеням за Аланом, – даже не понимаю, почему я не догадался о вашем бизнесе еще в нашу первую встречу. Вы ведь всем своим видом кричите, что не созданы для существования в качестве продавца машин.

– О каком бизнесе? – обернулся Алан.

– О том, что вы не виски из Канады гоните, мистер Маккензи. Хотя все же до последнего надеялся, что я ошибаюсь, и вы простой заурядный бутлегер. Как половина жителей нашего штата.

– Тогда мне пришлось бы вытаскивать тебя не из тюрьмы, а с того света. Аллегорически, конечно же, – развёл руками Алан, словно расписываясь в своём божественном чувстве юмора. – Гарантировать безопасность всех моих сотрудников – довольно затруднительно. А штат, как ты мог уже заметить, у меня довольно обширный. Не скажу, что у меня не бывает проблем, – Алан сделал неопределённый жест рукой и снял шляпу, – но мне повезло – попадаются достаточно сговорчивые люди, которым хочется прожить еще пару лет. Этот бизнес не особо ценит старая школа. А как по мне – деньги не пахнут. Тем более когда люди сами бегут, чтобы их отдать.

Только шагнув в гущу гудящего человеческого улья, Уильям почувствовал витавшее все это время в воздухе безумие, растёкшееся по языку пресно-горьким вкусом. Искажённые в горячечной агонии лица людей уродливыми гипсовыми масками были нанизаны на восковые шеи, а огрубевшие угловатые конечности двигались рвано и заторможенно, когда кто-то дёргал за очередную ниточку.

Уильям отпрянул назад: изящный набалдашник трости Алана в виде лисьей головы возник прямо у него перед носом и едва не ударил по нему. Алан улыбался. Достаточно искренне для человека вроде него, и все же, несмотря на усилия Уильяма, ему удалось несколько раз шутливо ударить кончиком лисьего носа по лбу, расхохотавшись.

– Веселей, Уилл, – Алан шутливо пригрозил Уильяму. – Мы все-таки не на похоронах, а ты не похож на музыканта, для которого они уже десятые за три дня.

– Я и так весёлый, – хмуро отозвался Уилл, оттолкнув в сторону очередной ходячий труп, которого утром придётся откачивать в реанимации. – У меня просто лицо такое.

– Вот мне ты точно можешь не врать, – Алан подал жест одному из официантов, и тот тут же исчез в самой дальней нише с диваном. – Я прекрасно знаю, что твоя милая мордашка умеет улыбаться. Лично видел. Посмотри на этих людей вокруг. Они хотят напиться, закинуться очередными чудодейственными таблетками и забыться, чтобы не вспомнить рвущееся наружу отчаяние и боль, которая ждёт их за этой дверью, – Алан указал тростью на потайной вход и значительно тише пробормотал себе под нос: – И я их прекрасно могу понять.

– Помнится мне, вы говорили, что осуждаете подобный способ уйти от проблемы.

– Я и сейчас придерживаюсь этого мнения. Однако между мной и этими, – Алан задумался, – людьми есть некоторая большая разница. Я предпочитаю совмещать приятное с полезным. А предаваться страданиям, жалеть себя и сбегать от реальности я, пожалуй, оставлю этим милым заблудшим душам. В конце концов это единственный рай, в который они смогут попасть.

Алан рассмеялся собственной шутке и кивнул, приглашая проследовать за ним. Парочка подоспевших официантов раскланялась Алану и поспешила стянуть с Уильяма пальто – прямо как лакеи Анхеля, – а затем довольно требовательно забрали и шляпу с перчатками. «Они тебе в ближайшее время не понадобятся», – одними губами произнёс Алан в ответ на полный недоумения взгляд Уильяма.

Маккензи провёл его в ту самую нишу, где парой минут ранее скрылся один из официантов. На столе Уилла уже ждало несколько разных бокалов, ведро с охлаждёнными бутылками шампанского и небольшая деревянная коробочка. Когда Уильям попытался открыть ее, Алан грубо шлёпнул его по руке и подтолкнул шкатулку в свою сторону. Уилл на это лишь закатил глаза и откинулся на жёсткую спинку ресторанного диванчика.

С выбранного Аланом места открывался вид на весь салон, и Уильям обнаружил, что наблюдать за волнующимися из стороны в сторону, как корабли в шторм, людьми не менее интересно, чем смотреть на то, как сердце бьётся во вскрытой грудной клетке. Уилл даже неожиданно нашёл нечто схожее с ритмичными сжиманиями мышечного комка и судорогами некоторых посетителей, когда официанты выносили их из зала. К счастью для Уилла, его внутренний Гиппократ молчал за пределами больницы, а угрызений совести из-за неоказанной помощи Уильям никогда не чувствовал.

– Какое вам дело до мисс Кэтрин? – Уильям резко повернулся к Алану всем корпусом и выгнул дугой тёмную бровь. – Вы выглядели слишком заинтересованным в ней на балу.

– Скажем так, – пожал плечами Алан, плотно сворачивая набитую сигарету, и скользнул кончиком языка по краешку бумаги, – праздное любопытство скучающего старика.

Уильям нахмурился, поджав челюсть и приподняв плечи в защитном жесте.

– Тебя что-то беспокоит? – зажав сигарету, пробормотал Алан и щёлкнул зажигалкой. – Я могу как-то помочь с твоей… проблемой?

– Нет, просто…

Уилл осёкся. Он не был уверен, что говорить Алану о той встрече с Кэтрин будет разумным, учитывая возросший интерес Маккензи к девушке, но и молчать об этом было глупо. С Кэтрин О’Брайан Уильям больше не встречался, но не упускал случая узнать у Даниэля, как проходит лечение необычной пациентки. Куэрво в свою очередь в ярких красках расписывал свой необычный опыт и все время приглашал Уильяма поприсутствовать на одном из сеансов, на что последний всегда вежливо начинал отнекиваться или же обещал прийти, а затем говорил, что благополучно забыл о назначенном времени.

Разумеется, Уилл ни о чем не забывал, но яркие воспоминания пляшущих перед глазами огоньков и разрывающаяся от боли голова не позволяли Уиллу переступить через себя и вновь оказаться рядом с Кэтрин.

– Будешь? – Алан кивнул на покоящиеся на льду бутылки.

– Нет, – сдвинув брови, замотал головой Уилл. – С меня на сегодня достаточно алкоголя.

Алан насмешливо улыбался, обводя Уильяма взглядом, и сделал несколько затяжек, смакуя минуты повисшего между ними молчания. Уильям заёрзал на месте и попытался сделать вид, что ему очень интересно рассматривать маленькие пуговки на обивке дивана. Алан коротко кашлянул, и Уилл резко вскинул голову, ударившись затылком о деревянную отделку спинки и обиженно зашипев.

– Так что там такого с мисс Кэтрин? – кажется, Алан даже причмокнул, произнося имя девушки. – Тебе определённо есть, что мне рассказать.

Уилл потёр затылок и уронил руку рядом с собой обессиленной плетью.

– Вы сочтёте меня сумасшедшим, – горько усмехнулся Уильям и замотал головой. – Так что я воздержусь от комментариев.

– Ну почему же? – Алан стряхнул пепел в хрустальную пепельницу и закинул ногу на ногу. – Неужели есть что-то, чего ты не можешь доверить своему хорошему другу? То есть мне, – заметив смятение на лице Уилла, добавил Алан с едва заметной полуулыбкой.

Хорошему другу? Уильям едва был знаком с Аланом чуть больше года. Да и то мог по пальцам пересчитать их встречи, за которые Маккензи смог настолько втереться к нему в доверие, что Уилл спокойно пускал его на порог собственного дома, а заваливающиеся посреди ночи с простреленной ногой помощники Алана вызывали в Уильяме желание захлопнуть дверь. Ведь Уилл уже хорошо выучил – ему за это ничего не будет. Он мог смотреть на Алана с усмешкой, мог ставить под сомнения его слова и адекватность суждений и не получить ничего в ответ, кроме предостерегающего взгляда. Разве что иногда после этого у Уильяма несколько дней болела голова, а все, что он съедал, стремилось побыстрее вернуться наружу, но Уилл никогда не связывал это со своими встречами с Аланом.

Может быть, Алан и считал Уильяма своим хорошим другом. Уилл не знал. Но входить в число немногих приближенных с каждой встречей становилось все приятней. Уильям замотал головой, но эта мысль крепко вцепилась своими крючковатыми когтями в его разум и несколько раз предупреждающе каркнула.

Перевернуть всю свою жизнь, чтобы быть хорошим другом Алана Маккензи. Или все же Натаниэля Кёнига?

– Вы так и не сказали, что сподвигло вас отправиться на мои… поиски.

Уилл пересилил себя и позволил официанту наполнить бокал, по стенкам которого он теперь с задумчивым видом гонял прозрачный бежеватый напиток.

– Ты интересный человек, Уилл. – Вся ниша, где они сидели наполнилась дурманящими парами, и Уильям никак не мог решить что лучше: дышать чаще и короче или реже, но глубже. Все равно результат был один. – И мне было бы жаль терять такого замечательного собеседника. В конце концов, люди живут не так долго, чтобы можно было ими разбрасываться, как игрушками, – белый дым вырвался сквозь растянутые в улыбке губы Алана. – Кстати, вам в больницу морфий не нужен?

– Нет.

– Жаль, – кажется, Алан не был нисколько расстроен отказу и игриво подмигнул Уильяму: – У меня есть знакомый поставщик. Лучше опиума, чем у него, вам нигде не сыскать.

– Мы не используем морфий, – Уилл нервно отхлебнул вина и отвёл взгляд, пробегая кончиками пальцев по длинной изящной ножке.

– Вот как? Однако, медицина шагнула чуть дальше за эти тридцать лет.

Выражение лица Алана, напоминавшее сейчас нашкодившего школьника перед директором, повеселило Уильяма.

– И ты не уходи от темы, Уилл. Мисс Кэтрин, – Алан мурлыкнул имя девушки, раскатывая «э» по языку мягким рыком. – Что тебя беспокоит? Что придётся шпионить? Или ты не хочешь слишком часто видеться с Даниэлем? Мне казалось, что вы хорошо ладите.

– Да, но… – Уилл сжал пальцами переносицу, пытаясь унять резкую боль во лбу. – Все несколько сложнее. Я виделся с мисс Кэтрин один раз. И больше мне, знаете ли, не хочется этого делать.

– Да брось. Что в ней такого особенного, кроме того, что я уже про неё знаю с твоих слов? – оскалился Алан.

Уильям помедлил – по его шее пробежал холодок, а в горле резко пересохло и вино не могло этого исправить, – а затем вывалил на Алан все, что пришлось пережить за несколько коротких мгновений, что он провёл в одном коридоре с мисс Кэтрин. Уильям описал каждую мельчайшую деталь, вспыхивающую в памяти. Он рассказал все, что в это мгновение наговорил ему уже умерший отец. Пересказал дословно каждую фразу, сказанную холодными бледными губами. Он даже вспомнил, насколько спокойным при этом был Даниэль Куэрво. Уильям в ярких красках описывал все, что видел своими глазами, и то, как мир вокруг него закручивался в тугую спираль, и чем дольше Уилл говорил, тем мрачнее становилось лицо Алана Маккензи, подтверждая худшие опасения Уильяма.

Алан ему не верил.

Маккензи молча курил сигарету несколько минут после того, как Уильям закончил рассказ, даже не утруждая себя тем, чтобы скинуть сгоревшие остатки бумажной трубки в пепельницу. Алан не смотрел на Уильяма, запрокинув голову на спинку дивана и пустым взглядом уставившись в потолок. Грудь мужчины медленно вздымалась под светлой рубашкой, под расстёгнутым пиджаком металлическими бляшками блестели подтяжки, а галстук петлёй повис вокруг его шеи, несмотря на плотный идеальный узел, скреплявший два конца ленты. Внимание Алана к окружающему миру выражало лишь лёгкое подрагивание сжимавших сигарету пальцев и тихое постукивание ноги по полу в такт музыкантам. Наконец Алан резко выдохнул, напугав Уильяма, и потёр ладонью глаза, словно они начали слезиться.

– Вынужден тебя огорчить, – слова вырвались из горла Алана хриплым выдохом сигаретного дыма. – Тебе все равно придётся узнать о ней как можно больше. Так что советую пересилить своё предубеждение и успокоить бурную фантазию. А то я подумаю, что ты один из моих тайных клиентов. Вот еще выдумал, – хмыкнул Алан. – Оранжевые круги. Голоса. Галлюцинации. Возможно, тебе стоит больше спать, Уильям. Недосып до добра не доводит. И не употреблять запрещённые на территории штата непроверенные вещества. – Мужчина стряхнул длинную пепельную трубку на хрустальное дно. – Да и к тому же, тебе необязательно встречаться с мисс О’Брайан лично. Наверняка есть другие способы узнать все, что нужно.

Слова Алана холодными пощёчинами остудили вспыхнувшие щеки Уильяма, возвращая его в реальность. Кажется, Уилл забыл, что перед ним сидит Натаниэль Кёниг, человек, которому в принципе нет дела до других людей, если они не могут принести ему выгоды. Уильяма забыл, что пытаться открыться ему – заведомо провальная задача. И все же что-то в голосе Алан Маккензи насторожило: его наигранно ледяные нотки отдавали весенней теплотой, а тон казался более чем-то раздражённым и раздосадованным, нежели насмешливым. Словно Алан пытался переубедить самого себя. Словно Алан сам не хотел верить в то, что рассказал ему Уильям.

Уильям же до сих пор видел золотистые глаза Кэтрин в своих кошмарах, вновь стоя посреди злополучного коридора и держась за раскалившуюся под кожей дверную ручку. Даже сейчас он отставил в сторону бокал и сложил на груди руки, сжав ладони в кулак, чтобы унять пробирающую их мелкую дрожь. Взрывы хлопушек в зале, напоминали маленькие веснушки на бледном лице девушки, а пестрящие стеклярусом женщины вспыхивали перед его взглядом, как огненные волосы Кэтрин. Уильям хотел бы поскорее забыть ее, но память-злодейка с каждым днём все глубже впитывала образ девушки, своими ядовитыми корнями прорывающий себе путь вглубь Уилла.

– Что же в ней такого особенного? – Уильям не мог унять собственное любопытство. – Вы только что сказали, что я все придумал, и тут же говорите, что я могу не встречаться с ней лично. Какое вам дело до Кэтрин О’Брайан?

Алан ответил не сразу. Сначала он привычно потянулся за следующей сигаретой, тщательно подготовил ее и закурил, сжимая ее пальцами с такой силой, что сквозь конец едва ли можно было протянуть иглу.

– Что ж, ты вряд ли это вспомнишь. Знаешь… Это чувство вины, что разъедает изнутри, сжигает, доводит до безумия и заставляет совершать то, чего ты никогда и не мог себе представить. Знакомо, да? – Алан скорее утверждал, чем спрашивал.

Рука Алана мелко и практически незаметно задрожала, когда мужчина стряхнул с сигареты пепел, а черты лица, казалось, лишь сильнее заострились, превращая юное лицо в лицо глубокого старика, каким Алан казался Уильяму внутри.

– Я хочу извиниться, хочу сказать, что мне действительно жаль произошедшего, но… я не могу этого сделать. Я опаздываю или же прихожу слишком рано. Мне достаётся либо бесчувственная гранитная плита, либо же младенец, не понимающий и половины из того, что я ему говорю, – практически безэмоционально протянул Алан, словно бы это был не он, словно бы это были чьи-то чужие, незнакомые ему слова, которые он слышал и говорил в первый раз в своей жизни, словно бы он не чувствовал ничего. – Иногда я успеваю вовремя, могу даже поговорить с ней. Но потом… я чувствую себя беспомощным. Я не могу извиниться, сказать, что мне жаль всего, что произошло, потому что уже слишком поздно. Я сделал слишком много ошибок, слишком много оступался, теряя над собой контроль. И в какой-то момент все стало слишком неправильно, слишком запутанно и болезненно для нас обоих. Я виноват перед ней и не могу этого исправить, не могу извиниться, не могу загладить свою вину.

– Вы… что? – непонимающе протянул Уильям, пытаясь уложить в одну цельную картинку разрозненные кусочки словесной мозаики Алана.

– Она меня поддержала в трудную минуту, а я… Я обидел ее, Уилл. И не уверен, что смогу когда-нибудь исправить это. Она всегда была такой… гордой и упрямой. А теперь, – горький смешок вырвался из груди Алана, – теперь она даже не помнит меня.

Каждый раз Уильям тщетно пытался поймать за хвост это ускользающее от него чувство, эти воспоминания, тонким шлейфом лёгкого дыма просачивающиеся сквозь ловкие пальцы врача, словно бы это могло что-то изменить, словно бы это могло позволить ему понять чуть больше о своём друге. Но вместо этого Уильям чувствовал лишь тяжесть в своей голове, поглощающую все возникающие вопросы и получаемые на них от Алана ответы.

Танцовщицы уже ушли со сцены, предоставив свободу действия музыкантам, и теперь парочка труб заунывно выводила рваные синкопированные фанфары, повисая на неразрешённом тоне, чтобы тут же плавными переливами виолончели и скрипок спуститься в основную мелодию. Контрабас глухо отсчитывал ритм знакомой песни, и Уилл начал постукивать ногой в такт, беззвучно повторяя слова губами. Он поймал на себе тяжелый хмурый взгляд Алана и тут же отвернулся к сцене, на которую уже вышла певица, и переполненному людьми залу.

– Как тебе уже хорошо известно, – голос Алана, тихий и вкрадчивый, раздался поверх грянувшей музыки неожиданно громко, вплетаясь в неё и разносясь по каждой клеточке Уильяма, – Анхелю от меня нужны далеко не машины. Как и мне от него далеко не платина или бриллианты. Пока тебя не было, я попытался с ним пообщаться, но он такой… религиозный, – последнее слово Алан резко выдохнул на ухо Уильяму, и тот обернулся, но рядом никого не было: Алан все так же безмятежно сидел напротив него, покачивая ногой в такт музыке и курил несчастную сигарету. Или это уже была новая? – К тому же он слишком часто стал пропадать из поля зрения моих людей и делает что-то за моей спиной. Было бы неплохо разузнать, чем это он занимается по вечерам, когда не шляется по притонам и не закидывается кокаином. Не переношу, когда меня держат за идиота.