Разумеется это было ложью. Алан Маккензи никогда не испытывал чувства вины. Или в принципе не знал, что это такое. И Уильям был уверен, что Алан не будет жалеть, найди он еще с десяток поводов для встречи с Кэтрин О’Брайан.

Кэтрин вылетела из кабинета Даниэля, так что последний даже не успел с ней попрощаться. В дверях девушка ненадолго остановилась, оглянулась и, бросив «До встречи», хлопнула дверью с такой силой, что висящая на стене картинка несколько раз размашисто раскачалась из стороны в сторону, а потом и вовсе повалилась на деревянный пол.

Только сейчас Уильям нашёл в себе силы отлипнуть от стены. Даниэль глядел вслед Кэтрин, сжимая пальцами листы бумаги. Он был похож на брошенного у алтаря жениха, который все еще не мог определиться, к счастью или нет его невеста только что сбежала от него с шафером.

– А она та еще штучка, – невпопад обронил Даниэль.

Ручка пронзительно щёлкнула в руках Алана, и две разломанных половинки растёкшимися чернилами опустились на стол перед Даниэлем. Куэрво спешно схватил кучки разбросанных бумаг, пока густое фиолетовое пятно не коснулось их краёв своими широкими расплывчатыми пальцами. Алан поднёс руку к лицу, разглядывая стекающую по пальцам жидкость, и небрежным движением стер ее о штаны. Уильям нервно сглотнул, прикидывая в голове стоимость костюма мистера Маккензи.

– Она ваша пациентка, мистер Куэрво. – Алан неспешно обернулся к Даниэлю; его лицо мёртвой гипсовой маской уставилось на врача, и Даниэль отпрянул, вжимаясь в спинку кресла. – Постарайтесь не забыть об этом в следующий раз, когда будете пытаться ее шантажировать. Так и клиента потерять недолго.

Алан три раза постучал тростью по столу, словно это был волшебный портал в другой мир. К сожалению, стол Даниэля Куэрво был порталом лишь в мир алкоголизма, проституток и долгов. Не то чтобы Даниэль жаловался, но нервная натянутая улыбка на его лице, ярче слов кричала, что дела Куэрво в очередной раз хуже некуда и терять богатую клиентку не в его интересах.

– Несомненно, – Даниэль медленно кивнул и придвинулся обратно к столу, – я прислушаюсь к вашему совету, мистер Кёниг.

Когда на Уильяма одновременно уставились две пары глаз, он подумал, что стоило еще лет десять назад отказаться от знакомства с Даниэлем Куэрво. Это было спасло много личного времени Уильяма от пустой траты на болтовню и выпивку, кошелёк от дыр, которые в нем проделывали ненасытные крысиные зубки обоих Куэрво, а нервы – от вечной сшивки белыми нитями. Как будто это могло помочь Уильяму сохранить привычный ему мир и свою жизнь.

Вот и сейчас Уильям стоял под наведёнными пушками взглядов, выбирая, за кем ему сейчас последовать. Остаться с Даниэлем и опустошить очередную бутылочку, тайно провезённую в страну подпольными умельцами? Или пойти с Аланом и провести еще несколько незабываемых минут в компании человека, который любит, когда слушают его, и пропустит сквозь пальцы все, что вы расскажете ему? Выбор показался Уильяму очевидным, и Белл, бросив Даниэлю «Скоро вернусь», вылетел из кабинета вслед за Аланом, едва не врезавшись в того за порогом.

– Вы довольны?

– Отчасти. – Алан отряхнул с плеча пылинки. – Затащить девушку на званый ужин не равно получить ее доверие, уж поверь мне. К тому же мисс О’Брайан слишком неприступная крепость, готовая вспыхнуть в любой момент. – Алан приподнял брови и взгляд, словно прикидывал что-то в уме, и покачал головой. – Придётся немного ускориться, если ты не против, в нашем маленьком предприятии. Не хотелось бы, чтобы все, через что ты прошёл, было впустую.

– О чем вы?

– Не важно. Мне пора идти. И, – Алан выглянул через плечу Уилла, – кажется, это за тобой. Крепись.

– Что?..

– Мистер Белл! Задержитесь на секундочку.

На последок Алан похлопал Уильяма по плечу, посмотрел искренне сочувствующим – как и всегда, когда Алан хотел сделать вид, что он переживает за Уильяма, – взглядом и быстрыми широкими шагами здорового человека направился прочь, пока непосредственное официальное начальство Уильяма не оказалось слишком близко к нему. Как будто Алан мог заразиться от них бюрократией и снобизмом, – Уильям хмыкнул собственным мыслям. Даже если недостатки его начальства и передавались воздушно-капельным путём, Алану не стоило переживать за своё здоровье. Алана Маккензи не возьмёт ни одна зараза в этом мире.

Потому что он сам главная зараза, проникающая под кожу и расползающаяся в каждую мысль.

– Мистер Белл, – невысокий толстый мужчина остановился перед Уильямом, разглядывая своими маленькими выкатывающимися из костяных ям глазками сквозь круглые стекла очков, – мне казалось, что я чётко дал вам понять, что ваша работа хирургом не должна выходить за пределы операционного театра. Ко всему прочему ваше частое отсутствие просто неприемлемо для вашей должности! И это даже несмотря на ваш богатый для столь юных лет медицинский опыт.

– Да, я это хорошо помню, мистер Ридли.

– Мистер Белл, наша больница – образец правильности и профессионализма, – мужчина начал расхаживать из стороны в сторону, сцепив руки за спиной и кивая в такт каждому своему слову, – Мне бы не хотелось в завтрашнем выпуске читать об очередном инциденте с участием наших сотрудников. Надеюсь, вы понимаете мои опасения.

– Да, – Уилл согласно кивнул, выхватив короткую паузу в монологе начальника, чтобы наконец вставить и своё слово, – очень хорошо понимаю и…

– Я надеюсь, – прервал его Ридли, – что впредь подобной ситуации, как сегодня – больше не повторится. Приводите своих благодетелей к себе домой и там оперируйте. Уверен, вас обеспечили местом для… – он взмахнул в воздухе руками, словно пытался обрисовать то, что имеет в виду, – подобного рода деятельности. Мне не нужно, чтобы по моей больнице расхаживали вооружённые бандиты. Это вам ясно?

– Предельно.

Кивать и соглашаться. Порой работа ничем не отличалась от тюрьмы. Все те же правила и тот же подход. Чем меньше говоришь и споришь – тем больше шансов дожить до следующего утра. Иногда Уильяму это казалось парадоксальным, но он довольно быстро усвоил, что все приходит с опытом. Даже умение вовремя замолчать.

Низенький врач несколько раз огладил свой живот, затем похлопал себя по груди и причмокнул губами, как старушка, вспоминающая свои лучшие годы. Мистер Ридли смотрел на Уильяма, явно решая его судьбу, и еще два года назад Уилл бы занервничал и начал придумывать способы сохранить свою работу любым образом. Сейчас же Уильям не чувствовал ничего, думая о перспективах своего будущего. Все, чего Уильяму хотелось – лечь в кровать и спать несколько дней подряд, потом сытно поесть, послушать радио, сходить в кино и снова спать, пока ему и это не надоест, как всякое другое увлечение.

Он устал.

В худшем значении этой фразы.

Мистер Ридли громко хмыкнул, и звук этот больше был похож на низкий тяжелый кашель. Старший врач сунул руки в карманы, скрипнул каблуками по полу и развевающимся халатом начал удаляться, напоминая Уильяму помесь летучей мыши и гуся. У него даже были такие же маленькие красные лапки – новенькие лакированные ботинки и разваливающаяся походка идеально дополняли друг друга.

– Ах да.

Ридли остановился в другом конце коридора и, обернувшись, протрубил на последок:

– Мистер Белл, вы уволены!

Что ж, по крайней мере, теперь у Уильяма появилось лишнее время, чтобы дочитать наконец ту стопку книг, что уже второй месяц возвышалась на его прикроватном столике.

Глава XV. Приём

Октябрь, 1933

Больше утренних смен Уильям Белл ненавидел, когда кто-то приходил к нему в гости без предупреждения. Долгие и упёртые стуки в дверь отдавались в каждой клеточке сонного тела Уильяма, пока тот натягивал халат поверх помятой полосатой пижамы и шаркающими тапочками скользил по коридорам квартиры к входной двери. Сладкое желание не открывать дверь преследовало Уильяма от самого порога спальни. Сделать вид, что никого нет дома, и пойти дальше спать – идеальный план для… Уильям сбился со счета дней, но чутье подсказывало, что сегодня воскресенье.

Уилл остановился перед толстым календарём и щедро оторвал несколько листочков. Стук в дверь усилился, а металлический лязг и громкий нетерпеливый крик: «Я знаю, что ты дома, Уильям Белл!», – выдавали незваного гостя так же, как рыжая шерсть и развороченные гнезда лису в курятнике.

– Что происходит?

Уилл едва разлепил глаза, как в них тут же ударил яркий солнечный свет. Гудки проносящихся мимо машин разрывали барабанные перепонки, и единственным желанием Уильяма сейчас было захлопнуть дверь и вернуться в постель. Его не смущало, что солнце уже несколько часов, как взошло, а желудок протяжно сжимался и булькал вчерашним супом. Его даже не смущало маячившее перед ним довольное лицо Алана Маккензи.

Захлопнуть дверь и уйти.

Это был идеальный план, который начал трещать по швам в ту самую секунду, как Уильям помедлил, широко зевнул и позволил Алану перехватить инициативу в этой невидимой борьбе за личное пространство.

– Уилл! – Алан тростью придержал дверь и встряхнул поддерживаемого под локоть низкого мужчину. – Смотри, кто пришёл к тебе в гости! Это мистер Ридли. Ты ведь помнишь его? Он тебя уволил несколько дней назад. Поздравляю, Уилл, теперь ты свободный человек!

– Да, добрый вечер… Что?!

Уилл распахнул глаза. Открыл он их несколько минут назад, но только сейчас распахнул и осмотрел стоящих на его пороге людей. Алана Маккензи и начальника – уже бывшего начальника, как Уилл тут же себя поправил, – мистера Ридли. Последний трясся рядом с Аланом, как выстиранное белье на ветру, не поддерживаемое ни единой прищепкой, и держался на ногах только потому, что Маккензи с силой прижимал его к себе, держа за локоть, как новобрачную.

– Понимаешь ли, – невинно моргая, протянул Алан, – мистер Ридли очень сожалеет, что все так сложилось. Произошло ма-алюсенькое недоразумение. Он не собирался тебя увольнять. У вас произошло… недопонимание. И он хотел бы все исправить. Так что можешь снова возвращаться к работе с понедельника. Да, мистер Ридли?

– Д-да, – активно закивал головой низенький лысый мужчина.

Нет. Уильям определённо не понимал. Он не понимал, почему должен сейчас выслушивать весь этот бред. Он не понимал, зачем Алан притащил к нему домой мистера Ридли. Но он хорошо понимал, что мистер Ридли не был в восторге от предложенной ему прогулки: заплывший буро-фиолетовым оттенком глаз эффектно оттенял блестящую на солнце лысину мужчины. Дипломатичный разговор по душам, как это называл Алан, всегда приносил свои плоды. Даже в случае с принципиальным мистером Ридли.

– Очень лестно с его стороны, – Уилл сжал переносицу двумя пальцами и навалился плечом на дверной косяк. – Но я не так сильно хочу работать в его больнице. Я как раз уже нашёл несколько подходящих позиций. Так что в ваших услугах я больше не нуждаюсь, мистер Ридли. И мне казалось, свободный и безработный – это немного разные понятия.

– Уилл, не горячись, – Алан похлопал Уилла по плечу, словно успокаивал; но успокаивал он скорее себя. – Подумай хорошенько. Мистер Ридли очень переживает из-за произошедшего. Спать не может от беспокойства. Не своди на нет все старания мистера Ридли. Он через столько прошёл, чтобы доказать свои искренние сожаления по поводу твоего увольнения. Вы ведь сожалеете, мистер Ридли?

– Д-да.

Если мистер Ридли о чем-то и сожалел, так о том дне, когда взял Уильяма к себе на работу. Впрочем, Уильям не видел ни одной веской причины, по которой мистер Ридли мог возмущаться его профессионализмом и ответственностью. До встречи с Аланом Маккензи Уильям ни разу не пропустил смену, всегда вовремя появлялся на работе, а сверхурочные часы стали уже чем-то обыденным и привычным для доктора Белла. Порой его даже никто не спрашивал, хочет ли он остаться и поработать еще – его ставили перед фактом, рисовали в графике на регистрации новые часы и советовали выпить пару чашек кофе. Сам же мистер Ридли исправно, кирпичик за кирпичиком выстраивал себе репутацию честного и неподкупного врача, в кабинете которого часто замечали видных владельцев ресторанов и баров из итальянского квартала. О чем они разговаривали – оставалось загадкой. Но после каждого подобного визита у Уильяма прибавлялось работы и трупов.

И все же больница мистера Ридли была единственной, где согласились взять врача без опыта, едва выпустившегося из университета, на полную ставку. Стоило сказать спасибо хотя бы за это. Да и никакой новой работы Уильям так и не смог найти за эти несколько дней. Он даже не начинал ее искать.

– Ладно. – Вздох вырвался из груди Уильяма, губы поджались, а все черты лица заострились, когда звуки сложились в неприятные для Уильяма слова. – Я согласен.

Всего за несколько секунд на лице мистера Ридли, до этого боязливо сморщенного в ожидании уверенного и бесповоротного отказа Уильяма, удивление сменилось подозрительностью, а затем искренней радостью. Мужчина едва ли не прыгал на месте и, высвободившись из объятий Алана, кинулся жать руку Уильяму с такой силой, что последнему послышался хруст костяшек пальцев. Мистер Ридли тряс руку Уильяма, а вместе с ней и все остальное тело, пока Уильям не прохрипел: «Помогите». Ридли отскочил назад и спешно раскланялся, прижимая к груди шляпу.

– Спасибо вам, мистер Белл! Спасибо вам большое! Господь вас благословит! Господи, спасибо вам, мистер Белл!

Мистер Ридли расшаркивался в благодарностях до самого края тротуара. Его ноги скользили на пожухлых слипшихся в кашицу листьях, и он смешно махал руками, удерживая равновесие. Еще несколько громких «Спасибо!», и мистер Ридли едва не побежал – мешали лишний вес, низкий рост и неуклюжесть. Мистер Ридли пересчитал каждый фонарь на дороге, цепляясь за них то плечом, то рукой.

– Еще чуть-чуть – и он будет считать тебя богом, – Алан оглянулся на спешно семенящего подальше от дома Уильяма мистера Ридли и махнул в его сторону тростью. – Как мало нужно людям для открытия портала веры в высшие силы.

– Это было так необходимо? Я удивлён, что у него всего лишь лёгкая гематома, а не переломы всего тела.

– Брось, Уильям. Я же не чудовище, чтобы почти зря калечить людей направо и налево. Ладно. Иногда я бываю резким. Но у меня всегда есть веская причина. Мистер Ридли оказался достаточно сговорчивым юношей, – Алан проигнорировал прыснувший из Уильяма смешок, – и предпочёл наступить на горло собственной гордости. Да и о его делах с итальянцами я знаю слишком много. Ему просто не выгодно иметь меня своим врагом.

– Смотрю, у тебя хорошее настроение?

– Разумеется, Уилл. Или ты забыл какой сейчас день? Боже, ты выглядишь так, словно спал три дня.

– Я спал три дня.

Выйдя из кабинета Даниэля во второй раз, уже немного выпивший Уильям пришёл к логичному выводу, что оставаться на работе после многозначительных слов мистера Ридли нет никакого смысла. Он быстро собрал вещи, покидав все самое нужное в объёмную кожаную сумку, которую всегда таскал с собой на работу, чтобы ничего случайно не забыть, несколько раз тяжело вздохнул, обведя взглядом кабинет и ушёл. Возможно, впервые раньше окончания рабочего дня и без серьёзных задержек.

И он действительно спал три дня. Изредка выбирался из кровати, чтобы сжечь яичницу на сковородке или парочку тостов, и снова забирался под одеяло с книгой, забываясь в новом романе ДюМорье.

– Значит, – Алан уверенным движением собственника снимаемого Уильяму жилья оттеснил Уилла в сторону тростью и прошёл внутрь помещения, – у тебя сейчас очень много сил, чтобы высидеть скучный приём у Анхеля.

– Черт.

Это было наиболее безобидным, что вырвалось из Уильяма в следующие несколько минут. Подоспевший за Аланом в гостиную Уилл рухнул на диван и закрыл лицо ладонями, сокрушаясь так, словно он несколько лет проработал подмастерьем сапожника, а все его клиенты были последними ирландцами из рабочего района. Уильям забыл об этом приёме, на который он и Алан внаглую напросились. А теперь идти на него хотелось еще меньше, чем несколько дней назад.

Радио прокашлялось сводкой новостей и щёлкнуло выключателем. Лампочка грустно жужжала вместе со вторившим ей холодильником, и Уильям чувствовал, как вместе с ними дрожат и его нервы. Маккензи терпеливо слушал ругань Уильяма, рассматривая обстановку в доме, словно видел ее в первый раз. Несколько раз он останавливался около фотографий на стене, качал головой и начинал снова ходить кругами вокруг Уильяма. Ждать окончания тирады долго не пришлось, и Уилл, в последний раз выплюнув «Вот дерьмо!», откинулся на спинку дивана.

– Смотрю, ты уже в полной боевой готовности, – Алан скептично покачал головой, кивнув на кучу посуды в раковине и около неё.

– На себя бы посмотрел, – Уилл провёл ладонью по лицу. – Или мистер Маккензи неожиданно начал любить мыть посуду?

– Не скажу, чтобы начал. Я просто нанял себе домработницу, – Алан толкнул одну из чашек, водружённых на вершину стопки из тарелок, и та вскриком разлетелась о пол под любопытным взглядом Алана. – Приходит раз в неделю, когда меня нет, убирается. Меня все устраивает. Главное, не пересекаться с ней. Не люблю посторонних людей в своём личном пространстве.

Уильям криво усмехнулся.

– Меня же ты как-то терпишь.

– Ты особый случай, Уилл. – Алан приподнял тростью край ковра и ногой загнал под него осколки. – Ты хотя бы умеешь шутить. К слову, как бы мне ни была приятна твоя компания, мы уже изрядно опаздываем. Не хотелось бы разочаровывать этих испанцев прямо с порога. Не дойдя до него. К тому же, там будет слишком много людей. Придётся бороться за внимание к себе.

– Уверен, у тебя без труда получится это сделать.

– Без труда? – насмешливо вскинул бровь Алан, принявшись снова ходить кругами по гостиной-кухне. – Без труда, мой милый Уилл, можно было снять проститутку в борделе лет сто назад. И то там приходилось изрядно постараться, чтобы доказать свою финансовую состоятельность. Нынешние вышибалы – жалкая копия тех, кто охранял жриц любви в захолустных районах столиц. Все в этом мире достигается трудом. Даже секс.

Алан, несомненно, заметил, как насмешливо-иронично выгнулась бровь Уильяма, как морщинки пролегли на его еще молодом лице и с каким сомнением Уилл стал смотреть на гостя. Алан просто не мог не заметить этого. И все же Маккензи непостижимым образом проигнорировал летящие в него молнии взгляда Уильяма и, остановившись перед диваном, уставился на того сверху вниз, как мать на нашкодившего ребёнка. И Уильям даже чувствовал себя соответственно. В носу защипало, взгляд потянулся мутной плёнкой близорукости и захотелось тереть глаза до ярких оранжевых кругов.

– Ты закончил свои стенания? – Нога Алана нетерпеливо отбивала ритм. – Или дать тебе еще минут десять, чтобы ты смирился со своей судьбой? Можешь даже разбить пару тарелок, если тебе от этого станет легче. Не придётся мыть посуду.

Уильям насупился, засопел и замотал головой и руками. Протест проигравшего всегда был очарователен. Но не когда этим проигравшим был ты сам. Алан отступил. Но только чтобы тут же бросить в Уильяма очередной камень подколов и усмешек:

– Отлично. В таком случае надевай штаны, зализывай свои волосы гелем и пойдём. Сегодня у нас слишком много дел.

От общества Алана Маккензи Уильяма могла спасти только смерть. Но даже в этом Уилл не был до конца уверен.

***

Алан Маккензи решил, что прогулки на свежем воздухе будут полезны для здоровья.

В особенности, перед очередной пьянкой.

Уильям же не видел ничего полезного в прогулках под пронизывающим холодным ветром и накрапывающим не ко времени дождём. Осень ворвалась в город без приглашения, распахнув его двери пинком засушливого торнадо и присыпав сверху пылью и духотой. За первый месяц воздух высох до прозрачных трещин. Дышать было больно, и лёгкие горели от забившегося в них песка. Впрочем, и дождю жители Чикаго оказались не рады.

Порывы ветра на набережной озера забирались под одежду своими длинными когтистыми пальцами. Даже лёгкая щетина на лице вставала дыбом в жалких попытках согреть горящее холодом лицо. Голые ветви деревьев уродливыми черными пальцами дрожали от надвигающихся заморозков – ветер нещадно хлестал ими смельчаков, отважившихся выйти на улицу, и рябью пробегал по темной глади озера. Алан выбрал для прогулки день, совмещавший в себе все, что Уильям ненавидел с рождения в сырой осени Иллинойса.

– Улыбнись, Уилл, – Алан толкнул Уильяма лисьей мордочкой трости в плечо. – А то дворецкий Анхеля подумает, что я тебя насильно притащил, и вызовет полицию.

– Полиция не поможет мне прервать этот круг вечных страданий, – повёл плечами Уилл, сунув руки в перчатках поглубже в карманы.

Алан промолчал. Он еще несколько раз пытался завести с Уильямом пустую беседу о погоде и последних новостях, но Уилл упрямо молчал, смотрел под ноги и пинал попадающиеся камушки. Родной город казался ему чужим. Впитавшиеся в кожу узоры улиц незнакомцами встали перед Уильямом. Он видел свой город и не узнавал его. Вывески кофеен и магазинов с безделушками сливались в тусклые размытые пятна, а лица продавцов калейдоскопом переходили друг в друга, как мифическое чудовище. Город ревел жизнью, но этот рёв был предсмертным криком умирающего зверя и эхом раздавался в ушах Уильяма. Родной город стал ему чужим, стал незнакомым и болезным.

И Уилл болел вместе с ним.

– Чувствуешь? Память ускользает от тебя как песок. Не пытайся ее удержать. Только силы потеряешь.

Уильям оглянулся на Алана – тот только пожал плечами и подмигнул, прежде чем броситься через дорогу наперерез затормозившим машинам. Уильям, придерживая шляпу, кинулся за ним, жестами извиняясь перед оторопевшими и разозлёнными водителями. Алан бежал, шлёпал ногами по мокрому асфальту, перепрыгивал неглубокие лужи. Иногда он останавливался, чтобы посмотреть на своё отражение в одной из витрин. Но тут же продолжал свою погоню за невидимой добычей, оставляя Уильяму только жалкие попытки угнаться за ним.

Вскоре набережная сменилась ровными маленькими улочками. Длинные и неповоротливые, они рублеными жестами рассекали город на правильные фигуры. Особняк четы Куэрво занимал самое почётное место среди похожих на него домов. Грузный и неприветливый. Отливающий красным кирпичом и резной железной оградой. Он восседал во главе безвкусицы и вульгарности не только своим внутренним убранством, но и внешним обликом. Возможно, стоило убрать несколько деталей, подстричь разросшиеся кусты и покрасить проржавевший забор, и особняк вдохнёт новую жизнь. Но сейчас он медленно гнил вместе со своими хозяевами, расползался зеленоватым туманом и отравлял все вокруг себя.

Обвитая янтарными листьями арка впустила очередную парочку гостей – на этот раз Уильяма и Алана – под свою сень. Дверной молоточек несколько раз ударил по двери. На секунду Уиллу захотелось, чтобы никого не оказалось дома. Увы, тяжёлые мужские шаги раздались по ту сторону безопасности, и Уильям уже приготовился пялиться на хмурую кирпичную физиономию дворецкого, как женский голос остановил проворачивающуюся в двери ручку: «Я сама».

Мария Куэрво. Ее сияющий беспокойным блеском взгляд отрезал пути к отступлению любому, кто оказывался достаточно неосторожным, чтобы попасться в ее сети. Молодая и впечатлительная, она была обделена мужской лаской и заботой. По крайней мере, так говорил Уильяму Даниэль. И у Уильяма не было ни одной причины не верить другу. Взгляды, которыми Мария одаривала каждый раз Уилла, дарили обычно мужьям, а не малознакомым мужчинам. Впрочем, Анхеля это, судя по всему, не слишком сильно напрягало. Он всегда улыбался и только кивал, пока Уилл в очередной раз уворачивался от брошенного в него взгляда Марии.

Вот только сейчас бежать было некуда. Впереди Мария Куэрво, а сзади Алан Маккензи. И кто из них был молотом, а кто – наковальней, Уильям еще не определился.

– Уилл, – взвизгнула сеньора Куэрво, – спасибо, что пришёл. Я уже собиралась обидеться на тебя. Даниэль обещался, что ты составишь нам компанию. Ждала тебя с самого полудня. – Она перевела взгляд на Алана, и ее улыбка тут же потухла, сменившись звериным оскалом. – Ну проходите, что стоите?

Алан пожелал Марии прекрасного вечера и прошёл вперёд. Уильям замешкался – это стало роковой ошибкой. Мария тут же возникла у него на пути, опершись одной рукой о косяк и закрывая путь дальше. Если бы не алая помада, она, несомненно, облизнула бы губы, и от одной мысли об этом Уиллу стало нехорошо. Они несколько раз одновременно шагнули в сторону в попытках разойтись в неожиданно узком дверном проёме. И каждый раз Мария оказывалась все ближе к Уильяму, а щеки последнего пылали все сильнее. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем Алан, сжалившись над другом, позвал его, вырывая из хищных лап Марии. Уилл несколько раз горячо извинился, протиснулся мимо Марии, прижимая к груди шляпу, и выдохнул только когда увидел ухмыляющееся лицо Алана.

– Вот тебе смешно, а она меня пугает, – шёпотом посетовал Уильям, оглянувшись и еще раз натянуто улыбнувшись Марии.

– Не тебя одного, – Алан смахнул пыль с комода и подцепил пальцем одну из маленьких картин-масок на стене. – На месте Анхеля я бы выгнал горничную и весь этот сброд лентяев. Здесь пыли столько, словно она тут с Французской революции. А это уже, знаешь ли, долгое время.

Лакеи тут же окружили их роем, отбирая шляпы, пальто и даже трость Алана, потому что он «мог кого-нибудь ею поранить». Алан только неодобрительно нахмурился и хмыкнул, но спорить с ними не стал. Уилл закатил глаза – всегда бы Алан так изображал воспитанность и этикет, как сейчас.

Холл гудел ульем маленьких облачённых в костюмы муравьёв. Было приятно осознавать, что некоторые лица выглядели знакомыми: в толпе Уилл даже разглядел нескольких своих пациентов – одному пришлось пару лет назад вытаскивать пулю из черепа. Жаль, нельзя было в анамнезе написать «дубоголовость». Лица политиков выглядели такими же серыми, как на газетных листках. А парочка местных актрис заливисто хихикала над низеньким старым камердинером Анхеля. Из столовой уже доносился аромат жареного мяса, и плотно сомкнутые двери спасали наготовленную поварами еду от того, чтобы быть съеденной еще в первые пять минут нахождения в особняке.

Алан привычно остановился в стороне ото всех и жестом позвал одного из официантов. И впервые Уильям посетовал на свой рост. Среди низеньких разъевшихся политиков, миниатюрных женщин и даже на фоне Алана Уилл умудрился выделяться. Ему было хорошо видно каждого находящегося в холле гостя, и ни один из них не упустил возможности пробежаться по Уиллу и Алану взглядом. Ни один. Кроме стоящей поодаль Кэтрин.

Через несколько минут вернулась Мария вместе с мужем. Но смотрела сеньора Куэрво опять только на Уильяма, и он даже немного согнул колени, прячась за возникшей перед ним группкой людей.

– Скажи, – сквозь плотно сжатые зубы протянул Алан, – чем ты так насолил ей, что она раздевает тебя взглядом?

– Задаюсь этим вопросом каждый раз. – Уилл физически ощущал неудобство от нахождения рядом с Марией, и сейчас оно было как никогда сильно. – Если бы я знал.

В столовую их пригласили через десять минут и сорок восемь секунд бессмысленных распинаний Анхеля. Все это время Уилл пытался напиться бокалом шампанского и терроризировал взглядом секундную стрелку на наручных часах – даже она была интересней того, что говорил хозяин дома. Но за столом поток слов из Анхеля не иссяк. Напротив, он только с новой силой хлынул на опешивших гостей, и все кивали, переглядывались и взглядами вопрошали, когда же это закончится.

Закончилось это еще через пятнадцать минут и шесть секунд. Уильям при встрече отмерял каждую речь Анхеля. И ни одна из сегодняшних еще не успела сместить с пьедестала рассказ сеньора Куэрво о том, как его семья оказалась в Америке. Эти два часа Уильям хорошо помнил даже спустя почти десять лет. Он помнил каждую пылинку, пролетевшую у него перед носом в тот вечер, и взгляд Марии Куэрво, который не поменялся ни на йоту.

Громко прокашлявшись, Анхель поднялся со своего места и сжал в руке ножку бокала.

– Какой сегодня чудесный вечер! – По лицам присутствующих только слепой не заметил бы скрытой глубоко внутри радости от присутствия в доме Анхеля, которой не было. И возможно, у Анхеля была близорукость. – Я рад, что здесь собрались все мои самые близкие партнёры, без которых наш маленький, но прибыльный бизнес никогда не стал бы столь процветающим, как сейчас. Господин сенатор. Для нас особая честь видеть вас сегодня здесь.

Анхель коротко кивнул сидящему чуть поодаль от Уильяма мистеру О’Брайану.

– Помолимся.

Куэрво опустился на стул-кресло и закрыл глаза. Все тут же повторили за ним это действие, и Уилл только в последнюю секунду остановился, поймав насмешливо-издевающийся взгляд Алана. Маккензи неслышно фыркнул, закатил глаза и закинул в рот виноградинку из вазы перед ним. Все гости спешно бормотали под нос молитвы, сливающиеся в сплошной радиошум. Уилл неловко забегал взглядом и быстро перекрестился со всеми, когда Анхель громко и торжественно произнёс: «Аминь». Алан в свою очередь рассматривал выставленную на стол еду с такой же страстью, с которой все присутствующие до этого молились.

Слуги неторопливо вплыли в комнату, неся подносы. Уильям поёжился: снова знакомый дискомфорт пафоса и бессмысленности, в которой погрязло старшее поколение. Жаль, нельзя было отказаться от навязываемого обслуживания – это бы сильно огорчило хозяев дома. А вот Алана пресыщенность лакеями на квадратный метр нисколько не смущала. Он активно подзывал к себе каждого, оценивал предлагаемые ими закуски и недовольно поджимал губы, попробовав каждую из них. Наконец, распробовав одно из канапе, Алан щедрой рукой выложил себе на тарелку половину подноса и жестом позволил лакеям отправиться дальше вдоль стола, где их уже поджидали покрасневшие, как омары, гости.

– Мистер Кёниг, вы протестант?

Головы всех присутствующих разом повернулись сначала к Анхелю, а затем к Алану. Даже Уильям оторвался от размазанного по тарелке пюре с овощами. Казалось, только Алан и Кэтрин не придавали большого значения вопросу Анхеля: Маккензи нарезал свой кусок мяса, а Кэтрин болтала в бокале вино, словно силясь разглядеть сквозь его толщу на дне будущее. Уилл готов был поставить зарплату, что будущее ни для кого из присутствующих не было радужным. Кроме Алана Маккензи.

Наконец, Алан поднял голову и мягко улыбнулся.

– С чего вы это взяли?

– Вы не молились со всеми.

– Да, – Алан сдержанно кивнул, закусив свой ответ. – Вы невероятно наблюдательны, мистер Куэрво. Но смею вас разочаровать. Я никогда не молюсь.