Повешенный

Глава III. Друг

– Такси!

Отливающая солнечным глянцем жёлтая машина плавно остановилась перед Уильямом, и он поспешил забраться внутрь, придерживая шляпу и тяжело дыша. Пробежка от работы до ближайшей широкой улицы никогда не шла Уиллу на пользу, а отработанные полностью два дня тяжёлым свинцом разливались по его ногам. Солнце уже почти опустилось за горизонт, и надежда поймать такси рассеивалась вместе с последними розовато-персиковыми лучами, отражавшимися в окнах небоскрёбов.

К счастью для Уильяма, депрессия выгнала людей на улицы не только из-за потерянного жилья, но и из желания заработать лишние деньги, поэтому свободную машину он нашёл достаточно быстро, просто вскинув руку перед первой показавшейся из-за поворота.

– Куда едем? – водитель небрежно поправил твидовую кепку и бросил на Уильяма взгляд в зеркало заднего вида.

– Маленькая Италия.

Светлые перчатки и шляпа безжизненно рухнули на колени Уилла, и он запустил пальцы в волосы, растрёпывая их. Радио тихо заскрипело трубными фанфарами, скрипки застонали в такт слипшимся тормозам машины. Даниэль позвонил поздно вечером на работу и точно таким же скрипучим голосом сообщил Уиллу место, где он будет его ждать на следующий день. В этот раз он превзошёл все ожидания, заплетающимся языком пробормотав невнятное название, из которого Уилл смог разобрать только «кабанчик».

«Грустный кабанчик» – Даниэль часто рассказывал об этом баре и наверняка именно там провёл вчерашний вечер.

– Почему мы так плетёмся? – Уильям мог поклясться, что в мельчайших подробностях рассмотрел пальто прошедшей рядом старушки с тростью.

Водитель пожал плечами, вцепившись в руль и неотрывно глядя на дорогу перед собой. Тормоза заскрипели, и машина остановилась, пропуская перебегающих через дорогу людей. Уилл бросил нервный взгляд на наручные часы и вздохнул: он освободился слишком поздно, чтобы позволить себе ехать по правилам, а водитель тоже был не в восторге от скоростного ограничения, установленного в городе властями.

– Давайте так, вы довезёте меня как можно быстрее, а я никому не скажу, что вы превышали скорость, – улыбнулся Уилл и, достав из кармана несколько купюр, протянул одну из них водителю.

Тот тут же выхватил зеленоватую бумажку двумя пальцами, зажав ее, как сигарету, и спрятал в кармане.

Автомобиль снова тронулся, но на этот раз ехал намного быстрее, так что Уильям позволил себе расслабиться и не обращать внимания на недовольные гудки других водителей, яркий слепящий свет фар за окном и лёгкую тошноту, подкатывающую к горлу. Все же не стоило ужинать перед поездкой, но проводить еще несколько часов на голодный желудок Уиллу не хотелось. Заливать накрапывающую язву алкоголем виделось ему не лучшей идеей: он в принципе не любил привкус крови во рту, а появляющееся иногда жжение гасил молоком.

Таксист нервно крутил колёсико радио, переключая станции, и динамики недовольно хрипели в ответ, кашляли пылью и извергались энергичной ночной музыкой, пришедшей на смену медленным звукам уходящего дня. Дома быстро проносились мимо Уильяма, сливаясь в разноцветное покрывало, и десять минут незаметно промелькнули, растворившись в визге тормозов и финальных фанфарах саксофона.

Машина остановилась. Водитель буркнул под нос сумму и требовательно обернулся, ожидая свою положенную плату за поездку. Уилл неспешно натянул на руки перчатки и устроил шляпу на коленях. Он бросил хмурый взгляд на таксиста, нырнул рукой за скреплёнными держателем деньгами и отсчитал нужное количество.

– Сдачи не надо, – Уильям спешно свернул купюры и сунул их обратно в карман. – И… берегите себя.

– И вам удачи.

Дверь за спиной хлопнула, и автомобиль тут же тронулся, отправившись на поиски очередного ночного гуляки, который не постесняется выложить двойную стоимость за поездку после заката. Опустив шляпу на голову, Уильям поднял воротник, скрываясь за ним, как за хлипким щитом, от резких порывов ветров надвигающейся зимы.

Небольшой шумный квартал затесался среди высотных зданий островком чужой и незнакомой культуры. Низкие приземистые дома из красного кирпича в путах металлических лестниц и балконов горели вывесками на непонятном Уильяму языке, – он только иногда видел знакомые французские слова, которые, тем не менее, не вносили никакой ясности, – а доносившиеся из-за их дверей ароматы заставляли сытый желудок сворачиваться в узел от голода. Найти нужный бар среди столь пёстрого окружения казалось Уиллу нереальным. Но и на этот раз судьба ему благоволила.

Даниэль переминался с ноги на ногу, низко подпрыгивал на месте и всячески пытался согреться, стоя около выбивающегося своей серостью и мрачностью здания. На нем не было вывески с цветастым изображением пиццы или пасы, а буквы не складывались в итальянскую фамилию. Напротив, «У Донована» звучало настолько привычно и знакомо, что Уилл даже забыл о том, что находится в самом сердце итальянского квартала.

Вот только хмуро косящиеся лица людей около ресторана напротив быстро вернули Уильяму чувство реальности. Пальцы скользнули по краю полей шляпы, и он зашагал в сторону друга.

– Найдёшь меня в «Грустном кабанчике», – не скрывая ехидства протянул Уилл, вальяжной походкой подплыв к другу. – Ты ведь именно так сказал перед уходом со смены? Или мне показалось? Ах да. Ты еще упоминал его, когда звонил мне напившийся вусмерть и не мог связать даже двух слов.

Куэрво вздрогнул и обернулся к Уильяму.

– Я тебе звонил? Не помню этого, – Даниэль виновато улыбнулся. – Нет. У тебя определённо чертовски хорошая память, дружище. Хотя я ничуть не удивлён этому. Хирург должен помнить все.

– Правда, – Уилл обвёл здание позади Даниэля скептичным взглядом и покачал головой, – ты сказал, что это бар недалеко от Маленькой Италии. Ты не говорил, что он находится прямо посреди итальянского квартала. Это не очень… благоразумно.

– Ну забыл немного. С кем не бывает. Посмотри на себя, к слову. У тебя такой вид, словно ты не спал несколько суток. И к тому же благоразумие никогда не было нашей сильной стороной.

– Я и не спал несколько суток, если ты забыл, – Уилл дотронулся пальцами до распухшего после встречи с Натаниэлем Кёнигом носа. – Но… почему «Грустный кабанчик»? Не вижу нигде этой вывески. Только если ты не перепутал адрес.

– Его владелец Джеки Донован. Весь квартал зовёт его Джеки Кабанчик. Он похож на кабанчика. – Истеричный смешок вырвался из Даниэля. – Да и в городе ты скорее узнаешь о нем информацию, если спросишь про Кабанчика. Никто не знает его по фамилии. Вообще он ирландец. Я до сих пор не понимаю, что он забыл в итальянском квартале. Тут везде за милю пахнет тушёными помидорами, розмарином и вином, а тут Джеки со своим ирландским виски. Но на удивление, его никто не трогает. Пока что.

– А почему грустный?

– Ему никогда не дают чаевых. Потому что он ирландец. И потому что воняет как сто свиней. Да и бар у него отвратительный, скажу тебе.

– И именно поэтому мы в него идём?

– В точку!

Даниэль с самодовольным видом вскинул голову и поднял вверх указательный палец, явно намереваясь продемонстрировать Уильяму всю тяжесть его скепсиса и предвзятости к гению Куэрво. Уилл тяжело выдохнул и, оглянувшись, потуже затянул пояс на своём пальто.

– Кстати, – спохватился Даниэль. – Джеки уже два месяца нет. Так что можно не волноваться за свои зубы и все выяснить.

– Неужели его подстрелили? – Уилл насмешливо хмыкнул.

– Нет, к сожалению. Этот раунд остался за кабаном, – хохотнул Даниэль. – Но отбыть свой срок ему все же придётся. Разбойное нападение на ювелирный магазин и разбитое лицо полицейского не тянут на штраф. Но ничего. Лет через семь ты сможешь лично убедиться в том, что этого кабанчика очень сложно загнать в ловушку.

– Заканчивал бы ты со своими книгами.

– А что такое? Я люблю французскую литературу. – Даниэль пожал плечами. – И тебе советую читать что-то помимо медицинских журналов и справочников.

– У меня не так много свободного времени, чтобы наслаждаться любовными похождениями сытых французских дворян. Мне самому хотелось бы не сдохнуть с голоду. Если ты еще не забыл. – Уильям нервно сунул руки в карманы, тут же нащупав смятую пачку сигарет.

– Да-да. Ты же у нас на самообеспечении. Так это называют в армии, да? Слишком гордый, чтобы помириться с отцом и попросить у него помощи.

– Зато тебе, я смотрю, – зажав сигарету зубами, процедил Уилл, – гордость не мешает клянчить деньги у брата.

– Не клянчить, а брать в долг, – с важным и многозначительным видом заметил Даниэль.

Он с завистью посмотрел на сигарету Уилла, пока тот пытался чиркнуть спичкой по отвлажневшему коробку, и грустно вздохнул.

– Ну и как? – кончик сигареты вспыхнул алым, и Уильям выпустил вверх струйку дыма. – Когда собираешься возвращать все Анхелю? Он еще не подослал к тебе пару крепких ребят, чтобы выбить ту тысячу, которую ты у него, – Уилл запнулся, а затем улыбнулся и елейным тоном протянул: – занял три месяца назад и клялся могилой своей мамы, что вернёшь через три дня?

– Зачем так сразу? Хорошо же общались, ей-богу, – Даниэль раздражённо отмахнулся. – Всему своё время, дружище. Как только разбогатею – сразу все верну.

Верить Даниэлю было сродни вере в то, что через пару дней кризис закончится и все станет как раньше. В любом случае Уильям предпочёл бы, чтобы все оставалось как есть, потому как вытаскивать с того света очередного банкира, пустившего себе пулю в висок и чьи кости оказались слишком толстыми, ему нравилось больше, чем вырезать аппендицит старушкам.

Они продолжали стоять перед тусклой вывеской бара: Уильям неторопливо курил, а Даниэль то и дело буквально заглядывал ему в рот. Он грустно вздыхал и откидывал в сторону носком ботинка валяющиеся вокруг него окурки. Уилл присвистнул: их количеством можно было обеспечить целую армию, но, кажется, все их скурил один Даниэль. И брошенная мимо урны пачка «Gitanes»⁹ подтверждала эту догадку.

– Так почему все-таки это место? – спустя несколько минут молчания наконец поинтересовался Уильям. – Я все же немного сомневаюсь, что идти в этот отвратительный, как ты сам сказал бар, хорошая идея.

– Где как не в отвратительном ирландском баре можно узнать все самые грязные тайны города? Здесь можно найти почти каждого, дружище. – Даниэль по-братски хлопнул Уилла по плечу и приглашающим жестом обвёл вход в бар. – Уверен, в этом месте побывал когда-нибудь каждый житель Чикаго. А уж что творится здесь по вечерам! Ты точно останешься доволен.

– Предпочитаю одиночные драки.

– Но на массовых побоищах ты сможешь больше заработать. И как врач, и как участник. Подумай об этом, Уилл. Ты сможешь делать деньги. И очень неплохие. Удар у тебя поставлен. Да и опыт есть.

– Непременно обдумаю твоё предложение, когда потеряю работу.

Молчание, повисшее в воздухе, взрывалось клубами серого дыма, тонкой струйкой вырывающегося сквозь приоткрытые губы Уильяма. Даниэль несколько раз развязывал пояс, чтобы тут же снова его завязать в тугой узел. Куэрво подпрыгивал на месте, бессвязно бормотал себе что-то под нос и бросал косые взгляды на бар. За широкими панорамными окнами витрины было хорошо видно столпившихся внутри людей, и Уильям заметил, как некоторые из посетителей бесследно исчезают за одной из обшарпанных деревянных дверей. Просматриваемое с улицы помещение было слишком маленьким, чтобы удовлетворить потребность людей в выпивке, а в зале не было видно даже барной стойки: только ряд круглых столов, парочка развешанных по стенам картин и натирающий столы официант.

– Итак. – Даниэль хлопнул в ладоши, а его лицо неожиданно оказалось слишком близко от Уильяма. – Что мы ищем?

Уилл недовольно покосился на друга и сделал шаг назад. Сигарета в его руках почти полностью истлела, но он продолжал вытягивать из неё последние крупицы терпкого вирджинского дыма, согреваясь под холодными северными ветрами.

– Кого, – рассеянно поправил друга Уилл и затянулся.

– Не понял.

– «Кого мы ищем». – Уголки губ Уильяма дёрнулись в нервной улыбке. – Натаниэля Кёнига.

– Какое занятное имя, – притворно-задумчиво потёр подбородок Даниэль. – Немец? Если да, то, возможно, нам стоило отправиться в немецкий квартал и поспрашивать там. Но ты мне об этом не сообщил заранее, поэтому… Мы имеем то, что имеем. Впрочем, чего я ожидал от человека, который был двое суток на дежурстве?

– Твоя вера в меня поражает, Даниэль, – кисло отозвался Уилл. – Я думаю, что мы пришли куда нужно. У меня нет уверенности, что это имя не выдуманное. Скорее всего, к немцам он не имеет никакого отношения. Но даже если его действительно так зовут, то… О нем определённо должны знать в барах.

– Что ж, в таком случае пора заявить о нас этому месту.

– Последний раз, когда ты так сказал, – полным скептицизма голосом заметил Уильям, – мы напились до чёртиков и нас за шкирку выкинул на заснеженную улицу охранник бара.

– Мы были молоды и глупы. Больше мы такой ошибки не повторим. Пойдём уже. Пока я себе все не отморозил. Почему сегодня такая холодрыга? – поёжившись от ветра, пробормотал Даниэль.

Уильям неопределённо пожал плечами, мол, «отстань от меня с глупыми вопросами, ты в Чикаго», вдавил выкуренную сигарету носком в асфальт и, поправив поднятый воротник, поспешил за Даниэлем. Тот уже распахнул дверь бара и смело шагнул внутрь под настороженные и хмурые взгляды посетителей. Уилл нырнул в щель закрывающейся двери ровно в тот момент, когда Даниэль, подойдя к высокому темнокожему мужчине, привстал на цыпочки и, тыкая пальцами тому в лицо, громко и медленно прокричал:

– Нам два пива, пожалуйста.

Мужчина нахмурился и значительно тише, чем был до этого голос Даниэля, пробасил:

– Вход только по личному приглашению хозяина. И не надо так орать. Я не глухой.

– О, поверьте, у нас приглашение определённо имеется. Моя фамилия – Куэрво. Вам это о чем-нибудь говорит? Нет? Точно нет? – уже менее уверенно переспросил Даниэль, а затем обернулся к Уильяму и понимающе протянул: – Наверно новенький. – Он вздохнул и вытащил из кармана первую попавшуюся купюру. – Если нет, то вот этот серо-зелёный кусок помятой бумаги с изображением… – Даниэль скривился, вглядевшись в портрет американского политика, – какого-то мужчины, без понятия, если честно, кто это, должен сойти за приглашение. Надеюсь, конфликт исчерпан, здоровяк?

Даниэль похлопал мужчину по плечу и уверенно отодвинул его в сторону. Уилл нервно-виновато улыбнулся охраннику и, прошмыгнув в открывшийся проем неприметной обветшалой двери, обогнал друга.

– Ты сколько уже живёшь в этой стране, Даниэль?

Уилл преградил ему путь и уперся рукой в стену. Даниэль растерянно захлопал глазами, спешно пытаясь свернуть деньги так, как они хранились до этого, но зелёные бумажки только сильнее пушились и путались между собой. Он резко выдохнул, поднял взгляд на Уильяма и широко улыбнулся фирменной улыбкой семьи Куэрво.

– Всю свою жизнь. У меня даже акцента нет! Ты за кого меня принимаешь?!

– Вот именно, – Уилл вырвал из рук друга одну из купюр и указал пальцем на портрет. – И ты никак не можешь запомнить, что это Улисс Грант?

– Да хоть сам Одиссей¹⁰, Уилл, – вяло повёл плечами Даниэль. – Моя семья сделала достаточно, восстанавливая ваши южные штаты после войны. Уверен, этот милый мужчина простит то, что я не помню его имени.

– Твоя семья обязана ему своим приездом в Америку, Даниэль.

– Вот как? Определённо это повод, чтобы я запомнил его имя. Уилл… Грант?

– Улисс, Даниэль.

– Пойдём, нас уже ждут, – он похлопал Уильяма по груди и кивнул на пятьдесят долларов. – Можешь оставить себе. У меня еще есть.

Даниэль никогда не упускал случая похвастаться испанскими корнями и упомянуть о вкладе его семьи в восстановление разрушенной войной страны. Однако, знания этого человека об остальной части американской истории заканчивались ровно на границе отцовского имения, там, где покосившийся белый деревянный забор отделял маленький мирок семьи Куэрво от остальной части общества. В политике Даниэль разбирался так же, как Уильям в литературе, а скучным университетским лекциям предпочитал пабы и дорогие рестораны, куда можно было привести очередную охотницу за деньгами.

Поэтому при любом удобном случае Даниэль проявлял чудеса ловкости и переводил тему в благоприятное для себя русло.

Отцепив руку Уильяма от стены, Куэрво подвинул друга в сторону и поспешил ступить на первую хлипкую дощечку лестницы, ведущей куда-то вниз под бар. Уилл потёр глаза и, сунув купюру себе в карман, шагнул в неизвестность следом за другом.

Лестница была достаточно крутой, чтобы при желании можно было с неё упасть и сломать себе шею, а ссохшиеся, покрытые занозами перила радушно вели гостей в глубь, под землю, подальше от солнечных лучей и пристальных взглядов полицейских. На последней ступеньке Уиллу пришлось пригнуться, чтобы не удариться лбом о низкий дверной проем, а затем он замер, оценивая масштаб бара, который буквально был подпольным.

Просторное помещение венчалось высокими потолками, а арочные столбы придавали иронично богатый вид обшарпанному помещению. Живи они в Средневековье, в таком подвале непременно проводили бы пытки и допросы Инквизиции. К счастью для Уилла, единственным допросом, который его мог тут ждать, был допрос в полицейском участке. Напротив лестницы вдоль стены вытянулась барная стойка с высокими круглыми стульями и седым костлявым барменом. Низенькие столы для посетителей были хаотично разбросаны между колоннами, стянуты в длинные ряды из трех-четырёх столов и завалены пустыми бутылками и опрокинутыми бокалами.

Довершала картину едкая вонь от перегара и немытых потных тел, варившихся в собственном соку промёрзлого помещения.

Даниэль шагал достаточно быстро и уверенно лавировал среди нагромождённых столов, чтобы исчезнуть из вида, но стойкий запах дорогого французского парфюма тонким шлейфом вёл Уилла по следам друга. Несколько брошенных стаканов едва не угодили Уиллу в голову: он успел пригнуться в последний момент, позволяя оглушительному звону разлетающегося стекла потонуть в гомоне неспящего бара. Уворачиваться от пьяных посетителей ему было не впервой.

Уилл догнал Даниэля, когда до барной стойки оставалось несколько метров, а окружающие их люди перестали оглядываться, качать головой и перекидываться ухмылками.

– Когда ты успел договориться? – Уильям склонился над ухом друга.

– Пока ты оперировал того старичка с грыжей. Кстати, как он? А, впрочем, не важно, – Даниэль рассеянно махнул рукой, не дав ему даже шанса ответить, а затем коротко кивнул бармену. – Джон, дружище, это Уилл. О котором я тебе говорил вчера.

Джон оказался тем самым костлявым барменом. Он был долговязым и худым. Его редкие и седые волосы едва ли могли прикрыть блестящую от пота и сала лысину, а длинные узловатые пальцы с такой силой обхватывали сколотые гранёные стаканы, что еще чуть-чуть и пришлось бы зашивать его ладони прямо здесь, пользуясь ржавой булавкой, прицепленной к карману на жилетке, и торчащими из швов одежды нитями.

Даниэль грузно опустился на высокий стул перед барной стойкой и сложил перед собой руки. Он улыбнулся бармену, и тот обвёл Уилла оценивающим взглядом, пару раз причмокнул тонкими бледными губами и покачал головой:

– Что-то слабо верится. Не похож он на шулера.

Уильям, до этого спокойно опускавший свою шляпу на деревянную поверхность бара, в удивлении вскинул голову, невольно выпучил глаза и поперхнулся неожиданно застрявшим в горле воздухом.

– Простите, что?..

– Так, одно маленькое дельце, – торопливо перебил его Даниэль. – Ты же не думал, что люди согласятся нам помочь безвозмездно и по доброте душевной? Нужно будет немного завоевать их доверие. Для начала. А там и разговор.

– Хорош, заливать, Рэйвен¹¹. Проигрался твой друг вчера, – Джон обернулся к Уильяму, активно полируя стакан. – А потом пугал нас каким-то своим знакомым. Мол, разденет нас в два счёта, мы и не заметим. Пообещал притащить его сегодня. Кто ж знал, что это будешь… ты. Прости, парень, но лучше иди домой, пока последние портки не проиграл.

Уилл смог только апатично посмотреть на своего друга, стянуть с рук светлые замшевые перчатки и с силой бросить их в шляпу.

– Мы это еще с тобой обсудим, Даниэль, – сквозь до боли сжатые зубы процедил он и уже намного громче, но с нескрываемой нетерпеливостью, обратился к бармену: – Налейте мне выпить. И давайте что-нибудь покрепче пива. Оно мне точно не поможет.

– А платить кто будет? – вяло отозвался бармен, кивнув на Даниэля. – Твой малахольный? У него ни гроша не осталось. С него выгребли все до последнего цента.

– Я заплачу. Не волнуйтесь так. А то давление поднимется. – Улыбка Уилла заострилась, и он требовательно хлопнул ладонью по стойке, осматривая тренированным взглядом помещение. – За каким столиком обычно играете?

– Вон тот, – с еще большим раздражением отозвался бармен, коротко кивнул куда-то вглубь бара и тут же отвернулся, кажется, не собираясь уточнять за каким именно столиком. – Там уже Малыш Гарри ждёт. По твою душу, Дэн, между прочим. – Джон еще несколько секунд рылся среди рядов начатых бутылок и уверенным движением вытащил одну из них, поставив перед Уильямом. – И не забудь вернуть мне мои деньги! – рявкнул на улыбающегося Даниэля бармен; пальцы молниеносно свинтили с горлышка крышку, и янтарная жидкость тут же плюхнулась в стакан. – Этот придурок вчера занял у меня триста баксов. Сказал, что отыграется и вернёт мне пятьсот.

Тёмная бровь Уилла изогнулась дугой, когда он посмотрел на Даниэля. Тот же в ответ смотрел куда угодно, кроме лица своего товарища.

Бармен больше ничего не сказал: наполнил стакан Уильяма до краёв, выплеснув часть напитка на лежащие рядом шляпу и пальто, и, осклабившись, ушёл к другому концу барной стойки. Уилл в последнюю секунду успел выдернуть перчатки и хлёсткими движениями отряхнуть их о бедро. Тёмное карамельное пятно быстро расползалось по светлой ткани пальто неровным узором, а шляпа увенчалась подходящей в тон ленте алкогольной глазурью.

– Чтоб его лепрекон ночью удавил, – пробормотал под нос Уилл.

Он рваными движениями смахнул повисшие на мелком ворсе капли виски и поднялся со стула, отряхивая остатки жидкости. Пальцы расстегнули ряд крупных пуговиц, и Уилл стряхнул тяжёлую ткань с плеч – пальто безжизненной массой перекинулось через его руку, свесив длинные рукава-плети.

Он не заметил, как Даниэль быстро подался вперёд и, схватив налитый Уильяму стакан, одним залпом осушил его. Обнаружил это Уилл только когда потянулся за виски, на который он возлагал сейчас столько надежд на улучшение своего самочувствия. Увы, его ждало лишь пустое место и довольный, как кот, Даниэль, вертящий в руках кусок стекла.

– И все же пойло у них тут отменное, – философски заметил Даниэль, со звоном опустив стакан на стойку.

Куэрво потянулся до хруста ниток в швах и соскочил со стула. Замутнённый взгляд темных глаз кричал, что это уже был его не первый бокал, – но именно он стал решающим. Тем не менее Даниэль вполне осознанно обвёл взглядом бар и, заприметив кого-то в его глубине, сорвался с места.

Уильям вздохнул и в три широких шага догнал друга, – правда, шаги эти были не настолько длинными, чтобы увести далеко от барной стойки.

– Так, – Уилл обогнул Даниэля, второй раз за вечер преграждая тому путь, и заглянул в бесстыжие глаза друга, – а теперь расскажи-ка мне, за что я сейчас буду класть свою голову на плаху?

– Не беги впереди лошадей, Уилл, – попытался привычно отмахнуться Даниэль.

Уильям осуждающе поджал губы.

– Даниэль. Посмотри на этого человека за моей спиной, – он наугад ткнул пальцем в первого попавшегося здоровяка. – А теперь посмотри на своего Джона, который ждёт свои пятьсот баксов. Если мы доживём до следующего утра, это уже будет победа. Поэтому я хочу знать, сколько ты оставил здесь вчера.

Даниэль зарылся пальцами в черные непослушные кудри и растрепал их, позволив нескольким прядям устало упасть ему на лоб.

– Ну, как бы тебе сказать… Пять тысяч.

– Что?.. – сохранить спокойной лицо Уильяму удалось, а вот голос истерично подскочил под конец слова. – Гхм. И как ты планировал их возвращать?

– Сначала игра шла хорошо, – в извиняющемся жесте развёл руками Даниэль. – Я выиграл три партии подряд. Поэтому подумал, что будет неплохо занять еще немного, чтобы было, что ставить. И я хотел с выигранных денег погасить часть долга перед местными… обитателями. Мне казалось это хорошим планом.

– А потом удача повернулась к тебе задницей?

– Какое меткое наблюдение.

– И ты решил, что занять у бармена – это надёжный способ, чтобы отыграться? – Уильям успокаивал себя плавным перекатыванием с пятки на носок и невнятным мычанием под нос, пока пытался осознать всю глубину проблем, в которые зарылся Даниэль и теперь пытался затащить и его. – Да, Даниэль, даже швейцарские мастера позавидуют надёжности твоего плана.

– Да, – скривившись, добавил Даниэль. – Тут есть маленький нюанс.

– Что еще?

– Я должен всему бару.

– Я даже не хочу знать, почему я все еще с тобой дружу.

Конечно, Уильям знал ответ. При всех своих недостатках Даниэль первый пустил Уилла к себе, когда того выгнали из дома. Именно Даниэль поддерживал его во время учёбы и познакомил со своим кузеном, который в свою очередь ввёл Уильяма в круги, где можно было неплохо заработать, имея определённые таланты. И именно Даниэль первым объяснил ему, что мир не делится на черное и белое, а бурлящие внутри юноши чувства нормальны. В определённой степени.

Но рассказывать о них всем вокруг все же не стоит.

Даниэль не смотрел на друга: он привставал на цыпочках и высматривал кого-то за его спиной, так что в какой-то момент Уильяму и самому стало интересно, к чему такому особенному приковано его внимание.

Ответ не заставил себя ждать. Даже без подтверждения Даниэля Уилл был уверен, что грузный мужчина за одним из столиков был Малышом Гарри, – он уже привык, что здоровяки вроде этого получают достаточно забавные прозвища. Так, один раз ему пришлось оперировать Коротышку Джона – долговязого мужчину, который был выше Уильяма где-то на голову. Почему ему прозвали Коротышкой, он поднял только на операционном столе, но тактично промолчал, скрыв ухмылку под хирургической маской и только изредка посматривая на сторожащего у выхода полицейского. Как будто Коротышка мог куда-то сбежать из-под лошадиной дозы наркоза.

Но все же он решил уточнить у Даниэля ради приличия.

– Я так понимаю, – Уилл кивнул на здоровяка, – это тот самый Гарри?

Даниэль нервно сглотнул и оттянул воротник рубашки, хватая ртом воздух. С каждой секундой его смугловатое лицо бледнело, а приобретённая с щедрой руки виски храбрость испарялась, как сигаретный дым.

– Да. Это он.

Медлительность, с которой Даниэль кивнул, была красноречивей, чем любые дифирамбы, которые он мог бы использовать для описания спектра своих эмоций, испытываемых относительно Малыша Гарри. И почему-то сейчас Уилл был рад, что Даниэль обошёлся без лишних предисловий и уловок.

– Не думаю, что стоит оттягивать неизбежное. – Рука Уильяма нащупала ближайшую наполненную рюмку. Он тут же опрокинул ее в себя; терпкий алкоголь обжёг горло, отдавшись на языке древесным сладковатым вкусом. Уилл поморщился и коротко взглянул на бармена. – Запишите на мой счёт. А ты, – бросил он Даниэлю, – захвати мою шляпу.

– Я тебе не слуга!

Уильям сделал глубокий вдох и непонятно зачем опрокинул еще одну рюмку, заметив подозрительную лёгкую бежеватость напитка. Плечи свело от боли. Ладони вспотели, а алкоголь, который должен был придать ему смелости, неожиданно быстро ударил в голову.

– Мы не записываем на личные счета! – донёсся ему вслед обиженный выкрик бармена.

С каждым шагом ноги Уилла становились ватными. Если выпитые рюмки и не прибавили ему смелости, то они определённо вселили уверенность в своих силах. Он бесцеремонно подлетел к Гарри, кинул испачканное пальто на спинку стула и оперся ладонями на край стола, нависнув над громилой.

– Вы должно быть Малыш Гарри, да?

– Ага, – он поднялся из-за стола. – Назовёшь меня еще хоть раз Гарри – я тебе все зубы батареей пересчитаю. Усёк, пацан?

– Предельно ясно.

Как и ожидалось, Малыш Гарри оказался на голову выше Уилла. Широкие плечи полностью закрывали обзор на то, что происходило за его спиной, а овальная шишкастая голова возвышалась над Уильямом фонарём. Коротенькие почти незаметные волоски светились потусторонним светом и нимбом окружали голову Малыша Гарри. Как Уилл выяснил через секунду, виновником этого была яркая лампочка прямо над головой громилы.

– Во что играем? – он с громким скрипом отодвинул стул и опустился на него, вальяжно закинув ногу на ногу. – Покер, вист или, может быть, преферанс?

– Бридж. Мы тут на ваши покерные уловки не поведёмся. Можете даже не рассчитывать. А попробуешь мухлевать, моя парни быстро подправят твоё милое личико, красотка. Усёк?

– Для человека, предложившего сыграть в бридж, ты используешь слишком грубые слова. Помню, моя бабушка до последних своих дней любила только играть в бридж и раскладывать пасьянс. А ей было восемьдесят. Ты не очень похож на почти столетнюю старушку, Гарри.

Среагировать он не успел. Гарри быстро перегнулся через стол. Его крепкая рука схватила Уилла за воротник пиджака и через секунду отправила знакомиться с шершавой и липкой поверхностью стола. Сломанный нос пронзила удушающая боль. Перед глазами медленно проплыли ядовитые оранжево-лимонные круги, сталкиваясь друг с другом и разлетаясь в разные стороны, а металлический привкус на губах лишний раз напомнил, что стоит думать, прежде чем ввязываешься с авантюру Даниэля.

Гарри дружески похлопал Уильяма широкой тяжёлой ладонью по щеке и откинулся на спинку стула.

– Это было первое предупреждение.

Громила потянулся к стопке карт. Уилл безуспешно пытался проморгаться: каждое движение отдавалось в голове резью, а алкогольная патока, уже разлившаяся по телу, лишь больше усиливала болезненные ощущения. Кости черепа трещали и хрустели швами, и, казалось, их удерживали вместе только скальп и вросшие в него волосы. Он начал жалеть о своём импульсивном порыве выпить для храбрости и потёр глаза, как будто это могло хоть сколько-нибудь ему помочь.

Гарри улыбался. Карты приятным шелестом перекатывались в его руках, но сейчас даже этот звук не приносил Уильяму радости.

– На что играем?

– Ты же пришёл отыгрываться за своего друга? Так что ставлю его долг, – Гарри развёл руками и улыбнулся. – Плюс проценты, которые уже накапали за день.

– Мы не договаривались о процентах.

– А мы поменяли условия твоего кредита, – Гарри разразился мерзким смехом, который через мгновение перешёл в тяжелый надрывный кашель. – Выиграю я, и будешь мне должен двойную сумму долга своего дружка.