Одержимые

Глава V. Предчувствие

Драгомир не прогадал, отправив к пани Вербицкой Катаржину. Все в Братстве тянулись к этой женщине за материнским теплом и пониманием, поэтому и гостья оказалась не в силах противостоять ей. Наблюдая за женщинами со стороны кухни, Драго видел, как жёсткая складка в уголках тонких губ Марины смягчилась, а взгляд стал менее колючим. Светлые мелированные волосы девушки были заплетены в длинную косу, которая уже почти распустилась, лёжа на плече. Её худое лицо с впалыми щеками хранило на себе печать горя и сосредоточенности, а узкие плечи добавляли хрупкости в образ Марины. Совершенно не похожа на свою мать! Вера казалась более женственной и впечатлительной, и её ум оставался ясным и любознательным до последнего момента. Драго помнил её тёмно-русые волосы, разметавшиеся на подушке. Тонкую трубку бесполезной капельницы. Простынь, скрывавшую острые ключицы. Мать Марины тихо отошла в мир иной. Там, где обрела долгожданный отдых, прежде всего, от самой себя…

Он всегда держал всех на дистанции. С безразличием смотрел на суету, окружавшую его каждый день. Находил подход к каждому, кто переступал порог Братства. Мог даже заключить пари с Владимиром – единственным из присутствующих, кто знал о нём всю правду, – на то, сколько ему понадобится времени, чтобы подчинить себе пани Вербицкую. Драгомир усмехнулся, оставаясь незамеченным в тени коридора. Он забрал у Марины мать. Забрал её деньги. И Марину тоже заберёт. Он знал, что у него есть месяц – время, пока действует её шенгенская виза.

Когда Драго присоединился к завтраку, то сразу почувствовал, как изменилась энергетика места. Со стороны хранителей ощущал облегчение, со стороны последователей – тихую радость, но со стороны Марины – напряжение и настороженность. Катаржина немного притупила внимательность гостьи, но это было лишь начало.

Драго обвёл взглядом собравшихся. Видел над их головами еловые ветви с керамическими и деревянными игрушками на кирпично-красной стене. Подрагивающее пламя стоящих на столе свечей в серебристых канделябрах. Покачивающиеся от сквозняка шторы. Повернувшись к своим людям, Драго сосредоточился на том, как они переглядывались, как подносили ложки ко рту, как косились на лежащие перед ними серпы, символизирующие начавшиеся Сатурналии…

Вчера совет хранителей выбрал Ивана Марека, который на предстоящий год становился посвящённым в круг, и Драго ничего с этим не смог сделать. Иван сидел в конце стола в белых одеждах, полагавшихся новообращённому, и, опустив голову, разглядывал сложенные вместе ладони, словно собирался прочесть молитву. Мало кто знал, что в четырнадцать лет парень совершил серию убийств. Отец-охотник, по неосторожности оставлявший ножи в гараже. Старшая сестра, которая хотела отобрать их у Ивана. Не вовремя прибежавшая на её крики мать. Овчарка Рекс, заливавшийся лаем на заднем дворе…

Драго знал, что Иван с той поры остановился в развитии. Его разум словно до сих пор принадлежал бесшабашному подростку, которому стало интересно, как нож входит в плоть. Интересно, как ведёт себя человек, получивший множество ранений. Интересно, как переполошились соседи, вызвавшие полицию. Внутри парня дремала тяга к насилию, и психиатры не могли сойтись во мнении, каким будет окончательный диагноз: биполярное аффективное расстройство или диссоциативное расстройство личности. Он не сочувствовал. Не раскаивался. Ему было интересно.

Заметив взгляд Драго, Иван поднял голову, и его губы тронула мягкая улыбка человека, чей ум был затуманен лекарствами. Хорошая доза антидепрессантов и транквилизаторов держала его инстинкты в узде, как и длительная сложная психотерапия.

Драгомир Новак хорошо знал, что означает убийство. Каждый день он вспоминал тот самый выстрел, после которого началось следствие и стены Панкрацкой тюрьмы. Тогда он видел тёмные кляксы крови на дощатом полу, предсмертные хрипы и металлический привкус во рту. Адвокат, грозившийся дойти до ЕСПЧ¹³. Сырая камера с заплесневелыми стенами… Драго считал, что Братство поможет не только ему, но он ошибался. И теперь, глядя на собравшихся, он понимал, что в наступающем году должен сложить полномочия. Что будет с хранителями и пациентами – не хотел даже думать.

Он перевёл взгляд на Марину, которая чёрным пятном выделялась среди светлых одежд присутствующих. Слева от неё сидела Катаржина, справа – Патрик, чья деловая хватка опытного администратора сочеталась с острым умом дотошного бухгалтера и аналитика. Драго видел, как Катаржина положила на пустую тарелку гостьи рогалик и вполголоса рассказывала о начинке. Марина слабо улыбнулась женщине, и эта улыбка смягчила резкие черты её бледного лица. Когда она подняла на него глаза, то он уже перевёл взгляд на Ивана, думая о том, что нужно ещё подключить гипноз, чтобы поддерживать в молодом человеке мирное расположение духа. Пожалуй, этим стоит заняться до наступления католического Рождества.

– В Древнем Риме считалось, что пиршество способно удержать смерть на расстоянии, – рассказывала Катаржина Марине. – Поэтому не удивляйтесь, если мы часто говорим о ней. Если вы вчера пробовали вино, то могли запомнить привкус соли: это тоже дань античным традициям.

– Соль тоже относится к смерти? – Марина нахмурилась.

– Соль – это стихия земли, а земля – это наше последнее пристанище, – невозмутимо ответила Катаржина, и при её словах собравшиеся за столом притихли. Драго видел, как Марина заёрзала на стуле, скрывая беспокойство.

– Больше ничего не добавляли в вино?

– Иногда добавляли смолу, – пояснила Катаржина, – это помогало убрать неприятный привкус.

– А в этой еде нет подобных ингредиентов?

– Нет, – улыбнулась Катаржина. – Даже когда мы готовим пироги, то в них обыкновенные фермерские мясо и птица, а не внутренности.

– И больше ничего непонятного вы не употребляете? – допытывалась Марина, и Драго сдержал рвущуюся наружу усмешку. Храбрая девица!

– Некоторые исследователи считают, что в античных мистериях вовсю употреблялся кикейон, чтобы люди могли почувствовать свою причастность к божественному началу.

– Что это? Наркотик?

– Наподобие того. Его изготавливали из ячменя, болотной мяты, виноградного сока, смешанного с сыром, сливками, мукой и мёдом. Скорее всего, добавляли в него вино, либо более секретные ингредиенты, например, спорынью. Это грибок, который заражает ячмень.

Марина поёжилась и нервно отпила чай, а Драго почувствовал, что она своим приездом оказалась невольным вестником предстоящих перемен.

Точно так же, как и её мать.

Драго понимал, что это начало конца. Уж Патрик, скорее всего, заметил, что Драго всерьёз озабочен собственными мыслями, и, по всей видимости, уже строит планы, как распределять доходы, если основатель «I Sette Fratelli di Tutte le Cose» решит сложить полномочия. У всего есть своя оборотная сторона. Даже у всех этих людей, мирно завтракавших в столовой. У всего есть внешнее и теневое. Есть добро и зло – та самая дуальность, которая испытывает умы человечества с его первых дней. Именно это придётся познать Марине, раз она решила покопаться в делах Братства.

Глава VI. Южный ветер

Хотя Владимиру исполнилось сорок восемь лет, многие ошибочно принимали его за подростка. Невысокий рост (чуть выше полутора метров), худощавое телосложение, проворные движения, нестареющее лицо и высокий голос. Ему пришлось пройти через многое, чтобы научиться пользоваться внешностью с максимальной выгодой.

Его детство и юность прошли в Ростове-на-Дону, где выжить таким, как он, было не так-то просто. К тому же предки Владимира принадлежали к разным национальностям, и определить, кто он на самом деле, было попросту невозможно. Само собой, за это его недолюбливали. За то, что он, несмотря на русское имя, сочетал в себе армянскую и грузинскую кровь. Его ненавидели за то, что он был не такой, как все.

Просто удивительно, что ему удалось выжить после регулярных побоев, которые он получал дома и на улице, живя в неблагополучном районе, носящем красноречивое название «Нахаловка» – ещё в восьмидесятые его прозвали «Шанхаем». До сих пор Владимир помнил кривые улочки с выгоревшими от солнца тополями, запахи жареного мяса, горелых листьев и мусора. Ребята собирались в группы и травили его всем скопом, едва он выходил за ворота и шёл в школу. Пинали его рюкзак и почтовый ящик, швырялись комьями земли, придумывали хлёсткие прозвища и с каждым годом издевательства становились более изощрёнными. Стиснув зубы, Владимир терпел. Он выживал. День ото дня. После окончания технического колледжа он зарабатывал мелким жульничеством, вроде варки модных джинсов и перепродажи ворованных запчастей на радиорынке, пока к сорока годам не понял, почему его жизнь сложилась так, а не иначе.

В Москве он встретил Драгомира Новака и обрёл покой. Пришёл в этот мир, преодолев крутые повороты судьбы лишь для того, чтобы закалить характер и стать достойным помощником этого чеха. Решать вопросы, связанные с государственными органами, коллекторами и мошенниками. Он достаточно изучил психологию таких людей, став незаменимым в Братстве. Переехав в Прагу, Владимир не испытывал ни тоски по родине, ни угрызений совести. Уже не помнил штабелей охотничьих ружей, превращённых в обрезы, автоматы Калашникова, самострелы и пистолеты ТТ, с которыми не раз имел дело на бандитских «разборках». В его руках порой мелькал милицейский «Макаров» со спиленным серийным номером…

Владимир знал, что Драгомир отсидел срок в тюрьме. Знал его потребности, тайны и планы, о которых никто из Братства даже не догадывался. Знал, где лежат их с Драгомиром отложенные деньги. Знал до мельчайших деталей план ухода из Братства. Люди верили Драго. Видели в нём человека, способного исцелять одним лишь словом. Не догадывались, что этим же словом он подписывал им смертный приговор после того, как пополнялся бюджет организации.

Владимир помнил, как Вера Вербицкая появилась на пороге Братства. Нутром чуял, что с неё начнутся проблемы. С облегчением встретил новость о её смерти, но понял, что это, по сути, не нарушило привычный уклад Братства. И когда среди зрителей зала он увидел её дочь, беспокойно оглядывающуюся по сторонам, то понял, что недооценил угрозу с самого начала.

Сейчас Марина Вербицкая сидела среди членов Братства, и Владимир видел, какими глазами на неё смотрел Драгомир. Он хотел эту женщину. Он был готов пойти в самую тьму души, чтобы получить желаемое.

Задача Владимира заключалась в том, чтобы этого не случилось.

У него давно не осталось щепетильности в вопросах жизни и смерти. Он делал лишь то, что считал нужным. И в этот раз поступит точно так же.

Глава VII. Горький кофе

Оказавшись в предоставленной ей комнате, Марина села на кровать и обхватила голову руками. Видела лежащую спичку рядом с керосиновой лампой, которую накануне зажёг Драгомир Новак. Вспоминала его вкрадчивый голос с бархатными нотами, от которых у неё бежали мурашки по коже. Его пристальный взгляд за завтраком. Он лишь однажды посмотрел на неё, но этого хватило, чтобы её сердце пропустило два удара. Она порывалась встать и уйти, но, мысленно обругав себя за трусость, осталась вместе со всеми за столом. Пыталась вслушиваться в то, что рассказывала Катерина, но не могла сосредоточиться на её словах, испытывая смесь тревоги, досады и злости. Из всех собравшихся именно Катерина вела себя с ней по-матерински мягко и дружелюбно, от неё веяло искренним теплом и участием, что сбивало с толку Марину, лишённую в детстве подобного отношения.

Патрик Чермак, сидевший рядом, напоминал типичного петербуржца преклонных лет – интеллигентный, расслабленный, начитанный и меланхоличный. Его вполне можно было представить сидящим в парке с томиком Булгакова и с пакетом проса для птиц. Его картавый голос успокаивал слух своей размеренностью и мягкими нотами. С этим хранителем можно было обсудить всё – от политики до молодых авторов, пишущих в стиле фэнтези и young adult. Он казался сдержанным, дипломатичным и рассудительным – этот образ не вязался с фигурой в сером плаще и в серебристой маске на сцене. Этот образ не вязался с тем, кто поддерживал обнажённого парня под руку…

Остальные хранители также выглядели вполне буднично, словно большая семья собралась на завтрак в Рождественское утро. Они оставались любезными и участливыми, хотя изначально Марина представляла их заносчивыми, высокомерными и лживыми до мозга костей. Она вновь перевела взгляд на Драгомира, но в его облике не смогла рассмотреть ничего такого, что указывало, что перед ней – мошенник, играющий жизнями и большими деньгами других. В нём удивительным образом сочетались проницательный взгляд и лукавая улыбка, вдумчивость и умение одной фразой поставить собеседника на место. Каков же он на самом деле? Каким его видела её мама? Как ему удалось уговорить её пойти на тот роковой шаг?

Рядом с Драгомиром она видела мужчину, чей возраст оставался загадкой. У того был цепкий взгляд тёмных глаз на смуглом лице, он словно сканировал присутствующих, отчего Марине стало не по себе. Может быть, это он прислал то странное письмо на электронную почту? Или это сделал кто-то из хранителей? Катерина? Божена? Марина терялась в догадках.

Перед обедом ей привезли чемодан с вещами. Переодевшись в свитер и джинсы, она мерила шагами небольшую комнатку. Не знала, с чего начать поиски. Не знала, к кому обратиться с расспросами и скорее уехать отсюда. Понимала, что сидеть здесь днями напролёт – дурная затея, поэтому, набравшись решимости, вышла в коридор, надеясь найти Катерину или Божену, сносно говорящих по-русски.

– Хочешь кофе? – от звука голоса Драгомира Марина застыла на месте. Он остановился в коридоре, преграждая ей путь. Правое крыло за его спиной было пустынным – вчерашние охранники покинули свой пост.

– Здесь пьют кофе? – поддела она, стараясь оставаться невозмутимой.

– Разумеется, – усмехнулся он. – Мы же не дервиши, а вполне цивилизованные люди.

– Я уже убедилась в этом, – Марина удержалась от колкости. – Иначе люди, лишённые кофеина, становятся раздражительными и грубыми.

– В твоём случае разница не ощутима.

– Возможно, – процедила она и мысленно напомнила себе о том, что нужно быть любезнее. – От нехватки кофе могут ещё начаться головные боли.

– Дай знать, если такое произойдёт. Отсюда до клиники ехать двадцать минут. У нас есть и врачи и современное оборудование, оплачиваемое благодаря многим нашим последователям.

– Я хотела об этом поговорить.

– Поговорим за чашкой кофе? – примирительно спросил он. Марина отметила, что ни на одной фразе у него не дрогнул голос, оставаясь совершенно спокойным и даже умиротворённым.

– И вы ответите на мои вопросы, господин Новак? А то вчера я слышала, что к вам достаточно сложно попасть.

– Разумеется. Тебе предстоит многое узнать и многому научиться. Я рад, что ты приняла приглашение на Сатурналии. Прекрасное время для начала.

– Для начала чего? Чему я должна научиться?

– Ты же ради этого прилетела в Прагу. Узнаешь больше о Братстве и о нашей философии, которую многие считают устаревшей. Может, поймёшь, зачем сюда приезжают люди и становятся нашими последователями. Это поможет тебе лучше понять мотивы, которыми руководствовалась Вера, обретя покой в наших стенах.

Марина недоверчиво покосилась на Драгомира. Видимо, он реально ослеплён своим эгоизмом и вседозволенностью, раз говорит ей такое!

– Возможно, – она мысленно закатила глаза и закрыла дверь своей комнаты.

– Ты бы хотела стереть нас с лица земли, верно? Но все мы готовы сознательно пойти на риск, что и делаем каждый день. Не впервой!

– Я не собираюсь этого делать. Я лишь хочу узнать, что произошло с мамой и уехать домой!

– Всего лишь узнать? Зачем ты на самом деле сюда приехала?

– Вы сами меня пригласили в ваш языческий театр, – с её языка чуть не слетело слово «абсурда», но она вовремя прикусила его.

– Да, потому что нам нечего скрывать. Если ты найдёшь в Братстве то, что ищешь, то мы поменяемся ролями.

Марина знала, что эти речи исходили из уст убийцы и мошенника. Даже его обманчивая внешность с мягким голосом и горящими глазами не могла заглушить голос интуиции, к которому примешивались давняя обида на холодность матери и досада на собственную жизнь. Она смотрела на Драгомира, который не делал попыток её запугать, не выводил из себя и общался, словно старый знакомый. Он просто знал, что у него всё под контролем, включая и саму Марину.

Драгомир сделал несколько шагов в её сторону.

– Пойдём! Начнём твои поиски с кофе.

Она двинулась вслед за ним, и когда они начали спускаться по лестнице, то Драго негромко сказал:

– Ты можешь поработать здесь, пока идут праздники. Каждый в Братстве занят работой, потому что последователям и пациентам всегда нужно внимание и заботливые руки. Можно выбрать кухню, либо попросить у Катаржины работу в хосписе, но не думаю, что тебе стоит начать именно с этого.

– Может быть, офисная работа? – Марина не понимала, к чему клонит Драгомир.

– Увы, меня не прельщает мысль о том, что ты будешь перебирать деловые бумаги Братства. Для этого есть сотрудники, которые не один год этим занимаются.

– Боитесь, что я раскрою ваши махинации? – поддела она.

Остановившись на последней ступеньке, Драгомир посмотрел на неё, как взрослый смотрит на ребёнка. Засунул руки в карманы широких штанов и пожал плечами.

– Милое простодушие. Jak vtipné¹⁴! Какие махинации? Мы отчитываемся за каждую крону перед государством. Или тебя смущает то, что я – бывший преступник, осуждённый за пьяную драку в баре? Смущает то, что в ту ночь у меня при себе был пистолет без лицензии? Здесь все знают о моём прошлом. В Братстве люди учатся доверять друг другу, но на всё нужно время.

– Я вовсе не это имела в виду! – вспыхнула Марина. То, что здесь дурачили пожилых людей, имеющих деньги, вряд ли будет зафиксировано в документах. А письмо от неизвестного только подтвердило её догадки.

– Не имела, так не имела, – согласился Драгомир, пропуская её в столовую. Он по-чешски отдал распоряжение и молоденькая девушка, кивнув, бросилась на кухню. Повернувшись к Марине, Драго смерил её задумчивым взглядом с ног до головы. – Если хочешь сражаться, то нужно быть гибкой и хитрой.

– Я разве сражаюсь? Да и с кем я сражаюсь, хотелось бы мне знать?

– С кем? Это одним богам известно. Так где ты хотела бы поработать и познакомиться с жизнью Братства?

– Если вы возражаете против офисной работы, то… я не знаю, – растерялась она.

Драгомир сел за стол и взглядом указал на стул напротив. После минутного колебания, Марина оказалась с ним лицом к лицу.

– Я думаю, тебе стоит начать с клиники. С неё и с тех людей, которые сейчас проходят там лечение. Не боишься?

– Я ничего не боюсь, – отрезала она и умолкла, когда девушка вернулась из кухни с подносом. Она начала сервировать стол и вскоре перед Мариной оказалась белая чашка ароматного кофе.

– Конечно, не боишься, – Драго положил сахар в свою чашку. – Это говорит в тебе молодость.

– Да ладно? То есть, через десять лет я стану похожей на вас, господин Новак? – Марина подчёркнуто продолжала обращаться к нему на «вы», несмотря на его снисходительный тон.

– Я уже своё отбоялся, – Драго размешивал сахар так, словно это занятие было сейчас самым важным на свете. – И для того, чтобы жить долго, скажу, что жизнь способен укоротить не только случайный выстрел из пистолета. Раздражительность и сварливый характер действуют почти так же, как пуля.

– И как же мне избежать такой печальной участи? Надеть на себя шерстяной плащ перед искушённой публикой? Принести себя в жертву?

– Начни смотреть на всё непредвзятым взглядом, мой тебе совет для начала.

Драго сосредоточенно пил кофе, бросая на Марину многозначительные взгляды. Она чувствовала, как у неё пересохло в горле, но напиток был слишком горячим, чтобы пить его маленькими глотками, как собеседник. Не давая себя дальше сбивать с толку, она перешла к тому, что её мучило с тех пор, как в квартире раздался звонок из Чехии.

– Суд отклонил моё заявление, сославшись на международный договор между Россией и Чехией, – начала она. – Я подала заявление сразу, как только узнала о том, что мама завещала вам своё состояние. Как я поняла, раз она является… являлась гражданкой России, то должен был состояться суд без подачи заявления!

– Верно. Посольство было проинформировано о факте смерти в законном порядке, – заметил Драгомир, – и в деле разбирался нотариус.

– Но почему меня не известили об этом? – Марина силилась держать себя в руках.

– Потому что Вера ни слова не сказала в завещании о тебе. Наше Министерство юстиции не посчитало нужным тебя проинформировать. – Драго задумчиво рассматривал чашку с недопитым кофе. – Ты взрослая, дееспособная, психически здоровая, ни у кого не сидишь на шее, ведь так? Юридически здесь всё было сделано правильно. Следующий вопрос.

– Почему она это сделала? В каком она была состоянии? Где я могу ознакомиться с медицинским заключением?

– Финальная стадия рака. Метастазы. Тщетность любых операций. Большую часть времени Вера была в сознании – лекарства поддерживали её жизнь настолько, насколько возможно. Уже было поздно для радикальных решений. Я предложил тебе работу в клинике. Она не займёт у тебя много времени. Затем ты можешь помочь нам в центре, где и хранятся необходимые документы.

– Почему я не могу начать с него?

– Потому что ты не готова.

– И когда я буду готова?

– Скоро. Думаю, тебе можно начать работать завтра. Сиделки будут рады пополнению своих рядов. Тем более, многие пациенты отмечают Рождество – это поможет тебе не чувствовать себя чужой здесь.

– Звучит мило. Но всё же, у меня много вопросов… – Марина видела, как к ним подошёл тот смуглый мужчина с цепким взглядом и встал справа от Драго, ожидая распоряжений.

– Оставляю тебя в надёжных руках Владимира. Он поможет тебе на новом месте, раз знает все текущие дела лучше меня. Возможно, поведает кое-какие тайны Братства из серии масонских страшилок. Но мне пора.

Марина бросила недоверчивый взгляд на Владимира, лицо которого не выражало ровным счётом ничего. Тот даже бровью не повёл.

– А кто находится в клинике? Заблудшие души? Фанатики? Актёры с дурной репутацией? – Марина вновь чувствовала, как теряет контроль над происходящим, что снова вызывало досаду и раздражение. Примирительный тон Драгомира обескураживал и смущал её, но в этом она бы не призналась даже под пытками.

Драго одарил её одной из своих лукавых улыбок.

– Нет. Там душевнобольные.