Что касается последствий посещения Сепией Изнанки мира, то они не были такими уж безобидными, они все время стремились нанести необратимый удар по ее психике, но Сепия нашла выход, из казалось бы, неподвластной контролю, ситуации. После каждого 99-го посещения Изнанки, она меняла свою личность. Маститые психиатры с радостью диагностировали бы ей шизофрению, но Сепия, по счастью, к ним не обращалась, и как на душевно больных, смотрела именно на слишком уж здравомыслящих людей, не видящих истинную магию вокруг себя.
Как-то Сепии по телепатической связи, пришло голосовое сообщение от своего программиста. Тот в сердцах объяснялся с ней на не совсем понятных ей терминах и сокращениях. Из всего длинного сообщения, она поняла, что он вынужден постоянно усложнять какую-то защиту, переписывать софт и подгружать ее сознание разными усовершенствованными программками, которые она все время взламывает, и он этим, мягко говоря – не доволен!
Сейчас же, сидя перед иконостасом, она поняла, что не такая уж и креативная, раз не может даже открыть двери или окно, и выйти из дому.
И вот так, день за днем, полностью смирившись с ситуацией, опустив руки и отпустив на свободу мысли, Сепия затерялась где-то в лабиринте собственных морщин под глазами, и в этом мысленном бесконтрольном хаосе, одинаково образовывались и бесследно исчезали – новые измерения, осиные гнезда, крысиные норы, природные осадки и прочие пограничные состояния. Ее дом теперь служил вместилищем всему, что только может быть и чего быть не может.
В царившем беспорядке, завелись слова-паразиты, они бегали по стенам, плели свои заговоры, маскируя их под паутину, и этим наводили еще большего мороку на Сепию. Бороться с ними было бесполезно. Сепия окропила углы пучком кинзы смоченным в чесночной настойке, но в отместку, те поселились у нее во рту и неконтролируемым потоком слетали с ее губ сквернословием и прочей бранной чушью, а со временем и вовсе вытеснив ее зубы, проросли в ней своим алфавитом. Было очень сложно и больно пережевывать пищу буквами, поеденными злыми словами, словно кариесом.
Однажды, бесцельно слоняясь по дому, взгляд Сепии метнулся черной кошкой самой себе под ноги и сглазив свои дальнейшие шаги, она упала, и от этого падения, на короткое время пришла в повышенное состояние сознания.
Присев в кресло и глянув на иконостас, она привычно ожидала увидеть Богородицу или какого-нибудь гуру-шиваита со свисающим колокольчиком привязанным к его крайней плоти, или еще какого-то просветленного христианина, но вместо этого, своевольно запустилась программа Экзорцист, обнуляющая систему иконостаса. Мониторы мигнули и на Сепию безразлично уставились Три Обезьяны. Одна прикрывала рот, другая – уши, третья – глаза.
Та, которая прикрывала рот, внезапно убрала от него свои лапы и принялась рассказывать историю о том, как Индра на одной из планет-лабораторий, был обычным заведующим патологоанатомического отделения, но потрошил он не только трупы, была у него еще и вторая обязанность. К нему доставляли вполне еще живых существ, имеющих нестабильную роботу внутренних органов, которым назначалось клиническое обследование, но вместо того, чтобы выявлять их баги и слабую работу внутренностей, отправляя на доработку или отбраковку, он самолично констатировал их смерть, а вырезанные органы сбывал на черном рынке. Именно там он числился первоклассным поставщиком нелегальных органов.