В ответ, захотелось её лопнуть и прекратить эту зудящую чесотку внутри головы.
От чудовищной паники и безысходности, Сепия скосила глаза и увидела мерцающие голографические штампы на Тельняшке и Хитинке – аборт и внематочная беременность.
Слезы брызнули из ее глаз и попали на мальчика – тот как-то сразу расправился и подрос, стал ярче цветом.
– Что я могу сделать для вас, просите всё что угодно! – сквозь слезы, спросила она.
– Мы бы хотели остаться жить с тобой, но я ведь знаю, что мы не до конца настоящие, взаправдашние, потому что – нерожденные.
Мы все привязаны к нашему садику, а он нигде не останавливается надолго – исчезнет он, исчезнем и мы.
Но мне о-о-очень хочется погрызть засоленную веточку ядовитого дуба, а Хитинка любит горькие карамельки – это еловые побеги сваренные в сахаре, – с надеждой в голосе, выпалил Тельняшка.
– Так мы представляем, будто мы взрослые – я грызу сигару, а Хитинка ест свой десерт. Я подсмотрел это когда-то в мультике, именно так и поступают взрослые!
С щемящим сердцем, Сепия бросилась в лес за дубовыми и еловыми веточками, по дороге рассказывая горожанам, что если к ним на порог постучаться другие странные дети, то чтобы жители не пугались и не отворачивались от этих маленьких полу-людей, а выслушали их истории и исполнили их нехитрые желания.
В одно ясное утро, Сепия снова шла мимо того самого перекрестка с надеждой увидеть обшарпанный детский садик, но его больше там не было, вместе с ним исчезли и все дети.
Около месяца они пробыли у них в городе и все были к ним добры.
Куда они направились, никто не знал, но она надеялась, что когда-то стены садика отпустят их и они, наконец-то, встретят своих любящих родителей. Потому что ничто не остается неизменным.