Ничего другого Ти и не желала – ей нравились тихие улицы, растения, которые пробивались через брусчатку мостовой и тянулись к солнцу, жители, знающие друг друга в лицо, по именам и по всей родне.
Через час девушка забрала тролльские кресты у кузнеца, горячо поблагодарила его, оставила денег больше прошеного и на пути к выходу незаметно начертила веточкой лаванды руну защиты на двери. Может, Эррол в колдовство и не верит, но Ти так спокойней.
Дома, укутавшись в самое легкое из своих одеял на кресле-качалке – к вечерам порой становилось прохладно, – Ти задумчиво смотрела в окно, перебирая спицами. Уже вечерело, поэтому на столике у кресла, на камине и на подоконнике горели свечи. Чтобы успокоить смятение в душе, Ти выбрала лавандовые. Шарфики девушка вязала так давно и искусно, что даже не опускала взгляда: только, бывало, плутала в своих мыслях и на вязке это отображалось рядом перепутавшихся или косых петель. Вот тогда она спохватывалась, распускала несуразицу и принималась вязать заново. Ти любила занять руки и думать о чем-то своем, так что путались петельки часто.
Нового бардака фейри еще не учинили, и девушка надеялась, что этим все и закончится. Тролльские кресты она повесила там, где раньше были медные колокольчики, еще один оставила на пороге и один положила на подоконник. Блюдце с лакомством тоже ждало фейри у крыльца: главное, чтобы мухи не успели объявить его своей собственностью.
Ти уже почти заклевала носом, убаюканная запахом лаванды и размеренным мерцанием свеч, но из этого сладостного состояния ее вырвал шум снаружи: к ней будто продирался медведь через лес. Девушка подскочила, пряжа и вязанье упали на пол, одеяло горчичного цвета соскользнуло с колен.
За все время, что она жила здесь, встреч, которые начинались подобным образом, было две: в первый раз это был дикий кабан, который чуть не растоптал ее, во второй – пьяный охотник. Ти схватила склянки с тумбочки рядом с дверью. В одной хранился ядовитый сок лютика, в другой – его пыльца. Ти была против насилия, но опыт научил, что нужно уметь постоять за себя. Если бы не склянки, которые она завела после встречи с кабаном, то страшно представить, что бы с ней сделал охотник. При виде нее он заплетающимся языком забормотал что-то про «объемы, что надо» и распустил бы руки, если бы она побоялась воспользоваться их содержимым. А так охотнику – скорее, тупоголовому болвану, – оставалось только кричать, пока его кожа покрывалась волдырями от сока лютика, а потом сгибаться в приступах кашля, потому что в рот ему Ти засыпала не менее ядовитой пыльцы. Сердце быстро стучало, отзываясь в ушах, руки тряслись, перед глазами помутнело от страха и накативших слез: когда охотник, воя от боли, заковылял прочь – к счастью, он был так пьян, что ружье потерял в лесу, и давать отпор не собирался, – она склонилась над травой, и ее вывернуло наизнанку. Утерев рот рукой, Ти рухнула на поляну, чувствуя, как дрожат колени.
Разузнав в деревне про охотника и про то, что случай у ее хижины такой не единственный, Ти не могла это просто так оставить. Он снова напьется и снова полезет к девушке – а вдруг та окажется беззащитной? Тогда Ти воспользовалась всем своим арсеналом, чтобы навсегда отбить у него охоту нападать на девушек, а заодно и на животных. Настоящую темную магию она не практиковала – она запятнала бы ее душу, повлекла бы за собой страшные последствия. Такую силу нельзя прокормить или обуздать, с ней шутки не шутили. Девушка обошлась малым: наслала на охотника кошмары, от которых он мучился в бессоннице, и под самый конец этой череды снов пришла к нему в образе всех его жертв, чьи лица были искажены, постоянно менялись между собою и говорили сотней голосов одновременно. Ти приказала ему отказаться от оружия, никогда не трогать слабых и всю жизнь искупать свою вину, иначе эти кошмары будут самым малым наказанием из тех, что она для него готовит.
Конечно, ничего страшнее снов Ти наслать на него не могла, но охотник ей поверил и за одну ночь изменился так, что в Вилмсбурге до сих пор поговаривали про этот странный случай. Кто-то верил, что магические существа выкрали его душу в лесу и обменяли на другую. Девушке даже понравилось проучать этого недоумка, но книгу с подобными практиками она тут же закопала на заднем дворике, чтобы пресечь соблазн. Сжечь чей-то труд, заполнивший страницы чернильными письменами, ей не позволяла совесть.
Сжимая склянки во вспотевшей ладони – крепко, но так, чтобы их ненароком не разбить, – Ти нашла в себе храбрость распахнуть дверь и выйти навстречу тому, что ждало ее снаружи. Первой промелькнула и тут же улетучилась мысль «это фейри явили себя!»: фейри так не шумят, и показываться на глаза тоже вряд ли станут. Ти готовилась ко встрече с любым диким животным и магической сущностью, но почему-то увиденное потрясло ее до глубины души, как будто ее домик сам поднялся и ушел на курьих ножках.
На полянке, шагах в восьми от Ти, стояла девушка в коричневых кожаных штанах и темно-зеленом корсете, под которым виднелись рукава и воротник белой – когда-то белой – просторной рубашки. Сверху был накинут черный плащ с капюшоном, на шее висел некий амулет: камень цвета индиго, заключенный в серебро. Казалось, что центр амулета переливается всеми оттенками синего и притягивает к себе взгляд, напоминая воронку в океане. У незнакомки были коротко остриженные черные волосы, заправленные за уши, большие глаза и пухлые губы. На вид не старше Ти – лет шестнадцать от силы. Девушка тяжело дышала.
Какое-то время они просто стояли и смотрели друг на друга.
– Здравствуйте, – негромко сказала Ти. – Вы… Вы ко мне или мимо проходили?
Вопрос звучал глупо, но Ти не понимала, что еще можно сказать в такой ситуации.
Незнакомка перенесла вес с одной ноги на другую, наклонила голову и прищурилась. Когда Ти шагнула вперед, она выставила руку ладонью вперед, останавливая ее.
– Стой! – она откашлялась. – Это ты – ведьма, которая здесь живет? – девушка мотнула головой в сторону домика. Губы сжались в прямую линию, в глазах засверкала ярость.
Сердце Ти застучало где-то в горле. Только не это. Только не снова.
– Я живу здесь, но не понимаю, о чем вы говорите, – она медленно положила скляночки на землю и показала незнакомке пустые руки. Та с подозрением следила за ее движениями. – Я подрабатываю садоводством. Это, – она указала носочком башмака на склянки в траве, – для работы с землей. Выращивать растения – разве ж это ведьмовство?
Она махнула рукой в сторону садика у дома: быстро, чтобы девушка не заметила, что она дрожит.
– Вот, например. Мелисса, мята, ромашка…
– Врешь, – оборвала ее незнакомка. Дрожь в голосе почти пропала. Она откинула плащ, демонстрируя тонкие, изящные ножи на поясе. На один из них она положила руку. – Ты продаешь проклятые вещи, я сама их видела. У тебя повсюду дьявольские знаки и ингредиенты для зелий.
Ти нахмурилась.
– Я правда не понимаю, о чем вы…
Ее лицо вдруг прояснилось, морщинка на лбу разгладилась.
– Так это вы… Вы залезли ко мне в дом! – она задохнулась от гнева. – Не было никаких фейри! Зачем вы это сделали? Я никому зла не желаю!
Кроме того охотника. Но он сам напросился.
Незнакомка чуть смутилась, рука на ноже дрогнула.
– Потому что это – мое предназначение! Выслеживать и изгонять таких, как вы! – она сурово свела брови к переносице. – Вы – пятно на безупречно чистой поверхности Земли! От вас одни беды. Люди умирают, скот дохнет…
Ти выпучила глаза. Скот дохнет? Как-то раз она помогла козочке залечить больную ногу компрессом из трав, и на этом ее знакомство со скотом заканчивалось.
– Да откуда вы это взяли? – возмутилась она. – Я вас впервые вижу, и первое, что я узнаю – вы вломились в мой дом, попортили мои вещи, а теперь доказываете, какая я плохая! Из нас двоих бед натворили пока только вы!
Ти аж выдохнула под конец яростной тирады. Девушка в плаще заморгала. Может, привыкла, что жертвы теряются и позволяют беспрепятственно перерезать себе глотку?
– Я… я…
– А амулет у вас на шее? Что, не магический? Как можно охотиться на ведьм, при этом пользуясь их… – Ти замолкла. Перевела дыхание. – Так вот кто вы? Охотница на ведьм?
– Хватит разговоров, – рявкнула девушка, откинув подол плаща. – Значит, сочту все сказанное за признание в колдовстве.
Она сделала решительный шаг вперед, Ти также решительно отступила назад и уперлась спиной в дверь в домик.
– Стой! – крикнула она и выбросила руку вперед. – Если не хочешь сгинуть на этом же месте, не двигайся, или я… Я… напущу на тебя смертельных лягушек! – ляпнула она первое, что пришло на ум. Замешательство на лице охотницы того стоило. – Убирайся от моего жилища!
В этот миг Ти почувствовала, что она и впрямь может наколдовать что-нибудь гадкое. Что-нибудь такое, от чего эта горе-охотница развернется и с криками убежит обратно в лес. Ее переполняла ярость и желание защитить себя и свой дом: она не собирается лечь на плаху и поправить воротничок, чтобы палачу было сподручнее отрубать ей голову.
С неба упали первые крупные дождевые капли. Ти вздрогнула от неожиданности, когда одна из таких попала ей на шею и скатилась вниз, оставляя после себя мокрую дорожку. Холод отрезвил ее.
Даже если Ти злится, даже если ей при этом очень страшно, это еще не значит, что теперь надо перегрызть друг другу глотку. Ти ничего не знает об этой девушке, а незнакомка заблуждается насчет нее. Неужели им теперь драться, как диким животным?
Ти толкнула дверь локтем, не поворачиваясь к охотнице спиной.
– Идем. Дождь начинается. Не будем же мы разговаривать, вымокшие до нитки.