Сказ о походе Чжэн Хэ в Западный океан. Том 2

Меж тем Государев советник приказал поднести Ван Мину три чарки вина. Не успел в руки взять, как ординарец доложил, что противник вновь вызывает на бой.

– Ну что, Ван Мин, готов к новому подвигу? – спросил Государев советник.

– Я бы, пожалуй, пошел, но есть кой-какое препятствие.

– Что ты имеешь в виду?

– По силе и мастерству я пригоден, но у меня нет подходящего обмундирования.

Государев советник обратился к командующему, и тот всполошился:

– Доспехи демонстрируют величие воина – куда ж без них?!

Тут же доставили полный комплект. Ван Мин надел шлем и латы, взял нагайку – недаром говорится: Будда сияет позолотой, а человека красит одежда.

– Ван Мин, – окликнул его Бифэн, – осуши чарки.

Ван Мин поднял чарку, да задумался и неожиданно заявил:

– Я не выйду на битву!

Командующий был поражен:

– В армии не место шуткам! Что значит не выйду? Ты же согласился!

Но Ван Мин гнул свое:

– Не смею указывать командующему, но разве не известно, что из одной нити не соткать холста, одинокое дерево – еще не лес, один в поле не воин?

– Всенепременно придам тебе отряд всадников, – успокоил адмирал. – Сделаем всё как положено – и пушки трижды прогремят, и боевые кличи прозвучат, поскачешь, как большой командир!

Ван Мин продолжал:

– Вы, командующие, удостоили меня своим доверием, но воины в отряде – мои однополчане. Нешто они признают меня командиром, станут слушать мои команды? А ежели, паче чаяния, не выполнят приказ, нарушат воинский закон, то не токмо за мою жизнь нельзя поручиться, главное – провалю важное поручение.

Саньбао решил, что сей малый, хоть и невысокого звания, но не промах, таким не стоит пренебрегать. И всё же отказал:

– Ван Мин, сейчас не время сооружать алтарь и совершать церемонию посвящения тебя в командиры. А если пожаловать тебе чиновничье звание, боюсь, бойцам не понравится.

С этими словами он вынул из ножен драгоценный меч. Меч сей был столь прекрасен, что описать его можно только в стихах:

 
Сверкает меч, печами прокаленный,
И я заворожен, сияньем ослепленный.
Искусным мастером отлит и временем не тронут,
Он наречен Драконий омут.
Цветами лотоса украшенный ларец,
Что серп луны – чеканка золотых колец.
 

Адмирал поведал, что меч ему подарил сам император – с правом сперва казнить, а потом докладывать. Нынче он на время передает его Ван Мину:

– Буде найдется воин, не пожелавший выполнять твои приказы, – без колебаний руби голову.

С древности ведомо, что во дворце исполняют указы императора, а в походе – приказы командира. Иными словами, не успел власть принять, а уже получил право диктовать.

Ван Мин взял меч, вскочил на коня и под грохот пушечных залпов и боевые кличи выехал на поле боя. Его противник, завидев под штандартами командира высокого ранга, рявкнул:

– Прошу огласить ваше имя!

Ван Мину столь высокий слог не показался забавным: «Позорит меня, вражина!» Верно с древности говорится: коль повезет – ветер попутный на башню тебя вознесет, коли судьба отвернется – колокол в храме^[40], и тот разобьется, что означает: везенье множит удачи, при невезухе – всё незадача. Ван Мин быстро смекнул, как обратить ситуацию себе на пользу, и выдал себя за генерала армии, отправленной императором Великой Мин в Западный океан. Главное не то, что он это сказал, а то, что окружавшие его воины услыхали и поверили, и пошел говорок: «Вот каков наш Ван Мин, ни с кем не сравним! Ноне у нас ведь кто имеет звание генерала – только самые высокие чины! Вона как Ван Мин вознесся!» Его противником оказался командующий вражескими войсками Тимур Драконий Глаз – тот самый, что захватил в плен трех китайских командиров. Обуянный яростью, Ван Мин выхватил меч – в руках у неприятеля сверкнула секира. И началась большая сеча, в коей полегло немало воинов.

Тимур пустил в ход магический талисман, но травка-невидимка всякий раз помогала Ван Мину ускользнуть.

Ван Мин стал размышлять: «Супостат трижды ударил в свой талисман, дабы схватить меня одного. Значит, ежели ударит тридцать раз, то захватит десяток командиров? А ежели триста раз, то и всю сотню? Верно говорят: лови полосу удач, лечи болезнь заранее. Попробую с помощью травы-невидимки проникнуть вослед Тимуру в город – посмотрю, чем он там занимается. Как говорится, пришло время действовать – шустро поворачивайся, пришло время хитрить – изворачивайся».

Тем временем Тимур вернулся на учебный плац, уселся в шатер из буйволиных шкур и приказал своим воинам хорошенько охранять городские ворота, дотошно расспрашивать всех входящих, дабы не прокрался неуловимый дьявол Ван Мин: «Не то жди беды!» А еще приказал отряду в полсотни воинов стеречь сокровище-талисман, запрятанный в кладовых его владений. Отдав распоряжения, Тимур отправился восвояси.

Казалось, всё предусмотрел, – да откуда ему было знать, что Ван Мин тенью крался следом? Услыхав, куда военачальник отправил полсотни воинов, он последовал за ними: те в главные ворота – он по пятам, вошли во внутренние ворота – он следом. Приблизились к дверям сокровищницы – а там сидит охранник и проверяет каждого входящего по именному списку. Приоткроет створку двери, пропустит одного человека, и тут же ее закроет. Проверит одного – пропустит одного, так и проходят гуськом – ну никак не втиснешься! Невидимый, Ван Мин стоял обочь, беспомощно наблюдая, но ничего не мог сделать. Очередь дошла уже до сорок восьмого по порядку воина, и Ван Мин отчаялся: «Сейчас еще двоих отсчитает, и всё кончено!» И тут выпала редкая удача. Оказалось, что сорок девятый по счету солдатик подменял отца и, конечно, не походил на него ни видом, ни возрастом. Дежурный офицер начал скандалить, не желая его пропускать, и даже слегка отпихнул в сторону. В дверях образовался зазор, и Ван Мину удалось проскользнуть внутрь. Оглядевшись, никаких сокровищ он не увидал, при этом все воины зачем-то толпились вокруг крошечного водоема с прозрачной водой.

Тем временем пришла пора выставить первый ночной караул. Притворившись туземным воином, Ван Мин спросил на местном наречии:

– Чего это все так уставились на водоем?

Какой-то шустрый малый ответил:

– Да как не глядеть? Там сокровище нашего господина.

Так, теперь стало ясно, где искать талисман, – а вот как его умыкнуть? Стражники не спускают глаз с водоема, ни на минуту не задремлют. Тогда Ван Мин предложил:

– Лучше крепко спать, чем всю ночь пировать. Что нам – так стоя и нести караул?

Кто-то из стражников урезонил:

– Так ведь там талисман – а ну как проморгаем?

Ван Мин аж руками всплеснул:

– Экие мы недогадливые! Нас полста, можем разделиться на две группы – первую половину ночи дежурит одна, потом – вторая. Всем удобно, никто не устанет.

Воины с радостью согласились:

– Разумно! Дежурные останутся у водоема, а остальные лягут спать под стрехой с восточной стороны.

И первая группа тотчас отправилась на боковую.

«Сработало!» – обрадовался Ван Мин. Как только он убедился, что враги улетели в царство сна, в нем вдруг поднялась такая ненависть, что он ловкими ударами меча вырезал всех спящих, словно траву скосил. Затем вздохнул: «Ну вот, полегчало!» И совсем было собрался расправиться с остальными, как вдруг один из дежуривших у водоема воскликнул:

– Ох, бежит время, уже и нам отдохнуть пора. Эй вы, сони, вставайте.

Ван Мин, притворившись одним из спавших, пробормотал:

– Встаем-встаем, а вы ложитесь.

Успокоенные, дежурные отправились спать под стреху западной стены. Тут-то Ван Мин и решил: «Косишь траву – выпалывай корни, иначе нечего было и начинать». Подкрался ко второй группе и, проверив, что они тоже отправились в царство сна, прикончил и их.

После этого он не торопясь приблизился к водоему и увидел, что на дне что-то посверкивает – крошечный, в три цуня, круглый колокольчик и маленький гонг размером не больше одного чи. Ван Мин достал их и под лампой сумел прочесть надписи: на колокольчике – «уловляющий души», а на гонге – «преследующий души». Ван Мин подивился, что такие малюсенькие вещицы оказались способны поймать души командиров Южной династии: «Как бы научить наших военачальников не попадаться на крючок? Ну, что ж, завтра с помощью сих талисманов поднесу Тимуру ответный гостинец». Но тут же засомневался: «Эти варвары хитры и коварны. Ежели талисманы подлинные, всё пройдет гладко, а коли нет, только вызову недовольство командующего. Надо бы на ком-то их испытать». Вокруг ни души, а восток постепенно светлел.

Покидая хранилище, Ван Мин должен был миновать охранников. Он тут же трижды стукнул по гонгу, и те, словно замертво, попадали на пол. Убедившись, что талисманы не поддельные, Ван Мин вернулся на корабль и показал командующему выкраденные сокровища.

Тимур же, обнаружив, что полсотни его бойцов убиты, а талисманы похищены, так рассвирепел, что поутру выехал на поле боя, скрежеща зубами и выкрикивая злобные угрозы. Ван Мин поскакал навстречу, приказав своему отряду держать наизготове крюки и веревки. Не вымолвив ни слова в ответ, он достал из рукава колокольчик, тряхнул им – ни звука! Зато Тимур поднял какой-то веер, взмахнул несколько раз, и колокольчик вместе с гонгом словно ветром сдуло – они вернулись к Тимуру.

Ван Мину стыдно было ни с чем возвращаться на корабль, и он решился: «Эх, была не была, начал дело – заканчивай смело! Последую за туземным военачальником в город, посмотрю, что за штука такая помогла ему вернуть талисманы. Дождусь случая и заполучу это сокровище. Чем плохо?» С травой-невидимкой в одной руке и мечом в другой он незаметно последовал за Тимуром в его покои.

Там он подслушал, как Тимур объяснил супруге, что вернуть талисманы ему помог волшебный веер: «Его называют „Мать всех сокровищ“, взмахнешь им – и все талисманы слетаются к нему». Тимур признался, что есть у него еще одна вещица – Святая книга: «Стоит прочесть записанные в ней заклинания-мантры, и талисманы вернутся к тебе, на каком бы из четырех материков они ни находились». Ван Мин вельми заинтересовался книгой и решил подглядеть, куда хозяин ее прячет. А тут сама хозяйка задала мужу этот вопрос, и Тимур открыл жене, что держит книгу во флигеле в саду. Та посоветовала проявить осторожность и перенести туда и остальные сокровища. Тимур собрался было отдать приказание слугам, но супруга убедила его не доверять чужим рукам – лучше отнести сокровища самим. Ван Мин последовал за ними.

Как вошли в кабинет во флигеле, военачальник вынул Святую книгу из красной шкатулки, проверил, всё ли в порядке, и раскрыл. Ван Мин, невидимый, осторожно сбоку заглянул в нее и видит: письмена-то незнакомые. Тимур спрятал в шкатулку все три талисмана, окромя книги: «Возьму-ка ее завтра в бой. Ежели что, с ее помощью можно не только вернуть талисманы. Достаточно прочесть из нее мантру и подбросить в воздух волшебное вервие – не токмо что один Ван Мин, а и десяток таких удальцов не вывернется». И спрятал талисман в рукав. Потом они с женой стали пировать-выпивать, захмелели и сбросили одежды. Выпили еще чуток – и начали шутливую потасовку на кулачках, еще пригубили – и потанцевали с мечами, а потом в хмельном кураже пошли забавы с пиками. Ван Мин тем временем извлек из рукава брошенной ими одежды книжицу и вернулся на корабль.

Сказывают, что Ван Мин поведал командующим про могущественный талисман – крохотную книжицу, кою он легко выкрал и спрятал в рукаве. Почтенный Саньбао сам принадлежал к дворцовым чиновникам, а посему, услыхав знакомое слово «выкрал», радостно хлопнул в ладоши и расхохотался:

– Ван Мин, сынок, тебе, похоже, удалось завладеть наипервейшим трофеем в Западном океане. Ну, где та книжица? Показывай!

Ван Мин почтительно, обеими руками передал сокровище. Оба командующих вертели его и так, и эдак, но не смогли разобрать, что за книга и что за письмена. Тут явился Государев советник, и Саньбао рассказал о появлении сей удивительной вещицы.

– Дозвольте взглянуть, – попросил Бифэн.

Он внимательно пролистал книгу от начала до конца и воскликнул:

– Амитофо! Ну и натворил ты дел, Ван Мин! Украсть эту книгу – поступок весьма недостойный. Во имя чего ты решился на столь неправое дело? По моему скромному мнению, книгу надобно поскорей вернуть.

– Почтеннейшему виднее! – потупился Ван Мин. – Дак ведь ради сей книжицы мне пришлось, рискуя жизнью, можно сказать, побывать в пучине дракона и логове тигра. Жаль вот так просто ее возвернуть.

Одначе Государев советник твердил, что в книге содержатся выражения, попирающие праведный путь. Ван Мин возразил, что Тимур ночью читал ее вслух, однако ничего особого не приключилось.

– Ну, коли ты мне не веришь, я почитаю, а ты слушай!

Бифэн раскрыл книгу и только приступил к чтению – завыл-зашумел ветрило, и с его порывами в ставку занесло все три талисмана – колокольчик, гонг и веер. Лица командующих озарила радость, да и командиры всех рангов зашумели, воздавая хвалу Ван Мину. Первым к нему обратился военачальник из евнухов с «лошадиной» фамилией Ма:

– Ван Мин, сынок, ты добыл главное сокровище Западного океана. Хочу сделать тебя своим названым сыном. Как ты на это смотришь?

– Я бы не прочь, да не смею принять оказанную честь. Фамилия ваша не слишком благовонная^[41].

– Боишься, что тебя будут дразнить вонючим порождением Дня лошади? Нешто лучше, коли назовут родившимся в день упрямца осла или тупицы мула?

Тут в разговор вступил военачальник-евнух с благородной фамилией Хоу и тоже предложил усыновить Ван Мина.

– Да я бы не прочь, – замялся тот. – Но вынужден отказаться от такой чести. Очень уж ваша фамилия созвучна со словом «обезьяна».

– Опасаешься, что будут дразнить гориллой-страшилой?! – понял его господин Хоу.

После того Ван Мин отказался и от подобного предложения евнуха Хуна. Тот удивился:

– Да отчего же? Что дурного в моей фамилии, означающей «величие и могущество»?

– Дело не в фамилии. Простите, но господин бездетен, боюсь, и я останусь один-одинешенек.

Тут вмешался военачальник евнух Ван:

– Ван Мин, мы с тобой однофамильцы, само собой тебе положено стать моим приемным сыном. Мне уже выпала семерка^[42], будешь восьмым.

Но Ван Мин оставался неумолим:

– Приемным сыном быть неплохо, да только срамно всю жизнь считаться восьмеркой-байстрюком^[43].

Тем временем Тимур, обнаружив пропажу, пришел в неистовство. Он надел парадную форму, вскочил на скакуна и помчался вызывать Ван Мина на бой:

– Негодяй! Это ты украл магическую книгу и отозвал талисманы?!

– Да, я, – спокойно признался Ван Мин. – И что ты мне сделаешь?

Тимур молча приподнял свой шлем, отчего рассыпались его курчавые волосы, пробормотал какие-то заклинания, смачно плюнул в сторону запада и выкликнул:

– Убить! Немедля!

И тут же с запада задул сильный ветер и погнал на китайское войско песчаную бурю и камнепад. Да и это бы ничего, но вместе с ними на китайские позиции двинулось стадо громадных слонов в несколько сот голов – ох и страшенные! Пасти – что кровавая лохань, бивни^[44] – стальные мечи, огромные хоботы к небу воздеты! Они поднимали ими воинов в воздух вместе с лошадьми, одного за другим.

Ван Мин видит – дело плохо. Зажал траву-невидимку во рту, взял в обе руки по мечу и стал крутить ими во все стороны, целясь в слонов. Да только этим гигантам всё нипочем! Тогда Ван Мин попробовал что есть мочи ударять мечом по слоновьим бивням. Это сработало! Почему? А потому, что бивни хоть и длиннющие, да корни у них неглубокие, от сильных ударов бивни ломаются, что весьма чувствительно для слонов. Взревев от боли и поднимая столбы пыли, животные бросились бежать куда глаза глядят. По счастью, ветер изменил направление и задул с востока. Именно в эту сторону Ван Мин и приказал своим воинам открыть огонь из пушек, огненных труб и зажигательных стрел. Ветер разносил огонь, и слоны удирали всё стремительней. Да это еще что: они на бегу и своих-то воинов передавили будь здоров сколько! Тут и сам Тимур утек аки шелудивый пес или выскользнувшая из сетей рыба.

Ван Мин велел воинам отнести бивни на флагманский корабль и выложил добытые трофеи. Военачальник Хоу пересчитал:

– Здесь сто шестьдесят бивней. Поскольку у каждого слона по два бивня, то благодаря Ван Мину покалечено более восьми десятков слонов.

На что командующий заметил, что у некоторых слонов по четыре бивня, а у других бивней и вовсе не имеется^[45].

– Такое я не учитывал, я имел в виду обычных слонов, – откликнулся Хоу.

Меж тем Тимур, потерпев поражение, понурил голову и возвратился восвояси.

Желая утешить, супруга его надоумила:

– Почему бы не использовать лабиринт^[46]? Тут уж никакой Ван Мин не устоит!

Ил. 19. «Лабиринт» – памятник военной культуры Древнего Китая

Вот уж поистине – одним словом можно достичь процветания страны, а можно ее погубить. Тимур воспрял духом, собрал воинов и, выкрикивая проклятья, помчался на поле боя. На сей раз у Ван Мина был заготовлен иной план: «Как говорится, захватишь инициативу – разобьешь врага, промедление влечет поражение. К чему вступать в схватку, расставлять боевые позиции? Лучше наскочить на противника сзади и одним ударом отсечь башку». Он взял в одну руку траву-невидимку, в другую меч, подкрался к Тимуру сзади и рубанул что есть силы. Недаром сказано: от прямого удара можно уклониться, а бьют исподтишка – трудно защититься. Туловище Тимура разлетелось на куски, наводя ужас на туземцев. Воины разбегались, как крысы, а меч незримого Ван Мина продолжал сносить одну голову за другой – не успеют вскрикнуть, а уже замолкли навек. Оставшиеся в живых в страхе вопили: «Это Небо насылает на нас смерть!» Обхватив головы руками и втянув шею в плечи, они в страхе мчались кто куда. Некоторые поскакали в запретный город – невидимый Ван Мин за ними; другие проскочили через главные дворцовые ворота – Ван Мин проник и туда.

Оказавшись в покоях князя, Ван Мин вознамерился покончить и с ним.

Однако в этот момент в восточной части дворца материализовался даосский святой:

 
Мохнаты брови, и власы седые шелковисты,
Жизнь пробежит, что шахмат ход, – так быстро.
Сосна и кипарис хранят навеки юность,
А горный ветр принес владыке мудрость.
 

Мудрец поклонился трону и, согласно торжественному этикету, исполнил ритуальный танец почитания единства Неба, Земли и духов, иными словами, отвесил большой церемониальный поклон. Он назвался Златовласым даосом и, будучи святым, охраняющим государство, сообщил правителю, что среди находящихся в зале затесался подосланный Южной династией воин, намеревающийся убить государя. Князь рассмеялся:

– Неужто я не разглядел бы чужака среди приближенных? А буде не я, разве мои сановники проглядели бы?

Монах пояснил, что только он способен узреть нечестивца. Князь попросил показать убийцу.

– Сие несложно! – согласился монах.

От этих слов у Ван Мина от ужаса волосы встали дыбом: «Да как такое может быть? Трава, что ли, перестала действовать? Уберусь-ка я подобру-поздорову». Но тут же передумал: «С такими трудностями проник во дворец! Жалко ни с чем отступить. Может, монах просто морочит меня?»

А тот меж тем взошел на ступени трона, вынул из-за пазухи красный шелковый мешочек и достал из него зеркальце. В мире, пояснил он владыке, прославлены три чудесных зерцала: одно ограждает от нечисти, другое ее укрощает, а третье обнаруживает:

– Вот с помощью такого зерцала я и покажу вам истинное лицо подосланного убийцы.

Князь обрадовался, подозвал телохранителей, те укрепили зерцало на красных ступенях трона, и тут все увидели в нем отражение чужеземного воина: на голове шлем – что опрокинутая чаша, поверх толстого халата – двубортный длиннополый желтый кафтан без рукавов, подвязанный кожаным поясом, на ногах – мягкие сапоги, в одной руке – какая-то травинка, в другой – меч.

Ван Мин, хоть и был рядовым гвардейцем, отличался нравом упрямым и своевольным. «Эка невидаль, – подумал он, – зерцало, освещающее нечисть. Я вот назло всем не испугаюсь и не сбегу. Пусть все видят, каков воин Южной династии». И спрятал свою волшебную траву. Тут под стук колотушек осиным роем налетела охрана, его схватили, крепко связали и подтащили к трону. Ван Мин стоял перед князем выпрямившись, и тот разгневался, отчего это иноземный воин не преклонил колена.

– Хотите казнить – казните, хотите рубить голову – рубите, но на колени не встану.

– Глядите, каков храбрец-подлец! – рассвирепел князь. – Ты нарушил границы нашего государства, убил сотни моих воинов, украл талисманы, погубил главнокомандующего. Как ты посмел после этого явиться во дворец? Теперь-то я с тобой разделаюсь – напрасно говорят, что нельзя набрать озеро из растаявших сосулек или выжать масло из песка, уж я это сделаю! Сам смерти запросишь!

И приказал палачу отрубить наглецу голову.

Тут Ван Мин призадумался: «Отрубят голову – новая не вырастет, надо придумать, как выбраться!» Палач уже выхватил меч, когда он врастяжку произнес:

– Меня-то вы можете убить, да только на кораблях среди воинов несть числа моим дружкам. Как сказано, всех не истребишь^[47].

Князь удивился – это кто ж такие? – и изрек:

– Ты совершил преступление – тебе и отвечать.

Но всё же приказал остановить казнь. А Ван Мин так же неторопливо продолжал:

– Я-то по натуре человек великодушный, но прямо скажу: есть на кораблях немало отчаянных сорвиголов. Среди них и мои сородичи, односельчане, однокашники, однополчане. Вместе учились – вместе сражались, знаем те же приемы и заклинания, одинаково убиваем – в плен не попадаем. Всего нас семижды семь – сорок девять человек: меня убьете, а остальные-то останутся. Нешто они простят такое?

Князь потребовал:

– Ну, коли ты эдакий достойный человек, почему бы тебе не выложить всё начистоту?

Ван Мин с нарочитой готовностью согласился:

– Да я вам все имена назову, чтоб знали, кого остерегаться.

– Прикажу принести кисть и бумагу, а ты запишешь, – предложил князь.

Ван Мин быстро сообразил, что его проверяют, не захочет ли он освободиться от пут, и намеренно предложил перечислить имена устно.

– Ты станешь быстро их называть, – возразил князь. – Как я успею всех записать?

Ван Мин снова решил одурачить князя и рявкнул:

– Ну, ты, презренный пес, будто не знаешь, как это делается! Позови сорок восемь человек, пусть каждый запишет по одному имени.

Тут уж князь уверился, что Ван Мин и вправду человек честный, и велел внести «четыре драгоценности» – тушь, кисть, бумагу, тушечницу. Слуги поставили всё на красные ступени. А поскольку с древности не бывало такого, чтобы писали со связанными руками, с Ван Мина сняли веревки. Один чиновник растер тушь, другой сдул пылинки с бумаги, третий передал ему кисть. Ван Мин протянул левую руку. На удивленный вопрос, не левша ли он, ответил, что одинаково действует обеими руками. А сам правой рукой схватил траву-невидимку – и испарился, как струйка дыма. Ищи-свищи его! Князь только грустно вздохнул – вот она, честность чужеземцев Южной династии! А придворные добавили: «Честные просто уходят, их и поймать можно, а лживый так вообще улетел».

Златовласый, поклявшись поймать ничтожного обманщика живьем и измельчить в порошок его кости, собрал почетный караул из всякой нечисти, уселся на Рыбу бирюзовых вод, взмыл в облака и помчался к Фениксовой заставе.

За это время Ван Мин успел подобрать на поле боя голову убитого Тимура и добраться до ставки, где и вручил командующему свой трофей. Саньбао наградил героя и принялся расспрашивать, как тому удалось проникнуть во дворец. Ван Мин признался, что снес бы голову и местному правителю, ежели бы его планы не сорвал Златовласый даос:

– Кабы не мои разнообразные таланты, стать бы мне на один чи короче. – И, видя недоумение командующего, пояснил: – Моя голова со шлемом как раз составляют один чи.

Преисполненный благодарности адмирал приказал подать герою целую бутыль вина, дабы тот успокоился и забыл пережитый страх.

И тут ординарец доложил, что явился Златовласый даос, восседающий на Рыбе бирюзовых вод, в сопровождении целого сонма всякой нечисти и духов, и вызывает на битву и Небесного наставника, и Государева советника. Ван Мин первым вызвался принять бой, одначе главнокомандующий оборвал:

– Нет, возгордившегося ждет поражение, презревший врага погибнет.

И всё же задумался – почему Златовласый вызывает на бой сразу двоих? Господин Ван посоветовал отправить одного Небесного наставника:

– Тогда будет честная схватка – даос против даоса.

Битва была жестокой и долгой – мечи летали во все стороны. Небесный наставник постоянно прибегал к волшбе: магическим жестом потирая ладони, он извлекал оттуда «карающий гром» и в течение всех трех дней направлял его на Златовласого, но тот устоял.

Небесный наставник понял, что его противник – крепкий орешек: «В схватке с ним я только зря теряю время». На другой день еще до появления мага на поле боя он сжег заклинания и воззвал к четырем небесным полководцам.

Те незамедлительно явились, однако оказались бессильны против мощного талисмана Златовласого. Тогда по просьбе командующего на поле боя выехал Государев советник с намерением убедить противника прекратить бой.

Златовласый выхватил меч, но Бифэн воскликнул:

– Так, так! У меня, буддиста, бритая голова что тыква, расколешь мечом на два ковша – зачем они тебе?

И не мешкая очертил колотушкой на песке вокруг себя магический круг.

Златовласый пустил в ход мантры и мудры, приемы черной магии, и вот уже с запада явился сонм небесных и земных злых духов. Помощь Бифэну оказали Будда Сакьямуни и дух планеты Марс.

К тому времени вести о побоище дошли до Нефритового императора. Он тут же созвал небесных духов всех рангов. Кого тут только не было: духи тридцати шести звезд Большой Медведицы, семьдесят два демона земли и духи двадцати восьми зодиакальных созвездий^[48], духи звезд жизни и судьбы, а еще – известные по даосским трактатам двенадцать небесных полководцев, божества грома и молнии.

Возглавить подобное войско против Златовласого вызвались двое – Ли Тяньван с золотой пагодой в одной руке и огненным копьем в другой и небесный полководец Ночжа, третий сын^[49] – исполин о трех головах и шести плечах: лицо цвета индиго, волосы что киноварь. Златовласый узрел тесные ряды заполнивших всё воздушное пространство небесных воинов и полководцев и пришел в смятение: он подбросил в воздух свой всесильный талисман – и вот уже повсюду разлился золотистый свет, землю и небо сотряс оглушительный удар такой силы, что Ли Тяньван не удержал башню, а у Ночжи исчезли все три его головы. От бессчетного небесного воинства не осталось ни тени, ни следов.

Государев советник, он же Светозарный Будда, долго выяснял во всех небесных владениях, кем изначально являлись в небесной иерархии Златовласый даос и его свита. Наконец удалось узнать, что Златовласый – всего лишь полубог, державший меч у престола Владыки севера в эпохи мира и порядка, коему так и не удалось стать верховным главнокомандующим. А его сотоварищи являли собой четырех духов огня и воды. В зверином обличии они со всех сторон света охраняли врата владений Владыки севера. Пришлось Бифэну снова побеспокоить Нефритового императора, и тому удалось выяснить, что все три мощнейших талисмана Златовласого даоса – золотая печать, волшебный меч и семизвездный флаг – украдены из дворца Владыки севера.

Возблагодарив Нефритового императора, Светозарный совсем было собрался уходить, как вдруг заметил у яшмовых ступеней трона двух крохотных, одного роста и возраста, послушников со спадающими на плечи волосами. Они и хихикали одинаково. На вопрос Светозарного, кто такие и почему всё время смеются, Нефритовый император ответил, что зовут их Хэ-Хэ, что означает Единение и Согласие^[50], а усмешки – их привычка.

Ил. 1. Боги единения и согласия Хэ-Хэ

Подобное объяснение не понравилось Бифэну: «Делу время, а потехе час». Нефритовый император подозвал двойников и попросил их поведать буддисту свою историю. Те трижды почтительно обошли вокруг Светозарного, отвесили положенные поклоны, но, даже кланяясь, не могли сдержать усмешки в уголках рта. Преклонив колени, они повели свой сказ:

– Мы – братья, с детства, плавая по рекам и озерам, занимались торговлей и получали неплохую прибыль на наш мелкий товар. Другие продавали в убыток, а мы наживали деньги – с одного вложенного ляна получали десять, с десяти – сто, со ста – тысячу. И чем бы ни торговали – всегда наживались. И вот как-то раз мы решили: «А что если попробовать торговать, не сильно заморачиваясь прибытком?» И вот что произошло. В июне в самое пекло мы закупили полную лодку теплых шляп и отправились на торжище. Как раз в это время Цзоу Янь угодил в тюрьму, возмущенное несправедливостью Небо ниспослало иней^[51], и всем понадобились шляпы. А где еще найдешь в июне продавцов шляп! Мы снова получили выручку в десятикратном размере. Другой случай. В декабре в самые холодные дни мы закупили весенние веера, нагрузили лодку и поплыли к месту торгов. А тут как раз Будда Майтрея снизошел на землю, и в декабре засветило солнце; жара стояла больше месяца, и всем потребовались веера. А где еще в декабре купишь веера? Мы развернулись вовсю и получили барыш в десятикратном размере. А то как-то произошел такой нелепый случай: плывя в лодке, встретили друга – его лодка шла нам навстречу. Мы поинтересовались, чем он торговал, что ему так споро удалось всё распродать. Лодки двигались быстро, и он не успел ответить, а только вытянул руку и покрутил пальцами. Оказалось, что он хотел подшутить над нами, показать, что главное – ловкость рук. Мы его неверно поняли и решили, что он показывает пять пальцев, намекая на «пять отростков» – так называют чернильные орешки^[52]. Мы тут же набрали полную лодку этих «орешков» и отправились к месту торговли. А там в это время сборщики императорского двора собирали налог холстом. Каждая семья, каждый двор обязали представить ко двору черный холст, и всем для окраски не хватало именно чернильных орешков. Мы удачно расторговались и снова получили в десять раз больше, чем вложили. Даже при недопонимании нам везло. Ехали мы как-то с братом на коне, а навстречу всадники. Слышим – они переговариваются: «Низкорослый кизил». Оказывается, они просто хотели посмеяться над тем, что мы такие коротышки. А мы решили, что в этих местах хорошо продается кизил, нагрузили полную лодку и прибыли на торжище. Там поблизости в это время разместили на постой войска. Год выдался неурожайный, продовольствия не хватало. Ну, мы воспользовались моментом – и снова получили десятикратный навар. Не станем обманывать почтенного буддиста, каждый раз мы так наобум торговали и каждый раз получали прибыль, посему привыкли посмеиваться над нелепостями, вы уж простите нас.

Бифэн уважительно произнес: