30
У меня оставался последний сверток. С пометкой: «Откроем вместе». Время шло, моя духовная учительница не возвращалась. Я изредка поглядывала на конверт с мыслями: «Пора открывать!». Однако стоило взять его в руки – и мои глаза всегда натыкались на ровно выведенную строчку: «Откроем вместе».
Возможно, до сих пор оно лежало бы у меня в комоде, если бы не объявление: «Продается квартира…». Я удивилась – адрес Евгении. Хотелось выяснить, в чём дело. Договорившись с риелтором, пришла на осмотр квартиры. Помню, как стояла у подъезда. Ветер трепал волосы, накрапывал ноябрьский дождь. Сейчас откроется тяжёлая дверь, и выйдет Евгения. На ней будет длинное платье, непременно фиолетового цвета, красное пальто, а шею укутает светлый вязаный шарф. На руках будут тёплые перчатки. На плече маленькая сумочка с вышивкой и, возможно, трость, светлая, как шарф, и в тон сапогам. Такой она рисовалась в моей голове. В мыслях вертелось: «Евгения решила больше не приезжать сюда, она хочет продать квартиру!».
– Мария? – женщина средних лет с толстой папкой выдернула меня из рассуждений.
Я кивнула.
– Вы на осмотр квартиры? Я риелтор. Меня зовут Наталья, – представилась она.
– Очень приятно.
– Продаётся со всей утварью. Конечно, на любителя! – тараторила женщина, открывая дверь. – Могу сказать точно, антиквариата там много.
Мы вошли; всё было именно так, как я видела в последний раз. Даже запах благовоний стоял непреодолимой стеной. Бабушка жгла их бесконечно. Думаю, пряные запахи впитались в стены на несколько лет вперёд. Я прошлась по комнатам, предаваясь воспоминаниям. Казалось, Евгения сейчас выйдет и предложит травяной чай.
– А здесь балкон! – продолжала риелтор. – Посмотрите, какой вид, – зазывала она.
Внизу всё также бежали люди, погружённые в себя, в свои бесконечные миры. «Неужели ничего не меняется?», – я спросила у себя, поднимая глаза к небу. Вселенная не медлила, и вот несколько голов поднялись вверх и глянули на меня. Воспользовавшись случаем, я помахала рукой и получила в ответ лучезарные улыбки и знаки приветствия.
– Ваши друзья? – интересовалась риелтор.
– Все мы чьи-то друзья. Все мы в дороге. Встретив странника, нужно поприветствовать его.
Она с опаской покосилась на меня. Я засмеялась, придав сказанному комичности. Она напряжённо улыбнулась.
– Да ладно, не берите в голову, – успокоила её. – Почему продаётся такая прекрасная квартира, да ещё и с антиквариатом?
– Насколько мне известно, нынешняя владелица, гражданка Франции, получила её в наследство от бабушки. Она не желает иметь недвижимость заграницей.
– Бабушка умерла? – моё сердце выпрыгивало наружу. Страшно задавать такие вопросы, когда догадываешься, какой будет ответ.
– Разумеется, – на автопилоте ответила женщина.
В тот миг всё остановилось. Я поспешно захлопнула глаза и опустила голову. Воздух с горечью вошёл в меня, он болезненно рвал ноздри. Я терпела и сдерживалась. Ещё мгновение – и я могу разреветься. Я сделаю это, я буду оплакивать тебя, но не здесь, не в твоём доме. Не там, где ты поделилась со мной самыми важными жизненными уроками.
– С вами все в порядке? – Наталья дотронулась до моего плеча.
– Всё хорошо.
Я начала кружить по гостиной, пытаясь запечатлеть все нюансы волшебной комнаты. Вот лежит рамка, в мой первый визит в ней была фотография с надписью 1958, сейчас она у меня. Моя рука потянулась к фарфоровым чашкам с розовыми единорогами – из них мы пили чай. Пол громко скрипнул, я обернулась на шум. Привиделась тётя Женя, приседающая, как в тот день, приобщая меня к спорту.
– А как звали бабушку? – спросила я.
– А зачем Вам?
Я молчала. Не дождавшись ответа, она заглянула в папку.
– Евгения Френкель. Гражданка Австралии.
– Новой Зеландии, – поправила я.
Риелтор снова открыла папку. Я увидела, как её глаза округлились.
– Да, точно! А откуда Вы знаете?
– Все мы чьи-то знакомы, друзья, учителя и ученики…
31
Мне понадобился месяц, чтобы открыть последнее послание. Всё это время я созывала призрачные тени, говорила с ними, рассказывала о боли, прощала и просила прощение, отпускала. Плотное кольцо с каждым днём становилось всё тоньше и тоньше. Настал тот день, когда я села на стул, начала звать, но никто не пришёл. Я стала вспоминать обиды из прошлого, но они оказались пустыми, не имеющими силы. Прошлое осталось в прошлом, теперь оно не жило рядом со мной, оно не имело власти.
Теперь я точно знала: настал момент открыть последний конверт. К великому сожалению, мне придётся это сделать без Евгении.
Пальцы скользили по бумаге. Свечи плакали, и тишина призывала к магическому действию. Бумага с трудом рвалась под натиском ножа, она плотная, с бархатистым тиснением. Из глубин конверта выпал ключ, письмо, пластиковая карта и документы. Я бросила взгляд на шапку бумаг: «Банковская ячейка».
«Дорогая, возможно, ты откроешь его одна! Я очень хочу быть рядом, но иногда жизнь распоряжается иначе. К сожалению, не всё в нашей власти, но многое в наших мыслях.
Я помню, когда впервые тебя увидела, удивилась: вокруг тебя много энергии, но ты не позволяешь ей тебя питать. Зажимаешь! Я смотрела на тебя и недоумевала: почему так? К великому счастью, ты доверила мне свою историю. Это великая честь.
Твой дневник (я прочла его несколько раз) пролил свет, и мне стало понятно: ты потерялась. Я взяла на себя непозволительную смелость направить тебя (признаюсь, я впервые так нагло влезала в жизнь другого человека, но я ощущала, что могу и должна помочь). Мне кажется, что совместными усилиями у нас получился «Осим Хаим».
Я помню, как шептала про себя: «До чего же она прекрасна!», пока мы ехали в лифте. Все люди хороши. В каждом человеке можно рассмотреть его добрую суть, именно тот свет, с которым он пришёл в этот мир. Пламя, которым зажигают звезды. Мне нравится смотреть на блестящие глаза, искренние улыбки, уверенные жесты, на действия, в которых есть осознанность, ответственность и уважение к другим. Хорошо, когда люди помнят о свободе и знают, что их свобода завершается там, где другой её теряет.
Мне хочется видеть людей, а не жалких приспособленцев. Крысиные бега и гонки на выживание делают их ведомыми, слабыми, алчными, ненастоящими и лживыми. Хронический страх не позволяет думать здраво. Людьми управляют предрассудки, принципы и стереотипы.
Но, я верю и в сотый раз повторяю: в каждом можно найти что-то хорошее. Позвольте солнцу светить, и оно согреет.
Мир, который придумало человечество, соткан из правил, ограничений и запретов. С детства нас учат быть послушными. Если не слушаешься, тебя ждёт наказание. Наказание и снова наказание. Система призвана исправлять. Она не учит людей ответственности, осознанности и счастью. Она заставляет испытывать боль, обиду и недовольство.
Социального монстра не так просто победить! Сейчас это невозможно. Он крепко стоит на ногах. Всё, что имеет смысл: дать человеку надежду, продемонстрировать другое отношение к происходящему, открыть скрытые ресурсы, которые поведут к свету, даруют силы.
Этот мир нуждается в голосах, которые будут подталкивать людей к ответственности, осознанности и счастью. Я несколько раз перечитала твой дневник. На его страницах опыт, изложенный хорошим литературным языком. Перестань противиться творчеству, полюби его, ведь оно делает тебя счастливой. Пиши, моя подруга! Пиши! Твой голос и искренность будут услышаны. Одним человеком или тысячами – не существенно. Те, кто хотят слышать – услышат!
Возможно, ты заспоришь со мной о художественной ценности твоего дневника. Это произойдёт лишь потому, что ты давно его не читала. Я готова его вернуть. Я должна это сделать, ведь это твоя собственность. Карточка, ключ и документы – это всё от ячейки в банке.
Люблю тебя.
P.S. В дневнике я оставила возможность. Воспользуйся этой дверью».
32
Карточка скользнула по магнитной полосе, прозвучал одобрительный звук, дверь открылась. Впереди было окошко. Протянула документы. Минутная проверка, и сотрудник банка пригласил пройти за ним. Коридоры, тяжёлые двери. И вот мы у цели! Комната с множеством ячеек.
Служащий указал на одну из них и заметил:
– Девяносто первая, вот она!
Ловко прокрутил ключ, а дальше проговорил стандартную фразу:
– Откроете ячейку своим ключом. Когда закончите, нажмите на кнопку в стене, – он указал на зелёную панель у входа.
В моих руках был ключ, много месяцев пролежавший в конверте № 8. Он ждал своего часа. Сегодня его день. Холодный метал заскрежетал, обороты давались туго. До упора, дальше крутить некуда. Потянула и вытащила стальной ящик. Внутри – горечь моего прошлого, боль и страдания, голоса, что шептались и доводили до безумия. Я резко дёрнула крышку. Мой дневник смотрел на меня. Я спрятала его в рюкзак и нажала на кнопку. Такое ощущение, что сотрудник банка был за дверью. Он тут же обратил внимание, что ячейку я оставила на столе.
– Вы больше ничего не будете хранить.
– Да.
– Нужно будет оформить документы, сдать карточку и ключ, – объяснил он.
– Да, конечно.
Через двадцать минут я была свободна. Выбежала на улицу. Первый декабрьский снег устилал брусчатую дорогу. Фонари уже зажгли, и в их свете крупные, неповоротливые хлопья напоминали сказочных существ. Я зашла в безлюдное кафе, несколько чашек горячего чая должны меня согреть и позволить скоротать время за размышлениями. Запах мелиссы и ромашки щекотал нос, а пальцы пролистывали страницу за страницей. Вначале я не читала, боялась столкнуться с призраками прошлого, потерять контроль, погрузиться в хаос. Всё, что я делала – судорожно пробегала глазами по исписанным страницам. Так продолжалось недолго – сколько не бегай, а встретиться придётся. Сердце гулко стучало, кровь ударила в лицо, руки вспотели. Я начала читать, я возвратилась к тем переживаниям, к тому периоду, когда хотела себя убить. Это мой опыт, это моя жизнь. И в этом нет ничего ужасного и постыдного. Я рада, что всё было именно так, а не иначе. Благодаря этому я стала именно тем человеком, которым должна быть, а не казаться.
Чай давно остыл, он остался невостребованным. Несколько раз я поднесла его ко рту, чтобы смочить пересохшие губы. Дневник увлекал, впереди была финальная запись.
«Разбежаться, оттолкнуться
Прямо в небеса
Нам с тобою не проснуться
Больше никогда.
Разбежаться и взлететь
Прямо к облакам
Нам не страшно умереть
Нам не больно там».
И вот оно, как я думала, моё последнее стихотворение.
Строчка за строчкой всплывали в голове. Пальцы судорожно искали карандаш или ручку, я всегда их ношу с собой. Когда мысли приходят, их нельзя упускать. Я шарила по дну сумки, мои руки натыкались на всякий хлам, но только не на то, что надо. И вот моё спасение: официант прошёл мимо с блокнотом и карандашом. Я остановила его:
– Послушайте, можно карандаш?
Он растерянно улыбнулся.
– Э-э-э, да, конечно! – он отдаёт его мне, а из кармана извлекает ещё один. – У меня их много!
Это чертовски мило, мои глаза увлажняются. Он мигом протягивает салфетку со словами:
– Не плачьте! Пусть этот день будет хорошим!
Я чувствую, как улыбка появляется на губах.
Писалось легко, слово цеплялось за слово. Строчки выводились на бумаге. Прошло полчаса, и я прочитала:
«Разбежаться, оттолкнуться
Прямо в небеса
Нам с тобою не проснуться
Больше никогда.
Разбежаться и взлететь
Прямо к облакам
Нам не страшно умереть
Нам не больно там»
Потом было написано: «Полночь. Меня больше нет». Я жирно перечеркнула эту строчку. Так старалась, что прорвала бумагу. Ниже лежали слова:
«Души в небо летят
В тишине.
Люди кругом молчат
Всё на дне.
Сердце снова кричит:
«Как же ты?»
И душа вновь болит:
«Кто же мы?»
Разбежаться, оттолкнуться.
Прямо в небеса
Мы должны с тобой проснуться
Распахнуть глаза.
Разбежаться и взлететь
Прямо к облакам.
Вспыхнуть, пламенем гореть
Жизнь давать мечтам!
Распахнулись небеса,
Разве не спастись?
Как твои они глаза,
Я молю: «Вернись!»
И спасение придёт,
Я его найду
И кто ищет, тот найдёт,
Ведь я жить хочу.
Разбежаться, оттолкнуться,
Прямо в небеса
Мы должны с тобой проснуться,
Распахнуть глаза.
Разбежаться и взлететь
Прямо к облакам
Вспыхнуть, пламенем гореть
Жизнь давать мечтам!»
Записывая последние строчки, я начала листать дневник в поисках чистого клочка бумаги. Среди страниц неприметно лежал кусочек картона. На нём почерком Евгении было написано: «Вместо визитки! Дверь!». На другой стороне был указан номер. Код явно не местный. Я вертела её в руках, поглядывала на снежные хлопья, беззвучно кружившие за стеклом. Чей это номер? Куда он приведёт? Жизнь – это игра! В какой-то степени авантюра.
Набрала. Пока слушала гудки, рассуждала, во сколько это обойдётся. Явно звонок на другой конец света. Что я скажу? Сейчас мне завернут на неведомом языке, а я замычу в ответ!
– Yes! I’m listening!3 – сонный голос пробубнил на том конце трубки.
– О, блин! Я не хотела, – проговорила в ответ, а потом опомнилась и добавила: – Sorry!4 – это единственное, на что я была способна.
Дальше последовал глубокий вздох.
– Можем поговорить по-русски! Я знаю этот язык, – его голос звучал без акцента. – Кто ты?
– Мое имя ничего не скажет. Одна женщина она оставила ваш номер. Она сказала, что Вы – дверь!
Он засмеялся.
– Так меня ещё никто не называл – Дверь! Вау!
Волнение брало верх, и я говорила откровенные глупости.
– Я не то хотела сказать! – я замялась. – Я очень сильно волнуюсь, – я решила быть откровенной.
– Заметно… Я тоже немного волнуюсь – не каждую ночь мне звонят и называют Дверью, – его тон был шутливым. Мы вместе засмеялись. Я слышала, как он ворочался в кровати, а потом, удобно устроившись, включил лампу.
– Ваш номер оставила Евгения Френкель, – я решила выложить карты.
До того, как я произнесла её имя, я улавливала его лёгкое дыхание, но стоило ему услышать, и он замер. Гнетущая тишина повисла в трубке.
– Она великая женщина, – его голос звучал иначе, исчезла сонная вуаль, появились глубина и интимность. – Она была рядом в самый тяжёлый момент моей жизни. Она направила, она светила, как маяк… К сожалению, её больше нет.
– Я знаю, – коротко сообщила ему.
– Откуда?
– Её квартиру выставили на продажу.
Некоторое время он молчал, я слышала его дыхание, ровное и приглушённое.
– Наверное, я знаю, кто ты, – начал незнакомец. – Я видел тебя один раз, когда забирал Евгению из больницы. Тогда ты отдала ей тетрадь и отказалась ехать с нами. Потом она читала мне отрывки из твоего дневника. Они впечатлили меня. Ты можешь сделать из этого что-то более глобальное?
– Возможно, – неуверенно прошептала я.
Я почувствовала, как он улыбнулся.
– Есть ли в тебе намерение сделать из своего дневника полноценную книгу? – дерзко заметил мужчина.
– Я не уверена, что смогу.
– «Осим хаим», она ведь говорила тебе об этом? Ты хочешь построить свою жизнь?
– Да, – не раздумывая, ответила ему.
Я ощущала, как он закивал, и лёгкая улыбка озарила глаза.
– Делай, то, что любишь и…
– Люби, то, что делаешь, – перебила его.
– Да! Она рассказывала о тебе. Как твоё здоровье?
– Спасибо! Теперь всё позади, всё наладилось.
– Я успел навестить её незадолго до кончины. Мы долго сидели на террасе, пили травяной чай, говорили о жизни. Она много рассказывала о тебе, о девушке, дневник которой читала мне на ночь по телефону. Евгения собиралась уладить дела и ехать обратно. Она говорила: «Меня мучит странное предчувствие, что мы больше не увидимся с ней».
– Что случилось?
– Несчастный случай! Роковое стечение обстоятельств.
– Как тебя зовут?
– Роман.
– Мы пили чай из твоих «гламурных» чашек?
Он засмеялся.
– В точку! Держи меня в курсе.
Я вышла на улицу; была глубокая ночь, кафе закрывались. Я перебирала пальцами по воздуху, напевая недавно сочинённое стихотворение, ловила снежинки ртом и кружилась, путая чёрные волосы с белыми хлопьями.
33
Я закрыла глаза, втянула прохладный, влажный воздух. Лёгкие наполнялись свежестью, кровь забурлила, сонливость ушла. Я встречала рассвет на берегу реки, здесь всё было в серой дымке. Солнце появилось спустя час. Вода ровной гладью текла вперёд. Время от времени рыба подплывала к берегу, а неповоротливые жабы, раздували щёки, затягивая квакающие песни. Птицы проносились над гладью, ловко выхватывая из неё мелкую рыбу.
Я, собирала небольшие камни. Двадцать минут и место для костра готово.
Я вошла в лес, густой туман тянулся по земле, пряча от меня хворост. Наклоняясь, я рыскала по земле, ища тонкие ветки. Травы, усыпанные росой, щедро мыли мне руки и ноги. Несколько капель сорвались с веток и затекли за шиворот.
– Вот и приняла душ! – пошутила над собой.
Нашла несколько сухих палок.
Соорудила костёр в виде вигвама. В белой пелене огонь показался выцветшим. Пламя хваталось ловко. Я села на самодельную лавку, покинутую здесь какой-то компанией и наконец-то достала причину, по которой находилась здесь. Мой дневник. Полгода он служил мне вдохновением. Я перечитывала его, анализировала и создавала новое. Он возвращал в прошлое, к тем нехорошим временам, он вдохновлял меня и подсказывал, как двигаться.
Роман говорил:
– Пиши, каждый день! Хоть слово, хоть строчку, но пиши! Думай о том, что хочешь создать! О чём считаешь нужным сказать!
Каждый день, день за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем. Ранним утром и поздней ночью, в пути, за завтраком и обедом, я писала свою историю. Перенося на листы бумаги всё то, что было со мной. Вчера последнее предложение нашло своё место. Мне больше нечего сказать. Я отправила рукопись Роману. Я ничего не жду, но знаю – всё в мире взаимосвязано. И если цель моего романа изменить жизнь только одного человека, то это прекрасно. Если он вдохновит читателя отправиться на поиски любви, ответственности и силы – это будет наивысшим счастьем.
Костёр весело потрескивал. Мои ладони скользили по исписанным страницам.
– Мой дневник, я открываю тебя в последний раз. Все горькие слёзы остались в тебе!
На одной из страниц было стихотворение, сочинённое в декабре. Оно дорого, я аккуратно вырвала лист. Сложила и спрятала в сумке.
Дневник опустила в огонь. Озорные языки перебегали от страницы к странице. Ещё мгновение – и бумага занялась ярким пламенем. Я заворожено смотрела на буйство огня, пока последние искры не истлели внутри. Дневник превратился в серый комок. Дуновение ветра растрепало его. Пепел медленно кружился, а потом упал на водную гладь, вода быстро уносила моё прошлое. Оно никуда не денется, оно навсегда останется со мной, только теперь оно не вызовет сожаления, горечи или слёз. Да, всё это было, но в какой-то другой жизни, той, что научила меня быть собой.
Я несколько раз ходила за хворостом, поддерживая огонь, выжидая, когда за стеной леса послышатся звуки просыпающегося города.
Девять утра! Город за моей спиной проснулся. Я выбралась из чащи и направилась в центр. Сегодня там будет праздник с утра и до глубокой ночи.
Через несколько часов начнётся шествие. Центр города спешно готовился. Открывались закусочные и аттракционы. Актёры готовились к выступлению. Мои глаза пробегали по оживлённой суматохе. Я двигалась по брусчатым улицам и ловила кайф от этой суеты. Голоса, топот и музыка смешивались в один шум, он заполнял улицы, предвещая начало великого концерта.
Я кружила среди шаров, мишуры, запахов и цветов. Всё в бешеном темпе кружилось и вертелось. Китайская диаспора репетировала свой коронный номер бегущего дракона. Красная голова мифического существа пронеслась передо мной. Я искала островок спокойствия в этом бушующем мире.
– Дай мне знать, где тебя найти! – шептала я.
Звуки гитары привлекли меня, кто-то настраивал инструмент. Я шла на звуки. Мне хорошо знаком этот сквер: там за живой изгородью есть скамейка, звуки идут оттуда.
Улыбка озарила меня.
– Миша!
Он поднял голову.
– О, ты! – он бросился ко мне, обнял, – Маша! Как ты?
– Отлично! А ты?
Он растеряно замотал головой.
– Да вот, настраиваюсь. Хочу поиграть.
– Очень хорошо! Я послушаю?
– Конечно, – он заискрился. – Это хорошо, что ты будешь здесь, мне как-то неловко.
Я ударила его по плечу:
– Играй!
Несколько минут настройки, и он заиграл. К музыке подключился звонкий голос. Пальцы быстро бегали по струнам, он опускал голову, волосы падали на лицо. Резкое движение вверх – и ветер подхватывал непослушные пряди, открывая его глаза. Монеты летели в чехол. И при каждом позвякивании его голос становится звонче, он благодарил неизвестного слушателя и снова возвращался к прежней интонации. Пальцы быстро бегали по грифу, вена на шее напряглась, голос взлетел вверх и оборвался, пальцы остановились, голова с театральным драматизмом упала на грудь. На мгновение повисла тишина, а потом шквал аплодисментов обрушился на него. Он быстро обвёл взглядом всех присутствующих. Смущённая улыбка и слова благодарности разлетелись во все стороны.
Глаза Миши, искрились.
– Ну, как? – спросил он.
– Хорошо! Мне нравится.
– Я много думал после нашей встречи.
– Ответил на вопросы: «Кто ты?», «Зачем?»…
– Отвечаю. Единственное, что я понял: счастье приходит в пути…
Я улыбнулась и попросила:
– Сыграй ещё!
– Что?
– То, что чувствуешь, то и сыграй.
Он одобрительно кивнул и ударил по струнам. Вначале мелодия звучала ярко и привлекательно, но через минуту огонь, бушевавший в первых аккордах, догорел, и он начал новое. Так продолжалось несколько минут. Его лицо было сосредоточенным, на лбу проступила напряжённая вена. По всей видимости, ему не нравилась его импровизация. Он повторял мелодию по несколько раз, но не одна из них не обретала гармоничного продолжения. Он словно подбирал ключи, но замок не поддавался. Я прислушалась к голосам людей, к музыке из колонок, к гитаре, к шуршанию мишуры. Я всматривалась в лица, в яркие костюмы, проносящиеся перед глазами. Всё это сливалось в один поток, касалось моей души и вырывалось наружу. Строки стихотворения из страницы, оставшейся от моего дневника, всплывали перед глазами. Все звуки, что окружали меня, переплетались в единую мелодию, на которую ложились слова. Мелодия звучала в моей голове. Я прислушалась к шуршанию веток, они идеально подходили к вступлению, и затянула мелодию гласными звуками, а потом переключилась на барабанную дробь, доносившуюся от репетиции.
Я закрыла глаза, затянула гласные звуки, легонько раскачиваясь из стороны в сторону. Мне было спокойно, мне было хорошо. Музыка, звучавшая в моей голове, перенеслась наружу. Я открыла глаза, Миша, прислушиваясь, подобрал мелодию. Это было слишком неожиданно, я умолкла. Он глянул на меня и попросил:
– Продолжай, хорошо получается! Не хватает только текста.
– Он есть.
– Тогда пой.
Я вопросительно глянула на него.
– Да-да, пой, – подтвердил он.
Я осмотрелась, люди были заняты. Меня смущала мысль, что я буду петь для них. Я никогда подобного не делала. Евгения говорила: «Всегда нужно учиться, пробовать новое! Живое учится, а мёртвое всё знает». Я закрыла глаза. Прислушалась к шуршанию веток и затянула:
«Разбежаться, оттолкнуться,
Прямо в небеса
Нам с тобою не проснуться,
Больше никогда.
Разбежаться и взлететь
Прямо к облакам
Нам не страшно умереть,
Нам не больно там…
Души в небо летят
В тишине.
Люди кругом молчат,
Всё на дне.
Сердце снова кричит:
«Как же ты?»
И душа вновь болит:
«Кто же мы?»
Разбежаться, оттолкнуться,
Прямо в небеса
Мы должны с тобой проснуться,
Распахнуть глаза.
Разбежаться и взлететь
Прямо к облакам
Вспыхнуть, пламенем гореть,
Жизнь давать мечтам!
Распахнулись небеса,
Разве не спастись?
Как твои они глаза,
Я молю: «Вернись!»
И спасение придёт,
Я его найду.
И кто ищет, тот найдёт,
Ведь я жить хочу.
Разбежаться, оттолкнуться,
Прямо в небеса
Мы должны с тобой проснуться,
Распахнуть глаза.
Разбежаться и взлететь
Прямо к облакам.
Вспыхнуть, пламенем гореть
Жизнь давать мечтам».
Я слышала, как монеты летели в чехол, но я не смела открыть глаза. Достаточно встретиться взглядом с теми, кто слушает, и тяжёлая свинцовая рука ляжет на шею, отнимет голос, который сейчас выходит из самых глубин. Я исполнила второй куплет, а потом припев.
– Припев ещё будет? – наклонившись ко мне, спросил Миша.
– Да.
– Тогда я сыграю проигрыш, – он тихо произнёс, не прекращая перебирать по струнам. – Я кивну тебе. Открой глаза.
Сердце встрепенулось, я сжала кулаки и опустила голову, смотрела под ноги. Этого было достаточно, чтобы понять – вокруг толпа. Я вспоминала слова Евгении: «Жизнь – это вызов, это способ стать лучше». Я трепетала, как осиновый лист, поднимая глаза. Их было много, они все смотрели на нас. В горле пересохло. Смогу ли я петь?
Миша кивнул.
Они хлопали. На серьёзных лицах появлялись еле уловимые улыбки. Миша больше не играл, он хотел поговорить со мной. Не дождавшись продолжения, люди расходились.
–Эй, как клёво! – потрепав меня по волосам, заметил музыкант. – Что за песня? Как называется? – засыпал вопросами.
– Я не придумала названия.
–Ух, ты, – он обхватил голову. – Ты сама сочинила.
Я кивнула, искренне удивляясь его бурной реакции.
–Это просто текст. Ты вытащил мелодию из моей головы сюда, – я указала на гитару. – Музыку создал ты.
Он потрепал себя по волосам и начал делится впечатлениями:
– То, как ты исполняешь. Это фантастика! У тебя тёмный голос.
– Тёмный голос? – переспросила его.
– Как это объяснить? – он задал сам себе вопрос и задумался. – Когда тебя слушаешь, в голове рождается много образов. Они о том, о чём не хочется говорить, но то, с чем каждый сталкивался… Эти мысли хоть раз в жизни посещали каждого. Ты не боишься про это говорить, ты обнажаешь суть. В твоих словах есть уверенность, что с этим можно справиться. Ты зажигаешь огонь.
Он был эмоционален. Открытый взгляд. Искра пылала в нём.
– Слова запомнил?
– Не все…
Я протянула страницу со своего дневника. Он растеряно глянул на меня.
– Пой!
– Она твоя, я не смогу так проникновенно.
– В тебе уже пылает икра. Сможешь!
Он улыбнулся.
Миша собирался мне что-то сказать, но его глаза поползли вверх. Чьи-то крепкие руки схватили меня за плечи.
– О, чудная! – послышался знакомый голос.
– Коля, ты ли это?
– Конечно я! Сбежала от меня, не оставила номера. А я скучал по тебе. И плакал, – шутливо начал он.
Я улыбнулась.
– Поможешь нам? – Николай сразу приступил к делу. – Скоро шествие, а у нас не хватает человека. Хвост дракона будет тянуться по земле. Помоги?
– Я думала, китайцы пляшут в этом костюме.
– Ещё чего! Все китайцы в Китае! – заметил он. – Ну, что?
– Хорошо!
– Вот и ладненько!
Мы хлопнули друг друга в ладоши.
– Прости, брат, украду твою музу, – он обратился к Мише.
Я направилась к костюму дракона, растянувшегося длинной полосой на газоне.
– Может быть… – Миша крикнул мне вдогонку.
– Всё может, – я перебила его. – Пой песню – зажигай огни! Мы ещё встретимся на этих улицах, я подойду к тебе и мы споём. В два голоса. Слышишь!– двигаясь к дракону, бросила ему на прощание.
Мы подошли к костюму.
– Кто понесёт голосу? – спросила у Коли.
Он гордо ударил себя в грудь.
– А я где буду? В хвосте?
– Становись за мной. Хотя нет, это место Катерины. Моей жены, – пояснил он. – Не оставила мне номерок, вот и женился, – лукаво заметил он. – А вот, кстати, и она. Катюша, подойти к нам! – он замахал рыжеволосой барышне.
Высокая девушка с заостренными чертами лица подошла поближе.
– Это Маша, – представил меня. – А это Катя, – указал на жену.
Мы пожали руки.
Николай дотронулась до супруги и отметил:
– Маша будет идти за тобой.
Она кивнула.
– Скоро выходит дракон! – заорали в рупор.
– Мать честная! – закричал Коля. – Быстрее!
– Что делать? – я спросила у Кати.
– Просто придерживай костюм и беги. Коля будет направлять.
И вот костюм над головой, я хватаюсь за металлическую конструкцию. Она практически невесомая, обтянутая алой тканью. Узкая полоска под ногами всё, что мне видно.
– Мальчишки и девчонки! – обратился Коля, когда мы стояли под телом мифического существа. – Сейчас произойдёт магия, и мы станем одним существом.
– Сколопендрой5, – кто-то закричал в хвосте.
Юмор был оценен высоко, хохот охватил нас, костюм ходил ходуном.
– Дракон выходит! – скомандовали в рупор.
Роняя запоздалые смешки, люди собрались. Впереди послышалось:
– Поехали!
Вначале мы бежали прямо, потом повернули. Шум усиливался, я понимала, сейчас мы окажемся на центральной улице. Через мгновение наш дракон начал петлять и извиваться. Мы стали одним телом. Люди визжали и хлопали в ладоши. Я слышала, как щелкали затворы фотоаппаратов. Барабанная дробь и камни мостовой. Я подняла глаза, солнце палило спину дракона. Здесь внутри алый цвет приобретал кровавый оттенок, он блестел и переливался. Падая красным отблеском на мои руки, лицо и шею… Я словно в утробе. Мы двигались всё быстрее и быстрее, ноги путались, пот лил ручьём, воздуха не хватало. Мы бегали по кругу. Люди хлопали и хлопали, барабанная дробь всё быстрее и быстрее. Я ощутила своими затёкшими мускулами, что мы вырвались из порочного круга. Бег лёгкой трусцой. Под ногами показался газон. Я услышала:
– Приехали!
Идущий впереди падает, и я вмести с ним. Все по цепочке мы оказываемся на земле. Несколько секунд я лежала укрытая красной тканью, а потом начала выбираться. Воздуха мало, невыносимая духота, ёще мгновение – и свежие потоки воздуха обдувают меня. Жизнь возвращается. Высоко над головой бескрайнее голубое небо.
– Я люблю тебя, жизнь, – слетает с моих губ.