Комната, в которую нас поселила Соня, была просторной, у стены стояла большая двуспальная кровать, а у противоположной детская коечка. Около кроватки стояло кресло, а на нём восседал огромный медведь. Я подняла на Соню удивлённые глаза, она мне мило улыбнулась:
– Как только Саша мне рассказал о вас, я переделала эту комнату в надежде, что когда-нибудь вы с Борей всё-таки приедете к нам.
Мы два дня жили у Захаровых, Серёжа чувствовал себя неплохо, зато у меня разрывалось сердце: Соня мне поведала историю родителей Бориса, я помнила, с какой горечью он всегда говорил о том, что в его жизни был единственный человек, который его любил – это дед.
Нет, Боречка, не только дед тебя любил, я тоже тебя люблю, и мне очень жалко, что мать лишила тебя отцовской любви, по сути она лишила тебя семьи. А я практически так же поступила со своим сыном. Надо что-то делать! Надо это исправлять срочно, ведь Боря даже не знает, что Серёжа его сын.
Александр Владимирович положил нас в клинику и уже даже назначил операцию. Я очень волновалась, слёзы всё время стояли в глазах.
Вечером к нам в палату зашёл Захаров:
– Рита, я хочу с тобой поговорить.
– Какие-то осложнения?
– Нет, нет… Успокойся. Всё в пределах нормы, насколько это вообща возможно. Я хотел поговорить о Борисе. Почему он не с вами?
– Он не знает, что Серёжа его сын, – Захаров в упор на меня посмотрел и покачал головой.
– Знает, он сам мне сказал об этом.
– Сомневаюсь, скорее всего он это сделал, чтобы вы нам помогли.
– Так скажи ему!
– Он считает меня предательницей, я ему сделала больно, – и опять эти слёзы, всё реву и реву…
Доктор меня обнял:
– Девочка, поверь мне, я бы всё что угодно отдал за то, чтоб мне рассказали о сыне, мне кажется, Борис в этом похож на меня. Подари ему жизнь, расскажи о сыне, о любви… Подумай… Послезавтра оперируем нашего красавчика.
И ушёл… Я посмотрела на сына, его маленькое хрупкое тельце, которое нуждалось в лечении, но ещё больше оно нуждалось в отцовской любви.
Я покрутила смартфон в руках и набрала номер, по которому никогда не звонила, но который бережно сохранила и подписала "Любимый".
Казалось, что целая вечность прошла прежде чем мне ответили.
– Алло, Рита, что-то случилось?
– Приезжай, пожалуйста, – после небольшой паузы произнесла я.
– Хорошо, – и всё… снова гудки.
Борис
Я думал она уже никогда не позвонит… Не хочу навязываться, но и жить без неё не могу.
Опять сорвался, побежал по первому зову, как мальчишка. Я, наверное, ненормальный: сколько можно издеваться над собой, надо вытравить из сердца эту никому не нужную любовь. Как не нужную? А я? Мне-то она нужна!
Мне скоро тридцать! А в моей жизни пустота. Надо что-то менять!
Как назло, первый, кого я встретил стоило только зайти в клинику, был Захаров.
– Здравствуй, Борис, – протянул он мне руку.
Я кивнул и молча пожал.
– Пойдём поговорим.
Он проводил меня в свой кабинет.
– Присаживайся, указал отец на диван.
– Завтра на десять назначена операция, она будет долгой и трудной, поддержи Риту, она на грани. Запретила даже родителям приезжать.
Я вскинул удивлённый взгляд на профессора:
– Мне позвонила, – произнёс срывающимся голосом.
– Боря, я её мало знаю, но думаю, это что-то да значит. Будь с ней и с ним, – Захаров взял со стола рамку с фотографией и протянул мне. Ничего не понимая, взял портрет в руки: на меня смотрел зеленоглазый малыш. Я тут же отдал фото назад.
– Они в десятой палате, – сказал отец и протянул мне халат, – иди помойся, им сейчас инфекция ни к чему.
Я тихо открыл дверь в палату, Рита стояла у окна спиной ко мне, на руках она держала сына и о чём-то ему говорила. Вдруг она резко поворачивается, как будто почувствовала моё присутствие. Её лицо отображает целый спектр эмоций: от радости до неверия.
– Привет, – шепчу я.
– Привет, – также тихо отвечает мне Рита, – ты приехал…
– Приехал.
– Спасибо.
"Как я мог не приехать? Ну как? Ты же позвала!" – так и хочется крикнуть ей, но я опять молчу.
– Это Серёжа, – показывает мне Рита на малыша. Я с недоверием смотрю на мальчика, только что я видел его портрет у Захарова в кабинете. Что это? Зачем? Вдруг меня осеняет:
– Рита, чей он сын? – теперь уже громко и зло спрашиваю я.
Она опускает глаза, чувствует свою вину, понимаю я.
– Твой.
– Зачем? Зачем? Зачем?– разрезая воздух ладонью, кричу я.
Мальчик вздрагивает, начинает плакать. Сейчас мне лучше уйти, пока я не свернул шею этой паршивке, которая посмела меня обмануть.
Рита
Он догадался. Злится. Ушёл. Пусть идёт, ему надо это всё переварить и осмыслить. Он обязательно вернётся, и я сделаю всё, чтобы он меня простил. Он не имеет права меня не простить! Я его люблю и очень хочу, чтобы он меня тоже любил. Иначе зачем вообще жить?
До утра Боря так и не пришёл. Рано утром Серёжу у меня забрали, я как раненая тигрица в клетке, хожу из угла в угол и понимаю: от меня ничего не зависит. Срываюсь из палаты, на ходу накидываю курту и бегу в Храм, который находится неподалёку.
– Боженька, покарай меня, накажи, только пусть мой сыночек живёт, только пусть он будет здоров.
Борис
Надо пойти к ней. Скоро операция, она, наверное, там с ума сходит одна. И тут я вижу её… Рита бегом пробежала мимо меня и не заметила.
– Рита!
Она не слышит, я выбегаю из здания клиники вслед за ней, она бежит в цервовь. Почти час Рита стоит у иконы с изображением Николая Чудотворца и что-то шепчет, она меня не видит, но я стою за её спиной и тоже прошу здоровья нашему сыну, а ещё немного счастья для себя.
Рита выходит из Храма, всё также не замечая меня, и бредет к больнице.
– Рита, – всё же решаюсь окликнуть её.
– Она поворачивается, поднимает на меня глаза, полные боли, и я понимаю: всё, пропал, разве я могу теперь её оставить.
Серёжу увезли в операционную, Рита не похожа на себя, как будто не в себе. Рядом сидит какая-то женщина, ей немного за пятьдесят, я её не знаю, но она всё время,как мантру, повторяет Рите:
– С нашим мальчиком всё будет хорошо, всё будет хорошо…
Рита опять не выдерживает и плачет, я её обнимаю, целую в макушку, и так мы и сидим.
– Боречка, как хорошо, что ты приехал, – вдруг произносит женщина.
Я поднимаю на неё глаза:
– Мы знакомы?
– Это твоя тётя, сестра Александра Владимировича, Соня, -говорит Рита.
Если сказать, что я удивлён, это, значит, ничего не сказать…
15
Борис
Как долго тянется время! Когда сам нахожусь в операционной не замечаю этого, оказывается, по эту сторону дверей всё по-другому. Там всё зависит только от меня и моих коллег, и мы не имеем права на ошибку. Здесь же ничего не зависит от меня.
Я знаю, что Захаров большой специалист, что он сделает всё, что нужно. Но смотреть, как страдает моя девочка нет сил. Я видел, как она любит ребёнка, мне же только предстоит с ним познакомиться. От этого ещё обидней становится: она меня обманула, лишила надежды на счастье, лишила радости ожидания. Если б она только знала, как я хотел иметь сына, подарить ему всё то, чего был сам лишён в детстве.
Обида с новой силой поднимается во мне. Она не знает, что такое не иметь родителей! Не знает, что такое, быть ненужным любимым людям. Неужели она хотела, чтобы наш сын рос без отца? Это жестоко не только по отношению ко мне, но и к Серёже. Как же поступить дальше? Ума не приложу…
"Боречка, как хорошо, что ты приехал" – слова незнакомки вырывают меня из забытья, в которое я провалился, смакуя своё горе. Я отстраняюсь от Риты. "Это твоя тётя, сестра Александра Владимировича, Соня". Вот только тёти мне сейчас не хватало! Я отца не очень-то хотел видеть.
– Детки, всё будет хорошо! Саша поможет, – не унимается Соня.
– Хватит! – резко обрываю, вижу, как две пары глаз с удивлением уставились на меня, – мне нужно проветриться.
Иду на улицу, а самого трясёт. Развели здесь семейную идиллию! Тридцать лет никому до меня дела не было, а тут – нате, пожалуйста! Бесит! Быстрее бы всё это закончилось! Что же делать? Как дальше-то жить?
Нет, сына я теперь не брошу, права свои предъявлю, а может, вообще заберу! Немного подышав свежим февральским воздухом, понимаю, никого я не заберу, Рита за него зубами будет цепляться. Но так хочется, чтоб ей было также больно, как и мне. Может, тогда поймёт эта маленькая дурочка, что со мной надо было дружить и любить, а не играть в непонятные игры с замужеством.
Через десять минут всё же возвращаюсь, Рита всё так же сидит, прислонив затылок к стене, и смотрит в пустоту. Трель звонка её телефона разрывает тишину.
– Нет, папа, операция ещё не закончилась… Зачем? Не нужно приезжать… Не хочу…
Смотрю на неё и вижу, жизнь, как будто покидает её хрупкое тело.
– Рит, ну правда, успокойся уже, так нельзя…
– А как можно? Тебе хорошо говорить!
– Да, мне хорошо! – зло бросаю и отхожу подальше, чтобы ни дай бог не сорваться и не наорать на неё.
Плачет… Сердце разрывается…
Семь часов длилась операция. Наконец-то, Захаров вышел к нам, вижу усталось в глазах пожилого человека. Рита бросается к нему:
– Ну что, Александр Владимирович?
– Операция прошла успешно, будем наблюдать, теперь всё зависит от Серёжи.
Рита бросается на шею к Захарову и, захлёбываясь слезами, шепчет:
– Спасибо, спасибо… Можно к нему?
– Нет, Риточка, сегодня к нему нельзя. Завтра, если не случится ничего непридвиденного, увидишь его. А сейчас, поезжайте с Соней домой, отдохните, а я присмотрю за нашим мальчиком.
– Нет-нет, я где-нибуь здесь подожду, к вам далеко…
– Рита, идём со мной, завтра утром вернёмся, – беру её за руку.
Рита бросает на меня беглый взгляд и неожиданно соглашается. Веду её в гостиницу, что находится неподалёку от клиники. Захаровы провожают нас долгим взглядом, даже не окликивают.
В десяти минутах от клиники находится неплохая гостиница, я ещё утром снял там номер, сейчас веду Риту туда. У Захаровых моей ноги не будет! Теперь-то зачем? Мне это не надо.
Номер небольшой, но чистый, с двуспальной кроватью. Рита до сих пор не может прийти в себя.
– Рита, тебе надо отдохнуть, утром увидишь сына. Иди прими душ…
Рита, как сомнамбула, передвигается по номеру. Жалко смотреть.
Пока она в душе была, успели принести незатейливый ужин из ближайшего ресторанчика. Кое-как заставил её поесть:
– Тебе нужны будут силы! Ты должна быть здоровой ради Серёжи!
Немного поела и легла на кровать. Я оттодвинул столик с нашим ужином к стене, чтобы Рита не споткнулась о него, если встанет ночью, и сам отправился в душ.
Рита даже не обратила внимание, что мы будем спать в одной кровати. Она измотана эмоционально, при других обстоятельствах, я уверен, она бы никогда на это не согласилась.
Я так и не понял, что меня разбудило, только сердце моё выписывало какие-то странные кульбиты. Понимание приходит постепенно. Я в одной кровати с моей любимой девочкой, причём, она тесно прижимается ко мне. Теперь уже ощущаю не только сердечные кульбиты, моя плоть восстала и требует, чтобы её пристроили по назначению.
Робко подтягиваю одеяло на плечи, и только очутившись полностью под одеялом понимаю, моя девочка спит в одних в трусиках. Конечно! Вещи её так и остались в больничной палате, где она ночевала с Серёжей. Рита лежит, тесно прижавшись ко мне, обнимая одной рукой. Вот! Вот откуда эти неимоверные ощущения. Может, я всё ещё сплю?
Рита что-то бормочет во сне и губами касается моей груди. Сердце пропускает удар. В голове пролетает: "Я только поцелую".
Нахожу её губы, нежно касаюсь, она издаёт стон, и уже не могу себя контролировать, сгребаю её в объятья и начинаю страстно целовать, Риточка мне отвечает. Это придаёт мне только уверенности, и я начинаю действовать.
Мои руки скучали по этому идеальному телу, кажется, что оно не изменилось, но я так думаю, только до того момента, как мои руки находят грудь. Она больше, ещё аппетитней. Губы сами тянутся к соскам. Я втягиваю в рот один, лижу его, потом другой – непроизвольные стоны раз за разом вылетают из моего горла.
Рита
Какой чудесный сон! Боря целует мою грудь. Медленная дорожка поцелуев обжигает кожу на животе, ключице, шее… Снова опускается вниз, я уже не контролирую звуки, издаваемые мной. Хватаю любимого за волосы, прижимаю его голову к своему животу и выгибаюсь ему навстречу. Хочу его! Очень хочу! В голове проносится: какой реалистичный сон.
Дикое желание растёт в груди и закручивается где-то внизу живота, тянущая боль распространяется по телу. Оно хочет освобождения. "Боряя", – шепчу я.
Горячие ладони скользят по моему телу, заставляя вновь и вновь прогибаться в спине. Кровь бурлит, а сердце бьётся в бешеном ритме. Он целует… целует… Дышать нечем, хочется освобождения. Руки любимого скользят по внутренней стороне бедра, выписывая только ему ведомые узоры, неожиданно он стягивает с меня трусики…
Стоп! Никакой это не сон! Я и Боря в кровати гостиничного номера, я сгораю от жажды неудовлетворённого желания. Боря наваливается всем весом своего тела, бесстыже прижимая вздыбленную плоть к моей промежности, я чувствую, что там неприлично мокро. Он опускается ниже, забрасывает мою ногу себе за плечо, вдыхает мой запах, его губы порхают у меня между ног: целует внутреннюю часть бедра совсем рядом от половых губок. Ещё мгновение и он уже целует самую чувствительную мою плоть.
Боря отрывает губы и просовывает в меня пальцы, нежно раздвигает складки и гладит внутри, постепенно ускоряет частоту движений, дразня затведевший бугорок моей плоти, в это время другая его ладонь настойчиво ласкает набухшую грудь.
– Аййй… – извиваюсь в сильных руках, резко замираю, закрываю глаза, кусая губы чуть ли не до крови. По телу проносится неимоверный разряд тока и моя плоть сжимается вокруг его пальцев, в глазах искры…
Не успеваю прийти в себя, чувствую, что Боря одним мощным толчком входит в меня (я не поняла даже когда он избавился от белья). Он двигается во мне быстро, резко, не замечая моего протеста. Но протест очень быстро уходит, а во мне зарождается новое желание, которое снова заканчивается вспышкой. Борис выходит из меня и орошает живот своей спермой.
Какое-то время в полнейшей тишине номера слышно только наше сбивчивое дыхание.
Я иду в душ, долго стою под чуть тёплыми струями воды. Что это было? Я так соскучилась по ласкам, что сейчас ноги буквально подворачивались от нежданно нахлынувшей неги. Может, это начало нашей новой совместной жизни? Так хочется в это верить…
– Прости, мы просто эмоционально вчера вымотались, и нам нужна была разрядка, – первое что слышу я, когда выхожу из душа, ушат холодной воды, иначе и не скажешь, выливает на меня любимый Боречка.
Вот тебе начало новой жизни! Эмоциональная, блин, развязка! Ком подкатил к горлу, но я не покажу ему, как же мне больно, как я ждала совершенно другого продолжения.
Ещё слишком рано, но теперь уж точно не усну. Кое-как дожидаюсь восьми часов и иду в больницу. Борис молчит всё утро, идёт вслед за мной. Убедившись, что с Серёжей всё хорошо, даже зайдя вместе со мной в реанимацию на минутку, куда нас всё-таки впустил, после долгих упрашиваний Александр Владимирович, куда-то уезжает.
Борис
Вот дурак! Зачем я это сделал! Теперь ещё сложнее будет держаться от этой предательницы на расстояниии. Но соблазн был так велик, а её тело так податливо, я почти был уверен, что она во сне видела, что я занимаюсь с ней любовью. Да, то, что произошло между нами это именно любовь, а не трах. Сейчас очень модно это действо так называть, но я чувствовую нечто большее… Стоит только вспомнить, как плоть снова встаёт.
В душе шумит вода, представляю, как капли стекают по её груди – сразу хочется к ней присоединиться и повторить то, что только что произошло. И не раз, и в разных позах. Помешатеьство какое-то!
"Она предательница! Изменница! Я не могу её хотеть!" – пытаюсь объяснить своему глупому сердцу.
***
С Серёжей всё будет хорошо, от меня ничего не зависит, надо уматывать отсюда, пока не начал ползать перед девчонкой на коленях, умоляя вернуться ко мне.
16
Борис
Неизвестность пугает… Что там у них происходит? Всё-таки решаюсь позвонить Захарову, хорошо,что не выкинул визитку, которую он мне так навязчиво засунул в карман.
– Слушаю.
– Как там Серёжа? – откашлявшись, спрашиваю, даже не поздоровавшись. Вот это воспитание! А что они хотят от брошенного ребёнка?
– Здравствуй, Боря, – узнал-таки папашка, – с Серёжей всё хорошо, а вот Рите явно нужна помощь. На неё страшно смотреть, вымотала себя, отец приехал – так она его прогнала домой. Почему ты сейчас не с ней?
Да я сам не знаю почему! Себе объяснить не могу, не то что кому-нибудь.
– Борис, ты меня слышишь? Я не знаю, что у вас там произошло, но сейчас ты ей очень нужен.
У меня нет сил это обсуждать с кем-то. Прервал звонок, так и не дослушав речь не состоявшегося папаши. Боже! Что я несу? А я-то чем лучше? Обиделся видите ли! Она ведь пришла, пусть и сразу не сказала, но пришла! Моя-то мать ведь даже не подумала. Решение созрело молниеносно. И вот уже на столе у заведующего заявление на отпуск.
– Борис! Я не могу дать тебе отпуск, ты и так только с отгулов вышел.
– Хорошо, – спокойно говорю я, – беру чистый лист бумаги и пишу заявление об уходе.
– Ты серьёзно?
– Серьёзней некуда!
Сергей Ильич внимательно на меня посмотрел, видимо, вид мой ему не очень-то и понравился, покачал головой, порвал заявление об уходе и подписал на отпуск.
– Надеюсь тебе хватит этого времени решить все свои проблемы.
Я только плечами пожал, сам бы очень хотел в это верить.
***
Захаров нисколько не преувеличивал, когда говорил о Рите: под глазами тёмные круги, на голове дулька, которую она, наверное, вторые сутки не расчёсывала, всё та же футболка.
Серёжу сегодня перевели из реанимации в палату, но он ещё слаб и находится под лекарственными препаратами, Рита молча сидит около ребёнка и гладит его маленькую ручку, из которой торчит катетор.
Как её отсюда вытащить? Ничего на ум не приходит, упрямая ведь.
Иду к Захарову. Он на месте, это радует.
– Здрасьте, – бурчу с порога.
– А, Борис, приехал всё-таки! Это хорошо.
–Скажите, а можно вашу сестру попросить посидеть с Серёжей пару часов.
– В этом нет необходимости, медсестры присмотрят.
– Боюсь, Рита на это не согласится, а Соне, как я понял, она доверяет.
Я нахожусь в палате уже час, Рита, похоже меня не замечает, ну или делает вид, что не замечает. С приходом Сони всё вокруг оживляется, даже я, скептически настроенный против Захаровых, начинаю испытывать к этой женщине позитивные эмоции.
– Риточка, солнышко, тебе нужно срочно освежиться и отдохнуть. Ты когда, солнышко, в последний раз ела?
Рита пожимает плечами. Соня с укором смотрит на меня. А я и сам ощущаю себя бездушным чурбаном.
Спустя ещё час уговоров нам всё-таки удаётся убедить Риту, что за два часа с Серёжей ничего не случится.
Перекусив в ближайшем ресторанчике, мы пришли всё в ту же гостиницу. Благо свободный номер снова нашёлся. Рита приняла душ и уснула. Сон у неё неспокойный: она то всхлипывает, то открывает глаза и подскакивает. Специально сел около неё, успокаивающе поглаживаю, стерегу её сон.
Девочка моя, как же тебе плохо… Что же с тобой происходит…
Рита снова подскакивает, но снова не ложится, а смотрит на меня в упор, потом резко тянется в мои объятия, уткнувшись в плечо, плачет.
Сердце разрывается на части, прижимаю её к себе и дарю ей успокоение, в котором она нуждается.
Рита
Две недели, как в тумане. Боря всё время рядом со мной и Серёжей. Нет, мы больше не занимаемся любовью, не целуемся даже, но я чувствую его присутствие, его случайные и неслучайные прикосновения, успокаивающие объятия. С ним хорошо…
Нас выписывают, Захаров предлагает пожить у него, понаблюдать за Серёжей.
– Нет, мы поедем домой, – категорически заявляет Борис, – вы не забыли, Александр Владимирович, я тоже врач, думаю, мы теперь сами справимся. Спасибо вам, что не остались равнодушным к нашему несчастью.
– Ну хорошо… – вздыхает доктор, я вижу он разочарован.
Скорее всего это была уловка, мужчина пытался заманить к себе домой сына. За прошлые две недели Захаров делал несколько таких попыток, но Боря не поддался ни на одну из них.
Приехала Соня попрощаться с нами, женщина не скрывала слёз и просила звонить, а лучше приехать в гости.
Уже в такси Боря решился со мной на разговор:
– Рита, вам лучше сейчас пожить у меня, – я в недоумении уставилась на мужчину. Он немного смутился, но убедительно продолжал , – за Серёжей нужно пока присматривать, а так я буду всегда рядом.
Рациональное зерно, конечно, было в его предложении, но я не представляла, как это может быть в реальности.
– Я ни к чему тебя не принуждаю, просто ради сына будем пока жить под одной крышей. Как только Серёжа восстановится решишь, где вам лучше.
Вот так вот всё просто! Поживи, Риточка, сыночек поправится и лети, голубка, на все четыре стороны. Чего-чего, но уж не такого завершения отношений я ожидала. Проглотила ком, который стоял в горле и согласно кивнула. Ну в самом деле, на что я рассчитывала?! На клятвы в вечной любви? Даже до моего замужества он ни разу ни словом о ней не обмолвился, теперь-то откуда ей взяться?
Подумаешь, переспали один раз. Это же была "эмоциональная разрядка" – передразнила я его. Взрослые люди иногда занимаются сексом. Но как же хочется, чтобы эти занятия повторялись как можно чаще! Моё тело так скучало по ласкам Бори, да и сама я была непрочь подарить приятные минуты этому мужчине. Он стал моей навязчивой идеей. Испытав однажды с ним оргазм, я уже на меньшее не хотела размениваться. У меня был шанс убедиться, что именно Боря МОЙ мужчина.
Надо придупредить родителей, что мы переезжаем к Боре, они должны были нас встретить на вокзале. Ни отец, ни мать так и не завели разговор о нём, наверное, ждали, пока сама рассказжу. Но я пока была не готова к откровениям. С Наташкой, кстати, мы тоже отдалились. Сашка постарался! Иногда только созванивались и очень редко встречались. Вот так получилось – кругом народ, а я одна!
Родители всё же нас встретили, отнеслись спокойно к моему решению переехать к Боре, даже сами отвезли. Борис, правда, нас тут же оставил, сказал, что надо решить кое-какие вопросы. Пока я осваивала территорию, он вернулся, привёз новёхонькую кроватку для сына и много нужных вещей. Я даже растерялась, ломала голову, как бы нам с Серёжей поудобней устроиться.
– Располагайтесь в этой комнате, – Борис проводил нас в просторную комнату, когда-то это была его комната, после смерти деда он перехал в его спальню, из которой одновременно сделал и кабинет, – сейчас поставим кроватку, а потом посмотрим, что ещё нужно прикупить.
– Боря, у нас всё есть, просто я сейчас позвоню отцу и он всё привезёт…
– Зачем? Купим всё необходимое.
Напряжение между нами не проходит. Вроде и пытаемся говорить нормально, но только разговоры все сводятся к тому хорошо ли Серёжа себя чувствует, поел ли он, нужно ли ему ещё что-то. В душе огромная чёрная яма, и с каждым днём эта яма превращается в ямищу…
Борис возвращается на работу, а я занимаюсь Серёжей. И хотя у нас комфортные условия, но морально я вымотана.
Весна уже вступила в свои права, мы подолгу гуляем с сыном в парке, люблю приходить на наше с Борей место, скоро будет работать мой любимый фонтан. Как же я скучаю по тем временам, когда у нас всё только начиналось, когда мы вместе смеялись, о будущем даже говорили.
Теперь я боюсь вообще думать о будущем, моя жизнь сводится к одному времени: здесь и сейчас!
Возвращаемся с Серёжей домой (очень быстро квартира Бори стала для меня домом!), около подъезжа нас пожидает разъярённая фурия:
– Какого хрена ты прицепилась к Боре,– хватает меня за руку его бывшая (а может, и не бывшая!) – ещё притащила ему своего ублюдка! Лучше по-хорошему проваливай или я за себя не ручаюсь!
– Катерина, а теперь всё это повтори мне, – неожиданно слышу я из-за спины, – идите домой, – обращается уже ко мне Борис.
Долго уговаривать меня не пришлось, вытаскиваю сына из коляски и быстро ухожу. О чём они говорят меня не интересует, но я точно уверена, что так больше продолжаться не может. Надо ответить для себя на два вопроса: что делать и как дальше жить? Про кто виноват я уж даже и не спрашиваю и так знаю: Маргарита Сергеевна Ковалёва, которая по неосторожности стала Антоновой.
Борис
Катерина взорвала мой мозг, неожиданно появившись в очередной раз на пороге нашего дома (сам не заметил, как стал считать дом нашим – моим Ритиным и Серёжиным), но по сути она задавала правильные вопросы: кто мне Рита? Ответ, конечно, однозначный – мать моего ребёнка! А вот тут загвоздка получается – сына-то по документам у меня нет! Вот Ритка зараза!!! Твою ж мать!..
17
Борис
– Надо поговорить, – начал я с порога.
– Наверное, уже надо. Борь, ты не переживай, мы скоро уедем к отцу.
– Что ты там надумала?! – психанул я.
– Я ж вижу, мы мешаем…
– Да ни хрена ты не видишь!!! – я настолько вышел из себя, что уже не соображал, что делаю, она меня бесила и в то же время притягивала. Я спать нормально не мог. Как псих ходил ночью к ней в спальню, смотрел часами. Что со мной будет, если она уйдёт?
Я схватил Риту за руку и резко притянул к себе. Впился в её губы своими – заставлю тебя остаться! Выбью из головы все твои дурные мысли! Иначе вообще психом стану: мне тридцать лет, я нормальный мужик, а уже два месяца бабу не имел. Всё ты! Из-за тебя у меня не встаёт ни на кого!
Я не церемонился с ней, словно обезумел… слетел с катушек… Губы всё ещё жёстко впивались в её, а руки уже исследовали любимое тело. Я прервал сумасшедший поцелуй, заглянул ей в глаза. Её взгляд обжигал.
– Ведьма! – прошептал ей куда-то в грудь и потащил в спальню, при этом заглянул в её комнату, увидел, что сын мирно спит в кроватке, пошёл дальше.
Меня лихорадило, как будто я подхватил какой-нибудь вирус. Хотя почему какой-нибудь? Я знал имя моего вируса – РИТА! Она как яд распространялась по моему организму и, чтобы вывести этот яд, был только один способ. Я не был уверен, что за один раз я от него избавлюсь, но сейчас мне было всё равно, лишь бы получить желаемое.
Я кинул Риту на кровать, быстро стал избавляться от своей одежды, она пристально на меня смотрела. Каждая клеточка моего тела уже горела огнём, я безумно её хотел. Она это видела, скрыть моё желание уже было невозможно.
– Никуда ты не уедешь! Слышишь?
– Слышу… Не уеду…
Рита пожирала меня своими синими глазищами, обезумевшими от страсти. Как давно я в них не заглядывал! В такие минуты они становились ещё ярче…
Одежда на ней явно была лишней. Между поцелуями мы от неё избавились. Медленно ввёл в горячее влагалище девушки два пальца, кайфуя от нежного трепыхания её половых губок. Она была готова, она истекала своими соками – ждала меня!
Одним резким движением вошёл в неё. Сил продолжать наши игры не было: всё потом, потом… а сейчас мне нужно освобождение. Я быстро нарастил темп, Рита отвечала мне, в какой-то момент её ноги сомкнулись у меня на пояснице, притянув ещё ближе к себе. Я ускорился, по её лицу увидел, что моя девочка на пределе, ещё немного… и она потеряла контроль над собой, завыла в голос. Это меня ещё больше подстегнуло, я таранил её жёстче, погружаясь всё глубже и глубже… После чего зарычал и излился в неё. Ноги сделались ватными, я скатился с Риты, закрыл глаза, перед которыми до сих пор ходили разноцветые круги.
– Если ты сейчас скажешь, что нам нужна была "эмоциональная разрядка", я тебя убью! – зло проговорила любимая.
– Нам нужна была эмоциональная разрядка, – Рита накинулась на меня с кулаками, я поймал её руки, прижал к кровати и прошептал в самые губы, – мне очень нужна эта разврядка и как можно чаще, – поцелуй получился долгим и нежным, но он не перешёл в нечто большее, потому что сынок вдруг огласил квартиру недовольным воплем.
– Лежи, я подойду к нему, – чмокнул Риту в губы, натянул домашние штаны, футболку и отправился к сыну.
– Ну что ж ты так кричишь, Сергей? Родителям нужно было побыть наедине, – услышала Рита, засыпая с улыбкой на губах и надеждой в сердце.
Рита
Я медленно открывала глаза, ещё не понимая, что происходит и где я. Осознание, наконец-то, пришло… Мы снова были вместе, он сказал, что хочет, чтобы это ещё повторилось. Хорошо, пусть повторяется, я согласна, лишь бы не уходить от него. Это не то, о чём я мечтала (наивная была: грезила о большой и светлой любви), но лучше так, чем вообще никак.
До моего слуха снова долетели какие посторонние звуки. Выбралась из его постели, завернулась в простыню, не хотелось натягивать на себя джинсы, в которых была на прогулке, а все мои вещи находились в другой комнате.
Тихонько открыла дверь, собираясь незаметно пробраться к себе, но застыла на пороге, увидев в зеркале напротив отражение происходящего в гостиной. На диване сидела Соня и о чём-то разговаривала с Борей. Его лицо было напряжено, брови недовольно нахмурены. Я уже научилась читать его настроение по лицу.
Дверь была открытой, поэтому проскользнуть незамеченной мимо не получилось. Соня и Боря одновременно посмотрели на меня, я засмущалась и покраснела:
– Извините, – юркнула в свою комнату, при этом успела поймать насмешливый взгляд Бориса, который одной рукой придерживал Серёжу, наровившего спрыгнуть с дивана.
Я перевела дух, переоделась в лёгкое домашнее платье и, смущаясь, вошла в гостиную.
– Здравствуйте, Соня, извините, – я кивнула головой на вход, Соня сразу поняла, о чём идёт речь, улыбнулась, но улыбка получилась какая-то невесёлая, – у вас что-то случилось?
Соня посмотрела на Бориса, пожала плечами:
– Саша заболел.
– Что-то серьёзное?
– Пока трудно судить. Вам нужна помощь?
Соня снова посмотрела на Борю, я начинала догадываться о сути их разговора.
– Сонечка, а давайте мы сейчас не будем грустить, идёмте пить чай!
Я схватила женщину за руку и потащила на кухню, оставив Борю с сыном. Их знакомство произошло неожиданно и Боря долго привыкал к отцовским обязанностям, мне казалось, что он просто боится взять мальчика на руки. Когда же это впервые произошло, у Бори был странный взгляд: непонимание и нежность одновременно в нём читались. А ещё я видела, как меня в тот момент он ненавидел, но только со временем ненависть исчезла из его глаз, и это вселяло в меня надежду на будущее.
За чашкой чая Соня рассказала, что во время очередной операции Александру Владимировичу стало плохо, случился сердечный приступ, сейчас он уже дома, но он в страшной депрессии. Соня хотела, чтобы мы втроём приехали к ним погостить, она искренне надеялась, что это поможет брату.
Я же очень сомневалась в том, что Боря захочет поехать, он был категорически настроен против отца.
– Соня, давайте не будем давить на Борю. Он на всех обижен: на мать, на отца, – я сделала небольшую паузу, вздохнула – на меня…