В первые годы, после Великой Отечественной войны, на улицах городов и населенных пунктов встречалось очень много инвалидов, у которых не было руки или ноги, а то и обеих сразу. Сейчас их никого уже не осталось в живых, а если и встречаются, то это или результат новых

необъявленных войн, или трагедий, связанных с результатами различных заболеваний.

Но сегодня в поликлинике я встретила человека, который передвигался на костылях. У него не было одной ноги и штанина была подвернута выше колена.

Он с трудом, опираясь всем телом на пару костылей, делал очередной шаг, преодолевая расстояние.

Мне стало не по себе, к горлу подступил ком, я что-то хотела сказать своей соседке по очереди, взглядом показывая на человека, и не смогла.

Слезы душили меня.

Я вспомнила своего отца, который вернулся с фронта без ноги и всю свою недолгую жизнь ходил, опираясь на пару костылей, потому, что протезы, изготовленные для наших инвалидов, были неподъемными.

Эта вторая "нога" так и стояла в уголке без надобности.

Как же ему было невыносимо трудно. А ему ещё нужно было работать и кормить 5-х маленьких детей, потому, что ему присвоили

только третью группу инвалидности. И ему нужно было её всегда ежегодно подтверждать на ВТЭК. А вдруг она взяла и выросла за год. Дикость.

Отца своего я очень любила и сейчас люблю, и он конечно же меня любил, так как я была самая младшая в семье.

Помню в раннем детстве, когда я заболела воспалением легких и лежала на русской печке с высоченной температурой я попросила пить.

Пить подала мне мама, но я захотела, чтобы это сделал папа.

Я думала, что я его этим очень обрадую, а он, подавая мне воду, сказал:

"Дочь, мне же тяжело". Эту фразу я запомнила на всю жизнь.

Так вот, сидя в очереди я пыталась достучаться до своей соседки, показывая на человека с одной ногой и призывая к сочувствию. Но она, как бык,

только мотала головой и что-то мычала, но зато очень переживала, что очередь медленно продвигается.

Не достучавшись до неё я спросила, воевал ли её отец? Она опять ,что-то промычала и отрицательно покачала головой.

Нет, не подумайте, что ей было трудно говорить из-за болезни.

Она проходила плановый мед. осмотр, и работает школьной учительницей.

Ничего не хочу больше о ней говорить, только подумалось, что же этот черствый человек может дать детям?

У нас почему-то всё меньше остаётся людей, способных просто на обыкновенное человеческое сочувствие чужому горю. Жаль.

Не забыть, не закончить

Вы обугливались заживо в танках,

С самолетами падали яркой звездой,

Разрывало Вас в клочья гранатами,

И пронзало насквозь пулеметной строкой.

Замерзали в окопах, тонули в болотах,

Переправы на реках были в вашей крови.

Вымирали от голода в Ленинграде,

В концлагерях убивали и заживо жгли.

Подвергали Вас пыткам и ставили опыты,

Зарывали живыми в Бабьем Яру.

Сколько было Хатыней о, Господи,

Сколько жизней положено за Победу свою.

Старший брат мой и дяди убиты на фронте.

Папа только частично вернулся с войны.

Пять операций в Ташкентском госпитале,

Мало родимый пожил он без левой ноги.

Боль эта будет всегда кровоточить,

А погибшие вечно живыми быть.

И войну никогда не забыть, не закончить

Пока будут потомки на свете жить.

Реликвия

Из альбома достаю

Семейную реликвию.

По ней историю свою

Изучаю в лицах я.

Бравый дедушка с усами,

Бабушка в платочке,

Рядом к дядюшке прижался

Братик мой – мальчонка.

Десять лет. Хорош собою,

Жизни не видал он,

В 41-ом под Москвою

Братика не стало.

Без одной ноги мой папа

Возвратился с фронта,