Мы все еще народ единый
Мы все еще народ единый,
Когда с портретами – в Полку,
И не инструкцией гонимы,
А потому, что мы в долгу.
Идем, и внуки с нами рядом,
И лица доблестных отцов,
И нескончаемы награды,
И нескончаема любовь!
Я помню старенького деда,
Он три войны провоевал,
И то – его она, Победа.
Но он о будущем не знал.
Все верил он, что в коммунизме
Потомки счастье обретут,
И знал, что честь дороже жизни,
За воровство – позор и кнут.
Все изменилось. Все повинны,
Поверив с меткой вожаку…
Но мы еще народ единый,
Когда с портретами – в Полку.
ГЛ.10. Щедрая душа
В гостях хорошо, а дома лучше! Кто ж этого не знает!
Спокойна путешественница теперь за Васю Куликова и его семью. Не пропадут они, труженики, ум и сила есть – природа-матушка накормит и утешит.
Федосьевна не только стихи на досуге пенсионном пишет, а еще и притчи. Взгрустнулось тут ей, вспомнила сестер своих, родную и двоюродных. Иногда во сне словно голос ей надиктовывает, утром скорее она записывает, пока не забыла!
Недавно во сне новая притча сложилась.
…Жили-были сестры. Их было много, то ли четыре, то ли пять. И главное, все замуж вовремя выскочили и детей нарожали. Жили в основном неплохо, кто получше, а кто похуже: кому как с мужем повезло. Кто с мужем-лентяем и ссорился, а кто-то с деловым да хватким и миловаться не успевал: все в работе, все в поту. Наконец, мужики – и лентяи, и хваткие – все повымерли, и остались сестры вдовами. Скучать да горевать им некогда было – вокруг дети да внуки снуют, без заботы не оставляют.
Плохо или хорошо это было, а только жили сестры все в разных городах и деревнях, далеко друг от друга. В гости ездить им некогда было, да и не тянуло. Одна на весь род была такая, что всегда скучала по сестрам, порой и прикатывала проведать. Без гостинца ездить она стеснялась, да и гостинцев своих стеснялась. Вроде и сумка тяжелая, а начнет разбирать – этому конфетку, тому пряник, на стол деликатес, бабке тряпка – так и смотреть не на что.
Долго она не засиживалась в гостях: посидит, порасскажет, послушает, ночку поночует, да и домой. Моталась, словом.
А что ей делать, она к огороду и скотине не привязана. Живет, как турист. По кладбищам гулять любит, каждый памятник обнимет, протрет: мол, предки. Чудна-а-я! О живых надо думать, вон внуки опять конфет просят. Повздыхают сестры, да и забудут неразумную, до следующего ее приезда.
И вот померла сестра. Никто не приехал хоронить ее, да никто и не знал. Сын похоронил мать молча, поплакал и за свои дела взялся.
Скучно стало однажды самой богатой из сестер. Надумала она предкам поклониться, всех посмотреть и себя показать, а посему просила сестер собраться вместе. Напихала гостинцев полную машину, села за руль да поехала. Вот уж тут всех одарила! Кому и по две конфеты, а кому и по три досталось, да все дорогие, шоколадные, с орехами. Деликатесов тоже на стол вывалила много.
За столом решили помянуть усопшую. Чем же она запомнилась? Вы ж ее часто видели, что о ней расскажете, спрашивает дорогая гостья. А что о ней вспомнишь? Карамельки быстро забываются.
– Жадновата была. Селедку привозила, эту, как ее, горбушу. А кататься в гости любила. Ну, Бог ее простит, бездельницу.
Уехала богатая сестра довольная. Сто лет не виделись, а теперь ее не забудут. Щедрая душа!
…Повздыхала Федосьевна утречком, сон свой вспоминая. Вроде бы помирать она еще не собирается, да кто ж знает судьбу свою.
Вот поедет на следующее лето сестер проведать – горбушу копченую уж не повезет, раз ее селедкой считают. И ломай голову, какие гостинцы в деревню везти. В магазинах теперь все есть, деликатесами не удивишь.
Шепчет Мамона:
– Плюнь на них, они тебя сроду не проведывали!
Отмахивается Федосьевна, знает свою натуру. Ей всегда приятнее угощать и дарить, чем подарков ждать. Так не знаешь, как угодить. В прошлый раз новые шторы красивые отвезла, да по простоте своей проболталась, что сначала сыну хотела их подарить. И слышит, как сестрица дочери докладывает: нам тут шторы привезли, которые себе повесить не захотели…
Ух, и досадовала Федосьевна. Шторы нарядные – загляденье, хоть назад забирай. Но этого она не умеет.
Выходит, и в жадности прок бывает. Только не переборщить бы.
Прощеное воскресенье
А в России всё по-прежнему:
Светит солнышко в мороз,
По весне людишки грешные,
Как велел им всем Христос,
После Масленой неделюшки
Будут каяться в грехах
И свои родные денежки
Тратить в храмах, кабаках.
Воскресенье же прощеное!
Надо гадов всех простить,
За злодейства совершенные
Их жалеть и полюбить.
И тогда-то ждет спасение!
Не ругай худую жисть,
А в прощено воскресенье
Всех прости и застрелись.
Это я шучу, конечно,
Воскресенье – чтоб воскрес!
На блины и на яешню
Смотрят ангелы с небес.
Вспоминают, как в той жизни
Были в праздники пьяны
И родной своей отчизне
В пьянке и в бою верны.
Села, список составляю —
Тех, кто в душу мне плевал…
Всем – амнистия! Прощаю!..
Бог мне гордости не дал.
ГЛ.11. Распродажа. быль
Давно Федосьевне одна мысль покою не дает. Как же велика и необъятна наша страна: сколько ни продавай ее – оптом и в розницу, килограммами и километрами, мешками, бочками, возами – а все не кончается, не иссякает. В маленькой стране укради гектар лесу – сразу заметно, кто украл, когда и как наворованным распорядился.
В нашей стране не так. Даже если знают, кто украл и когда, а куда прибыль попрятал, лишь догадываются – никогда не крикнут: держи вора! Это ведь чревато. Затаскают. Да не докажешь. Да не отмоешься. Да завистником прослывешь: с тобой не поделились, вот жаба и душит. Это в прежние времена, допотопные, воровство считалось грехом. А теперь это ум, удаль молодецкая, умение жить!
Вот приехал к нам Китай. Что ему там подарили, с испугу, только гадать осталось. Пусть хоть всю воду из Байкала высосет, всю тайгу располовинит – нам не жалко, мы щедрые. У богатых не убудет, а бедные привыкли. Все равно от этого газа нам ни полушки в карман не падает, пусть его забирают, мы и трубу им построим невиданной длины.
Как же! У нас такие обстоятельства…
Конечно, Федосьевна не такой великий стратег, как некоторые тут глашатаи дел праведных властей наших любимых. Поэтому Федосьевна не депутат, а просто бабка деревенская, еще с советским образованием. Темнота, словом, непродвинутая.
И вспоминается ей случай недавний, года три назад произошедший. Разбирает она его по косточкам, и весь убогий, хилый менталитет свой осознает.
Дело было в поездке. В один старинный русский областной городишко ездила она несколько раз по делам пенсионерским. Приходилось и заночевать в пути, в какой-нибудь недорогой гостинице привокзальной, типа хостела. Купит она себе к ужину каких-нибудь плюшек да кефиру, тем и сыта будет. И путешественницей себя почувствует.
А тут в двухместный номер подселили вечером женщину. Ну что ж, хостел и есть хостел. Женщина молодая, лет под сорок, худенькая, темноглазая. Две сумки у нее тяжелые. Села на кровать и смотрит, как Федосьевна рот открыла, чтобы плюшку съесть. А Федосьевна не может есть в одиночку, предложила и соседке плюшку. Видит же, что голодная, а из сумок провизии не достает. Переселенка, видимо. Оказалось – из Средней Азии. Да нет, живет-то в Москве. Туда много ее близких перебралось.
А сюда по делам приехала, завтра ей на автобус и в райцентр.
Федосьевна приучена к деликатности, не спрашивает, по каким делам. Покушали, да и спать легли. Утром Федосьевна глаза открыла – а женщина уже одета, в путь собирается. Сумки свои перебирает, что-то на кровать выкладывает, потом поудобнее в сумку убирает. Ахнула Федосьевна: в сумках-то и коньяки, и шоколад, и деликатесы какие-то, и фрукты. Надо же, думает, а ведь вчера и яблочка не вытащила на стол-то…
Та тихо улыбнулась:
– Это не мне… это я добрым женщинам везу…
– Каким добрым женщинам?
– Да я гражданство оформляю… в Москве-то волокита, а тут нас быстро… познакомились вот…
Оделась и ушла. А Федосьевна долго думала, да и сейчас думает: добрые вы люди калужские, смоленские, рязанские, не дешево ли Родину-то распродаете? И это ведь в администрациях не алкаши последние, которые в свою хрущевку по сорок человек прописать ухитряются…
А теперь пишет учительница московская: в классе один русский мальчик… А другая пишет, что за двойку по русскому языку папа ученика убить ее грозится в соцсетях… и хочет она писать главе этой республики, защиты искать. Вот оно как на Москве-то стало…
Вот так. Сверху донизу, по кусочку, по ломтику, по капельке… мол, не оскудеет!
Страна, которую распродали и сожрали.
…У Федосьевны немало друзей из бывших советских республик. Это люди достойные, приехали давно и трудятся не простыми гастарбайтерами. Эту землю считают родной. Здесь их уважают и ценят. Но то, что хлынуло сейчас… и как оно ведет себя… нет, это добром не кончится. И все это понимают, да сказать не могут. Нет прежней страны.
P.S. Ну вот. «За прошлый год в Новосибирской области увеличилось число преступлений среди мигрантов. Рост в 50% связан с увеличением въехавших в регион. Об этом сообщает „РБК-Новосибирск“ со ссылкой на прокуратуру».
А в это время… Поставки в Китай платины из России увеличились в начале этого года в 279 раз, сообщает РБК со ссылкой на информацию Главного таможенного управления Китая.
Весело! А разумно ли?
И это, как говорится, цветочки, а ягодки впереди.
Подсолнух
Отзвенело лето колокольцем,
Нашептались травы меж собою,
И стоит подсолнух богомольцем,
Голову склонив перед избою…
За забором – видно чисто поле,
А за полем – роща молодая,
А за рощей – сказочное море,
А за морем – дымка золотая.
Там кричат муллы или раввины,
Там у них зимы и не бывает…
Посреди непаханой равнины
Семена подсолнечник роняет.
Прорасти, подсолнух светлокудрый!
В той избе, знать, кто-то и живет.
В стороне заброшенной под утро
Ради вас рассвет еще встает.
Гл.12. В чем сила твоя
Слаб человек. Соблазны на каждом шагу. Чем выше сидит человек, тем больше у него соблазнов. Говорят же:
– Имей власть, чтобы красть!
Когда же займутся писательством люди знатные да поведают, чего и сколько они украли у народа, у государства, друг у друга?
Смешно и думать об этом. Наверняка похваляются друг перед другом в тесном кругу. Но попробуй заикнуться о воровстве и коррупции, как тут же тебе рот и заткнут.
И скажут:
– Завидуешь, холоп!
А если ты докопался до секретов и тайн злата-серебра казенного, которое умыкнули, то не сносить тебе головы. Обязательно или кирпич упадет, или самолет.
Так что живи спокойно, если ты не крал и рядом не стоял.
Вот одна набожная дама все проповеди читает. Мол, святость в скромности, в нищете и лишениях.
Как только кто-то разинул рот и промямлил о маленьких пенсиях, набросилась на него без жалости эта подмосковная барыня:
– Не в пище счастье! Родину за кусок мяса в похлебке продадите!
Но бог шельму метит. И находят в интернете читатели проповедей барыни ее чек из мясного ряда, а там 15 кг свиной рульки и прочего мясца. Да подпись ее личная: нам на семью из троих человек этих 15 кг на неделю хватает!
И пишут пенсионеры в комментариях:
– Ничего себе, 5 кг рульки на рыло в неделю… ничего себе аппетит у барыньки-патриотки!
Да какая же она патриотка. Фарисейка обыкновенная.
И таких проповедников ныне толпы ходят, смущают простой народ своими лживыми утешительными беседами.
Это слуги Мамоны. Так они свое добро охраняют.
Добро без доброты – это зло. В гробу – карманов нет!
Сила твоя – в доброте и милосердии. Не будь стяжателем! Не верь попам, о которых знаешь, что они стяжатели.
Рушится замок Мамоны, словно из песка построен он.
Помни об этом всегда.
***
Федосьевна опять свой кусок мяса из похлебки Захарке отдала.
Как ее не любить, такую старушенцию!