Я женщина, Господи!

А «Дельта» получит – почти даром! – классных тренера, механика и врача – вместе с «русским гением»!

Питер Джефферсон оказался прав.

Первый же сезон Сергея в «Дельте» вывел команду-середнячка на ведущие позиции в мире, и руководители корпорации с удивлением обнаружили, что на команде можно прилично зарабатывать: финансовый год «Дельта» закончила с прибылью, чего ранее не случалось, и прибыль эта – если учесть размеры вложений – была значительной.

Даже весьма значительной.

Именно в этот момент во всём блеске проявился коммерческий талант Питера: Джефферсон… решительно «забрал» всю прибыль и направил её, во-первых, на повышение заработной платы всем тем, кто работал в «Дельте» – люди должны были увидеть, что хорошая работа оплачивается выше!

А во-вторых, и это было самым главным, – прибыль пошла на дорогостоящую и оригинальную «химию», благодаря чему гонщики «Дельты» уже в следующем сезоне приобрели колоссальное преимущество над своими соперниками.

Здесь необходимо пояснение.

Современный спорт высших достижений – это уже очень давно борьба не только между спортсменами. Это и борьба, если так можно выразиться, фармакологическая. Потому что реально выиграть что-нибудь более-менее серьёзное без правильно рассчитанной «медикаментозной подготовки» сейчас просто невозможно. Тренеры упорно совершенствуют методики тренировок, разрабатывают новые подходы к подготовке спортсменов высокого класса, а фармацевты столь же упорно совершенствуют процесс медицинского обеспечения достижения соответствующих результатов.

У медали, которую сейчас выигрывает спортсмен, именно эти две стороны.

И, самое главное, ребро медали: сам человек, его талант, его воля, его характер. Без этого результата быть не может.

В циклических видах спорта, к которым принадлежит и велоспорт, проблема «подкормки» стоит особенно остро, потому что во многом именно от того, что «жрут» спортсмены, зависят результаты, которые они показывают, занимаемые ими места и зарабатываемые деньги. Началось это не вчера, и профессиональные велогонщики были одними из первых, кто пошёл по этой дорожке.

Фармакологические средства, с помощью которых достигается улучшение спортивных результатов, постоянно совершенствуются. И если, на заре туманной юности допинга, «велогоны» лошадиными дозами употребляли противозачаточные гормональные таблетки, то делалось это отнюдь не потому, что они опасались, будто их подруги могли «залететь»: эти таблетки были и остаются эффективнейшим допингом, благодаря которому результаты растут, как на дрожжах.

Естественно, что не остаётся без изменений и система контроля, поэтому тем, кто работает на спорт, причём, заметьте, с обеих сторон! – приходится постоянно искать что-то новое, ещё не известное, что могло бы принести нужный результат, не выходя при этом за жёсткие рамки дозволенного.

Заработанные в первый же год после прихода в команду Сергея Филаретова деньги технический директор «Дельты» вложил в «химию», но это было не совсем обычное в мире велоспорта вложение средств.

Питер Джефферсон заказывал эффективные новейшие стимуляторы, но он требовал, чтобы это были такие стимуляторы, которые, будучи очень и очень дорогостоящими, практически не приносили вреда организму спортсмена. Именно потому, что это очень дорого стоило, результат был таким, которых был запланирован Питером: это был тот же допинг, но он характеризовался минимальными для организма негативными последствиями от его употребления.

Но самым главным было всё же не это.

Огромные деньги были вложены в разработку препаратов, с помощью которых организм спортсмена мог бы максимально быстро и эффективно восстанавливаться после сверхнагрузок. Питер справедливо полагал, что употребление таких препаратов станет более результативным, чем самый совершенный допинг (хотя, как отмечалось, они и были более дорогими), потому что они обеспечивают использование естественных сил человеческого организма, которому при работе на пределе приходится обрабатывать огромные нагрузки и именно для этого прибегать к стимуляторам – за что позднее экс-спортсмены расплачиваются навсегда подорванным здоровьем.

Гонщики «Дельты» очень быстро и по-достоинству оценили новаторские идеи своего технического директора и, как было принято в таких случаях раньше выражаться на одной шестой части суши, ответили на них ударным трудом. Закономерным итогом такого ударного труда стало то, что на третий год работы Сергея Филаретова в команде «Дельта» эта команда настолько уверенно «прибила» все остальные коллективы, что теперь уже именно о ней говорили как о безусловном лидере мирового профессионального велоспорта.

А лидер «Дельты» Сергей Филаретов уверенно возглавил мировой рейтинг велосипедистов-профессионалов.

Питер Джефферсон умело маскировал свои намерения, хитрости ему было не занимать. Поэтому, когда соперники спохватились и поняли, что происходит, что-либо реальное предпринимать было уже поздно: «Дельта» уверенно лидировала по всем позициям, а перспективы команды, если учесть возраст её лидера, которому недавно исполнилось двадцать восемь лет, и средний возраст остальных гонщиков, были самыми радужными.

Поэтому казалось, что ничто не могло помешать Питеру Джефферсону и его парням хорошо делать своё дело и получать отличный результат.

Но, как известно, всё хорошо не бывает…

Трудоголик Джефферсон, как уже отмечалось, умел, если это было в интересах дела, отлично ладить с самыми разными людьми. Но по жизни он был довольно одиноким человеком, у которого, как это ни странно, не было друзей, а были лишь приятели.

Правда, Питер обожал свою семью, но Харрисон, Мелани и Дороти были значительно старше него, они привыкли воспринимать младшего брата как «малыша», и это препятствовало возникновению по-настоящему тёплых отношений между ними и заметно подросшим «малышом».

Настоящее счастье доставляли Питеру его племянники: этот весёлый, незакомплексованный народ в возрасте от двадцати двух до пяти лет был предан «дяде Питу» и бескорыстно любил его. Или, во всяком случае, почти бескорыстно, потому что Питер щедро тратил свои немалые заработки на племянников, балуя их, как только мог, за что родители и бабушка Салли не единожды ругали его. Однако поделать ничего не могли, и племянники с восторгом ожидали очередного появления «дяди Пита», которого они частенько видели в телевизоре и который был неистощим на такие классные выдумки!

… Неприятности лично для Питера и его команды начались после того, как его разыскал однокурсник по Гарварду Сол Лиммэн, который к этому времени, как было известно Питеру, сделал неплохую карьеру в ФБР, конкретно – в управлении по борьбе с наркотиками. Во время учёбы в Гарварде они были довольно близки, во всяком случае, Питер Джефферсон сошёлся с Солом настолько, насколько он вообще был способен сойтись с человеком, не носящим сейчас или не носившим ранее фамилию Джефферсон.

Сол разыскал Питера во время одного из этапов «Джиро», и его звонок был фактором, способным испортить настроение любому техническому директору любой из команд-участниц: ничего в мире не существует для них тогда, когда идёт эта сумасшедшая гонка, в которой всё миллионы раз висит на волоске и грозит оборваться в пропасть…

– Я отлично знаю, Пит, что ты чертовски занят, но нам с тобой обязательно нужно увидеться сегодня вечером, и это, дружище, всецело в твоих интересах, – мягкий голос Сола Лиммэна в трубке был настолько доброжелательным, что Питер, который, несмотря на чувство искренней привязанности к Солу, собирался вежливо отказаться от встречи, не смог этого сделать. Кроме того, его не могло не насторожить весьма определённое упоминание Сола о том, что сегодняшняя встреча каким-то образом отвечает интересам самого Питера.

– Сол, ты прав, я чертовски занят, но, мне кажется, нам с тобой обязательно нужно увидеться сегодня вечером, и это, дружище, в твоих интересах тоже! – парировал Питер, на что Сол только засмеялся в ответ, и они договорились о вечерней встрече.

Сол Лиммэн, среднего роста и средней комплекции подтянутый мужчина с невыразительным лицом и крупными руками, встретился с Питером в баре гостиницы, в номерах которой мёртвым сном спали гонщики «Дельты» и некоторых других команд, до изнеможения «напахавшихеся» сегодня на одном из самых трудных горных этапов и набиравшиеся сил для того, чтобы завтра выйти на старт и проехать не менее сложный и изматывающий этап: «Джиро» есть «Джиро»!

– Пит, я очень благодарен тебе за то, что ты согласился встретиться со мной, ты знаешь, что я рад тебя видеть, но давай сразу по делу, – начал Сол.

– Только после того, как я увижу фотографии Дженнифер и детей! – безапелляционно заявил Питер, и Сол расплылся в довольной улыбке: чёрная, как смоль, толстушка Дженнифер, с которой Питер познакомил его ещё на втором курсе, родившая ему трёх детей и оставшаяся такой же обаятельной и милой, как и пятнадцать лет назад, была его радостью и гордостью, и любое упоминание о ней превращало суховатого Сола в сентиментального отца семейства, который готов был умиляться всему, что с этим семейством было связано.

Питер Джефферсон знал, что в первые минуты встречи сказать человеку, который мог бы с известной долей условности называться его другом!

После того, как Питер бурно и совершенно непритворно восхитился действительно прелестной фотографией семейства Лиммэн, он перешёл к делу.

– С какого бока ветер дует, Сол? И что это за ветер, а? Если ты хочешь рассказать мне кое-что о таблетках, которые глотают мои парни, то не делай этого: как ты догадываешься, я и сам всё о них знаю. И здесь всё чисто, поверь мне! Во всяком случае, чисто настолько, насколько это вообще может сейчас быть чисто. Я ведь не враг самому себе и тем людям, с которыми работаю.

– Это ты сказал, а не я, Пит. О таблетках, – спокойно уточнил Сол Лиммэн. – Я знаю, знаю, что здесь у тебя всё чисто, и вообще у тебя всё чисто, я восхищён тем, как ты ведёшь дело, правда, Пит… А ветер дует… Что ты знаешь о Колумбии? – неожиданно спросил он изрядно удивлённого такой сменой темы разговора Питера.

– Колумбия?… Там были и есть классные гонщики, но жить там тяжело, поэтому они… стараются как можно меньше бывать на родине и жить от неё как можно дальше, – задумчиво проговорил Питер. – Зато, вероятно, твоя организация занимается этой страной… много и серьёзно, ведь там есть чем заняться человеку, который работает там, где работаешь ты?… Только какое отношение… всё это имеет к «Дельте» и моим парням? – насторожился Питер. – Ты не можешь не знать, что в «Дельте» – во всяком случае, с тех пор, как я работаю с командой, – колумбийцев нет. И не в том дело, что я как-то специально их стараюсь не брать, как я уже сказал, среди них есть отличные гонщики, просто у нас несколько иная специализация, мы работаем с другими людьми…

– Например, с этим русским парнем, Филаретовым, которого зовут Мистер Спурт! – подхватил Сол.

– Господи, Сол, да при чём здесь Фил?! – Питер звал Сергея Филаретова Филом, не ведая, что повторяет тем самым его школьную кличку, от которой когда-то высокий, рыжий, худой – кожа да кости! – Серёга Филаретов буквально зверел, потому что в его школьные годы эта кличка была связана с идолищем советской, а после российской эстрады толстощёким Филиппом Киркоровым, по которому слёзно страдало не одно поколение истеричных девиц… Позже Сергей относился к этой своей кличке спокойно, он сам предложил, чтобы Питера называл его так – вместо Сержа: «Ну какой из меня Серж, Пит?!»

– При чём здесь Фил, Сол? – настойчиво повторил Питер, поскольку собеседник никак не отреагировал на его предыдущий вопрос.

– Давай сделаем так: я тебе расскажу… почти всё, что имею право рассказать, а уж ты сам рассудишь, что здесь к чему и кто здесь при чём. Идёт? – предложил Сол Лиммэн, и Питер, заметно встревоженный таким ходом разговора, согласно кивнул головой.

– Идёт-идёт! Давай, Сол, рассказывай!

– Не стану начинать с того, что наркобизнес представляет собой один из наиболее выгодных способов вложения капитала – потому что приносит баснословные прибыли. Ты это знаешь и без меня.

Без меня ты знаешь и то, почему наркотики нужно уничтожать, – у тебя есть племянники, которых ты любишь и будущее которых тебя не может не волновать.

Без меня ты прекрасно знаешь и то, что мы, то есть Соединённые Штаты, фактически возглавляем и координируем борьбу с наркотиками во всём мире, и здесь нам приходится преодолевать множество препятствий, в том числе и деятельность некоторых политических режимов, которые существуют на наркоденьги.

Кроме того, наркотики обеспечивают деятельность международных террористических организаций, в том числе и тех, которые прикрываются религиозными лозунгами. Это очень опасные люди, они готовят большие пакости нам и Европе, и львиная доля их денег – это деньги от продажи наркотиков. Но… Пит, об этом – всё!

В последнее время особенно много хлопот нам, наряду со всеми теми, о ком я сказал только что, доставляют бывшие республики бывшего Советского Союза, которые гордо называют себя независимыми государствами! – Сол Лиммэн чуть повысил голос. – В них все, включая и властные структуры, как с цепи сорвались, чего там только нет, в том числе и самых «тяжёлых» наркотиков, причём всё это осуществляется в таких масштабах! На территориях этих стран организованы новые каналы по транспортировке наркотиков, и эти каналы работают весьма… активно и, если можно так выразиться, плодотворно… Там же почти поголовная нищета, там за тысячу «баков» можно продать и купить всё на свете! Дикари!

– Сол, – счёл нужным вмешаться в монолог слегка разгорячившегося Сола Лиммэна Питер Джефферсон. – У меня в «Дельте» работает несколько человек русских, но я не узнаю их в нарисованных тобой портретах!..

– Это потому, что у тебя в команде работают те, кто конкурентоспособен! – отрезал Сол Лиммэн. – Эти люди есть везде, и везде они – особого рода профессиональная элита, и потому они уцелеют и будут востребованы при любом режиме, кто бы ни был при власти! Потому что они профессионалы высочайшего класса! Ты и сам знаешь, что таких людей очень мало, и не только у них, в России. У нас таких специалистов тоже очень мало. Поэтому они и ценятся везде так дорого, и я тебе говорю не о них, а об… отребье. Только наше отребье мы худо-бедно научились… контролировать, во всяком случае, мы знаем, как это можно сделать и стараемся… У них же всё рушится, полный хаос, каждый старается выжить как умеет. Мы-то через это давно прошли. И слава Богу, – добавил Сол.

– Не будем дискутировать, хорошо? Объясни мне, при чём здесь мои люди, Сол! Я должен знать это. Я имею право знать это! – Питер был очень настойчив, было заметно, что разговор с Солом очень взволновал его.

– Твои люди?… При том, старина, что в последнее время стали происходить… некоторые любопытные вещи. Это я их называю любопытными, а кое у кого есть на этот счёт другое мнение, – уточнил Сол Лиммэн. – Тебе должно быть известно, что на нас работает много народа, и обычно мы стараемся доводить дело до конца. Так вот, примерно четыре года назад в небольшом городе, в котором происходили финиш-старт одного из этапов «Тур де Франс», нашими людьми был задержан наркокурьер. Обычный наркокурьер. При нём была обнаружена достаточно крупная партия «товара», которая стоила очень дорого и всё такое прочее. Напомню, что это было достаточно давно.

В последнее время мы стали работать более организованно, в том смысле, что заметно улучшилась координация действий… разных ведомств. Ты же знаешь нашу бюрократию! И это улучшение сразу же дало свои плоды: в настоящий момент мы располагаем вполне приличной базой данных, в которой содержится информация обо всех, даже минимальных, партиях наркотиков, задержанных в самых разных странах, и подробная характеристика… самого товара. Словом, это специфика, и знать её тебе совершенно ни к чему, здесь проводится анализ по двадцати семи позициям… Так вот, у этого молодца был весьма интересный продукт: сырьё из Колумбии, качественно обработанное здесь, в Европе. Скорее всего, где-то в горах Испании. Как потом оказалось, это была первая партия из неизвестной нам до этого лаборатории, которую нам удалось задержать, первая ласточка…

– За первой ласточкой последовали другие?

– Последовали, – подтвердил Сол. – И ещё как последовали! Стаи! Понимаешь, это наркотик, который может просто… угробить огромное количество людей, степень его очистки исключительно высока. И, судя по всему, сама лаборатория очень мощная, высокопроизводительная, уж больно часто мы стали задерживать курьеров с «товаром», отличающимся специфическими параметрами. Понимаешь, Пит, очень похоже на то, что в лаборатории производятся просто огромные партии, а сеть распространения очень обширная, разветвлённая, поэтому так много народу и попадается. Однако, как можно предположить, это существенным образом не отражается на… рентабельности предприятия, так сказать, обычные «издержки производства».

– Сол, я всё понял! Но при чём тут мы? При чём тут моя команда? – нетерпеливо напомнил о себе увлёкшемуся собеседнику руководитель «Дельты».

– Вы? Как бы я хотел, чтобы вы были ни при чём, Пит… Да при том, что из восемнадцати задержанных за последние годы курьеров (с «товаром» из этой лаборатории) шестнадцать были задержаны во время проведения крупнейших велогонок, в том числе «Тур де Франс,» «Джиро», «Вуэльта»… Нравится?…

– Нет! – предельно откровенно откликнулся человек, для которого вышеперечисленные гонки были частью его жизни, и очень важной частью. – Нет. Мне это совершенно не нравится! Тут уж и дурак, прости меня, Сол, сообразит, что вся эта… наркодеятельность каким-то образом связана с этими гонками, с их проведением. Кстати, дружище, уж не ты ли сумел стать этим самым «дураком», не тебе ли удалось это обнаружить? – он подозрительно посмотрел на Сола Лиммэна, спокойно встретившего его взгляд.

– Я, – спокойно признался Сол. – И с твоей, дружище, помощью.

– Да я-то тут при чём? – возмутился Питер. – Какая ещё к чёрту помощь?

– Понимаешь, я ведь… ну, слежу за тобой и твоей «Дельтой»… Вроде бы как болею за тебя и твоих ребят, – несколько смущённо признался Сол Лиммэн. – И вот, сейчас уже и не вспомню, когда именно, я смотрел программу о гонке, увидел в ней твою, прости, пожалуйста, за выражение… личность – это когда твоего парня награждали – и вдруг меня как током ударило: это же был город, в котором утром парни из Европы взяли курьера! Я тогда как-то об этом не… задумался, но всё это мне запомнилось, уж больно у тебя… лицо было счастливое…

– Дальше можешь не продолжать, всё понятно! Ну хорошо, Сол, ну ладно! Пусть так, пусть кто-то из нас, я имею в виду велоспорт, как-то и связан с этой мерзостью. Тут я с тобой соглашаюсь, но при чём тут мы, при чём тут мои парни?

Сол Лиммэн молчал.

– Сол!

– Две недели назад наши коллеги из России задержали одну из самых крупных за этот год партий, – очень спокойно начал сотрудник ЦРУ. – Опять – та же самая лаборатория, те же изготовители, очень похожий «почерк» – я о канале доставки: «товар» шёл транзитом через Россию, а дальше ему была прямая дорога в такие края, где вообще никакие законы не действуют, так что если бы русские его пропустили…

– И что?! При чём тут «Дельта»? Россия огромная страна, не забывай об этом, Сол!

– Я помню об этом. При чём тут «Дельта», ты говоришь?… «Товар» этот чёртов был задержан в небезызвестном тебе городе Солнечногорске, – очень буднично сказал Сол Лиммэн.

– Это родной город Фила и всех тех, кто с ним работает… – упавшим голосом сказал Питер Джефферсон, и ему очень сильно захотелось прямо сейчас… провалиться сквозь землю…

– Верно. Сергей Филаретов, Геннадий Орлов, Лев Лейзерович и Игорь Воскобойников, – Сол произнёс эти имена по памяти, он не сбился при произнесении этих непростых для языка американца фамилий и не заглядывал ни в какие бумажки, – сотрудники команды «Дельта», местом их постоянного проживания является город Солнечногорск, Российская Федерация.

– Подожди-подожди-подожди, Сол! – Питер пытался ухватиться за соломинку, как это делает, если верить русской народной мудрости, утопающий. – Ты говоришь, что это было две недели назад, верно?! Сол, тогда всё хорошо! Ты ведь сам знаешь, что все они уже два месяца как дома не были! Никто из них не мог попасть в этот свой Солнечногорск в течение последних двух месяцев, у нас же сейчас разгар сезона, ты понимаешь это?!

– Понимаю, – спокойно отозвался Сол Лиммэн.

– Да не улыбайся ты так… ехидно!.. – вскипел Питер. – Ты их знаешь только по документам, они для тебя всего лишь «люди из досье», а я с этими людьми уже почти четыре года работаю вместе, и за эти четыре года мы вместе прошли через такие… Такие… – он не мог найти слова. – И потом! Это ведь, как ты сам сказал, профессионалы высочайшего класса, у них отличная работа и очень приличные заработки, зачем им заниматься этой мерзостью, Сол?

– Не горячись, Пит, – примирительно посоветовал Сол. – Ты тоже не новичок в своём деле, всю жизнь работаешь с людьми и не можешь не знать, что человеку, ну, как бы это поделикатнее выразиться, чаще всего… Ну, мало ему того, что у него уже есть… Сколько бы он ни имел, заметь… А здесь появляется просто фантастическая возможность: сразу получить такие деньги, которые, к слову сказать, на нашей с тобой родине не многие люди могут заработать. Это если честно зарабатывать, – уточнил он.

– Ты не прав Сол! – не вняв совету приятеля, Питер говорил горячо и убеждённо. – Ты не прав! Да ты же сам сидишь на своём грошовом жалованье, хотя, не сомневаюсь, тебе не раз предлагали «помощь» за незначительные услуги, которые ты мог бы оказать! Многие люди живут честно, а эти русские… – Питер развёл руки в стороны и с надеждой посмотрел на друга. – Сол?…

– Я согласен с тобой в том, Пит, что пока что они для меня – всего лишь «люди из досье», – Сол Лиммэн говорил по-прежнему спокойно. – Ты же знаешь, как у нас любят досье… – невесело улыбнулся он. – Поэтому я и попросил тебя о встрече: ты знаешь этих людей по совместной работе, а работа у них – и у тебя, мой друг! – нелёгкая, поэтому ты можешь многое рассказать мне о них…

– А ты, как Дюпен, сразу же назовёшь мне имя преступника? – саркастически продолжил речь Сола Питер.

– А ты, как Ворон, будешь повторять и повторять: «Никогда!», – парировал его выпад выпускник Гарварда Сол Лиммэн.

– Я ценю твоё знание прозы и поэзии Эдгара Аллана По, Сол, но мне совершенно не смешно! В этой идиотской ситуации мне не до шуток, и ты не можешь этого не понимать: то, что ты рассказал, ставит под угрозу существование самой команды, в создание которой я вложил столько труда и которая только сейчас становится чуть-чуть похожей на ту команду, какой она должна быть…

– Именно поэтому я и здесь, Пит, – серьёзно сказал Сол. – Кое-кто из… больших руководителей хотел устроить нечто вроде… показательного процесса над вами, видимо, у этих парней есть какие-то свои интересы в этом деле. Но мне удалось убедить… других больших руководителей, что твоя «Дельта» – это спортивная гордость Соединённых Штатов (как звучит, а?), и было принято решение, что сейчас гораздо важнее качественно «вычистить нарыв», чем устраивать никому не нужное «публичное слушание дела». И здесь мне нужна твоя помощь.

– Да-а-а, наша встреча – это и в самом деле встреча в моих интересах… – после долгого молчания протянул Питер Джефферсон. – Я правильно тебя понял, что вы хотите без особой спешки, но точно, определить того, кто этим занимается, и тихо и спокойно, без ненужных скандалов и разоблачений, прекратить его деятельность?

– Правильно, но… не совсем. Сначала мы установим за этой деятельностью жёсткий контроль, отследим каналы, какие, разумеется, удастся отследить… Выжмем из этого всё, что можно будет выжать. А дальше… Я ведь сейчас просто не предполагаю, как именно дальше могут развиваться события, Пит, – откровенно признался Сол Лиммэн. – Те, кто этим занимается, от своего «бизнеса» получают такие сверхприбыли, что прогнозировать их действия, их поведение очень трудно. Собственно, здесь приходится рассчитывать и… на самые худшие варианты… В том числе и для того человека, который работает на них в твоей «Дельте»: если его хозяева поймут, что этот человека каким-то образом «засветился», то он автоматически становится для них не просто лишним, а и очень опасным «лишним», и кто здесь станет считаться с такими мелочами, как человеческая жизнь?…

– Значит, тебе нужно знать об этих людях то, что не попало в их досье? – перешёл к делу Питер Джефферсон. – Знаешь что, пошли-ка отсюда… ко мне в номер, там нам будет удобнее поговорить спокойно.

– Идём, – легко согласился Сол. Он хорошо знал Питера Джефферсона и понимал душевное состояние друга: то, что ему пришлось услышать, стало для технического директора «Дельты» ударом ниже пояса, поскольку сам Питер был человеком, честным до щепетильности, и свои отношения с окружающими он строил на основе порядочности и взаимного доверия. А такому человеку поверить в то, что один из людей, которых принято называть соратниками, не просто работает для кого-то на стороне, но и по уши увяз в таком грязном деле, как наркотики, – очень тяжело…

По лестнице друзья шли молча, но было заметно, что Сол время от времени хотел прервать молчание, но не решался. Наконец, уже возле двери номера он взял друга за руку.

– Возьми это, Пит, – он протягивал техническому директору команды «Дельта» обычную дискету.

– Что это?

– Это… Это я сделал специально для тебя. Ты обязательно должен уничтожить это – после того, как просмотришь. Никаких копий, Пит!

– Сол, что это?

– Это досье на твоих ребят и тебя самого… Как технического директора «Дельты», – счёл нужным добавить Сол Лиммэн. – Сейчас мы с тобой будем говорить так, как будто этих досье для тебя нет. Это и в самом деле так, ты ведь их не смотрел. А потом ты ознакомишься и поймёшь, почему мне нужен разговор с тобой…

– Пусть так… – протянул Питер Джефферсон и, сунув дискету в карман, стал возиться с замком.

– Что именно тебя интересует? – спросил Питер, когда они оказались наконец в его номере.

– Знаешь, во всех учебниках по криминалистике написано, что, к примеру, при квартирной краже, при любом другом преступлении следователь должен выяснить у потерпевшего (если, конечно, он остался в живых…), кого он сам подозревает в совершении преступления. И поскольку ты в этом деле вроде бы выглядишь потерпевшим, я у тебя и спрашивают, как тот следователь: «Кого ты сам подозреваешь?»

Питер глубоко задумался, и Сол не торопил его.

– Не могу… – чистосердечно признался Питер Джефферсон после продолжительного раздумья. – Сол, я не могу никого из них подозревать, хотя, теоретически, это может быть любой из трёх русских…

– Их четверо, – мягко напомнил Сол Лиммэн.

– Четверо?… Ты хочешь сказать, что… ты и твои люди думаете… вы можете подозревать Фила?! – Питер был изумлён и возмущён одновременно.

– Теоретически – как ты высказался! – его и нельзя не подозревать, причём наравне со всеми, заметь это!

– Никогда! – решительно и воинственно произнёс Питер. – Никогда! Даже если не знать этого парня, я имею в виду как человека не знать его, то ответь мне на вопрос: «Зачем это ему?». Зачем ему нужно ставить под угрозу свою карьеру и жизнь, Сол? Он зарабатывает столько, сколько не зарабатывает сейчас ни один велогонщик в мире, понимаешь? Ты до пенсии не заработаешь столько денег, сколько он зарабатывает за год! Это же баснословные деньги, Сол, и он их отрабатывает! За три года он стал миллионером, а по окончании этого сезона его доходы должны удвоиться (Питер суеверно постучал по дереву)… Ну зачем ему это, Сол?

– Пит, прости меня, но ты рассуждаешь как типичный менеджер: если его дела идут в гору, то он имеет много, следовательно, ему нет никакого смысла рисковать своим положением и связываться с сомнительными делами. Теоретически, – Сол чуть улыбнулся, – ты прав, только не забывай, что поступки людей очень часто невозможно объяснить с позиций здравого смысла. Может быть, он просто… очень жадный, этот твой хвалёный Фил?

Сол сознательно провоцировал Питера на откровенность: он знал, что Сергей Филаретов не был жадным человеком, что большие деньги, которые этот гонщик честно зарабатывал, тратились им не только на личные, но и, как сказали бы раньше у него на родине, на общественные нужды, причём именно на эти нужды русский гонщик тратил весьма значительные суммы.

Весьма значительные.

Во всяком случае, мало кто из его соотечественников, добившихся в жизни успеха, был столь же последователен в своей благотворительной деятельности.

– И у тебя есть досье, Сол? – с упрёком спросил Питер Джефферсон. – Сол, он не жадный! – в голосе Питера была непоколебимая уверенность в своей правоте. – Понимаешь, если бы он был жадным, он бы обязательно добился от команды, чтобы мы оплачивали его телефонные разговоры, он ведь очень много наговаривает по мобильному телефону. И мы бы оплачивали, куда бы мы делись! Вон, люди за гонщиками и любовниц за счёт команды возят… Но он платит за всё сам. И вообще, знаешь, он ведь очень много денег тратит на детишек, на эту свою велошколу в Солнечногорске, постоянно отправляет туда машины, снаряжение, форму, вывозит за свой счёт команды на соревнования… При этом, знаешь, он так свирепо торгуется с поставщиками за каждый доллар, что можно подумать, будто это его последние деньги. Я как-то спросил у него, почему он так себя ведёт, а он ответил, что сейчас детишки у него на родине и без того слишком многое от жизни недополучают в детстве, потому что у них в России, хотя там вроде бы и малость полегчало, всё равно жизнь сейчас такая… нелёгкая. Поэтому, он говорит, пусть хоть здесь у них будет всего вдоволь, и пусть оно будет только первосортное…

Кроме того, он многим помогает, так сказать, в индивидуальном порядке: бывшим спортсменам, инвалидам, сейчас вот на его деньги в Солнечногорске строят какой-то… (здесь Питер запнулся) дом детского творчества, так, кажется, это у них называется… Он говорит, что в его время были, как он их называет, Дворцы пионеров, где детям можно было заниматься тем, чего душа пожелает, а нынешним российским детям, кроме улицы, ничего не остаётся… Теперь ты понимаешь, Сол, почему я не верю, чтобы Фил мог быть причастен к этому всему?

– Это всё очень… трогательно, Пит, – голос Сола по-прежнему был серьёзен. – Но вообрази… Это просто гипотеза, но, может быть, на него «наехали» те, кто промышляет рэкетом, и он вынужден отдавать им большие деньги, такие большие, что у него мало что остаётся, и поэтому ему приходится… прирабатывать? Или это они ему предложили так «откупиться» от их требований? Не деньгами, так помощью? Мы тебя не тронем, а ты нам поможешь, да ещё и сам немало получишь? Могло такое быть?