Я женщина, Господи!

– Ты имеешь в виду… в России?

– Конечно! Там же теперь бандиты хозяйничают, они дорвались до власти на всех уровнях и строят жизнь по своим бандитским законам.

Питер Джефферсон засмеялся.

– Как это ни смешно, Сол, но и здесь всё тоже чисто. Мне не смешно, но это и в самом деле смешно!.. Понимаешь, в этом самом Солнечногорске всеми такими делами, о которых ты говоришь, заправляет парень, который когда-то учился с Филом в одном классе, такой себе местный Аль Капоне из молодых да ранних… Они до сих пор остались с Филом друзьями, и этот Эндрю (Питер Джефферсон именно так произнёс имя Андрея Свистунова, «хозяина» Солнечногорска и преданного друга детства Сергея Филаретова, который горой стоял за своего знаменитого кореша и готов был порвать глотку любому, кто «скажет на него горбатое слово») сейчас вполне легально имеет крупный бизнес, а уж нелегально… В Солнечногорске только самоубийца может попробовать «наехать» на друга Эндрю Свистуна, а таких даже в России не так уж и много…

– Может, женщины?… – Сол неуверенно посмотрел на Питера, изображая неведение относительно личной жизни Сергея Филаретова.

– Что – женщины?

– А ты сам не знаешь, что такое женщины в жизни мужчины?

– Ты о Филе, что ли? Сол, ты о Филе?!

– Да не кастрат же он у тебя, в самом деле! Здоровенный молодой парень, конечно, собой не красавец, до Леонардо ди Каприо ему далеко, так ведь и не урод же…

– Сол, но у него не может быть женщин, у него же есть Настя!

– Настя – это его жена?

– Не придуривайся! – рассердился Питер Джефферсон. – Ты не можешь не знать, что он не женат, – он несколько сбавил тон. – Настя – это его девушка. Господи, Сол, я только сейчас понял, на кого она похожа, Настя, – на твою Дженнифер, на Дженни! Такая же маленькая, даже очень маленькая рядом с Филом – у него же, каланчи, шесть футов и три дюйма, а она мне по плечо! Такой круглолицый медвежонок с коричневыми глазами и такого же цвета волосами!..

– Эта Настя живёт в России, – достаточно бесцеремонно отвлёк Питера от описания внешних достоинств Насти Смирновой Сол Лиммэн. – А твой Фил месяцами колесит по всему белу свету, и мало ли кто ему встречается…

– Сол, – Питер смотрел на Лиммэна с сожалением, если не сказать с состраданием, – конечно, у меня самого нет семьи, а мои отношения с женщинами, прямо говоря, оставляют желать лучшего, я не стану спорить… Но возьми хотя бы… себя: ты, насколько мне известно, тоже не сидишь всё время на одном месте, и работа у тебя тоже связана с разъездами. Надеюсь, что ты тоже вполне нормальный парень. Вы с Дженнифер женаты уже пятнадцать лет. Ты ей изменяешь? – неожиданно спросил Питер.

– Я изменяю Дженнифер?! – на лице Сола Лиммэна было написано смешанное с обидой изумление. – Ты крейзи, Пит! Чтобы я изменил Дженни!.. Я её люблю, она моя жена, как я могу изменять ей?!

– А почему ты тогда так плохо подумал о русском парне? – Питер, казалось, размышлял вслух. – Ну почему ты думаешь, что он станет искать кого-то, если дома у него есть чудесная девушка, которую он любит так же сильно, как она любит его? Знаешь, Сол, я восхищаюсь людьми, которые умеют любить так, как эти русские парень и девушка… Господи, да если бы ты увидел Настю, у тебя бы язык не повернулся спросить то, что ты спросил, Сол!

– Всё, Пит, всё, я сожалею! Я сожалею… Понятно, что женщины в жизни твоего героя играют… роль… Словом, это не может быть мотивом. Согласен? Так что же тогда?

– Да нет же ничего, Сол! Я же тебе и пытаюсь доказать, что просто ничего нет! Мать его уже двенадцать лет живёт в Израиле, там она вышла замуж за местного, и фамилию её я выговорить не в состоянии. Фил всё время помогает ей деньгами, хотя в этом и нет нужды, пару раз в году бывает у неё… Один раз – за то время, что мы работаем вместе – она сама ездила в Россию, так этот Эндрю Свистун пылинки сдувал с «тёти Розы», как он её называет, а жизнь в Израиле, как ты сам знаешь, с точки зрения преступности, такая, что нам в Штатах об этом можно только мечтать…

– Да уж! – завистливо вздохнул Сол Лиммэн, который никогда не был мечтателем.

– Теперь ты видишь, что ни с какого бока Фил не может быть тем человеком, который связался бы с такими делами, которыми ты занимаешься? – вопреки категоричности тона, Питер смотрел на Сола Лиммэна вопросительно.

Сол Лиммэн молчал.

– Ты не согласен?

– А остальные?

– Подожди-подожди, ты что же, не согласен со мной? – занервничал Питер Джефферсон. – Но почему? Хотя бы это ты мне можешь сказать: почему ты не согласен со мной в том, что Фил никак не связан с… этими проблемами?

– Пока не будет доказано, что это не он, я обязан сомневаться, – Сол Лиммэн чувствовал себя неловко. – Мне тоже очень нравится этот твой парень, Пит. Из того, что я о нём знаю, следует, что он – отличный парень, только…

– Да-а, ты очень своеобразно понимаешь презумпцию невиновности… – протянул Питер Джефферсон. – Очень своеобразно ты её понимаешь, Сол…

– Не будем сейчас дискутировать на темы, касающиеся презумпции невиновности и всего, что с этим понятием связано, хорошо, Пит? Как-нибудь в другой раз… Что ты можешь сказать о Геннадии Орлове?

– Пойми, Сол, ведь Орлов, Лейзерович, Игорь Воскобойников – это всё люди, которые сейчас всем, что у них есть, обязаны «Дельте» и Филу. Если бы не мы – я имею в виду команду и парня – , то они остались бы «у разбитого корыта», как говорят у них в России, после того, как Фил перешёл в профессионалы.

Лейзерович – это его тренер, он тренер высочайшего класса, уникальный специалист, но если бы «Дельта» не предложила ему контракт, ему пришлось бы вернуться в детскую школу и работать там за жалкие гроши… Практически Фил подобрал его, обеспечил ему отличную работу и очень пристойную жизнь…

– Вот видишь, есть и причина, объясняющая гипотетическую ненависть тренера Лейзеровича к Сергею Филаретову: ты ведь и сам знаешь, что люди никогда не прощают тех, кто сделал им добро…

– Только не Лев, Сол. Конечно, он… выпивает, ты не можешь об этом не знать. Конечно, у него более чем сволочной характер, потому что в своё время он был одним из самых великих гонщиков современности, а его даже близко не подпускали к приличным деньгам: он ведь по стопроцентный еврей, поэтому боялись, что он не вернётся из-за границы, вот его дальше так называемых «соцстран» и не отпускали – а в тех гонках он на одном колесе объезжал всю компанию… Вот у него и возник этот идиотский комплекс. Плюс водка!

– Прости меня, Пит, только всё, что ты говоришь, по-моему, как раз и служит доказательством того, что как раз Лев Лейзерович и может быть именно тем человеком, которого им ищем: комплекс неполноценности, зависть, пьянство, неуравновешенный характер…

– Это ты ещё очень тактично определил – «неуравновешенный характер»… Это всё так, Сол, только Лев никогда не станет заниматься чем-либо… грязным. Он чистоплотен до брезгливости. Именно так. И потом – он как-то странно относится к деньгам, видно было, что Питер Джефферсон говорит искренно. – Вообще к деньгам, понимаешь? Вот Фил рассказывал, что ещё раньше, когда он и Генка Орлов были пацанами и занимались в секции у Льва (они называют это секцией, Сол), тот очень часто тратил свои деньги на мальчишек: подкармливал их, одевал, покупал что-то нужное из инвентаря. Понимаешь, он ведь действительно фанат велосипеда, тренер от Бога, и если бы не контракт с «Дельтой», он бы в самом деле вынужден был вернуться домой. Но только для того, чтобы снова набрать мальчишек и начать всё сначала! И, между прочим, Фил свято верит, что, случись такое, через несколько лет Лев подготовил бы гонщика ещё более классного, чем он сам. Он так верит в тренерский талант Льва! Наверное, так оно и было бы… Я даже подумываю, чтобы со временем сделать что-то вроде «детской» «Дельты», молодёжную команду, и тогда этим делом должен будет заниматься именно Лев.

– Он у тебя просто идеальный герой…

– Лев – идеальный герой?! Да это бочка с порохом, которая взрывается сама по себе, делает это по тысячу раз на день и сама не знает, что с ней будет происходить через… секунду! Он ухитряется постоянно конфликтовать со всеми в команде, по несколько раз переругался с каждым из нас! Кроме того – он… выпивает… Если честно – пьёт как грузчик! Запоями… Тогда он может наговорить любому человеку кучу гадостей, и каких гадостей!.. Сколько раз он, я сам слышал, буквально изводил Фила одной и той же песней: вы все дерьмо, а не гонщики, вы не стоите и гроша ломаного, вам всем просто повезло, что вы живёте в такое время, когда можно зарабатывать огромные деньги, но вы получаете наши деньги, которые нам зарабатывать не давали! Знаешь, когда он… выпьет, то ему и в самом деле на глаза лучше не попадаться, потому что он тогда может такое наговорить, любому…

– Тебе, никак, от него тоже доставалось? – голос Сола Лиммэна был спокойным и серьёзным.

– Доставалось, и не один раз, – честно подтвердил Питер. – Когда это произошло в первый раз, я сразу же решил, что Льва нужно гнать к чёртовой матери! И выгнал бы, на следующее же утро, если бы… – видно было, что Питер Джефферсон снова переживает происходившее когда-то, – но… Понимаешь, Сол, мы отмечали самую первую победу Фила, и Лев как-то мгновенно накачался… Это, поверь мне, вспоминать… нелегко: он учинил такой скандал, дым коромыслом, чуть до мордобоя дело не дошло. Филу еле-еле удалось буквально унести его в номер: «Лев Львович, прошу Вас, идёмте…» Знаешь, как оно бывает, когда сын старается увести домой пьяного отца, которого обожает?

Так вот, Фил отвёл Льва к нему в номер, уложил его и сидел с ним, пока тот не заснул, а потом вернулся, посидел ещё со всеми… Когда всё закончилось, а ты можешь себе представить наше настроение после… выступления Льва, я пошёл к себе, уже лечь хотел, а тут постучался Фил.

«Мистер Джефферсон, – сказал он мне (мы тогда только притирались друг к другу, поэтому отношения были… официальными), – я думаю, что после сегодняшнего вы захотите уволить Льва Львовича… Так я вас очень прошу: не делайте этого, пожалуйста…»

– Но почему мне не следует это сделать? – я был по-настоящему зол: только-только что-то стало получаться, появились результаты, команда стала похожа на команду – и вот на тебе!

– Потому что… словом, не нужно этого делать. Я попробую объяснить, мистер Джефферсон… Понимаете, он просто такой человек, и другим он уже не может стать, поздно. Он всегда будет таким… Завтра он… проспится и сам будет переживать то, что произошло…

И он остаток ночи рассказывал мне о том, что за человек Лев Лейзерович. И это, Сол, был рассказ сына об отце. Хотелось бы мне, чтобы когда-нибудь мой сын относился ко мне так, как Фил относится к Льву, – задумчиво сказал Питер Джефферсон.

– Ты его, сына, сначала роди, воспитай да на ноги поставь, а потом думай о том, как он к тебе относиться будет!.. – не удержался Сол.

– Замечание справедливое, профессор Лиммэн! – с улыбкой согласился Питер. – Но теперь ты понял, почему Лев Лейзерович не может заниматься тем, что тебя интересует?

– Знаешь, Пит, – помолчав, начал Сол Лиммэн, – то, что ты рассказал… Всё это очень… трогательно и романтично, я даже удивляюсь, что ты стал таким романтиком, это, прости, как-то не вяжется с тем, каким я тебя помню…

– Я не романтик, Сол, я прагматик! Был прагматиком и остался им! – перебил его Питер. – Просто эти ребята, русские, они… какие-то другие… Может быть, потому, что у них ещё осталось то, что мы, кажется, утеряли безвозвратно… Понимаешь, они любят друг друга… по-человечески, а не потому, что так принято или от этого может быть какая-то выгода… Я не утверждаю, что у нас всё так плохо, только… Да я и сам запутался в этом, Сол… Просто я их слишком хорошо знаю, и как-то в голове у меня не укладывается, чтобы кто-то из них мог быть связан с наркотиками…

– Олл райт! Хватит лирических рассуждений! Давай дальше, Пит. Итак, что ты можешь сказать о Геннадии Орлове, механике?

– Как механик он – первый заместитель Господа Бога на земле! Генка чувствует машину нервами, он способен каким-то невероятным образом предвосхищать события, может не спать ночь, но подготовить всё, что необходимо, за две минуты до того, как это будет нужно… В отношении машины Фил ему доверяет больше, чем себе: если Генка сказал, что всё нормально, то так оно и есть; если Генка сказал, что это нужно сделать, значит, это обязательно нужно делать…

– А как человек он… каков?

– Отличный парень! – Питер ответил не задумываясь. – У нас, в Штатах, он мог бы сделать отличную карьеру, потому что он очень быстро и правильно принимает решения! Великолепно умеет разрядить любую ситуацию, всегда, в самой сложной ситуации, как я сказал, умеет мгновенно найти правильное решение, коммуникабелен и открыт. «Тридцать два зуба – и все напоказ!» – говорят о таких ребятах. Правда, из тридцати двух зубов Генки Орлова добрая половина сработана дантистом: после аварии парня буквально собирали по кусочкам.

Понимаешь, Сол, они, Фил и Геннадий, вместе тренировались у Льва с самого детства, и Лев мне говорил, что в юношах как гонщик Генка (его, кстати, в команде все именно так зовут) был не просто талантливей, а намного талантливей Фила. Кстати, и сам Фил тоже об этом говорил неоднократно, но тут ведь ещё и то нужно помнить, что с командой Льва вышла кошмарная история на каких-то юношеских соревнованиях…

Сол Лиммэн знал из досье о «кошмарной истории», произошедшей с юношеской сборной Советского Союза по гонкам на шоссе, но сейчас он внимательно слушал Питера Джефферсона: ему нужно было знать, как сейчас воспринимают произошедшее люди, жизнь которых когда-то висела на тончайшем волоске, и волосок этот едва-едва не порвался…

– Ты знаешь, что у меня в «Дельте» два лидера: Фил и Хуан Гонсалес, испанец. У них идёт своеобразное «разделение труда»: Фил «закрывает» «Тур де Франс» и «Джиро», а Хуан – «Вуэльту». Так происходит не только потому, что в мире, вероятно, просто не найдётся гонщика, способного в один год выиграть эти три великих гонки, даже Филу это… почти не под силу… – здесь голос Пита Джефферсона стал мечтательным.

– Пит, ты прагматик или нет?

– А!.. Так вот, когда мы только договаривались с Филом обо всём, он честно предупредил меня, чтобы я не рассчитывал на него в плане выигрыша «Вуэльты». Сказал, что на остальных гонках готов отдать всё, и обязательно сделает это, но «Вуэльту» он никогда не сумеет выиграть. Тогда он не стал вдаваться в детали, просто предупредил меня, что двадцать первого сентября каждого года он, Лев и Генка напиваются… как сапожники. Где бы они ни находились, сказал он, что бы ни происходило – они собираются вместе и напиваются… Понимаешь, Сол, они на самом деле напиваются до беспамятства, и так происходит двадцать первого сентября каждого года!

– Почему?

– Тогда Фил сказал мне только, что это очень важный для всех для них день, что так будет всегда, поэтому, если я не готов согласиться на это его условие, то он не сможет работать со мной. Спросил, согласен ли я сотрудничать с ним и его «командой» на таких условиях, если нет – то…

– И ты так просто согласился?

– Знаешь, Сол, я тогда подумал, что он… просто шутит: мы следили за ним уже давно, в том смысле, что собирали о нём информацию, поэтому отлично знали, что сам он практически не пьёт, Генка – не пьёт вообще, остаётся Лев… Мне тогда очень хотелось спросить, в чём тут дело, но я сдержался, сказал, что, конечно же, согласен, а насчёт «Вуэльты» – так я и сам думал, что для неё лучше взять в команду испанца, всё-таки это их, испанцев, гонка, это их горы. Кстати, тогда же сам Фил и предложил взять в команду Хуана. Я-то хотел брать другого парня, уже известного, ведь Хуан на то время был практически никто. Но Фил так спокойно мне объяснил: «Мистер Джефферсон, если всё пойдёт нормально, то Хуан сможет забрать уже следующую «Вуэльту», это феноменально талантливый парень, он рождён для «Вуэльты» и ему просто нужно дать шанс». Мы за бесценок взяли парня, и произошло так, как сказал Фил: в следующем году «Дельта» выиграла две гонки из трёх, Фил взял «Джиро», и Хуан – свою «Вуэльту»…

– И Филаретов с друзьями выполнили своё обещание насчёт того, что они первого октября напьются? – с интересом спросил Сол Лиммэн.

– Так всё и произошло, как он сказал. Понимаешь, после того, как Фил уверенно выиграл «Джиро», все соперники следили только за ним, тут всё понятно. А он с первого же этапа «Вуэльты» стал работать на Хуана, но так незаметно, так хитро это делал, что его поведение окончательно сбило всех с толку, он их всех запутал. Даже в первой из двух «разделок» (это гонка с раздельным стартом, Сол), а в «разделке» он король, он так хитро ехал… Когда соперники спохватились, оказалось, что ничего изменить уже невозможно: Хуан-то и в самом деле классный гонщик, а кроме того – на него так эффективно работала вся команда! Правда, этап, который был двадцать второго сентября, Фил проехал… плохо.

– После пьянки он… проехал этап?

– Нельзя было не ехать: открывать карты было ещё рано, нужно было темнить, так он и из этого выжал максимум возможного, запутал всех до такой степени, что после финиша основные конкуренты Хуана на ногах не стояли – Фил заставил их так наработаться!..

– Пит, ты меня заинтриговал, – не очень искренно произнёс Сол Лиммэн, но его друг ничего не заметил. – Что это за такая таинственная пьянка, проведение которой чуть ли не условиями контракта оговаривается?

– Да что тут таинственного… – поморщился Питер Джефферсон. – Просто в этот день у Льва погибла половина команды, много лет назад в этом их Союзе была юношеская командная гонка, и в команду Льва въехал грузовик… А может, и не грузовик, а какая-то другая машина… Нет, точно, они её как-то по другому называли, но разница невелика… Фил и Генка ехали в этой команде, но по раскладу они ехали последними, Генка впереди, а Фил за ним… Ну, первые двое ребят погибли на месте, их чуть ли по асфальту не размазало, Генку в больнице сшивали и склеивали по кусочкам из того, что осталось, а Фил, четвёртый гонщик в команде, отделался сотрясением мозга, ушибами, переломами и содранной кожей… Так судьба распорядилась: он перед этим только что отработал как лидер свой кусок, отвалился отдыхать, вот и был последним… Если бы машина появилась чуть раньше, Фил был бы первым, а Генка – четвёртым… Вот такая, Сол, арифметика…

– Да, – невольно поёжился Сол Лиммэн, – мрачноватый праздник у них получается…

– Поминки – и одновременно второй день рождения… Генка после этого очень долго… болел, так они его всей командой на ноги ставили, а потом Лев сделал из парня отличного механика и дал ему работу в своей команде, откуда они все вместе и пришли. Ну скажи сам, Сол, может такой парень быть связан с наркотиками?!

Сол Лиммэн не отвечал очень долго.

– Если бы ты только знал Пит, кто может быть связан с наркотиками, ты бы не стал этого спрашивать, – наконец мрачно отозвался Сол. – Если принимать во внимание только то, что ты рассказал, то, конечно, нет, но ведь откуда-то же этот трижды проклятый порошок всё-таки попал в Солнечногорск! Я, кстати, не знал, что в этом городе «главный парень» – друг твоего Филаретова, но, согласись, что и эта информация никак не развеивает наши подозрения, скорее уж наоборот: ведь там, где криминал, там практически невозможно обойтись без наркотиков, это друг от друга неотделимо… И, заметь, всё очень просто и удобно может быть передано такой себе простенькой схемой: спортсмены обеспечивают всего лишь доставку товара, обо всём остальном у них голова не болит, и исправно получают за работу немалые деньги. Так сказать, дополнительный приработок, скрытый от департамента налогов и налоговой полиции, у них в России, кстати, теперь тоже есть такая полиция…

– Не надо так шутить, Сол, – попросил Питер. – Это очень… нехорошая шутка…

– Как шутка – согласен. А если это не совсем шутка?…

– Сол!

– Ладно, идём дальше. У нас остаётся ещё Игорь Воскобойников, доктор и массажист одновременно, который, как и все остальные, тоже имеет возможность провозить наркотики. Даже, если учесть род его деятельности в команде, возможность более предпочтительную, чем остальные: ведь врач есть врач, кто может достоверно разобраться в его кухне, мало ли что он может и даже должен возить с собой… Особенно если учесть, что технический директор «Дельты», – здесь Сол Лиммэн искоса посмотрел на Питера, – мистер Джефферсон является большим поклонником спортивной фармакологии и трогательно заботится о том, чтобы его подопечные были сполна обеспечены всеми необходимыми… медикаментами…

– Тебе не следует над этим иронизировать, Сол, – насупился мистер Джефферсон. – «Дельта» и в самом деле тратила и тратит очень много денег на «химию», только ведь… это не совсем обычная для мира велоспорта «химия»! Понимаешь, сейчас без «химии» результатов быть просто не может, её используют и будут использовать все, и нам никуда от этого не деться. И гонщики великолепно знают, на что они идут. Допинговые скандалы, которые время от времени вспыхивают, – это всего лишь верхушка айсберга. По сути, любой парень, который приходит в команду, отлично знает, что он обязан есть всё, что даёт ему доктор, что любые инъекции, которые ему делают, он должен воспринимать как часть контракта. Всё это производственная необходимость.

– ?

– Не притворяйся непонимающим! Когда я начал работать с командой и узнал об этом, я подумал о том, что это не совсем правильно. Понимаешь, если уж без этого нельзя – а без этого действительно нельзя, поверь мне, Сол! – , то вред для здоровья необходимо свести к минимуму. Это стоит намного дороже, чем допинг, но это стоит того, чтобы вкладывать в это деньги, потому что мои парни уверены: «Дельта» сделает всё, чтобы после окончания работы, я имею в виду завершение спортивной карьеры, они могли оставаться нормальными людьми. Чтобы их здоровье полностью не осталось на трассах… Поэтому парни и работают так, как они работают, они прекрасно понимают, что «Дельта»…

– Скажи лучше: Питер Джефферсон! – энергично посоветовал Сол Лиммэн.

– Да нет же, Сол! Именно что «Дельта»! – твёрдо возразил Питер. – Питер Джефферсон всего лишь один из многих. Я согласен, что от него немало зависит, многое зависит, только сам он ничего не сумел бы добиться. Без каждого, кто работает вместе с ним на победу «Дельты». Хотя, – тут Питер широко улыбнулся, – я не стану кривить душой: мне чертовски приятно, что от Питера Джефферсона многое зависит и что пока что он неплохо справляется с тем, с чем должен справляться. Мне это чертовски приятно, Сол…

– Как поклонник «Дельты» с немалым стажем, должен отметить, что он не просто неплохо справляется, он отлично справляется со своим делом, – добавил человек, которого можно было считать другом юности Питера Джефферсона.

– Сейчас я не об этом, Сол. Ты спрашивал об Игоре Воскобойникове. Тебе известно, какая репутация у этого человека в мире спортивной медицины?

– Известно. Чрезвычайно высокая.

– Верно. Игорь Воскобойников окончил два института, дома, в России, защитил диссертацию, он кандидат медицинских наук по их классификации и доктор медицины по нашей. Кроме того, у него больше десятка патентов на созданные им препараты и свыше двух дюжин статей в специальных изданиях… К его слову внимательно прислушиваются все, кто имеет отношение к спортивной медицине. А «Дельта» платит ему столько, сколько он стоит, так что здесь тоже всё без проблем.

– А его отношения с женщинами?…

– Ну до всего вы докопаетесь! – с неодобрением, но близким к восхищению неодобрением, отозвался Питер. – Сол, ты должен был видеть его фотографии как минимум…

– Я его и живьём тоже видел…

– Так чему же ты удивляешься, чёрт бы тебя побрал, и не подсмеивайся надо мной! – возмутился Питер. – Ты иронизировал насчёт внешности Фила, но уж Игоря Воскобойникова смело можно отправлять в Голливуд, и он там быстренько станет одним из лучших специалистов по «дамским сердцам»: красавец парень, фигуре позавидует сам Арни, а улыбка сражает наповал любую особь женского пола от трёх до семидесяти трёх лет!

– А почему именно в этом возрастном диапазоне? – заинтересовался Сол.

– Самый возраст!

– Ага! И поскольку подавляющее большинство женщин пребывает в этом возрасте, этот твой голливудский красавец почти постоянно оказывается замешанным в скандалы, связанные с женским полом, – невинно добавил Сол Лиммэн, как бы продолжая описание достоинств Игоря Воскобойникова.

– Так уж и постоянно! – не согласился с собеседником Питер Джефферсон. – Конечно, Игорь мог бы быть и… более сдержанным с женщинами, это так, но ведь, с другой стороны, ему же приходится буквально постоянно от них отбиваться! Знаешь, у них в России был когда-то такой поэт Маяковский, такой громадный парень с громким голосом, он и у нас в Штатах тоже бывал… Вот этот парень, когда его чем-то там здорово достали, написал слова, которые всё время повторяет Игорь: «Устаёшь отбиваться и огрызаться…» Говорит, что это написано давно, но о нём, о его отношениях с женским полом…

– Женщины требуют денег, Питер! – вернул его к предмету разговора Сол.

– Ты, дорогой мой, сильно отстал от жизни: сейчас денег требуют мужчины! У них в России есть такая не то пословица, не то анекдот. Якобы любая женщина в своей жизни краснеет всего лишь три раза: в первый раз, потом – когда она в первый раз получает за ЭТО деньги, и, наконец, в третий раз – это когда она в первый раз платит деньги сама… Игорь – не жиголо, у него не было и нет такого, чтобы его содержали, хотя при желании он мог бы обеспечить себе роскошную – без преувеличения! – жизнь, многие дамы просто мечтают о таком супруге и готовы щедро платить за исполнение своей мечты. Только Игорь зарабатывает себе на жизнь сам!..

– Может, и на транспортировке наркотиков тоже зарабатывает?

– Да нет же, Сол! Ну почему ты так упорно стараешься убедить меня в том, что кто-то из моих людей причастен к этому и при этом совсем не хочешь слушать то, что я тебе говорю?

– Я понимаю, тебя, Пит, – негромко проговорил Сол Лиммэн, – я тебя отлично понимаю и на твоём месте я вёл бы себя точно так же – кому хочется соглашаться с тем, что он по уши в дерьме?… Сейчас я не имею права рассказать тебе всё, но прошу тебя поверить мне: у нас, к сожалению, есть очень веские основания предполагать, что именно один из этой четвёрки связан с интересующим нас делом. К сожалению, Пит, это так… А может, и не один, может, они все как-то в это дело втянуты… – медленно закончил он.

– Сол!!!

– Пит, не нужно: я сказал то, что я сказал, но это потому, что я на твоей стороне. Как-то так вышло, – жёсткий голос Сола Лиммэна стал очень мягким, по-детски беззащитным и недоумевающим, – что у меня, оказывается, как и у тебя, нет друзей. Есть приятели, коллеги, но главное в моей жизни – Дженни и дети. Как-то так получилось, что они стали… всем в моей жизни… Единственный человек, которого я мог бы назвать своим другом, – это ты, Пит… Ты, дурень толстопузый, сам того не понимая, сделал меня счастливым на всю жизнь – это я о Дженнифер… В общем, я очень сильно… привязан к тебе, Пит, поэтому твоя проблема – это моя проблема! И я рад тому, что оказался в нужном месте и в нужный момент, и что в моих силах… помочь тебе. Это мой долг, Питер, и это не высокие слова: я обязан помочь тебе… Знаешь, разговор с тобой многое прояснил для меня. Очень хорошо, что нам удалось так поговорить. Самое главное для меня – сегодня я понял, что люди, о которых ты мне рассказывал, тебе… небезразличны. Да что там небезразличны, они ведь тебе дороги, Пит! Только среди них есть один – как же я хочу, чтобы только один, Пит! – , который тебя обманывает…

– Спасибо тебе, Сол, за твои слова… – Питер Джефферсон не знал, что сказать, потому что услышанное поразило его. – Я, право, Сол…

– Не нужно сейчас об этом, Пит, – мягко попросил его Сол Лиммэн. – Когда-нибудь на досуге, когда ты наконец-то приедешь к нам домой…

– Обязательно, Сол! Спасибо за приглашение! – Питер заметно воодушевился. – Только… А что же нам сейчас-то делать?…

– Сейчас? Сейчас я хочу тебе предложить, чтобы ты взял на работу нового механика.

– Механика? – с удивлением переспросил Питер Джефферсон, как будто технический директор команды «Дельта» впервые услышал это слово.

– Механика. Можешь не сомневаться: этот человек – действительно первоклассный, очень квалифицированный механик, у него есть все необходимые документы, рекомендации, словом, всё, что тебе необходимо, чтобы взять его на работу в такую классную команду, как «Дельта». Очень ценный специалист, – добавил Сол.

– Это твой человек, и ты хочешь, чтобы он… изнутри во всём разобрался?

– Он знает, чем ему нужно заниматься, – ушёл от ответа Сол Лиммэн.

– Хорошо. Как его зовут?

– Он твой тёзка, Пит. Его зовут Питер Хендерссон, ему тридцать восемь лет, холост, и, как я уже сказал, отлично умеет делать всё, что ему необходимо делать по роду его деятельности.

– Когда он появится?

– Он уже здесь, сегодня мы вместе приехали из…

– Понятно. Нужно подумать, как ввести его в команду так, чтобы это не вызвало подозрений, если, конечно,…

– «Конечно, – перебил Питера Сол Лиммэн, весьма похоже передразнив его, – это и в самом деле необходимо!» Ты же не страус, Пит, не нужно прятать голову под крыло… И нет необходимости начинать всё сначала, ведь нам обоим уже всё ясно!

– Извини, – буркнул Питер Джефферсон.

– Я согласен с тобой: Питера нужно ввести в команду так, чтобы это не вызвало подозрений, и тут тебе нужно что-то придумать…

– Да что тут думать-то! Проедем «Вуэльту», потом начнётся межсезонье, а в межсезонье в любой команде не обходится без кадровых изменений, люди приходят и уходят, обычное дело – тогда и «найдём» твоего Питера Хендерссона. И у тебя время будет, может,… окажется как-то, что всё это дело и не наше совсем, может, «Дельта» тут, как говорят мои русские, «сбоку припёка»…

Последние слова Питер Джефферсон произнёс по-русски, и Сол Лиммэн удивлённо вытаращил на него свои маловыразительные глаза.

– Это на английский невозможно перевести, – невозмутимо пояснил Питер. – Но в данном случае – очень точное выражение.

– Мне ведь и самому очень хочется, чтобы я ошибся, Пит, – после долгого молчания сказал Сол. – Никогда ещё я так сильно не хотел ошибиться, Пит…

Так в команде «Дельта» появился высокий, крупный, медлительный блондин Питер Хендерссон. Его сразу же окрестили «Питер – Золотые Руки», потому что этими огромными руками Питер Хендерссон мог творить настоящие чудеса.

Очень скоро Питер стал «своим» в «Дельте», так что казалось, будто он был в команде всегда. Питер Джефферсон был глубоко признателен Солу за такой щедрый подарок: даже в «Дельте» мало кто из механиков мог тягаться с его тёзкой, который в совершенстве владел своим мастерством, возводя его в ранг искусства.