Память. Часть 3

3. Галатская башня

Они поднимались по винтовой лестнице Галатской башни.

«Шестьдесят семь метров в высоту. Построена она была в четырнадцатом веке генуэзцами, которые захватили этот район у византийцев. Основали здесь поселение и начали возводить оборонительные сооружения. Башня находится на вершине высокого холма. Возвышается над уровнем моря на 140 метров. В период правления султана Мурада третьего здесь была обсерватория. А в семнадцатом веке башня послужила отправной точкой для одного из самых первых полётов. Учёный Ахмет Челеби соорудил крылья, спрыгнул с башни, перелетел через Босфор и благополучно приземлился в азиатской части города.»

Это всё скороговоркой рассказала Лили, пока они поднимались. Говорить о деле она всё равно пока не могла, так как вокруг были стены, а у стен бывают уши. А терять время зря она не привыкла.

О делах начала рассказывать, лишь когда вышли на смотровую площадку. Здесь ветер свистел так, что подслушать что-то было невозможно. Но Семён не мог её слушать. Перехватило дыхание. И вовсе не из-за ветра. Великолепная панорама открылась его взгляду. Босфор – самый узкий пролив между континентами сверкал и искрился перед глазами, деля сушу на две огромных части: Европу и Азию. Осознать этот факт было трудно. Два разных континента выглядят с этой точки просто как два берега реки. А вот великолепие Стамбула оценить было можно. Он расстилался до горизонта, скреплённый несколькими мостами, перекинутыми через Золотой рог и Босфор, которые не позволяли распасться городу на отдельные части. И это не просто визуальный образ. Это реальная функция данных магистралей. Большие корабли и маленькие судёнышки скользили по воде, делая свои стежки по ткани города, тоже сшивая разрезанный водными артериями поселения в единое городское пространство.

Пока Семён наслаждался видами, Лилия рассказывала о последних событиях. А их за прошедшие месяцы произошло очень много. Иногда история сжимает время, и изменения происходят настолько стремительно, что счёт идёт даже не на месяцы, на дни.

– И гражданские и военные беженцы живут, в основном, на Принцевых островах. – говорила девушка, показывая рукой в сторону мраморного моря.

– Это отдельное поселение? – уточнил Андрей.

– Нет. Это район Стамбула. Он состоит из четырёх больших островов и пяти маленьких.

– Как туда можно добраться?

– Это совсем недалеко от азиатского берега Стамбула. Туда ходят паромы от пристани Кабаташ на европейской части и Бостанжи на азиатской.

– Нам нужно будет поселиться там? – поинтересовался Андрей.

– Не думаю. Люди там живут в ужасных условиях. Мало того, что они испытывают физические лишения, они ещё и политически совершенно бесправны.

– Что значит бесправны? – включился в разговор Семён, налюбовавшись видами.

– Россия лишила иммигрантов Российского гражданства.

– Как же они живут без документов? – удивился Семён.

– В Лиге Наций есть человек, который занимается делами русских беженцев – Фритьоф Нансен. Благодаря ему появились паспорта для беженцев из России, которые называют нансеновскими.

– А что такое лига наций? – спросил любопытный Семён – находка для любого педагога. Ему интересно всё.

– Это международная организация, созданная в рамках Версальского соглашения.

– Зачем?

– Чтобы мирно улаживать споры между государствами, вести дипломатические переговоры, предотвращать военные действия, и вообще, улучшать жизнь на планете.

– Здорово! – восхитился Семён. – Значит войн больше не будет?

– Твоими бы устами да мёд пить, – иронично заметил Андрей. Действительно, как ещё может выразить мысль немец, как ни русской поговоркой.

– Семён, ты меня сбиваешь с мысли! – рассердилась Лили. Так вот беженцев сейчас в Стамбуле около 200 тысяч человек.

– Чем они все здесь занимаются? – последовал следующий вопрос от любознательного ученика.

– О! Русские всегда найдут чем заняться! – засмеялась Лили.

– Они сделали что-то необыкновенное?

– Конечно.

– Что же?

– Ну, например открыли совместные пляжи для мужчин и женщин!

– Самая необходимая вещь во время войны! – к этому факту, кроме как с иронией, действительно нельзя было отнестись.

– Ещё открыли детективное агентство, студии фотографии и живописи, рестораны, цветочные магазины. Семья Смирновых управляет в Стамбуле своим водочным заводом.

– Браво русским! Пляжи, водка! – продолжил иронизировать Андрей.

– Не смешно, Андрей. Большая часть русских лишилась своего имущества во время гражданской войны в России. Многие были вынуждены продавать на улицах Стамбула свои драгоценности и картины, которые удалось вывезти из охваченной беспорядками страны. Они кормятся подаяниями от солдат оккупационных сил и живут в лагерях, развернутых в различных районах города. А на православном кладбище Шишли лежат русские графы и графини.

– Так, с иммигрантами понятно. Что сейчас происходит в политике Турции?

– Турецкие националисты во главе с Кемалем заняли почти всю страну. Антанта передала гражданскую власть в стране национальному правительству. Великое национальное собрание Турции вчера ликвидировало Султанат.

– Националисты – это что-то вроде наших революционеров? – уточнил Семён.

– Не совсем. Но направление мысли у тебя верное, Семён. – похвалила его Лили.

– А Кемаль, как наш Ленин? – продолжал Шлинчак.

– Можно и так сказать.

– Надо же, в наших странах почти одновременно произошла революция! – удивился Семён.

– Да, тут ты прав. Основные вехи в истории народов Турции и России совпадают, хотя обычно эти страны находились по разные стороны баррикад, – прокомментировал Андрей.

– Но сейчас ситуация изменилась. Новое турецкое правительство заключило договор о сотрудничестве с Россией. Так что мы здесь будем работать, имея официальное разрешение. Это сильно упростит дело. Но не надо забывать, что город всё ещё наводнён французскими и английскими солдатами. Уж не говоря о шпионских организациях. И они продолжают лелеять мысль о возрождении русской белой армии и нападении на Россию. Так что не расслабляемся, товарищи!

Лилии пришлось замолчать, так как на смотровую площадку вышли ещё несколько человек. Лилия мгновенно сориентировалась, прижалась к Семёну, романтично положив голову ему на плечо.

4. Задание

– Итак, – резюмировала Лили, когда все туристы вышли со смотровой площадки, – Руководство иностранного отдела ОГПУ ставит перед нами следующую задачу: создание системы «легальных» резидентур, которые будут действовать под прикрытием советских дипломатических или торговых представительств.

– Сколько же людей надо, чтобы целую систему создать? – задумался Семён. Его фантазия уже нарисовала разветвлённую сеть шпионских организаций, работающую под его чутким руководством. Любил он масштабные проекты.

– Резидентуры не должны быть многочисленными. Достаточно трёх-четырёх человек.

– Подождите, – остановил её Андрей. – Это задание расходится с нашей основной целью.

– В чём вы видите расхождение?

– Мы должны проникнуть в среду белогвардейцев, войти к ним в доверие и выяснить схему поставки оружия белогвардейцам Францией и Англией. Я прав? – спросил Андрей.

– Так точно! – по-военному отрапортовала Лили.

Это так странно выглядело, когда Лили в костюме женщины лёгкого поведения демонстрировала военные привычки. Андрей, и даже Семён отметили этот факт и оба задумались о её прошлом.

– Как же мы можем стать своими среди белогвардейцев, будучи при этом представителями официальной советской организации? Это абсурд! – возмутился Андрей.

– Разговорчики! – жёстко остановила его Лили. – Не в вашей компетенции обсуждать приказы руководства. Ваше дело их выполнять! – по-бабски всплеснув руками отрезала Лили и привычным движением поправила выскочившую из глубокого декольте грудь.

В сочетании с произнесённой фразой это выглядело комично. Семён с трудом сдержал смех. Андрей сжал губы и прикрыл глаза. От внимания Лили это не ускользнуло. Какая-то ярость блеснула в глазах.

– И вообще, нам с вами, Андрей нужно поговорить наедине! Семён, идите выпейте ещё кофе! – приказала Лили.

Семён остался стоять на том же месте, лишь шире открыл глаза. Догадливая командирша сунула ему в руки купюру, и Шлинчак сразу исчез. Лили проводила Семёна взглядом и приступила к допросу:

– А теперь расскажите об истинной цели вашего приезда?

– Я думаю, что донесение моего начальства прибыло в Турцию раньше меня, ведь советские подводные лодки, их доставляющие, плавают быстрее белогвардейских кораблей, – мягко, с улыбкой произнёс Андрей. Он всё ещё не мог привыкнуть, что им командует женщина. Хотя всегда был за равноправие мужчин и женщин, но это было в теории, а на практике сработали стереотипы.

– Вам не нужно думать сейчас, товарищ Романов.

– Простите, я Житомирский.

– Вы бы ещё Киевским назвались, чтобы всем было понятно откуда вы родом. – посмеялась над ним Лили. – Отныне вы Алексей Романов. А товарищу придумаете кличку сами.

Житомирский, то есть Романов, решил для себя, что, если не смотреть на декольте собеседницы, вполне можно воспринимать её, как командира, и поднял глаза к небу.

– Алексей, вы, кажется, меня не поняли. Это не дружеская беседа. Вы мне докладываете по поставленному вопросу чётко, без рассуждений и умалчиваний.

Житомирский – Романов выдержал паузу, пытаясь понять, какими сведениями дама располагает и откуда она их получила.

– Начните со слова «мать» – подсказала Лили.

Лицо Андрея – Алексея не дрогнуло, но внутри всё скрутилось.

– Вероятно, ночной бред Семёна вы приняли за истину? – улыбнулся он.

– Вы надеетесь, что ваш спектакль в порту Владивостока остался незамеченным? – надменно усмехнулась леди. – И зря вы такого низкого мнения о своём друге. Он крепкий парень. С ним можно идти в разведку. Он вас не выдал в том жутком состоянии, в котором находился, даже когда я намеренно его усугубила.

– Вы его пытали? – не сдержал эмоций Алексей (бывший Андрей).

– Можно и так сказать. Химическое воздействие. Но не отвлекайтесь. Я жду полного отчёта. Иначе, нам придётся заняться проверкой вашей психики. У вас навязчивые идеи?

Андрею пришлось рассказать историю поиска матери. И теперь он с некоторыми опасениями, если не сказать со страхом, ждал, как отреагирует на эту информацию Лили. Хотя, наверное, она всё это уже знала и до его рассказа.

– Коммунистическая партия поддерживает стремление граждан к здоровым семейным отношениям, но не вопреки её собственным интересам. Потребности страны, народа должны превалировать над личными, товарищ Романов. Но как человек, как женщина, я вас понимаю. – сказала Лили.

При слове «женщина» взгляд Алексея снова невольно упал на её грудь, и с трудом выстроенное отношение к Лили, как к командиру, тут же развалилось. Пришлось опять порядком потрудиться, чтобы настроить себя на нужный лад.

Она была красива. Тёмно-русые волосы, слегка вьющиеся, отливавшие медью на солнце, загорелая кожа, стройная, очень женственная фигура, пухленькие губки и небольшой носик не сочетались с представлением Андрея – Алексея о командире разведгруппы. Но взгляд был жёстким и колючим, не позволял приблизиться. Явно, девушка могла постоять за себя даже и без пистолета, рукоятку которого Алексей ощутил под её юбкой, когда она к нему притворно нежно прижималась. Алексей представил, как пистолет крепится подвязкой от чулка к бедру, и эта картинка вовсе не помогла избавиться от налёта эротичности, который неуловимо присутствовал во всей этой сцене.

Тот железно-деловой настрой, который был у него в России, здесь, в этой приморской стране с мягким климатом, сочным влажным воздухом, более свободными, расслабленными людьми, исчез, будто его и не бывало. То ли детские воспоминания о море, как о месте для отдыха, то ли ещё какие-то, пока им неосознанные обстоятельства повлияли, но быть бойцом без чувств и эмоций не удавалось.

– Можете идти, – прервала его размышления Лили, вновь прижавшись к нему, так как новая группа людей вошла на смотровую площадку. – Завтра доложите, как вы собираетесь воплощать приказ командования, продолжила девушка, засовывая пачку купюр ему за пазуху. – это вам на первое время.

– Буду ждать тебя завтра, милый! – сказала она громко. – Сгораю от нетерпения! – Лили послала ему воздушный поцелуй, опершись на перила и дыша так активно, что платье казалось маленьким.

Андрей Житомирский попрощался с Лили, а заодно и со своим старым именем. Отныне он Алексей Романов. Возможно, царских кровей…

5. Булочки с корицей

Семёна он застал в кафе над тарелкой, полной великолепно пахнущих булочек с маком и корицей.

– Семён, тебе придётся придумать себе новое имя. – переложил с себя эту обязанность на друга Алексей. – Пойдём сядем за столик на улице. Там легче разговаривать, – предложил Романов.

Семён не мог ответить. Рот его был полон. Но он выразил согласие кивком головы, схватил блюдо и пересел за другой столик. На улице было шумно и расслышать их разговор, не подойдя близко никто бы не смог.

– Семён, ты слышал новое задание партии?

Семён уже откусил от очередной булочки и поэтому общался только невербально, кивком головы.

– А предыдущее задание не забыл?

Семёна вполне устраивал такой стиль общения, и он отрицательно помотал головой, продолжая жевать.

– И как же нам это совместить… – задумался Алексей, принимая от официанта чашку кофе.

Семён, наконец, прожевался.

– Надо предложить белогвардейцам то, что им больше всего нужно. – предложил Шлинчак.

– Родину? – ухмыльнулся Алексей.

– Что-нибудь более материальное. – засмеялся Семён, оценив шутку.

– Думаю, что больше всего они нуждаются в деньгах.

– Нет, это неверный подход. – не согласился практичный Семён. – Если дать человеку рыбку, он утолит голод. А если дать ему удочку, он будет сыт всегда.

– Прекрасная фраза, но как её использовать?

– Нужно дать иммигрантам работу, – уверенно произнёс Семён.

Александр удивлённо посмотрел на него, в очередной раз удивившись деловой хватке этого юноши.

– Продолжай, – Романов заинтересованно придвинулся к нему.

– Мы можем быть посредниками. Будем искать рабочие места и предлагать их белогвардейцам.

– А как это совместить с концепцией коммунистической партии о том, что все, кто выступал с оружием против советской власти – враги народа? Не можем же мы помогать врагам? – парировал Алексей.

– Давай будем искать работу для женщин и подростков. – предложил Семён.

– А как мы совместим это с «необходимостью создания системы «легальных» резидентур, которые будут действовать под прикрытием советских дипломатических или торговых представительств». – Алексей настолько удачно спародировал голос Лили, что Семён зашёлся в приступе хохота.

– Например, как этот парень, который паспорта русским выдаёт. Как его фамилия? Я не помню. – спросил Семён

– Ты имеешь в виду Фритьофа Нансена из Лиги Наций? – подсказал Алексей.

– Мы могли бы быть кем-то вроде его помощников.

– Интересная идея… – Алексей задумался. – Мы можем предложить создать русский фонд помощи русскоговорящим беженцам.

– Конечно, прикидываться просто беженцами не интересно! Их тут и так пруд пруди! Кому нужны новые! А вот если мы начнём помогать беженцам, в этом все будут заинтересованы: и русские, и турки.

– Даже англичане с французами! – подтвердил Алексей. – Им надоело кормить всю эту толпу! Вот только искать работу в Турции будет не просто. Мы ведь не знаем турецкого. Придётся срочно начинать учить.

– Ты начинай, если хочешь, а я так как-нибудь попробую, без турецкого. – поморщился Семён, с недобрым чувством вспоминая учёбу в Казанском университете.

– Невозможно договориться с человеком, не зная его языка. – уверенно сказал Александр.

– Спорим, что можно! – протягивая руку Алексею, выкрикнул Семён.

– О чём именно ты собираешься со мной спорить? – уточнил дотошный Алексей, с опаской поглядывая на партнёра.

– Спорим, я найду больше рабочих мест за неделю, чем ты? – предложил Семён. – Если проиграешь, купишь мне ужин вон в том ресторане! – показывая на противоположную сторону улицы, где располагался какой-то явно фешенебельный ресторан, предложил Семён.

– Договорились, – пожимая товарищу руку, сказал посмеиваясь над ним Алексей. – Думаю, что ты уже проиграл! – уверенно проговорил он и тоже занялся булочками, довольный тем, что завтра будет о чём доложить Лили.

Выпив ещё по чашке кофе, парни вернулись в отель. Здесь их ждал сюрприз. Почта. Один большой конверт был адресован Алексею Романову, а на стопке писем, связанных бечёвкой, имя не значилось. Только адрес, написанной на отдельном листке, которым вся стопка была обёрнута. Алексей протянул стопку Семёну. Шлинчак, вскрыв первое письмо без каких -либо надписей на сером конверте, не поверил своим глазам. Это было письмо от Саши. Он не получал от неё ничего с тех пор, как они уехали из Казани. Глаза его наполнились слезами. Он сел на лестнице, прижал письмо к губам и долго тихо рыдал. Алексей отошёл в сторону, но подумал, что оставлять Семёна сейчас совсем одного небезопасно. Человек в таком состоянии очень уязвим. Наконец, Шлинчак слегка успокоился, бережно развернул листки и начал читать. Слёзы снова и снова текли из его глаз. Он шептал что-то, вытирал рукавом глаза, целовал строчки. Дочитав, аккуратно свернул письмо, сложил в конверт и убрал во внутренний карман пиджака, как величайшую драгоценность. Встал и куда-то пошёл, похоже, сам не понимая куда. Романов остановил его:

– Куда ты?

– Мне пора… Мне нужно к ней… Сейчас, прямо сейчас… Позже никак нельзя… Она не должна сейчас быть одна. Ты не понимаешь. Ты никогда не поймёшь, – бормотал Семён. Потом вдруг отшвырнул Алексея в сторону с неимоверной силой:

– Отстань, не трогай меня! Всё это из-за тебя! Сволочь! Ты меня втянул во всё это! Подлец! Негодяй! – орал Семён, пытаясь сбить с ног Алексея.

На помощь пришли охранник и администратор отеля. Они попытались угомонить Семёна. Но тщетно. Разбушевавшийся парень бросался на них, как тигр. И только с помощью полицейских, которые вырубили его болевым ударом, удалось справиться с буйным Семёном.

– Где это он так напился? – спросил Алексея по-английски администратор.

Алексей пожаловался на некачественное спиртное. Откупился от полиции.

– А вы у Смирнова покупайте, лучше русской водки ничего нет! – рекламировал портье.

Семёна отнесли в номер и уложили в постель. Андрей плеснул парню в лицо холодной водой. Тот сразу пришёл в себя.

– Уйди, – попросил Семён, прижимая к груди письма разбитыми в кровь руками.

Алексей повиновался. А Семён начал перечитывать первое письмо снова.

6. Первое письмо Саши

Милый, я писала тебе в прошлый раз, что у меня всё хорошо. Но это не правда. Остался месяц ожидания. Это и мало, и много одновременно. Ты говоришь, что я сильная и терпеливая, что я всё смогу, но это не так. Я больше не могу ждать. Я перестала быть женщиной, я перестала быть человеком. То, что я ощущаю себя толстой коровой – это пустяки по сравнению с тем, что я перестала чувствовать себя отдельным человеком, личностью. Я ферма по выращиванию. Я помещение, не более. Я никого уже не интересую. Все спрашивают, как я себя чувствую, имея в виду вовсе не меня, а малыша.

Он пожирает меня. У меня нет сил. Как я буду его воспитывать? Вдруг, я не смогу полюбить его. Я эгоистка. Я не способна быть матерью. Я думаю о себе, а это неправильно. Я должна думать только о ребёнке.

Не так. Я думаю только о тебе. Мне плохо без тебя. Ты мне очень нужен…

Нет, это хорошо, что ты не видишь меня такой. Иначе немедленно разлюбил бы. Я огромная, страшная. Тело раздулось неимоверно, а ноги и руки стали ещё худее. Ничего безобразнее я никогда не видела. Не приезжай сейчас. Я не хочу, чтобы ты видел меня такой.

Я считаю минуты. Перестала жить. Только жду. Мне не больно, не страшно, я не чувствую ничего, ничего не хочу. Я жду. И силы мои и моральные, и физические на исходе.

Я согрешила, вчера побелила хату. Подумала, что, если потаскаю вёдра, может быть, быстрее рожу. Я дура! Прости меня!

Я люблю тебя. Жду тебя. Постараюсь быть умницей, как ты просишь. Я сильная. Я смогу. Для тебя. Ради тебя. Только ради тебя. Потому что меня не существует.

Я никогда не стану прежней. А ты изменился? Как ты себя чувствуешь? Не спрашиваю, что ты делаешь. Понимаю, что не ответишь. Но как чувствуешь, ты ведь можешь написать. Подробно, честно, откровенно, как на духу. Напиши. Не жалей меня. Мне нужно ощутить себя человеком. Пусть через боль, через твою боль. Я хочу прожить твою жизнь с тобой. Меня и моей жизни нет. Есть ты и ребёнок. Но его я ещё не знаю. Он чужой мне. А ты мой весь. Каждая клеточка твоего тела – моя. Каждое изменение твоего настроения меняет всё внутри меня. Твой голос звучит в моей голове. Ты живёшь во мне. Я живу через тебя. Сама не могу. Я должна всё о тебе знать, чтобы жить. Любимый мой. Пиши. Я жду.