В такие моменты в нём просыпался «Макаренко». Учёбу он считал лучшим вариантом времяпрепровождения. Посоветовался с его отцом, тот был не против. Так Гена стал трактористом. После окончания курсов ему даже «корочку» дали.

Однажды их отправили в колхоз. Слияние города и деревни юноша ощутил на себе в полной мере. Отсутствие самых элементарных удобств стало для него настоящим испытанием. И только сообщение из Ленинграда его вдохновило, подвигло на отважный поступок. Люда приезжала всего на три дня, а добирались из Мосура, села в Барятинском районе Калужской области, до ближайшего города Кирова на «кукурузнике». Так называли лёгкий транспортный самолет АН-2. Своё народное название он получил в 1950-е годы, когда его использовали на авиахимических сельскохозяйственных работах на кукурузных просторах страны.

В Советском Союзе «кукурузники» очень широко эксплуатировались для перевозки пассажиров и грузов на местных воздушных линиях. Достаточно часто самолёт выполнял рейсы, которые связывали областные центры с районными или с деревнями и сёлами. Среди главных преимуществ – простота в эксплуатации, возможность взлёта и посадки на неподготовленных грунтовых площадках, малый пробег и разбег.

Самолёт летал раз в три дня, автобусы не ходили, «попутки» тоже были редкостью.

– Пойду пешком, – решил юноша.

Желание встретиться помогло преодолеть расстояние в сорок восемь километров. Шёл долго, но «игра стоила свеч». О долгой дороге на свидание он рассказал, когда снова провожал свою «Джульетту» в Ленинград. Она оценила поступок и уже больше не сомневалась в его чувствах. Тем и хороша молодость: отношения строились без лицемерия и лжи.

Только доверие друг к другу сохранило их дружбу, когда произошёл ещё один интересный случай во время учёбы на «рабфаке». В век отсутствия мобильной связи единственным способом общения были письма. С замиранием сердца Люда каждый день подходила к ячейке с письмами на «С».

– Сегодня уж точно должно прийти, – она не теряла надежды увидеть заветный конверт от Гены. Но его не было. Люда пыталась понять, что происходит?!

– Может, что-то случилось? – почему-то в такие моменты она всегда думала о плохом.

В ожидании прошло две недели. Оставался единственный и проверенный способ – съездить в Старый Петергоф и пригласить на переговоры. Но для этого нужно было уйти с занятий пораньше, чего делать совсем не хотелось. Отец строго-настрого запрещал даже думать о пропусках. В день, когда заболел историк, они с подругой решились на поступок: уговорить старосту группы, чтобы их не отмечали в «Журнале посещаемости». Узнав причину, та быстро согласилась. Уже через несколько минут они ехали в пригородном автобусе.

– Киров, первая кабина, – объявила телеграфистка.

– Гена, что случилось? – едва услышав знакомый голос, спросила она. – Почему не пишешь?

– Я тебе отправил пять писем, – ещё больше удивился молодой человек.

Время переговоров быстро истекло. Хотелось ещё многое сказать. Но его хватило, чтобы понять: тебя любят и по-прежнему ждут встречи. Таинственное исчезновение писем вскоре перестало быть загадкой.

По соседству напротив жили юристы. Они иногда заходили к девчонкам: кто – за конспектами, кто – за книгами. Находили любой предлог, чтобы пообщаться. Один из них – Володя Сафонов, невысокого роста, неказистый, но очень умный парень, проявлял к будущей студентке факультета журналистики неподдельный интерес. Девушка, заметив, что он к ней неровно дышит, старалась избегать встреч и разговоров: её сердце – на замке, и он знал об этом. Его настойчивость лишь раздражала. Тогда и родилась его коварная идея поссорить влюблённых очень простым способом. Перед Новым годом кто-то кладёт подарки под ёлку, а Таня Глыбина решила своим коллегам сделать сюрприз – положить их в тумбочки. Пригласила подругу поучаствовать в операции «Ы», так они тогда шутили. Дождавшись, когда все уйдут из комнаты, незаметно пробрались в комнату. Каково же было их удивление, когда, открыв тумбочку Володи Сафонова, увидели «не дошедшие до адресата» письма, а ещё – пропавшую мягкую игрушку – собачку, которую ей прислал Гена на День рождения.

– Подло! – Люда произнесла единственное слово, которое прозвучало как приговор. С тех пор она не замечала провинившегося юриста, даже если он к ней обращался с пустяковой просьбой. Так они пережили с Геной испытание верностью.

Георгий Тимофеевич со временем, похоже, смирился с присутствием в жизни дочери поклонника. Хотя и ревновал. Успокоился, когда получил от дочери телеграмму, в которой было всего три слова: «Я студентка целую».

28. Первокурсница

С «рабфака» на первый курс перешли не все. Не досчитались восьми человек: их отчислили за неуспеваемость и пропуски занятий. Другие двадцать – растворились в потоке тех, кто поступал в университет на общих основаниях. Большая часть из них – недавние выпускники школ: золотые медалисты и «ленинградцы». Молодые, свободные, амбициозные, с далеко идущими планами …

– Они точно ничего не боятся, – тема страха ещё долгое время не оставляла первокурсницу.

Теперь уже здесь, на факультете журналистики, ей хотелось доказать: провинциалы – не хуже. Уже с улыбкой она вспомнит о той пропасти, ещё год назад разделявшей её желание и возможность стать студенткой Ленинградского государственного университета!

Проблем с жильём не было: всех слушателей подготовительного отделения обеспечили общежитием. Оно находилось по соседству с Парком авиаторов на Ново-Измайловском проспекте и знаменитой улицей Бассейной, на которой жил «человек рассеянный», недалеко от станций метро: «Электросила», «Парк Победы» и «Московские Ворота». Из десяти корпусов Межвузовского студенческого городка их общежитие узнавали по эмблеме – огромному журналистскому перу на стекле и большому количеству иностранцев. Приехавшие из Афганистана, Сирии, Палестины, Монголии, тогда ещё Чехословакии, Болгарии, Франции, Бахрейна и других государств жили по негласному принципу: обязательно с советскими студентами, а ещё – с учётом политического климата. Таким образом администрация страховалась от всевозможных инцидентов, которые время от времени возникали.

Подруги решили поселиться вместе в комнате №158 на долгие пять лет. Их соседкой оказалась второкурсница – рыжеволосая «Киса» Марина Линкевич. Её полки ломились не от книг – от игрушек.

– Вот это да! – не сговариваясь, произнесли новосёлы.

– Куклы и мишки – для настроения! – с улыбкой произнесла Марина.

– Такое отношение к учёбе папа вряд ли бы одобрил, – подумала Люда.

Ярко накрашенная, с высоким начёсом, «Киса» производила впечатление скорее девицы лёгкого поведения, чем студентки. По утрам они с Ириной соревновались: кто кого «переплюнет». Знаменитая «Ленинградская» махровая тушь (в народе – «самоплюйка») тогда пользовалась огромной популярностью. Объём ресниц «на глазах» увеличивался раза в три. Кто-то и сейчас её продолжает разыскивать на рынках или прилавках современных супермаркетов. Людмила не могла смотреть на это без скепсиса.

– Видимо, у них не было жёсткой установки на учёбу, – произнесла она с досадой.

Комната, рассчитанная на троих, по виду напоминала купейный вагон: у каждого – свой мебельный гарнитур: откидная деревянная кровать с тумбочкой и книжной полкой наверху.

– Компактно, стильно, уютно … – подойдёт, – решили новые обитатели.

Распаковав вещи, они осмотрели места общего пользования: холл, где стоял большой по тем временам телевизор, туалеты без дверей (что в дальнейшем сильно осложнило жизнь студенток), просторная кухня. Здесь они задержались дольше всего: у газовой плиты «колдовала» темнокожая женщина, за плечами у которой, «в рюкзаке» сидел такого же цвета малыш с кудрявыми волосами и чему-то радовался. Такую картину девушки наблюдали на протяжении всех лет учёбы, постоянно слышали иностранную речь или короткие диалоги на ломаном русском и ощущали запахи арабской туалетной воды, исходивших из «мужской половины» общежития.

О политическом климате судили по поведению зарубежных студентов. На этажах то тут, то там происходили вспышки национализма, причина которых оставалась тайной за семью печатями. Девушкам не хотелось загружать голову вопросами внешней политики, но профессия заставила: ежегодно они сдавали «политзачёт» на знание всех заметных мировых событий. Многие по тем временам оставались без стипендии, поскольку эта дисциплина считалась, как и многие другие, основной. Чаще всего «страдала» женская половина, для которой обустроить быт и создать образ современной девушки было важнее.

Денег катастрофически не хватало всегда!

– Там некогда гулял и я, но вреден север для меня, – пушкинские строки Ирина перефразировала, когда они шли по Невскому проспекту по направлению к ресторану «Север». Днём он работал как кафе для сладкоежек.

– Ира, у нас осталось три рубля пятьдесят копеек, какие пирожные?! – восклицала Люда.

– На оставшиеся деньги купим кочан капусты, – быстро решала проблему подруга.

Так получилось, что Люда как самый ответственный человек стала в их тандеме «казначеем». Невольно приходилось исполнять роль «жадины-говядины», чтобы протянуть месяц на сто рублей.

– Мне казалось, что ты всегда ходила голодной, – скажет через много лет сестра, перечитывая их переписку.

– Хорошие учителя попались! – отшучивалась Люда.

Она припоминала ей и чай «белые ночи», и маргарин вместо масла, и постоянные ответы на просьбу что-то купить: «Денег нет!»

– Хочешь в театр или в «Лягушатник» на Невском, тогда не приставай? – всегда в таких случаях говорила Лена.

Попасть в кафе-мороженое, где обслуживали официанты, мечтал каждый. По приемлемой цене можно было заказать своё любимое лакомство. «Лягушатник» считался местом, где студенты заедали двойки или пышно праздновали успех. «Народное» название получил из-за зелёной плюшевой обивки диванов. Но так было только с 1960 года. До этого его знали, как кафе-ресторан «Доминик» по имени швейцарского мастера кондитерского цеха «для удовольствия публики высшего класса». Славился хорошей кухней. В меню – чай, кофе, шоколад, глинтвейн … Пользовался популярностью у любителей бильярда, домино, шашек, шахмат. Завсегдатаи называли себя «доминиканцами». С 2000-го это первый культурный интернет-центр на Невском проспекте. «Лягушатник» оплакивали всей страной. У многих с ним связаны трепетные воспоминания.

– Не сберегли, впрочем, как и многие другие объекты, которые согревали душу, – не без горечи констатировала Людмила.

Всё, что происходило на первом курсе, девушку впечатляло. Список литературы – античной, русской, зарубежной, который предложили прочитать, казалось, не оставлял никаких шансов на вольготную жизнь. Если бы не Ирина.

– Будем читать самые интересные произведения, – предложила она. – Иначе времени не хватит на Ленинград!

Противиться искушению северной столицы с каждым разом становилось тяжелее. Они искали оригинальные способы совместить учёбу с походами на концерты и спектакли.

Много времени отнимал иностранный язык. Люда попала в сильную группу, в которой собрались выпускники «английских» школ – угораздило её написать изложение на «отлично» про забавного слоника. Уловив смысл небольшого рассказа, она без особого труда описала весёлую историю, приключившуюся с мультяшным героем. Elephant (слон) сыграл с ней злую шутку. Четыре года (пока изучали английский) она жалела о том, что написала работу грамотно. Отец, конечно, гордился. А дочери пришлось нелегко: только письменных навыков не хватало, чтобы чувствовать себя на уроках английского «рыбой в воде». На занятия ходила без особого желания из-за чувства страха от того, что не всё понимает, о чём говорят «продвинутые».

Обычно Татьяна Салье, «англичанка» французского происхождения, заходила, уже что-то бормоча себе под нос. Произношение было необычным. Казалось, что она вот-вот захлебнётся собственной слюной.

– Человек с «живым» лицом, – отметила про себя студентка. Приблизительно таким же комплиментом она наградит Людмилу.

Переводы неадаптированных книг отнимало почти всё время. Пересказы текстов были обязательным элементом программы.

– Как же другие успевают? – недоумевала она. – И почему англичанка всё время просила их при пересказе текстов использовать книжную лексику.

Тайное стало явным, когда провинциалка увидела в руках многих «ленинградцев» адаптированные издания.

– Из группы только Степанова читает книги в оригинале, – с этих слов началось разоблачение. – Погорели вы на О. Генри, – продолжала интриговать она группу. -

Вы, наверное, знаете, что это псевдоним знаменитого американского писателя-прозаика Уильяма Сидни Портера и известен он как автор тонких юмористических новелл с неожиданными развязками. Одно слово определяет основную идею рассказа. Кого ни спрашивала ключевую фразу, кроме Степановой, никто не ответил.

Кто умел – покраснел: обман раскрыт. А Людмиле урок пошёл впрок. Иногда маленькие хитрости не раз выручали на экзаменах. Но не английский беспокоил Георгия Тимофеевича.

– Вдруг не сможет?! Есть ли у неё призвание? – больше всего отец переживал за «журналистские» предметы.

Уже на первом курсе их было достаточно, чтобы понять, что профессия журналиста сложная и ответственная. Однако желание заниматься любимым делом и получать за это деньги все минусы обращало в плюсы. Ещё древний мыслитель и философ Китая Конфуций говорил: «Найди себе дело по душе и ты не будешь работать в жизни ни одного дня». Так и случилось.

Первые попытки взять интервью ничем не отличались от тех бесед, в которых Люда участвовала. Главное, иметь правильную или ошибочную, но свою точку зрения на любое происходящее событие. Тут очень пригодились уроки литературы от Елены Николаевны Петровой. Работы студентки Степановой не оставались незаметными на протяжении всей учёбы. Но только ближе к экватору Георгий Тимофеевич «перевёл дыхание»: успехи дочери радовали. Нину Михайловну больше интересовал её быт.

– Юра, – обращалась она к мужу, – как ты думаешь, хватает ей денег?

– Видишь, телеграмм нет, значит, всё нормально, – отшучивался он.

– Слишком дорого обходились нам твои пятёрки, – уже после окончания университета не без удовольствия расскажет отец дочери. Признается он и в том, что ждал таких телеграмм, как дождя в засуху. Ради этого готов был работать не покладая рук. Однако Нина Михайловна всё чаще замечала, что муж держит руку в области сердца.

– Что-то жмёт, – то ли жаловался, то ли намекал на то, чтобы его пожалели лишний раз.

– Да чего мужики нежные! – думала про себя Нина Михайловна. Вслух произносила: «Таблеточку, может быть?». Когда мама превращалась в домашнего доктора – отцу сразу становилось легче. Но трудное и голодное детство ещё не раз им напомнит о себе.

Дочь, приехавшая на зимние каникулы после первой сессии, тоже заметила: папа стал чаще останавливаться, когда они катались в заснеженном лесу на лыжах.

– Люда, вы уж недалеко, хорошо? – просила Нина Михайловна.

Каждый раз, провожая мужа на лыжню, проверяла: с собой ли у него нитроглицерин. Тогда Люда поняла, что не только бабушки и дедушки болеют.

– Они ещё такие молодые, им ещё нет и пятидесяти! – радость встречи с родителями сменялась тревогой.

Люда хорошо помнила, как умирала папина мама – бабушка Катя. Врачи поставили диагноз: сердечная астма. Приступы удушья, связанные с сердечной недостаточностью, длились от нескольких минут до нескольких часов. Люда тяжело переживала, пыталась помочь, но безрезультатно. Тогда она уходила в сад и горько плакала.

– Сердобольная! Блины пекла, лишь бы мне легче стало. А у меня – слёзы из глаз, – вечером, когда боль немного отпускала, рассказывала она своему сыну.

– Неужели и папу постигнет та же участь? – этот вопрос Люда задавала сама себе, когда оставалась наедине со своими мыслями. Мама, как могла, сохраняла спокойствие – наверное, оттого, что и сама не знала, насколько серьёзно болен муж. От мрачных мыслей отвлекала студенческая жизнь младшей дочери.

29. «Интербублик»

Всё, что происходило в интернациональном общежитии, начиналось с приставки «интер». И даже День смеха, который повсеместно отмечался первого апреля, был не «как у всех» – здесь праздновали «Интербублик»!!! В тот вечер подруги возвращались из очередного похода в кафе-ресторан «Север». За душой – ни копейки: Люда снова пошла на поводу у Ирины. В общежитии уже на первом этаже они почувствовали запахи пищи.

– После сладкого захотелось поесть, – первой не выдержала подруга. – Заглянем на огонёк?!

В холле толпились студенты. Девушки быстро разузнали про праздник и подсели к небольшому столику. Иностранцы сновали взад-вперёд с кастрюльками, тарелками, чашками …

– Нам нужно определить жюри. Доверимся жребию? – объявил ведущий.

– Да!!! – дружно поддержали студенты.

Первой бумажку вытянула Люда. Второй – Ирина. К их удивлению, обе получили право быть в жюри, которому предстояло оценить кулинарные способности участников конкурса.

Африканские студенты приготовили «цветной» рис. Ещё на кухне девушки обратили внимание на большую коробку, напоминающую акварельные краски, с которой они традиционно приходили на кухню. Благодаря природным красителям, семье из Бахрейна удавалось простые блюда превращать в произведения кулинарного искусства. Студенты из Монголии приготовили манты – кушанье восточной кухни в виде шариков из мяса, завёрнутых в тесто и сваренных на пару.

Традиции и предпочтения этого народа девушки изучили основательно. Так получилось (наверное, потому что Ирина была старостой интернациональной группы), на третьем курсе их соседкой вместо «Кисы» оказалась монголка Гантамор Юндиндоржийн. Их имена и фамилии подруга через месяц произносила без запинки. Студенты из Чехословакии (которых называли «чехами», на что они очень обижались и в ответ называли «совами»), из Франции (темнокожий невысокого роста Жан Клод Гокоссо, очень напоминал резиновую куклу-негритёнка), из Монголии (почти треть группы), из Судана – все они были детьми тамошних высокопоставленных родителей.

Кумыс, конина, зелёный чай – с мукой, поваренной солью и курдючим жиром … Блюда восточной кухни сначала изумляли соседок по комнате, а через некоторое время жир, остававшийся на стенках кружек и тарелок, стал раздражать. Тогда о толерантности к иному образу жизни, поведению, обычаям не могло быть и речи.

Баранину Люда могла угадать в любом блюде. Иногда Нина Михайловна пыталась «завуалировать» её, сварив вместе со свининой – мясом, которому Георгий Тимофеевич отдавал предпочтение. Однако специфический запах выдавал себя. Суп, щи или борщ, приготовленные на баранине, ни муж, ни дочь не ели. Они молча, не сговариваясь, отодвигали от себя тарелки.

– Что? Невкусно? – спрашивала с недоуменным видом мама.

– Опять с бараниной, – говорила с укором дочь.

– Нина, ты мяса поменьше клала бы в кастрюлю! – просил Георгий Тимофеевич. – Жирно, не значит вкусно. Пахнет баранина потом … Ничего не могу с собой поделать.

Мама, конечно, расстраивалась, но старалась «исправиться».

Нелюбовь к баранине и ко всему, что было приготовлено на сливочном масле, Люда пронесла через всю жизнь. Восточная кухня не стала исключением, особенно монгольская. Советские студентки решились на отчаянный шаг: запретили пользоваться Гантамор своей посудой – и много нового узнали о себе.

– Гана, – однажды спросила Ирина соседку, – как вы различаете друг друга? Вы такие одинаковые?!

Ответ обескуражил.

– Это вы одинаковые! – быстро отреагировала на вопрос монголка.

После такого диалога интернациональная дружба пошатнулась. Гантамор, поняв, что из этого ничего хорошего не выйдет, сделала первый шаг к примирению – предложила купить своим соседкам вельвет в мелкий рубчик. Он напоминал бархат и в то время пользовался большим спросом, но на прилавках советских магазинов материала не было. В ту пору его покупали у фарцовщиков пятьдесят рублей за метр. Монголка приняла заказ, а через неделю показала товар.

– Это ваш вельвет, – пояснила Гана.

Соседки не сразу заметили подвох. Монголка отвернула край ткани, где белыми печатными буквами было написано: «Made in USSR». Девушки глазам своим не поверили. Как оказалось, Советский Союз экспортировал ткань в Монголию. А оттуда её снова привозили студенты и предлагали купить втридорога. Так девушки узнали, что такое бизнес по-монгольски. Славились их кожаные изделия: куртки, юбки, джинсы. Но для большинства они были не по карману.

Капуста во всех видах считалась самым ходовым блюдом у безденежных студентов. От жареной картошки сильно прибавляли в весе. Старались подальше держаться от пирожных и других сладостей. Борьба за фигуру продолжалась на протяжении всех студенческих лет. Ирина Журавкова – типичный её представитель. На себе испытывала самые разные методы и диеты, но сила воли в самый ответственный момент давала сбой. Неделю она могла «сидеть» на слабительных, добивалась пусть маленького, но результата. Оставалось закрепить успех, но вместо этого Люда наблюдала забавную картину. Ирина торопилась в общежитие с аккуратно перевязанной коробочкой, в которой находились её любимые эклеры. Объяснить свои решения она даже не пыталась.

– Людка, ставь чайник! – кричала сладкоежка из-за двери. – Калории принесла!

В такие моменты обе хорошо понимали: сила женщины – в её слабости! Наевшись пирожных, потом на пару переживали и придумывали очередные способы похудения. Красивая фигура гарантировала удачное замужество. Под ним понимался брак с ленинградцем. Многие студентки не скрывали своих намерений. Перспектива жить в общаге и поехать по распределению в тьмутаракань их не прельщала. Причём о любви речи не шло.

– Холодный расчёт ещё никого не делал счастливым, – говорила провинциалка в случае, если между подругами или однокурсниками возникал спор. – Она-то уж точно знает. Однако учёба по-прежнему оставалась соперницей для всех, кто пытался ухаживать за девушкой.

30. Нелёгкий «хлеб» проводника

Это Людмила поняла, когда «его» сама попробовала. После второго курса будущим журналистам предложили поработать в стройотряде. Как один из вариантов: 45 дней – проводником. Потребность в деньгах с каждым годом только нарастала. В двадцать лет девушке хотелось приодеться.

– Люда, что заработаешь, – твоим будет, – так мама положительно отозвалась на желание дочери влиться в ряды ВССО «Нева».

Папе пока не говорили – вдруг что-то изменится за три месяца?! Столько будущих проводников обучали азам профессии.

– Романтика! – уже мечтала Людмила и строила планы. – Спать под стук колёс … Разные города, люди, новые встречи … Наши профессии во многом схожи! – сделала она вывод.

– Мы готовим из вас универсальных специалистов, – постоянно напоминали первокурсникам преподаватели. – Вы должны всё уметь! – эту же фразу в детстве повторял и её отец. – Надо себя попробовать!

Уже через несколько дней с ленинградкой Леной Беляниной Люда стала слушательницей курсов.

– Ничего сложного, – успокаивали себя девушки.

Они узнали, как важно следить за буксами, чтобы не перегревались, что «фартук» – это переход из одного вагона в другой, а бризки – маленькие занавески на окнах … Всему остальному их научит первый рейс. К состоянию здоровья будущих проводников отнеслись ответственно. Слух, зрение – врачей интересовали в первую очередь. Молодым девушкам казалось, что в их возрасте не болеют. Однако вопрос: «У вас был в детстве отит?» застал Люду врасплох.

– Нет, – поспешила она ответить.

– Значит, не обратили внимания! Рубец остался, – подтвердила диагноз врач.

Чуть позже мама расскажет ей о том, как на самом деле в детстве «текло» у неё левое ушко.

– Думали, что пропадёшь, – настроилась на долгий рассказ Нина Михайловна. – Ни один врач не брался. Всякую надежду мы тогда потеряли. Всё испробовали: компрессы, капли, таблетки … Ходила ты в платочке с ваткой в ушке. Отец места себе не находил. Помог случай. Как-то в нашу районную больницу приехал врач -немец по происхождению. Лекции читал, опытом делился, отвечал на вопросы. Тут я и рассказала про беду. Уже на следующий день пришли к нему на приём. Осмотрел он ушко внимательно, сделал мазь по своему рецепту и наказал закладывать её в течение десяти дней. Хотела узнать состав чудодейственного средства, но врач уже уехал. Всю жизнь его добрым словом вспоминаю.

Время учёбы на проводника быстро прошло. За три месяца девушки поняли, что в этой профессии больше ответственности, чем романтики. Но отступать было поздно. Георгия Тимофеевича поставили перед фактом: летом Люда поедет в стройотряд.

– Папа, это не прихоть, – постаралась оправдаться дочь. – Это обязательное условие для перехода на третий курс, – Люда нашла «железный» аргумент.

– Вас делу проводника учили? – спросил он. И только, услышав положительный ответ, «дал добро».

Дочь скрыла от родителей главное – «Нева» будет работать на «дополнительных» поездах. Что это такое, она и сама узнала не сразу. Отправляясь в первый рейс, их напутствовали кадровые проводники, которые по технике безопасности обслуживали головной и хвостовой вагоны.

– Если что, обращайтесь, – в словах прозвучала лёгкая ирония.

Это сейчас все составы – фирменные. Тогда всё больше «дополнительные» колесили по стране.

– На то он и стройотряд, – подшучивал над девушками командир, Володя Тургаев с исторического факультета. – Не бойтесь, нас много, поможем, если что …

– Волков бояться – в лес не ходить! – заметила её напарница – хрупкая, невысокого роста, с огромными карими глазами, девушка.

– Трудно ей придётся, – подумала Людмила. Она хорошо понимала, что физической работы не избежать.

Наступил долгожданный день. До отправления поезда оставалось пять часов. На собрании, которое устраивалось перед каждым рейсом, определили направление: Ленинград – Адлер. Время в пути – 55 часов туда и столько же – обратно.

– Ура! – не выдержали студенты. – Мы едем на Чёрное море! А когда Люда посмотрела маршрутный лист, сердце забилось чаще.

– Лена, представляешь, мы будем проезжать через Фаянсовую, мою родную станцию, – радостно сообщила она. – Стоянка – пятнадцать минут!

Люда успеет дать родителям телеграмму, чтобы повидаться с ними. До встречи оставалось девятнадцать часов.

В новенькой стройотрядовской форме девушки отыскали в тупике свой состав. Внешне он почти ничем не отличался от других. Внутреннее убранство соответствовало определению: «дополнительный». Их десятый вагон, предпоследний в составе, походил на старую заезженную лошадь, которую списали за ненадобностью.

– Сколько же ты людей перевёз, сколько откровенных историй слышал! – сочувственно произнесла девушка. Распотрошив полученный на складе мешок с салфетками и бризками, принялась создавать уют.

– Пусть люди чувствуют себя, как дома! Может, добрее будут! – рассуждала она.

Предстоящая встреча наводила ужас. Не работа пугала – ответственность за человеческие жизни. Занятая своими мыслями, не заметила, как вагон тихо тронулся по направлению к перрону.

– Ну, всё! – прошептала Людмила. – Как же их много!

Навстречу пассажирам они с напарницей вышли в приподнятом настроении. Вскоре показался электрокар. Полногрудая женщина развозила мешки с бельём.

– Распишитесь, – громко скомандовала она и протянула накладную Лене. Та даже не посмотрела, под чем подписалась. Ещё один мешок оказался неподъёмным. Вдвоём они затащили его в тамбур. В нём оказалось топливо для титанов – торфяные брикеты. Затарившись, предложили пройти пассажирам в вагон. С непривычки тряслись руки. Но этого никто не заметил. Путешественников занимали собственные проблемы. Кто-то не успел сказать друг другу главных слов, кто-то забыл дома нужные вещи. Одни радовались предстоящей дороге, другие – грустили. Эмоции били через край.

– Провожающих просим освободить вагон, – неожиданно для себя произнесла Люда.

Теперь уже она была хозяйкой положения. Сразу же после отправления, собрав билеты, они роздали постельное бельё: такое же, как и прежде, – слегка влажное, серого цвета. Под стук колёс пассажиры угомонились.

– Справились? – спросил Сергей Донцов.

Высокий, худощавый, с бородой – такие проводники редко встречались. Он больше напоминал капитана дальнего плавания, наверное, ещё и потому, что курил трубку. – Бельё оставили на обратную дорогу?

Ответа не последовало. Он всё понял по выражению лиц. О главном, как оказалось, их не предупредили. На купейный вагон всего пятьдесят шесть комплектов вместо семидесяти двух. Девушки занервничали.

– Не переживайте! На обратном пути будете предлагать один на двоих. Если, конечно, согласятся. На крайний случай «китайскую» стирку устроим! – старался утешить Сергей.

– «Китайскую» стирку? – в один голос спросили девушки.

Что это такое, они поняли, когда на обратном пути нервные перезагоравшие пассажиры потребовали постельное бельё.

– Берём самое чистое использованное бельё, пересыпаем небольшим количеством стирального порошка, сворачиваем и кладём под пресс, – давал уроки «находчивый» проводник. Перепуганные студентки пытались воспротивиться, но ситуация накалялась.

– Из двух зол выбираем меньшее! – произнесла Лена, которая, не глядя, подписала накладную, чувствовала себя виноватой.

– Из зол лучше ничего не выбирать, – тихо произнесла расстроенная Людмила. Обманывать людей не входило в её планы.

Когда пришло время подавать чай, Сергей вернулся в свой вагон. А через час снова навестил «молодо-зелено» и преподал ещё один урок: как на чае заработать. Девушки напряглись. Слушали рассказ бывалого исключительно из интереса.

– Немного пищевой соды – и заварки хватит на большее количество стаканов, – объяснял Сергей. – Но я так не делаю. У меня – не чай, божественный напиток, настоянный на зверобое. Летом заготавливаю. Ко мне почти весь состав ходит пить.

– Проводник! Разве это мужская профессия? – неожиданно спросила Людмила.

– А разве плохо, если тебя обслужит мужчина? – видимо, привыкший к таким вопросам, не растерялся он.

В шесть утра поезд прибыл на «Фаянсовую». Девушка открыла дверь вагона, протёрла поручни тряпкой и … увидела родные лица.

– Мамочка, папочка, как я рада вам! – дочь бросилась обнимать отца, ища в нём защиту.

Она позволила себе расслабиться хотя бы на несколько минут, чтобы потом снова почувствовать взрослой. Отец гордился своей Людмилкой и впервые не скрывал этого. А мама, казалось, задавала один и тот же вопрос.

– Деточка, как вы питаетесь?! – переживала она. – Может, вам следующий раз супчика сварить? Люда, зайди в поезд, а то вдруг не успеешь?