Люда была готова к любым трудностям: и к дальней дороге на ферму, и к тяжёлой работе доярки. Сёстры рассказывали про болезнь рук, про то, как надо правильно ставить пальцы, чтобы из соска появилось молоко. Девочка впитывала все советы, как губка воду, и старалась успокаивать себя: ей нисколько не страшно, и у нее всё получится.

На следующий день встали ни свет, ни заря. Хотелось спать, но, вспомнив, как братья смеялись над ней, маленькая доярка старалась не отставать от сестёр и тётушки. Она уже не замечала своих любимых васильков, жёлтого и синего люпина, берёзовой рощи, которой ещё недавно восхищалась … Широкая песчаная дорога казалась бесконечной.

Утренняя дойка стала первым для неё испытанием. Большая ферма, запах … Пахло то ли навозом, то ли кормом, то ли и тем и другим сразу?!

Коровы – особые существа. Это Люда прочитала в глазах Бурёнки и Пеструхи, Милки и Розы – так чаще всего называли коров на ферме. Коричневые, чёрно-белые, встречались и трёхцветные … К каждой требовался подход. Чтобы корова подпустила к себе, доярка сначала погладит её, поговорит с ней, только тогда своим одобрительным мычанием корова даст знать: можно приступать к дойке.

Тётушка почти сразу предложила подоить. Со страхом девочка подошла к чёрно-белой Лушке, протянула к ней руки и замерла: подпустит или нет? Судя по всему, Лушка сжалилась над маленькой дояркой – стояла, как вкопанная. Та обрадовалась, стала смелее.

– Оботри вымя, смажь соски смальцем … – подсказывала тётя Таня, – не бойся!

– Вдруг ей больно будет? – переживала Люда.

– А ты не дёргай за соски, старайся выдаивать молоко, не торопись, – учила опытная доярка.

На ферме Люда пробыла до обеда, вернулась в деревню, упала на сено замертво.

– Ну, что, доярка?! – подсмеивались над ней вечером братья.

– Я завтра снова пойду, ладно? – просила она тётю. Та любила Люду за её доброе сердце, за сострадание к животным, за желание трудиться не покладая рук.

– Может, ты и жить в деревне останешься? – не унимались братья.

– Я у папы спрошу, может, он позволит?! – не сдавалась кузина.

Люда с особым трепетом рассказывала маме, когда возвращалась в город, про сеновал.

– Мамочка, я так люблю спать на сене. Оно такое душистое! И сны там снятся хорошие, – спешила описать все прелести сеновала дочка. – Мы спали в платках, чтобы стерня ухо не поранила.

А просыпались дети от непонятного шума – то ли от дождя, то ли потому, что находившаяся под ними корова Пеструшка оправлялась. Деревенские любили прыгать в душистое сено, которым набивали сарай почти под самую крышу. Дух захватывало от таких полётов. Кто не боялся, тот мог смело кататься на тарзанке. Так называлось нехитрое приспособление (длинная крепкая верёвка с палкой), на котором можно было пролететь над обрывом или над речкой. Если бы не мальчишки и их дурацкие насмешки, городская ещё долго не решилась бы прыгнуть.

– Мамочка-а-а, помоги мне, я боюсь! – кричала Люда, когда, пролетая над рекой Неполоть, ей вдруг становилось страшно.

– Не бойся, – подбадривали ребята. – Это только первый раз боязно! – успокаивал Алёшка с присущим только ему нежностью и сочувствием к двоюродной сестре.

На ферму кузина ходила несколько дней, пока её помощь не потребовалась в домашнем хозяйстве. Земли у каждой семьи было хоть отбавляй! Картошку сажали всей деревней. Но когда наступала пора окучивать, рассчитывали только на себя. Опахивали на лошади, детям оставалось только присыпать землю к стеблю – как потом объяснили взрослые, для лучшего клубнеобразования.

Урожай собирали отменный. Свёкла, морковь, огурцы и помидоры, лук – всё своё. Выращивали пшеницу на хлеб и овёс, которым кормили лошадь. Недалеко от дома, где гостила Люда, находилась конюшня. Здесь давно не держали лошадей, но всё говорило о том, что когда-то деревенские мальчишки заботились о статных и красивых жеребцах, ходили в ночное, сидели у костра и рассказывали страшные истории. Постройка постепенно пришла в негодность: сначала здесь хранили сено, а потом и вовсе забросили. Полуразрушенный сарай стал любимым местом для ребячьих забав.

Мила не всегда водилась с мальчишками. Она часто уходила под горку к заброшенному колодцу с ключевой водой, над которым склонялась старая черёмуха. В начале мая, когда наступал период цветения, приятный запах долго не отпускал девочку. Она хотела увезти с собой в город хотя бы частичку этого волшебства. Но со временем цветы превращались в блестящие чёрные ягоды, которые бабушка Катя собирала, сушила, а зимой заваривала целебный чай. В чулане на стене висели пучки сушёной травы, о свойствах которой знала только она.

Недалеко от колодца находился погреб. В нём всегда было прохладно, здесь стояли крынки с молоком. Висели под потолком куски сала и солонины, оставшиеся с зимы бочки с огурцами и квашеной капустой.

Люда чаще других братьев и сестёр бывала в Пескарях. Зимой, когда её не с кем было оставить дома, отец отправлял в деревню, к своей матушке. Бабушка Катя всегда радовалась появлению внучки. Она ждала её в любое время года. Девочка хорошо помнила момент встречи.

– Бабулечка! – восклицала она и бросалась к ней на шею.

Та сидела на полу, на пёстрых, сотканных своими руками, половиках и обязательно что-то шила или вязала. На голове у неё был повязан (так делали только деревенские) платок, на носу очки … Она напоминала ей старую знакомую – добрую фею, которая только что вышла из прочитанной сказки. Именно это и скрашивало момент расставания с отцом, которого дочь с неохотой отпускала в город.

Однажды папа привёз её в деревню ранней весной или поздней осенью, она точно не помнила. Ночью ударил мороз, земля покрылась тонкой корочкой льда. Добраться до железнодорожной станции в сапогах из кирзы было невозможно. Отец сделал шаг-второй и упал. На помощь пришла его матушка, она отличалась в деревне сметливостью. Про таких на Руси говорили: голь на выдумку хитра. Взяла толстую крепкую верёвку из лыка, крест-накрест обвязала подошву, и, к удивлению Георгия, сапоги, которые теперь больше походили на лапти, перестали скользить.

– Папочка, приезжай скорей, я буду скучать, – едва сдерживая слёзы, просила дочь.

Она крепко обнимала его, целовала и бежала за ним по дороге, пока тот не скроется из виду. Чтобы как-то утешить её, отец оставлял большой кулёк недорогой карамели – «лимончиков», которые очень любили дети. За прилежность и послушание бабушка выдавала Люде по нескольку конфет. Но однажды ей так захотелось сладенького, что она не удержалась, забралась в шкаф и съела почти полпакета. К вечеру у неё «заныл» зуб, от невыносимой боли девочка не находила себе места.

– Не надо без спросу брать конфеты, – причитала в сердцах бабушка Катя. – Сейчас я тебе отвар валерианы сделаю, боль как рукой снимет.

Люда готова была на всё, лишь бы ей стало легче. Она сделала несколько глотков неприятно пахнущей жидкости, поморщилась и стала ждать.

– Ты лучше пойди, поспи, глядишь, и про боль забудешь, – посоветовала бабушка.

Внучка послушно отправилась спать. Долго вертелась, но через некоторое время бабушка с улыбкой смотрела на неё – уже спящую.

– Намаялась, бедненькая, – шептала она, но та её не слышала. Утром Люда проснулась, как ни в чём не бывало.

– Запретный плод всегда сладок, – напомнила бабушка о случившемся. – Пусть это уроком для тебя будет.

С тех пор внучка если и совершала поступки, то обязательно с разрешения взрослых. Хотя … но об этом чуть позже.

Люда вместе с сёстрами любила ходить в деревенский клуб – единственное место для развлечений. Готовились на вечеринку основательно. Тётя Таня доставала из сундука кусок ткани и шила обновки для своих дочерей. Юбки в мелкую розочку понравились Люде, и она первый раз в жизни пожалела о том, что с ней рядом не было мамы, которая могла сшить юбку не хуже. Бабушка Наташа передала дочери секреты швейного дела. В жизни они ей очень пригодились: в семье росли будущие невесты.

– Умильная ты моя! – давай заглянем в сундук, может, там ещё какой материал найдём? – заметив, что девочка расстроилась, предложила тётушка.

– Правда? – обрадовалась она.

– Посмотри, какой лупатый?! – тётя Таня достала кусок ткани с аляповато раскрашенными цветами, сделала несколько стежков, вставила резинку – и юбка готова.

– Примерь-ка, моя умильная, – по всему было видно, что ей самой она понравилась.

В этот момент Люда, худенькая маленькая девочка с огромными глазами цвета оливы и длинными ресницами, напоминала куклу наследника Тутти из повести-сказки Юрия Олеши «Три толстяка». Она стояла посередине комнаты в нарядной юбке и так искренне радовалась, что сёстры забыли про свои обновки. Вскоре довольные и весёлые, они отправились в клуб. Шли по небольшому пролеску несколько километров. Сумерки наступали незаметно, но от страха у деревенских имелось одно верное лекарство – частушки. Галя и Нина пели так, что, казалось, их звонкие голоса слышали в соседней деревне.

Самым неприятным воспоминанием для девочки стали последние дни в Пескарях. Бабушка Катя тяжело заболела, и папа решил перевезти её в Киров: там ухаживать за мамой проще. Люда обрадовалась: наконец-то бабушка будет жить вместе с ней, но она не подозревала, сколько тревожных минут предстоит пережить им обеим. Как-то вечером она услышала разговор.

– Решение принято, мать поедет с нами, – не терпящим возражения тоном говорил отец.

– Смотри, она всю жизнь в деревне прожила, скучать будет, – возражал дядя Лёня. – Корову придётся зарезать.

От этих слов у Люды чуть сердце не остановилось. Ей стало плохо, она залезла под кровать и уже представляла сцену расправы над её любимой Бурёнкой. Слёзы покатились по щекам, но она ничего не могла сделать. В деревне видела, как закалывают поросят. Взрослые старались делать это в отсутствие детей, но иногда не получалось. Разделка туш вызывала у девочки отвращение. Она не понимала, зачем убивают животных?

– Неужели им так есть хочется? – негодовала внучка, обращаясь к бабушке.

– Семья большая, кормить детей надо, – объясняла бабушка Катя, хотя было видно, что и ей это не по душе.

Люда с ужасом ждала дня, когда придётся расстаться с Бурёнкой. Взрослые говорили про какую-то косу. Как потом оказалось, ею в деревне косили не только траву, но и перерезали коровам горло. В день, когда было решено покончить с Бурёнкой, она не вылезала из-под кровати до тех пор, пока взрослые не сообщили, что кормилицы больше нет, и снова заплакала, вспомнив, как гоняла её в стадо, как доила …

На следующее утро Люда проснулась без настроения. Взрослые уже суетились, собирали бабушкины вещи, грузили на лошадь, запряжённую в сани, большие куски мяса. Дядя Лёня расстилал тулуп из овчины, чтобы ездоки не замёрзли. Больше всех переживала бабушка. Люда видела, как у неё на глаза навернулись слёзы, и она что-то быстро зашептала, наверное, молитву.

– Но-о-о, милая! – отец дёрнул за уздечку, и лошадь нехотя пошла по направлению к железнодорожной станции.

От деревни до города предстояло проехать двадцать пять километров. По дороге разговорились, папа пытался шутить, чтобы никто не грустил, и уже под вечер сани оказались у знакомых ворот дома, где жила девочка. Увидев маму, она немного успокоилась.

4. Сестра

Сестра всегда оставалась для Люды загадкой, наверное, потому, что не хотела с ней водиться. Разница в три года делала её серьёзной и неприступной. К тому же Лена ходила в школу, о чём маленькая девочка могла только мечтать. Она хорошо помнила, как первого сентября вместе с папой вошла в просторный класс, в котором стояли деревянные парты и пахло свежей краской, увидела у школьной доски сестру с большим букетом осенних цветов – разноцветных георгин, гладиолусов и махровых астр. На ней была нарядная школьная форма: коричневое платье с белым воротничком, окаймлённым гипюровым кружевом, ослепительно белый накрахмаленный фартук – особая гордость всех девчонок. Завершали ансамбль аккуратно завязанные капроновые банты в косичках. Они тоже были белоснежными. Каждая хотела выглядеть лучше других.

Но Люду больше интересовали новые учебники, которые сестра накануне аккуратно уложила в портфель. Она мечтала о том, что и у неё когда-то будут такие. Чтобы не испачкать книги, Лена бережно обёртывала их пергаментом или газетной бумагой. Люда охотно помогала. Папа видел, как младшая дочь с любопытством рассматривала учебники. Наверное, тогда и родилось желание отдать её в школу, несмотря на то, что ей не было семи лет. Раньше таких маленьких не брали: ни читать, ни писать они не умели. Но ей очень понравилось в школе!

– Папочка, я хочу в первый класс, – стала каждый день приставать она к отцу.

– Ещё рано, а вдруг тебе не захочется учиться, что тогда? – пытался он отговорить дочь.

Но однажды уступил её просьбе. Выбрал день, привёл в школу и попросил учительницу начальных классов Алевтину Семёновну Блохину поговорить с Людой. Та приветливо улыбнулась и повела по большим светлым коридорам, объясняя, что и где находится. Будущая первоклассница была на седьмом небе от счастья. Ей показалось, что судьба её решена, она скоро сядет за парту и, как сестра, будет учиться. Но Люда не подозревала о том, что отец ходил на приём к директору школы и о чём-то с ним долго разговаривал.

– Вениамин Семёнович, возьмите девочку, не пожалеете! – упрашивал отец. – Она уже умеет читать, считает неплохо, а желания учиться – хоть отбавляй, да и настойчивости не занимать.

Тот, выслушав веские доводы родителя, согласился. Чуть позже папа об этом разговоре расскажет ей и только потому, чтобы та училась хорошо и не подводила ни его, ни директора. Вернулась будущая первоклашка домой в приподнятом настроении. Она что-то напевала, вся светилась от счастья.

– Леночка, скоро мы с тобой вместе будем ходить в школу, – спешила поделиться новостью Люда в надежде на то, что сестра обрадуется.

– Вот ещё! У меня подруга есть. А ты со своими ребятами ходи, с которыми на улице гуляешь! – ответила холодно сестра. Но Люда не расстроилась. В этот день ей трудно было испортить настроение. Она с нетерпением ждала маму с работы: уж та порадуется за свою дочь!

Люде нравилось смотреть, как Лена, вернувшись из школы, садилась за маленький деревянный письменный стол, который папа сделал своими руками, раскладывала книги, доставала дневник и начинала что-то выводить. Сначала выполняла домашнее задание по письму (русскому языку), потом бралась за арифметику.

– Не мешай! Видишь, решение задачи с ответом не сходится, – сердилась она на сестру, словно та и впрямь была виновата.

Вечером с Леной занимался отец. Он старался объяснять ей доходчиво, приводил примеры, понятные девятилетнему ребёнку.

– Из пункта «а» в пункт «б», – несколько раз перечитывал отец условия задачи, – выехал велосипедист …

Люда слушала внимательно, старалась представить человека, который зачем-то выехал из пункта «а» в пункт «б», и ей становилось грустно.

– Какие-то скучные задачки! – пыталась она вмешаться в разговор.

На неё не обращали внимания. Девочка обижалась и уходила в свою комнату. Ей ничего не оставалось, как только мечтать: с кем и за какой партой скоро будет сидеть в классе, какие учителя будут вести уроки, какой предмет понравится больше всего …

В отсутствие родителей воспитанием Люды занималась сестра, которая рассказывала, что можно было делать, а что – запрещалось, и какое ожидало наказание в случае непослушания. Лена улыбалась редко, наверное, от тяжёлого груза ответственности за младшую сестрёнку. А той – вынь да положь – нужно идти гулять на улицу: мальчишки позвали или на велосипедах кататься, или на железную дорогу.

– Лена, а Лен-а-а, – можно погулять? – клянчила Люда.

Сестру подобные просьбы если не раздражали, то, как минимум, докучали ей. Это означало, что она должна бросить все свои дела и ходить хвостом за маленькой проказницей. Когда сестра отказывала в просьбе, начинались слёзы, и, как правило, сцены заканчивались маленькой «местью»: Люда не давала сестре спокойно делать уроки – дёргала за косы или находила способ отвлечь, чтобы Лена получила за домашнее задание тройку или четвёрку.

Старшая сестра любила командовать. Пойди туда, принеси то – распоряжалась она. Люда выполняла все её поручения, но, когда надоедало, бунтовала. Уходила незаметно на улицу искать приключений. А их было хоть пруд пруди. Однажды ребята притащили ржавый точильный станок. Глядя на него, девочка вдруг вспомнила:

– Точу ножи, ножницы, – кричали точильщики, расхаживая по улицам и предлагая свои услуги. Они хорошо знали: острый нож на кухне – вещь для хозяйки необходимая.

Отслуживший станок годился разве что на металлолом. Но мальчишки так не считали. Педаль, от нажатия на которую приходило в движение колесо, была на месте, и даже резиновый ободок сохранился. Детвору всегда привлекало что-то движущееся, крутящееся, особенно если надо было ещё и усилия приложить.

– Давайте раскрутим колесо, – предложил самый старший из соседских мальчишек Гришка, – и будем по очереди палец подставлять, а потом быстро убирать … У кого не попадёт в колесо, значит, тот самый ловкий.

Ребята с такой лёгкостью, как потом оказалось, обманчивой, проделывали операцию, что и Люде захотелось попробовать.

– Ай-ай-ай, – закричала она на всю улицу, – её мизинец попал-таки в вертящееся колесо.

Люда плакала от боли, а ещё больше – от обиды: она оказалась самой неуклюжей. Сестра в это время делала уроки и ничего не подозревала. Она и предположить не могла, что скоро будет оправдываться перед отцом за то, почему сестра оказалась без присмотра.

– Папочка, Лена не виновата, я без разрешения ушла на улицу. Не ругай её, – то ли от страха, то ли от возникшего чувства несправедливости закричала Люда. Но всё напрасно. Сестру наказали – поставили на колени в угол. Без вины виноватая, она стойко вынесла испытание, может быть, ещё и потому, что рядом с ней всё это время находилась Люда.

– Лена, тебе не больно? – спрашивала она. – Я попробую уговорить папу, чтобы он больше не наказывал тебя – в её голосе слышались нотки отчаяния: и палец поранила, и сестру подвела. После этого случая Лена долго не разговаривала с ней: никак не могла простить.

– За что меня так? В чём я виновата? – жаловалась она маме.

– Не обижайся, дочка, папа погорячился: сильно за неё испугался, – мама с укором посмотрела на Люду. – А ты веди себя прилежно, слушайся старшую сестру! – строго сказала она младшей дочери.

– Хорошо, – промямлила та, – и посмотрела на Лену с мольбой о прощении.

Но это был не единственный эпизод, из-за которого пострадала сестра. Люда не раз подводила Лену, но во всех других случаях инициатором безобидных проделок выступала она сама. Девочки украдкой от папы лазили в подвал за мандаринами. Мама в это время сдавала экзамены в Москве, она училась в престижнейшем вузе страны – Первом Московском медицинском институте имени Сеченова (сегодня это университет

Из-за неподъёмной крышки им не разрешалось забираться туда. Но желание полакомиться было сильнее всех запретов.

– Люда, ты поможешь мне залезть в подвал? – спрашивала сестра.

– А папа?.. – с испугом и в то же время с готовностью помочь отвечала она.

– Мы – быстро, а папа – на работе, – успокаивала Лена, не давая сестре закончить фразу. – Возьмём по два мандаринчика, он и не заметит.

Так дети поступали до тех пор, пока в фанерном ящике не показывалось дно.

– Что мы скажем папе? – спрашивала Люда.

– Не бойся, папа не будет нас ругать! – уверенно отвечала сестра.

Отец догадывался, куда таинственным образом исчезали мандарины. Но лишь журил своих малышек, понимая, что эти оранжевые плоды – слабое им утешение. Мама старалась скрасить их одиночество, находила возможность чаще отправлять посылки с фруктами и конфетами. Маленькая с нетерпением ждала, когда отец придёт с почты и откроет фанерный ящик, из которого всегда очень вкусно пахло.

– Ну, что же так медленно?! – думала она про себя.

И вот однажды, когда ей было почти шесть лет, в одном из них она увидела не апельсины и мандарины, а что-то коричневое … Сердце забилось в два раза чаще.

– Что это? Форма! – воскликнула она. – И портфель здесь! Ура-а-а! – Она принялась разглядывать обновки. Фартук был необыкновенным: с плиссированными крылышками, с необычной формы кармашками …

– Я пришью красивый кружевной воротник на платье, – размечталась она и уже представила, как пойдёт по школьному коридору и как мальчишки и девчонки будут смотреть на неё … Портфель тоже был не похож на те, которые продавались в кировских магазинах.

В эту ночь девочке не спалось: эмоции переполняли её. И тут она вспомнила про Лену, которая так и не порадовалась за неё. Сестру больше волновали отношения с подругой или соседкой Аллой, нежели с ней. Люде было обидно, но, чтобы не ругаться, она старалась никому не докучать. И всё-таки в школу повела её за руку сестра, о чём и мечтала первоклассница. Она шла с гордо поднятой головой, и ей казалось, что за неё радуются все, кто встречался им по дороге. Может, так оно и было. Маленькая с огромным бантом на голове и большим по сравнению с её ростом портфелем, она вызывала умиление у прохожих.

Ещё один забавный случай, за который сёстры понесли наказание, произошёл в июне, когда на грядках только-только начала созревать клубника. Трудно было пройти мимо душистых сочных ягод.

– Лена, посмотри, уже красненькие появились, – Люда осторожно раздвинула кустики садовой земляники, чтобы не повредить их, и показала сестре – дескать, скоро можно будет сорвать ягоды.

– Они ещё зелёные, – категорично заявила Лена и поспешила уйти, чтобы удержаться от соблазна нарвать «зелепух» – так местные ребятишки называли недозревшие плоды.

– Леночка, не уходи! Ты плохо рассмотрела, там есть одна ягодка, совсем зрелая, – не унималась Люда. – Может быть, всё-таки сорвём?! – провоцировала она свою старшую сестру. Лена больше всего боялась пойти на поводу у младшенькой.

– Ну, хорошо, ещё посмотрим! – с неохотой соглашалась она. Люда чувствовала: сестре тоже хочется клубники.

– Смотри, здесь их много! – радовалась маленькая охотница. Кисло-сладкие «зелепухи» дети любили больше, чем спелые ягоды, наверное, потому что они были первыми после долгой весны.

– Ещё, ещё!.. – перебивая друг друга, восторженно кричали девочки.

Они и не заметили, как подол платья у одной и другой вдруг стал тяжёлым, и ягоды начали падать на землю.

– Лена! – ужаснулась девочка. – Мы почти все «зелепушки» сорвали! Достанется нам от родителей!

– Что-нибудь придумаем, – уверенно сказала сестра, – и тут же нашла решение: спрятать весь урожай садовой земляники в печке. – Там уж точно родители не найдут.

Люда с благодарностью согласилась помочь сестре. Быстро отодвинули заслонку и спрятали ягоды на загнетке. Девочки с облегчением вздохнули и уверенные в том, что их тайник никто не найдёт, принялись мыть посуду. До прихода родителей оставалось часа два – столько, что сёстры забыли про клубнику. Вернувшись с работы, папа, словно ему кто подсказал, зачем-то полез в печь.

– Это что такое? – строго спросил он у дочерей.

– Это я, это мы … – запинаясь, что-то невнятное произнесла маленькая озорница. – Нам так захотелось клубники … Не выдержав пристального взгляда отца, она заплакала. Папа, конечно же, простил их.

– Вот заболят у вас животы, придётся пить горькое лекарство, – предупредил он.

Девочки были согласны на всё, лишь бы их не ругали. Однако урок не пошёл впрок. Через несколько дней Люда снова очутилась в огороде. Казалось, ягоды созревали на глазах. Сестру она больше не звала, решила действовать самостоятельно.

– Уж если попадёт, то только мне, – рассудила она и принялась собирать клубнику. Время пролетело незаметно.

– Люда, мама идёт! – крикнула Лена, – спрячься куда-нибудь.

Сестра попыталась задержать маму разговорами хотя бы на несколько минут. Люде этого хватило, чтобы потом её долго искали.

– Ну, куда же ты пропала? – рассердилась не на шутку мама.

Озорнице показалось, что она просидела целую вечность. Страх заставлял провести в месте, где хранились ухваты, несколько часов. И только когда ей сильно захотелось в туалет, она выдала себя. Родители так обрадовались появлению дочери, что забыли про наказание. Папа собрал для Люды несколько ягод поспевшей клубники и протянул ей.

– Возьми, дочка, поешь, но больше так не делай! – пожурил он. – А ты хочешь научиться играть на пианино? – неожиданно спросил папа.

– Конечно! – воскликнула Люда. – Но ведь оно дорого стоит?! – уже с грустью в голосе, но с надеждой произнесла она.

Папа промолчал, но было видно, что он уже что-то придумал.

– Завтра узнаем условия приёма в музыкальную школу! – пообещал отец.

Люда не спала всю ночь. Её одолевали чувства радости и страха. Как примут их в музыкальной школе? А вдруг она не сможет ответить на вопросы учителя или окажется, что у неё нет слуха?

Наутро Люда с папой и сестрой отправилась в центр города. Там находилось неприглядное одноэтажное здание, в котором размещались небольшие классы. В первом – стояли старые фортепиано, во втором – баяны и аккордеоны, в третьем расположились домры и балалайки. Проходя по узким коридорам, будущая ученица слышала, как кто-то разучивает гаммы и исполняет знакомые мелодии. Она тут же представила, как будет сама играть на пианино, петь свои любимые песни и устраивать концерты для своих близких.

Отец давно заметил, что у дочки есть способности к музыке: она хорошо пела и танцевала. Но начало учёбы отодвинулось на долгие три года – в музыкальную школу принимались дети с десяти лет. Чтобы отвлечь дочь от грустных мыслей, отец решил записать Люду в спортивную секцию. Тонкой и гибкой, невысокого роста, девочке предложили заняться спортивной гимнастикой. И она согласилась. Даже расстояние в пять километров от школы, которое предстояло преодолевать три раза в неделю, девочку не испугало. Лена искренне удивилась такой решимости.

– А будешь успевать делать уроки в основной школе? – забеспокоилась сестра.

– Угу! – ответила Люда, не предполагая, каким трудным окажется её путь к успеху. Сколько радостных и горестных минут переживёт она!

5. Характер

В огромном спортивном зале, который находился в здании только что отстроенного городского Дворца культуры, на одной стороне стояло гимнастическое жёлтого цвета бревно, на другой – двухуровневые брусья, кожаные «козёл» и «конь» для опорных прыжков, в углу висел толстый и прочный канат, на полу лежали неподъёмные чёрные и коричневые маты.

Первоклассница поначалу струсила: гимнастические снаряды напоминали ей больше приспособления для пыток. Да и общение с незнакомыми девочками давалось с трудом: на улице её друзьями были только мальчишки, поэтому первое время она чувствовала себя не в своей тарелке. Иногда появлялось желание оставить занятия.

– Не бойся, у тебя всё получится! – заметив смущение юной гимнастки, старалась успокоить тренер Раиса Николаевна Ким.

– У меня нет купальника, – выдавила из себя девочка. – И чешки негде купить.

За подобными вещами кировчане, впрочем, как и все жители провинциальных городов, у кого была возможность, ездили в Москву. Первый гимнастический костюм мама сшила из папиной майки, перекрасила его в чёрный цвет, и уже на следующее занятие Люда пришла, как и другие её сверстницы, в купальнике. Купить чешки, белые гольфы и носочки попросили своих знакомых, которые часто ездили в столицу. Через некоторое время у дочери было всё, что требовалось, – и чешки, и настоящий костюм.

В спортивной секции Люда занималась три года, пока не произошёл конфликт с Раисой Николаевной. Юная гимнастка подавала большие надежды: легко садилась на поперечный шпагат, считавшийся верхом мастерства, бесстрашно крутилась на верхней перекладине брусьев, чётко выполняла опорный прыжок. И хотя упражнения на бревне ей удавались, самый сложный в гимнастике снаряд она не любила, потому что с трудом удерживала равновесие. К тому же выступление на бревне требовало точности движений, собранности и сосредоточенности, которых так не хватало маленькой гимнастке.

Раиса Николаевна полюбила способную девочку как родную дочь. Люда порой не могла дождаться, когда же закончатся уроки в основной школе, и она снова очутится в спортивном зале. Перед началом занятий гимнастки любили наблюдать за тренировкой тяжелоатлетов, которые зачем-то подходили к большой ёмкости с белым порошком, опускали в неё ладони, делали несколько движений и только тогда поднимали штангу. Как потом оказалось, сухая магнезия была необходима и для выполнения гимнастических упражнений. Люда часто возвращалась с тренировок в одежде, пересыпанной белым порошком, но не расстраивалась.

– Всё равно стирать, – успокаивала она маму и решительно бросала вещи в таз с водой.

Папа всегда интересовался успехами дочери: всё ли получается, нужна ли помощь? Девочка охотно рассказывала про тренировки, про свои достижения. Но однажды произошёл конфликт, в котором, к удивлению родителей, она повела себя как взрослая, умудрённая жизненным опытом.

Как-то Раиса Николаевна попросила учениц заполнить анкеты: указать фамилию, имя, отчество, год рождения, адрес и принести их на следующее занятие. Люда сделала всё, как она велела, но, чтобы листок не помялся, положила его между школьными наглядными пособиями, которые стопкой лежали на большом прямоугольном столе в группе продлённого дня, и … забыла взять с собой.

– Девочки, принесли анкеты? – ещё в раздевалке спросила Раиса Николаевна. – Если нет, можете не переодеваться, на занятия не пущу.

Люда сердцем почуяла что-то неладное, высыпала содержимое портфеля на скамейку и принялась перетряхивать каждый учебник.

– Ну, где же анкета? Я же заполняла её?! – девочка заплакала.

– Раиса Николаевна, я забыла анкету в школе, – всхлипывая, произнесла она в надежде на то, что тренер сделает для неё исключение и пустит на занятие.

– Нет, когда принесёшь анкету, тогда и приходи, – слова Раисы Николаевны прозвучали как приговор.

Люда до последнего не верила в искренность сказанного.

– Неужели какая-то бумажка важнее человека?! – этот вопрос не давал покоя девятилетней девочке, которая по дороге домой, решила на тренировки больше не ходить.

Раиса Николаевна и предположить не могла, что может обидеть юное создание. Не увидев на следующих занятиях своей любимицы, она забеспокоилась, пришла в школу, разыскала её и попросила вернуться.