Дело семейное
В пятницу вечером работающий пенсионер Игорь Васильевич в самом благодушном настроении возвращался домой и строил планы на вечер.
Но едва он открыл в подъезде дверь и начал подниматься на свой этаж, как услышал странные звуки. Сначала наш герой подумал, это скулит собака, но чем выше поднимался, тем больше убеждался, – наверху тихо и жалобно плачет женщина. А когда добрался до своей площадки, то оторопел, увидев наяву эпизод из книги Ильфа и Петрова «12 стульев», повествующий об инженере Щукине, который, если помнит читатель, по воле злого случая оказался на лестнице, в чем мать родила…На последней ступеньке лестницы, закрыв лицо длинными волосами, сидела и горько рыдала молодая женщина. Из одежды на ней была белая футболка с надписью «Любимая», такого же цвета плавки и носки.
– Девушка, что случилось? Вы же замерзнете! Вы откуда? – изумился Игорь Васильевич.
– Оттуда, – показала несчастная на соседнюю с пенсионером квартиру. – Муж не пил семь месяцев, а тут «развязал» и теперь гудит с другом третий день. А у меня там ребенок.
– Так пойдемте к нему, – предложил отзывчивый Игорь Васильевич и вспомнил, что соседи справа недавно сообщили им с женой, на зиму уезжают к дочке в Москву, квартиру на это время сдают молодой семье, и оставили на всякий случай телефон. Неужели этот случай настал так быстро, подумал он.
– Не пойду! Муж, когда пьяный, – зверь. Он же бывший боксер, – не сдвинулась с места женщина.
Игорь Васильевич попытался ее поднять. Но бедолага зарыдала еще громче.
– Не бойтесь, я провожу! – убеждал незнакомку Игорь Петрович, нажимая кнопку звонка.
Через секунду из сданной соседями квартиры выбежал толстый, сильно нетрезвый гражданин лет тридцати пяти, схватил сидящую за волосы и попытался затащить ее домой. Женщина заголосила еще отчаяннее. Интеллигент Игорь Васильевич, ни разу в жизни не поднявший руку на жену, искренне возмутился и отважно бросился на защиту бедняги. Но, получив от толстяка мощный тычок в грудь, зашатался и едва не потерял равновесие.
– Все, ребята, я иду вызывать полицию! – разозлился он.
Но едва успел открыть дверь, как удивленно обнаружил, что жертва домашнего насилия стоит с ним рядом, рвется в его квартиру и при этом кричит: «Не пускайте его, не пускайте!» Захлопни Игорь Васильевич дверь секундой позже, дебошир бы точно вломился. Но бывшему боксеру ничего не осталось, как барабанить снаружи, изрыгая проклятия в адрес жены и ее спасителя.
– Катя, срочно вызываем полицию! И дай этой женщине твои спортивные штаны и домашние тапочки! – скомандовал Игорь Васильевич изумленной жене, перед которой ее почтенный муж, отец благородного семейства, предстал рядом с молодой раздетой незнакомкой.
В двух словах объяснив все супруге, спаситель бросился к телефону, эмоционально сообщив дежурной, что в их подъезде муж жестоко избивает жену, и она нашла убежище в его квартире. Тем временем непрошеная гостья надела любезно предложенные ей штаны и тапочки, уселась в прихожей в позе безутешной Аленушки с одноименной картины Васнецова и продолжила всхлипывания.
– Зачем же вы живете с таким мужчиной? – участливо подсела к ней жена Игоря Васильевича.
– А вы думаете одной, с ребенком, жить легче? – вздохнула гостья. – Ну, что такого я ему сказала: третий день бухаете, а дома – ни молока, ни хлеба? И за это нужно на жену с кулаками бросаться и из дома в одном белье выгонять?
Через пять минут пенсионеры знали, что в браке соседские квартиранты десять лет. У них шестилетний сын, который очень любит отца. В Казань приехали из Пермской области и быстро устроились на работу. Она – медсестрой, он – строителем. И сразу получили для ребенка место в садике. «Когда муж не пьет, он душа-парень. Но если сорвется, кидается на всех и ревнует меня к каждому встречному», – продолжала незнакомка.
Полиция прибыла быстро. Но удивила Игоря Васильевича своим возрастом и составом. Опергруппа состояла из миниатюрной строгой девушки в полицейской форме и столь же юного юноши в штатском. Стажеры или практиканты, подумал пенсионер.
– Ну и где тут муж жестоко избивает жену? – устало спросила девушка и принялась звонить, а потом стучать в квартиру, в которой трусливо затаился домашний насильник.
Потоптавшись под дверью минут двадцать и проворчав, что бдительные казанские пенсионеры никогда не оставят сотрудников полиции без работы, девушка-полицейский предложила пройти в квартиру Игоря Васильевича. Протоколы составляли долго и тщательно. Девушка расспрашивала женщину, юноша – Игоря Васильевича.
– Заявление на мужа писать будете? Телесные повреждения имеются? – спросили жертву домашнего насилия.
Та энергично закивала головой, горячо заверив присутствующих, что ее терпение лопнуло, она забирает сына и подает на развод.
– Но телесных повреждений нет, он знает, как бить. Разве что вот это, – протянула она стражам порядка клок собственных вырванных волос.
В этот момент в дверь постучали. Упитанный и румяный мальчик, уменьшенная копия своего отца, невозмутимо попросил: «Мам, пойдем уже домой!». После чего одетая и обутая мама прижала чадо к себе, и вся процессия удалилась в проблемную квартиру, оставив на кухне неоформленный протокол Игоря Васильевича. Муж и жена переглянулись и сели, наконец, ужинать. Через полчаса вернулся юноша-полицейский.
– Ну и зачем вы звонили в полицию? – мягко отчитывал молодой человек убеленного сединами Игоря Васильевича. – Думаете, она написала на мужа заявление и попросила забрать его в отделение? Ничего подобного – просила мужчину попугать! Вы бы видели, как они орали друг друга, а потом обнялись и попросили у нас извинения.
Игорь Васильевич промямлил, мол, как-то еще не доводилось встречать на своем веку зимой на лестнице раздетую женщину, которую на твоих глазах таскают за волосы. Но не по годам мудрый юноша перебил его: «За бдительность, отец, конечно, спасибо. Но эта пара, сдается мне, так и будет всю жизнь драться и мириться».
Ближе к полуночи в квартиру пенсионеров позвонили виновники испорченного вечера. Он, протрезвевший и вежливый, держал в руке торт. Она, повеселевшая и стильно одетая, – пакет с одолженными штанами и тапочками.
– Просим извинить за причиненные волнения и приглашаем к нам на чай, – ничуть не смущаясь, произнес муж.
А за столом супруги в один голос просили Игоря Васильевича не сообщать хозяевам их съемной квартиры об инциденте. И клятвенно пообещали, подобное никогда не повторится! Дело-то семейное…
Почти по Чехову
Накануне важного обследования мужа на УЗИ Асие приснился дурной сон. Будто у нее выпали три нижних зуба и она показывает их давно умершим свекру и свекрови.
Диагноз будет неутешительным, истолковала она смысл сновидения. И действительно, заключение врача оказалось тревожным: новообразование в органе, который давно беспокоил Дамира, не исключено онкологическое заболевание. Нужно срочно обследоваться.
В городском онкодиспансере на Сибирском тракте у мужа взяли пункцию на гистологию, результатов которой супруги ждали целых 10 дней. И сидели теперь в этом суровом медицинском заведении у кабинета онколога, где должна решиться участь мужа. Скоро врач провозгласит вердикт, от которого будет зависеть, разделится ли наша жизнь на до и после или все потечет по-старому, думала Асия. Все это время она нервничала и пила успокоительное. Дамир напротив был, как всегда, сдержан, собран и спокоен. Лишь однажды он как бы между прочим проронил: «Гараж я решил на Рамиля переоформить». Единственный сын супругов давно жил в Москве, бывая у родителей наездами.
У кабинета онколога на первом этаже томилась толпа больных и их сопровождающих. Здесь не принято спрашивать, кто последний, или записываться по электронной очереди. Пришли – отдайте документы медсестре, которая решит, вызывать пришедшего сразу или поставить в очередь. Асия заметила, первыми вызывали пожилых и немощных, больных на инвалидных колясках или с трубочками в боку. Практически все они были с провожатыми. Пожилые матери – с сыновьями, жены – с мужьями… Ясное дело, приходить в одиночку в «онкологию» боятся, берут с собой группу поддержки, поняла Асия.
Кто-то выбегал из кабинета врача, как на крыльях и бросался на шею своему провожатому, размахивая положительными результатами анализов: «Не подтвердилось!» Но кто-то подходил к окну и беззвучно рыдал, как одна из женщин. Заметив, что больную никто не сопровождает, Асия подошла к ней и обняла за плечи. Незнакомка в ответ прижалась к Асие, словно маленький ребенок, и зарыдала во весь голос.
Как только началась эта нервотрепка, Асия не вылезала из интернета и надоедала вопросами знакомым врачам. А когда вычитала, что главная причина рака – постоянный стресс, принялась думать, что стало пусковым механизмом для мужа? На работе он – ценный сотрудник, там у Дамира никаких проблем. С сыном все в порядке, он у них по жизни отличник. Ну, разве что она мужем всегда недовольна и вечно раздражена…
Асия и Дамир были абсолютными психологическими противоположностями. Он – спокойный, уравновешенный, уверенный в себе технарь-трудоголик. Она – взрывная, импульсивная, нервная бывшая выпускница филфака, которую выводила из себя любая мелочь. Асия ругала, упрекала и отчитывала мужа за все и вся. Например, за то, что он продал старенькую «семерку» всего за 25 тысяч рублей и бесплатно установил антенну соседу по даче. За то, что сначала обувался в прихожей, а затем бежал через всю кухню в уличной обуви за забытым мобильником. За то, что постоянно получал штрафы на превышение скорости на каких-то 5-10 километров и редко мылся. За то, что смотрел только спортивные передачи и ни за что не хотел идти в театр. За то, что предпочитал проводить отпуск на даче, а не на знойных турецких берегах… Повод у Асии находился всегда, едва муж приходил с работы. «И когда только ты перестанешь жужжать?» – миролюбиво вздыхал он, что распаляло жену еще больше.
Когда Асия поняла, что (или вернее кто) – источник постоянного стресса Дамира, ее начала мучить совесть, и она почувствовала себя героиней чеховского рассказа «Попрыгунья». Там Ольга Дымова тоже искала образ идеального мужчины, не замечая, что он вообще-то рядом, и это ее муж. Может и я такая, спрашивала себя Асия. Но тут же оправдывала: но я же делаю замечания мужу из самых лучших побуждений! Ну, сколько раз, к примеру, я ругала его за то, чтобы он не брал с собой шапку, шарф и перчатки, а сдавал их вместе с пуховиком в гардероб? Бесполезно! Сегодня опять зачем-то сложил эти вещи в пакет и сидит с ними сейчас в очереди. Если бы не проклятый диагноз, она бы устроила за это Дамиру очередной разнос, но сейчас не та ситуация.
Когда, наконец, подошла очередь мужа, и он скрылся в кабинете врача, Асию пронзила мысль о том, как она будет жить одна? Я же ничего не умею, честно призналась она себе, ни лампочку ввернуть, ни показания счетчиков снять! Не знаю, где и как платят за квартиру, телефон и дачу. Всю эту и мужскую работу в доме делал Дамир, который, кажется, умел все. За 30 с лишним лет их совместной жизни Асия жила за ним, как за каменной стеной. Или как у Христа за пазухой, говорила ей школьная подруга, явно завидующая тому, какой мужик достался этой истеричке Асие.
Второй вопрос, на что я буду жить, продолжала размышлять Асия. Как сведу концы с концами на свою более чем скромную зарплату рядового офис-менеджера? По сложившейся семейной традиции муж обычно клал всю полученную им зарплату возле телевизора, и Асия могла распоряжаться деньгами, как ей надо и на что надо. Дамир обычно брал скромные суммы на бензин, оплату коммунальных платежей, на свои будь они неладны, штрафы и подарки к дням рождения и на Новый год. А она – на путешествия.
«Господи, отведи беду! – молилась про себя Асия. – Я в жизни никогда больше ничем не попрекну своего Дамира! И буду встречать его с работы поцелуем».
Муж был у врача целую вечность. А когда дверь кабинета, наконец, распахнулась, то следом почему-то вышел и доктор, который быстрым шагом повел мужа в конец коридора. Значит, дело совсем плохо, пала духом Асия, окончательно почувствовав себя вдовой. Но когда Дамир вернулся с пачкой медицинских бумаг, она увидела на его лице хорошо знакомую ей детскую и счастливую улыбку, с которой он много лет назад встречал ее из роддома с новорожденным сыном.
– Ложная тревога, мать! Тебе – новогодний подарок, – объявил он, вручив Асие результаты гистологии. – Опухоль доброкачественная. Ее нужно убрать и спокойно жить дальше, сказал врач. Для подстраховки мне сделали сейчас повторный анализ.
Асия без сил опустилась на стул, несколько минут ошарашено помолчала, но быстро пришла в себя… «Дамир, сколько раз я тебе говорила, сдавай шапку и перчатки в гардероб!» – начала она.
А на обратном пути принялась выговаривать мужу за то, что он опять не помыл машину. На улице мороз, а он без кальсон и давно не звонил старшей сестре в Питер… После встряски жизнь рядовой казанской семьи возвращалась в свое нормальное русло.
Не родись красивой
Посадку на рейс Казань – Прага задерживали. У стойки регистратора нетерпеливо переминалась с ноги на ногу длинная нервная очередь. Стоящие в ней пассажиры, не зная, куда себя деть от затянувшегося ожидания, принялись разглядывать друг друга и сразу обратили внимание на необычный наряд одной стройной рыжеволосой особы, стоявшей почему-то ко всем спиной.
Если практически все вылетающие были одеты в темные куртки и пальто, то ее куртка бросалась в глаза своим ярко-желтым, солнечным цветом, под стать были и брюки, нежно-салатовые. Однако когда женщина с роскошной пышной шевелюрой повернулась, скучающие пассажиры, словно по команде, вздрогнули и отвели глаза, в которых мелькнул ужас. Видеть столь чудовищно уродливое женское лицо никому из них не доводилось…
Первая мысль, которая пришла мне в голову: несчастная пострадала от химического ожога, раз вся кожа на лице сморщенная и в глубоких рубцах. Возможно, она работала на химическом производстве, где произошел несчастный случай. Может быть, кто-то плеснул ей в лицо соляной кислотой. Но что-то не так было и с челюстью, глаза слишком широко поставлены. «Квазимодо в женском варианте», – пробормотал мой муж.
Казалось бы, обладатель такого лица должен безвылазно сидеть дома и никому на глаза не показываться. Но эта прекрасно сложенная, стильно и ярко одетая женщина летела вместе с нами в составе туристической группы в Прагу и вела себя достаточно непринужденно, не считая того, что старалась ни с кем не встречаться глазами. Когда подошла очередь незнакомки и она оказалась у стойки, пассажиры оторопело встречали и провожали ее ошеломленными взглядами. Но странная туристка спокойно проследовала в самолет, заняла свое место и уткнулась в окно.
«Неужели мы окажемся с ней в одной группе?» – произнес вслух мой вопрос муж. И как в воду глядел. Соня – так звали женщину с обожженным лицом (это определение дали ей наши туристы) – оказалась среди двадцати казанцев, которых поселили в одном отеле. Но если другие одинокие путешественники охотно соглашались на подселение соседа в свой номер, то Соня твердо и с достоинством заявила, что предпочитает жить только в одноместных, за что согласна доплатить.
Утром за завтраком мы оказались с ней за одним столиком и поймали себя на мысли, что очень хочется пересесть. Однако вскоре с удивлением отметили, что при ближайшем рассмотрении лицо Сони не внушает того суеверного ужаса, какой мы испытали в самый первый момент. Во-первых, природа наделила Соню легкой, уравновешенной аурой. Во-вторых, ее неправильные голубые глаза, как у княжны Марьи из «Войны и мира» Льва Толстого, излучали спокойную доброту и всепрощение. Приветливо поздоровавшись, она никогда не начинала разговор первой, но если к ней обращались, то спокойно и с достоинством поддерживала беседу.
Вскоре группа узнала, что Соня – художник-оформитель в одной из коммерческих фирм. Ей 49 лет, она окончила художественно-полиграфический институт. Любимое занятие – писать пейзажи и путешествовать, правда, при условии, что продалась ее очередная картина. На экскурсиях она неизменно держалась на некотором расстоянии от остальных и, в отличие от других туристов, до конца тура так и ни с кем не подружилась.
Когда однажды она вдруг не пришла на ужин, все принялись дружно и с сочувствием обсуждать: «Где Соня? Не заблудилась ли одна в многомиллионном незнакомом и густонаселенном городе?» Так и оказалось. Соня вернулась в отель глубоко за полночь, а утром рассказала, что, видимо, повернула не на ту улицу и заплутала в центре Праги среди старинных узких улиц.
– Я пыталась спросить дорогу у прохожих, но все от меня шарахались, – горько, но вместе с тем спокойно рассказывала она. – И только одна русская туристка взяла меня за руку и отвела к ближайшей станции метро. Удивительно отзывчивая женщина!
К концу тура мы все так привыкли к Соне, что уже не замечали ее особенности, общаясь с ней на равных. Как и все, она накупила много сувениров, местных сладостей и фирменного вина. В обратном рейсе Соня оказалась рядом со мной.
– Извините, но мое место рядом с вами, – дипломатично произнесла она, быстро села в кресло и привычно отвернула голову в сторону.
Тонкий аромат ее туалетной воды вызвал у меня вопрос о названии этого парфюма. Завязалась беседа. А когда я не удержалась и спросила, кому она везет подарки, Соня показала в телефоне фото представительного мужчины лет пятидесяти, державшего на поводке двух светлых пуделей.
– Это мой Георгий, – гордо произнесла соседка. – Он, как и я, фанатично любит собак. Мы познакомились три года назад на собачьей выставке. Вернее, мой пудель Абрикос, которого мама подарила мне на счастье на день рождения, нас познакомил. Надеюсь, на всю жизнь…
Затем мне доверили историю жизни особенного человека.
– Родители познакомились после войны в институте. Они учились на одном факультете. Папа был намного старше мамы, он стал профессором-физиком, а мама всю жизнь преподавала в школе. Брат старше меня на 24 года, он был известным московским актером. Умер несколько лет тому назад от рака…
Я появилась на свет, когда маме было уже далеко за сорок, а папе под шестьдесят. Они очень хотели иметь дочку… Но не зря врачи говорят, что рожать женщине нужно до тридцати лет, дальше рискованно.
– Нет, это не ожог, – опередила Соня мой вопрос, – это следы от многочисленных операций по исправлению врожденных дефектов челюсти. К сожалению, почти все они оказались безуспешными. Думаю, родители не раз корили себя за то, что решили родить ребенка в таком возрасте. Я обучалась на дому, в вуз поступила на заочку.
Папа умер первым, едва я окончила школу. Мама же всегда говорила, чтобы я не беспокоилась о своем будущем, мол, за мной присмотрит брат. Но он ушел раньше нее, и мама не смогла пережить такой потери… Через год после смерти брата я осталась одна с пуделем в огромной родительской квартире. Если бы не любимая работа, не Абрикос и не встреча с Георгием, инвалидом по зрению, не знаю, где бы я сейчас была…
Едва самолет приземлился, у Сони зазвонил телефон.
– Да, дорогой, мы прилетели, – нежно сообщила она. – Абрикос тоже приехал встречать меня? Поцелуй его в кожаный нос. Сейчас буду!
34. Старая любовь
Если бы Галина не окликнула его в больничном коридоре, Валерий Иванович никогда бы не узнал свою бывшую студенческую любовь. Ведь с того дня, как они расстались, прошло 38 лет…
А встретились они в глазной клинике, куда обоих привели проблемы со зрением, почти профессиональное заболевание художников – катаракта. Галину уже прооперировали, Валерию же это испытание только предстояло. Как и многие мужчины, которые по-детски боятся больниц, врачей, уколов, а тем более операций, он заметно нервничал. Сколько мог, откладывал визит к офтальмологу. А когда все-таки переступил порог кабинета врача, наивно надеялся, что обойдется, ему выпишут глазные капли и зрение вернется.
– Катаракта обоих глаз, – сурово произнес офтальмолог. – Вы уже практически ничего не видите. Как довели себя до такого состояния? Вам поможет только срочная операция. На правом глазу зрение упало до одного процента.
Валерий Иванович опешил, послушно взял направление на анализы и стал думать, у кого занять деньги на операцию. Не станет же он рассказывать доктору, как в последние месяцы, несмотря на то что действительно видел лишь силуэты людей и очертания предметов, продолжал писать картины и все не мог взять в толк, почему они не продаются. А главное – продолжал ездить в мастерскую на своей старенькой «Ниве».
– Ну ты даешь, ты же реально рисковал! – обронила Галина после того, как он в двух словах изложил ей историю своей болезни. – Ты ведь в любую минуту мог попасть в ДТП.
– Бог сберег, точнее, мой ангел-хранитель, – отшутился Валерий, вспомнив, что, видимо, он же велел ему забыть о мужской гордости и попросить 30 тысяч на операцию у гражданской жены, его обожаемой и горячо любимой Марины. В долг, конечно. Как только продастся очередная картина, он сразу все вернет. Но любимая ответила как отрезала, не думая ни секунды: «Свободных денег у меня сейчас нет!» Выручил старший брат, который жил в другом городе, перевел деньги на карточку Валерия Ивановича за полдня.
– Там очень страшно? – кивнул он в сторону операционной.
– Зуб больнее лечить, – по-матерински успокаивала его Галина. – Не бойся! Сделают укол, и ты ничего не почувствуешь.
«Легко сказать, когда у тебя все позади», – размышлял Валерий бессонной ночью перед операцией. Глаза для художника – это все. А вдруг что-то пойдет не так?.. Если бы рядом была Марина, стало бы легче. Но любимая не навестила его ни до, ни после операции. И первой, кого он увидел своим «новым» глазом, оказалась Галина, покорно просидевшая у его постели все два часа, когда нельзя было вставать. Галина помогла позвонить Марине, принесла воды, между делом с волнением рассказывая о том, как сложилась ее жизнь, когда он трусливо сбежал после защиты диплома.
К своему стыду, Валерий Иванович с превеликим трудом вспомнил, как они когда-то жили вместе с Галиной. Он снимал угол у хозяйки-старушки, она – изолированную гостинку, куда по выходным и в праздники набивалось полгруппы будущих художников. На четвертом курсе в один из тусовочных дней он вызвался помыть посуду и остался у Галины на год. Их роман не был бурным и страстным. Однако Валерий думал, что если до окончания учебы не найдет никого лучше, то женится. Но когда Галина сообщила, что беременна, и робко спросила, оставлять ли ребенка, он позорно и трусливо промямлил: «Это твое личное дело…» Галина вспылила, велела забыть к ней дорогу, и после этого они не общались почти сорок лет.
Защитив диплом художника-оформителя, Валерий взял направление в соседний город, устроился на хорошее и денежное место. Женился, стал отцом. Но в перестройку его художественная мастерская, где он вдохновенно писал плакаты, зовущие народ к коммунизму, первой лишилась заказов. Братья-художники разбежались и стали учиться выживать – кто как может.
Валерий Иванович приноравливался к новым реалиям жизни дольше всех и слишком медленно вписывался в рыночную экономику. В один прекрасный день уставшая от безденежья жена ушла к родителям, забрав сына. Он запил по-черному…
Потом продал квартиру и вернулся в Казань. Много лет жил один, пока на одной из тусовок братьев-художников не встретил, как он считал, любовь всей своей жизни – высоченную блондинку Марину. За баскетбольный рост и ноги, которые росли от ушей, он ласково называл ее «моя Долгоножка». Первые годы их совместной жизни стали его «золотым веком». Столько заказов Валерий не получал никогда и никогда столько не работал! Персональные выставки, поездки на пленэр по
России и за рубеж – это было самое счастливое время в его жизни…
Но потом фортуна снова отвернулась. Он словно надоел заказчикам, которые стали предпочитать работы других, молодых и более продвинутых художников. В итоге в последние годы Валерий Иванович прозябал художником-оформителем на предприятии, которое дышало на ладан, и еле сводил концы с концами. Марина, за 17 лет их совместной жизни не спешившая официально оформить отношения, дала понять, что им лучше пожить отдельно. И он стал жить на два дома. «Не везет мне с женами, – думал Валерий Иванович. – Со мной они почему-то только в радости, а не в горести…»
В день выписки Галина спросила, почему за ним никто не приходит и как он собирается добираться до дома.
– Закажу такси, – ответил Валерий Иванович.
– Давай мы тебя подвезем, – осторожно предложила она. – А если хочешь, можешь пожить у нас, пока не оклемаешься. У сына большой дом, всем хватит места. Одному после операции непросто. Врач сказал, что две недели нельзя нагибаться, делать резкие движения, поднимать тяжелое и выходить на мороз. Вместе под присмотром сына нам с тобой было бы легче…
Валерий до последнего надеялся, что Марина приедет, как всегда, кокетливо прищурится и пошутит: «Ну и как ты в этой больнице жил без меня? Совсем плохо?» И они отправятся в ее уютную двушку, где он с такой любовью отделал своими руками каждый уголок. Но Долгоножка не приехала и не позвонила.
Когда же Галина знакомила Валерия Ивановича со своим сыном, он глянул на него и обомлел. Это же он сам в молодости! Значит, Галина оставила тогда ребенка?.. Всю дорогу до своего нового дома Валерий молчал, размышляя о том, что он, наверное, прошел в своей жизни мимо самого главного. Вернее, едва не прошел…