Бабье лето любимой жены. Часть III

Лиза знала об этих часах, отец собирался приурочить подарок внуку к получению золотой медали. И уже сам факт, что теперь он подарил их зятю, говорил о том, какие надежды на него возлагались. Высказать этого отец не мог, вот и дал понять с присущей ему щедростью в поступках и скупостью в выражении чувств.

– Нравится? – видя смущение Андрея, улыбнулся отец. – Таких тебе, небось, не дарили?

Неловко держа в руке открытую шкатулку, Андрей перевел на отца встревоженный взгляд.

– Мне вообще ничего не дарили, – коротко сказал он.

Обескураженный таким выражением благодарности, отец перевел взгляд на дочь. Андрей перехватил этот взгляд:

– Спасибо, конечно, – с опозданием произнес он.

– Приятно слышать, – пытаясь обойти душещипательную тему, отец похлопал зятя по плечу и обратился к дочери: – Давай-ка, доча, подсуетись, душа праздника просит.

Окинув взглядом накрытый на шесть персон стол, Лиза удивилась:

– Кто-то еще придет?

– Как обычно. Петрович с женой, – ответил отец.

Лиза совершенно забыла о сложившейся многолетней традиции – каждый год восьмого марта к родителям приходил бывший шофер отца Петрович с женой.

– Родня ваша? – оживился Андрей.

– Нет, шофер мой бывший с женой по праздникам к нам захаживают.

– Хороший человек, – окинув критическим взглядом стол, заметила мама.

– Хороший, верно, – усаживаясь за стол, отец указал Андрею место рядом с собой, – присаживайся, сейчас девчата к нам присоединятся. Безотказным был всегда. Ни разу я от него ни жалоб, ни отговорок не слышал. Работа такая – дело тонкое. Иногда аврал, ЧП, и посреди ночи срывали, а комиссии да проверки? Это ведь только видимость застолья, в такие минуты дела в самый раз улаживать. А ему, знай свое дело – крути баранку, – когда женщины сели за стол, отец взял бутылку вина, – тебе, может, водочки? – обратился он к Андрею.

– Нет, спасибо, – вежливо, но твердо отказался Андрей, – нам сегодня домой возвращаться.

– Вот те раз! – изумился отец. – Что же это за гости такие?

– Там же Малыш один остался, – живо вставила Лиза.

– Я и забыл,… – почесывая затылок, согласился отец.

– Что же вы его с собой не взяли? – заметно расстроившись, спросила мама.

– Он в машину не сядет, его еще приучить надо.

– Тогда Петровича дожидаться не станем, – предложил отец.

– Как они, кстати? – спросила Лиза.

– Знаешь, как люди говорят? У умного человека и правнуки сыты будут, – осушив рюмку, отец хукнул и принялся закусывать.

– О чем ты? – насторожилась Татьяна Васильевна.

– О том, что Петрович своей безотказностью детям жизнь обеспечил. Сына его я в институт устроил. Потом к себе инструктором взял. Работа непыльная, уважаемая. Синекура. Он и сейчас не бедствует. Помнит добро человек. Жена его маме помогала, когда я с ногой этой месяц провалялся. Он наведывается по вечерам, в шахматы поиграть. Вот, Андрюха, как у меня жизнь сложилась – двоих детей растил, воспитывал, на внука нарадоваться не могли. А что в итоге? Спасибо, хоть одно утешение на старости лет осталось, – взглянул он на Лизу.

Подкладывая закуску, Андрей с интересом слушал тестя. Но Лиза уже заранее знала, к чему повернет отец.

– Не надо об этом снова, – попыталась она остановить отца.

– А о чем мне говорить? – не мог смириться с несправедливостью жизни отец. – Может, хоть муж тебя образумит. Ты ему о планах моих говорила?

– Нет еще, – приуныла Лиза.

– Тогда я скажу, – отец снова налил себе водки, а женщинам вина. – Есть у меня идея открыть загородный ресторан. Для дочери старался, договаривался. Все уже, как говорится, на мази. Улаживай формальности, вкладывай деньги и работай. Как ты на это смотришь?

– Я? – удивился Андрей.

– Ты же ее муж, не я, – выпив, отец снова принялся закусывать.

– Такие вопросы с кондачка не решаются, – сдержанно ответил Андрей.

– А я от тебя решения и не требую. Как ты смотришь на это, спрашиваю.

– Чтобы деньги вложить, мне надо свою квартиру продать. Больше взять негде, – сознался Андрей. – По-другому – из своего кармана вынуть и в ваш положить.

Отец рассмеялся.

– Хвалю за честность. А ты осторожный человек.

– Жизнь научила. По правде говоря, мне без разницы, что у хозяина своего, что у вас в помощниках ходить. А так оно и будет, помянете мое слово.

– Лиза говорила – ты управляющим в каком-то баре работаешь?

– Да, у знакомого. Вообще-то, делами заправляет он, а я так, помощник. Но у меня и своего по мелочи хватает. Не бедствую.

– Что-то заканчивал?

– Да, – кивнул Андрей, – два класса и три коридора. В ПТУ учился, в Афгане продолжил, а потом… Потом надо было что-то есть и где-то жить.

Чувствуя в словах Андрея укор, отец молча кивал.

– Ничего, – наконец подытожил он, – школа жизни – самая надежная. Между нами, я и сам недопонимаю важности всех этих академий. Сегодня у них правильно одно, завтра – другое. А человеку на то, чтобы изучить только это одно, надо полжизни положить, – закончив, он какое-то время сосредоточенно думал о чем-то своем. – Что ж, на нет и суда нет. Нужна будет помощь, обращайся. Сам навязываться не стану.

– Спасибо за предложение, – коротко ответил Андрей и обратился к теще: – Вкусно вы готовите, Татьяна Васильевна.

Мама расцвела в улыбке.

– Спасибо. Ты, ешь, ешь. Лиза так же готовит. Моя школа, оценишь.

– Один оценил уже, – проворчал отец, но этого ему показалось мало: – Мы с тобой мужчины, думаю, ты поймешь. Любовь, это одно, а семья – другое. Святое, понимаешь?

– Согласен, – коротко ответил Андрей.

– Главное, чтобы ты был согласен со мной и дальше, – кивал порядком захмелевший отец.

– Не сомневайтесь, – не обращая внимания на этот конфуз, серьезно продолжал Андрей.

Лиза места себе не находила. Отец любил выпить, но он и умел пить. А сейчас он был не похож на себя.

Заметив ее взгляд, Андрей встал из-за стола.

– Извините, я покурю, – сказал он.

Отец и тут за ним увязался.

– Я тоже курю, подожди меня, – опираясь на палку, пытался он выбраться из-за стола.

Глядя им вслед, Лиза сокрушенно покачала головой.

– Надо же? Он нарочно столько пьет?

– Он после больницы стал таким, – понизив тон, ответила мама, – не пил давно, ослаб. Вот и разобрало. Как ты с ним познакомилась?

– Я там работала, только папе не говори.

– Кем? – с изумлением отстранилась от нее мама.

– Посуду мыла.

– Чуяло мое сердце. Когда ни позвоню, тебя нет дома.

Лиза перевела взгляд на окно и обхватила ладонями озябшие плечи.

– Решила я было приехать к вам, но с папой несчастье случилось, – задумчиво глядя в окно, говорила она. – С рынка я ушла. Что подвернулось, туда и пошла. Вот так мы и познакомились.

– Но вы же не дети. К чему такая спешка?

– Он предложил, я согласилась, – опустив глаза, созналась Лиза. – Что мне терять?

– Он интересный мужчина, – мама сдержанно одобрила ее выбор.– А что Игорь? Он показался мне таким надежным, рассудительным.

– Да, рассудительности у него не отнять, – согласилась Лиза, – очевидно, рассудил, что коль на свете счастья нет, так есть покой и воля. Я его не осуждаю. Даже лучше, что так получилось. Хоть узнала, какова она, настоящая любовь.

– Мы влюбляемся в иллюзию. Не зря говорят – любовь слепа. Ничего, семейная жизнь – хороший окулист.

– А вы с папой… по любви женились?

– Он всю жизнь орлом в небесах летал. А сам он… думаю, не любил. Насытился своей раскрасавицей, и захотелось ему покоя.

– Не сказала бы. Я же видела, как он возле тебя упадал. Холодком, скорее, тянуло от тебя.

– Женщины коварны, а мужчины падки на лесть. Что мне оставалось?

– Вижу, Андрей тебя обаял.

– Пытаюсь смотреть на него твоими глазами. Хорош собой, в меру брутален, неглуп. Такому с легкостью простят, если он Мане не отличит от Моне. Да и кому это надо? Жизнь гораздо проще, а люди – примитивнее.

– По-моему, умом он здесь еще не блеснул. С чего ты взяла, что неглуп? – ища подтверждения своих чувств, допытывалась Лиза.

– С того, что женился на тебе, – покровительственно улыбнулась мама. – Я знала, кого воспитывала.

Вскоре на веранде послышались голоса, и мама поднялась.

– Гости пришли, – объяснила она, – пойду, встречу их, заодно и горячее подадим.

Лиза тоже поднялась, чтобы заменить тарелки.

Несмотря на то что гости вместе с поздравлениями принесли с собой бодрящую весеннюю свежесть и оживление, Андрей тяготился затянувшимся застольем.

– Давай-ка сматываться отсюда, – наклонился он к ней.

Это не ускользнуло от внимания отца.

– Насиделся уже? – с хмельной бесцеремонностью пробасил он. – Оно и понятно. Трезвому с пьющими одна скукота. Дело ваше, неволить не станем.

Видя, что они с Андреем не вписываются в привычные посиделки старшего поколения, Лиза согласилась. Можно было бы считать знакомство удачным, если бы, выходя из дому, она не услышала приглушенный голос отца.

– Не знаю, Петрович, не знаю, – дымя на веранде сигаретой, с сомнением произнес он. – Человек он скользкий, видно, жизнью битый.

– Время покажет, – привычно успокаивал его Петрович.

– Покажет, покажет, – согласился отец, – Вадима я упустил. Лизу, дурак, послушал. Но этого в бараний рог скручу, если дурить начнет. Думает, старик из ума выжил. Хоть и похорошела она сейчас, даже помолодела вроде, но… здесь и дураку все понятно.

Опасливо опустив голову, чтобы отец ее не заметил, Лиза тихо спустилась с крыльца и быстро пошла к поджидавшему ее в машине мужу.

Пробудившись от хвалебных од, весна вздохнула полной грудью, повеяло первым теплом. Но радостнее от этого не стало, на душе было тоскливо. Андрей тоже был не словоохотлив.

– Ты чем-то расстроен? – спросила она, понимая, что иначе откровенности от него не дождется.

– Ничем конкретно, – глядя на дорогу, ответил Андрей, – но, думается, мы с твоим отцом не уживемся.

– Не руби с плеча.

Какое-то время Андрей рулил молча, думая о чем-то своем, потом повернулся к Лизе.

– Не думал я, что ты из такой семьи.

– Кем же ты меня считал?

– Да никем не считал… Чему сейчас удивляться? Все перевернулось с ног на голову. Но с амбициями твоего отца, и на такую работу? – с сомнением покачал он головой.

– Да, он предлагал, – ответила она.

– Но?… – выжидающе посмотрел на нее Андрей.

– Но вмешалась случайность, он сломал ногу. Потом Руслан предложил мне эту работу. Там я встретила тебя. После этого я стала оттягивать отъезд.

– Получается, если бы мы не поженились, ты бы уехала?

– Не знаю, возможно.

– Н-да,… – задумчиво произнес Андрей, – угораздило же меня влипнуть в такую семейку. Теперь, хочешь не хочешь, нанимайся к твоему отцу в помощники. Зря он, что ль, золотые котлы подарил?

– Но он не настаивал,… – возразила Лиза.

Андрей перебил ее:

– Я вообще нашу жизнь представлял себе по-другому.

– Как?

– Не нравится мне это стремление побольше урвать.

– Что в этом плохого?

– Не вижу смысла. Детей нам с тобой не рожать, жить есть где. Зачем нам лишние проблемы? Знаешь, что такое в наше время открыть ресторан? Тебя по рукам и ногам этим рестораном свяжут. Я же вижу, сколько Нодар на сторону отстегивает. А если бомбанут, что станешь делать?

– Но у отца есть связи.

– Жизнь изменилась. Можно управлять районом и не справиться с забегаловкой. Раньше боялись, что шею намылят, а сейчас могут без шеи оставить. Я вообще-то другое хотел сказать, – причмокнув языком, он с сомнением покачал головой, – жизнь действительно череда случайностей…

– Ты о чем?… – не удержалась Лиза.

– Домик твой мне знаком, – оторвав взгляд от дороги, он утверждающе кивнул на ее вопросительный взгляд. – Всякий раз, проезжая мимо, поглядывал на него и прикидывал, кто в нем живет. Скажи кто-нибудь, что гостем в нем буду, не поверил бы.

– Что значит?…

– То и значит. У меня здесь по соседству знакомая живет, – спокойно начал он, но, заметив ее напряженный взгляд, поправился: – Случайная, – и все же добавил, – но прочная.

– Где?

– На соседней улице. Кирпичный особняк. Намбе уан.

Лиза напрягла память:

– Соловьев? Сережа? – повернулась она к нему. – Он там раньше жил. С бабушкой.

– А теперь живет его невеста.

– Так это она? Твоя знакомая?

– Ага. Нажралась как-то у нас в баре, хипстерша чертова. Бабища – центнер весу, от стола не отклеить. И ментов не позовешь.

– Но он же повесился, – взволнованно вспомнила Лиза. – Мы с ним когда-то вместе учились. Говорили – от несчастной любви.

– От несчастного диагноза. Дурак, конечно.

– Почему?

– Потому что не светило ему этот центнер, так сказать… При вас, дамах, фиг поймешь, как и сказать. Делать можно, а говорить – ни боже упаси! В тот день, когда он повесился, она и упилась в хлам. Кое-как сгреб ее, в машину посадил. Полчаса допытывался, куда везти. Узнал, ушам не поверил. Куда на ночь глядя тащиться? Думал, к себе отвезу, пусть отоспится, потом мотает на все четыре. Уперлась, зараза. Ну, я и повез. В машине оклемалась. Про горе рассказала.

– И… что?

– Полежали рядышком, и все. Не смотри на меня так, – заметив ее недоверчивый взгляд, рассмеялся новоиспеченный супруг. – Успокаивал. Смотрю – из соседней комнаты старуха выплывает. Ну, я сделал ноги.

– Что же вас так сдружило?

– Черт его знает… Ненормально мы как-то расстались. Дай, думаю, попроведаю. К тому времени похоронили уже Соловьева этого. Аккурат на девятый день меня и сподобило к ним явиться. Откуда я знал? Сидели вдвоем с бабкой, горевали. Ну и я присел вместе с ними. Бабка меня в темноте то ли не признала, то ли не запомнила. Или ей все равно было. Она, кстати, твоя тезка, нормальная герла. Рассказала мне – нацепила тогда на себя его любимые тряпки-цацки и пошла встречу с ним обмывать. Чего-то там подсыпала себе в водку. Не взяло. Решила – знак. Бабка вслед за внуком через полгода преставилась, а дом ей достался. Теперь живет там. По-моему, неплохо.

– Ты так и не сказал, почему у вас завязалась такая прочная дружба?

– Под настроение к ней заезжаю. Хочешь, сейчас заедем?

– Я?… – растерялась Лиза.

– Мы, – поправил ее Андрей. – Она, кстати, об отце твоем хорошо отзывается.

– Он похоронами занимался, больше некому было.

– Не потому, нет. Говорит, все его уважают.

– Почему вы про отца говорили?

– Особняк мне ваш понравился, спрашивал, чей. Теперь вот хочу похвастаться.

– Женщины не любят делить мужчин: ни мужей, ни друзей.

– У нее кроме меня друзей хватает. Там обычно людно.

– Чем она занимается?

– Что-то шьют, вышивают. За границу толкают.

– Да, Сережа в художественном учился. Там познакомились?

– Нет, она моложе лет на десять. Видно, на той же стезе сошлись.

– Без подарка неудобно, праздник сегодня.

– Не примет. Так проще – никто никому ничего не должен.

– Ладно, – нерешительно согласилась она.

Андрей, не раздумывая, развернулся, и через четверть часа они уже стучали в знакомую дверь. Впрочем, Андрей постучал для приличия и тотчас рванул на себя незапертую дверь. Лиза робко вошла за ним в знакомый с детства дом.

Навстречу вышла светловолосая ясноглазая пышногрудая женщина. Завидев Андрея, она тепло улыбнулась.

– Проходите, вон в ту дальнюю комнату проходите, – без предисловия и приветствия просто сказала она, – я сейчас, скоро освобожусь, – с этими словами она снова исчезла за дверью, откуда доносились женские голоса.

По всему было видно, что Андрей чувствовал себя здесь как дома. Лизе же было интересно дождаться продолжения. Что-то не давало ей покоя в их отношениях. Ревности она не чувствовала. Тезка ее, мягко говоря, была женщиной на любителя. Знакомство-то у них, может, так и началось. Но дальнейшее не выдерживало никакой критики.

– Подождем? – спросил Андрей, помогая ей раздеться.

– Подождем, – согласилась Лиза, направляясь «в дальнюю комнату» и, видя его удивление, объяснила: – Мы с Сережкой дружили в детстве. Наши бабушки приятельствовали, друг к дружке в гости ходили. Сережина хлебосольной была, чаем с плюшками нас угощала. Помню, мы с ним горки спускались, у них во дворе погреб был, оттуда и спускались. Сад у них в низине, зимой вода замерзала, он меня на коньках учил кататься. В младших классах он у меня уроки списывал, но делал за меня рисование. А когда постарше стали, как-то охладели друг к другу, хоть и не ссорились. Вроде и дружбы никакой не было.

Дожидаться пришлось недолго, вскоре в комнату вошла ясноглазая Лиза, и от ее доброй улыбки стало тепло и уютно.

– Вот, привез жену к тебе, познакомиться, – гордо заявил Андрей, протягивая руку с обручальным кольцом.

– Значит, все у вас сладилось? – без особой радости удивилась ясноглазая. От неожиданности она не сумела этого скрыть, но тотчас попыталась исправить оплошность: – Ты ведь тезка моя, Лиза? Приезжает он ко мне как-то и говорит: «Женщину сегодня встретил. Чувствую, быть ей моей женой».

Лиза перевела растерянный взгляд на Андрея. Тот смущенно потирал затылок.

– С потрохами сдала, – покачал он головой, обращаясь к ясноглазой, – я ей самой недавно об этом сказал. Сейчас я тебя тоже удивлю. Моя Лиза – Серегина одноклассница, Матвеева.

Лиза зарделась. «Моя Лиза»… – смаковала она эти слова, как когда-то бабушкины плюшки, пытаясь подольше растянуть наслаждение.

– Да, теперь узнала, – кивнула ясноглазая, – а ты почти не изменилась. Сережа рассказывал, как вы с ним в детстве дружили. Погоди, у меня для твоей жены кое-что есть, – обратилась она к Андрею и, открыв старый фанерный шкаф, взяла с полки листы с рисунками. Перебрав их, она протянула один Лизе. – Узнаешь?

Еще бы она не узнала. Это был ее портрет, за который Сережка получил на районном конкурсе первое признание – главный приз. Многие тогда говорили – не за мастерство, а за портрет дочери секретаря райкома.

Андрей растопил печку, дом благодарно вздохнул теплом. Синий вечер, как прежде, заглядывал в окна, старая ель у калитки все так же простирала пышные лапы. В маленьких окнах, словно в кривых зеркалах, время искажало благословенные былые времена. Вместо сероглазого Сережки сидел кареглазый Андрей, вместо доброй бабушки – ясноглазая Лиза, ловко сбывавшая заезжим торгашам плоды своего творчества. При свете зажженных свечей играло в бокалах гранатовым цветом вино, тепло его плеча у щеки обещало любовь, звало обратно домой.

9

«Кто придумал, что утро вечера мудренее?» – глядя на кучу оставленных мужем денег, с тоской думала Лиза, вспоминая их супружеское утро. После двух выходных соскучившийся по работе муж живо переключился на деловую волну. Пока она хлопотала на кухне, он, уже одетый, заглянул к ней и чмокнул ее в щеку. Прощально и быстро. Как покойника.

– А завтрак? – смерив его недоуменным взглядом, растерянно спросила она.

– Не балуй меня, – направляясь в прихожую, сказал он, – привыкну.

– А рубашку чистую… почему не надел? – идя следом за ним с половником в руке, недоумевала она.

– Так эта еще не грязная, – обуваясь, ответил он.

До нее понемногу начало доходить очевидное, то, что они в горячечной спешке упустили из вида. Сошлись два чужих, понравившихся друг другу человека. Каждый из них – застывшая глина, прочно сформированная годами. Попробуй притрись. Что ночь свяжет, день размотает и перевяжет по-своему.

– Ты спешишь? – спросила она, остановив его на полушаге.

– Нет, – лизнул он по ней оживленным взглядом.

– Раздевайся и иди в душ, – спокойно продолжала она.

Оживленный мужнин взгляд загорелся, и весь он подался к ней.

«Котяра», … – глядя на него во все глаза, похолодела она.

– Новая игра? – пронзая ее страстным взглядом, на ходу раздеваясь, пошел он на нее.

– Да. Поиграй там с мочалкой и мылом. Авось понравится, – машинально упершись половником в его грудь, остановила она его порыв.

– Только вместе с тобой, – не унимался он.

Увы и ах… Понимая, что в этой спринтерской гонке ее хватит ненадолго, она даже не пыталась ему подыграть.

– У тебя девять жизней?.. – невольно вырвалось у нее.

Понимая ее намек на бессонную ночь, он улыбнулся.

– Другая бы радовалась, – самодовольно заметил он.

«Другая и порадуется, – с тоской подумала Лиза, – с такими темпами радость ее не за горами».

– Надо купить тебе одежду, – видя, как он с легкостью вновь перестроился на деловой лад, сказала она.

– Зачем?… – застыл он в недоумении. – Ты же купила.

– Ты собираешься ходить в ней до гробовой доски? Мне нужны деньги.

К ее удивлению, он безропотно открыл сумку и, вынув оттуда увесистую пачку купюр, бросил их на тумбочку.

– Остальное – завтра, – облачаясь в деловой вид, сказал он и застегнул сумку.

– Откуда?… – обмерла она, не сводя напряженного взгляда с лежащих насыпью затертых, примятых, новеньких и засаленных банкнот.

– Выручка, – преспокойно ответил муж.

– И… ты так просто возишь эти деньги?

– Вожу сложно, но по-другому – никак.

– А как же… недостача?

– Сочтемся, – подмигнув ей, он закрыл за собой дверь.

Что ей оставалось? Надеяться, что постепенно притрутся друг к другу. Она не могла помыслить о том, чтобы обидеть его отказом. В сознании одномоментно пронеслась ее безрадостная сирая жизнь. Лучше в гроб лечь, чем лишиться такого мужа.

Впрочем, вскоре она с облегчением поняла, что муж ее никакой не супермен, а нормальный человек с нормальными человеческими запросами. Не понимал он любовных прелюдий и прочей романтической чепухи. Обрывая ее попытки покрасоваться в кружевном белье, он бесцеремонно снимал все, что мешало приступить к исполнению супружеского долга, временами походившего на супружескую повинность. Она принимала это на свой счет, понятия не имея о его интернатском прошлом, когда дебелые тетки, таская его как шлюху, вызвали в нем отвращение к плотской любви. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не вездесущая директриса. Но все ее добросовестные попытки снять с него «порчу» разбивались о его «глубокие» познания женского тела. С тех пор после близости с женщиной, не находя в ней любви человеческой, он испытывал лишь опустошенность и разочарование. Сейчас у него этой любви было с избытком, но он старался, боясь ее потерять.

Жизнь его вертела как белку в колесе. Да и ей скучать не давала эта новая заманчивая жизнь. Через день в ее квартире начали появляться неизвестно чем набитые коробки, которые с завидной скоростью разбирались ушлыми дельцами, и на их месте появлялись новые. Через неделю ими была заставлена вся лоджия, еще через неделю – балкон. Новый самец метил свою территорию, деловитостью и прагматизмом заглушая отголоски прежней жизни. «Ну и пусть, – скрепя сердце, убеждала она себя, – пусть хоть у него здесь сложится та жизнь, за которой он ко мне пришел». Но когда он добрался до Сережиной комнаты, Лиза жестко сказала: «Нет». Удивленный ее категоричностью, он искренне недоумевал: «Все равно же пустует». Заранее зная, что при всем желании он не сможет ее понять, она с потухшим видом коротко ответила: «Пока она пустует, я живу». Как, оказывается, просто влюбиться в человека, но как непросто при этом впустить его в свою жизнь, когда уже «не шешнадцать», когда держит привычка и черт-те сколько неприметных и где-то даже ненужных мелочей, из которых и состоит эта самая жизнь. Пришлось подстраиваться и принимать новые правила игры, без чего семейной жизни тоже не получится. Несмотря на то что львиную долю этого добра Андрей ежедневно развозил по торговым точкам, ей тоже приходилось отпускать и учитывать, то и дело дергая из-под кровати набитую деньгами сумку. «Партнеры» его были несловоохотливыми и воспринимали ее не как его жену, а, скорее, как обслугу. Самым циничным из них казался ей Магрел. Всякий раз на его очередное: «Цыган дома?» ее так и подмывало съязвить. Но не решалась, робея перед его мрачным видом. Скрепя сердце, терпела она этот «проходной двор». Непривыкший к замкнутому семейному мирку, Андрей считал это неудобство несущественным и смотрел на него сквозь пальцы. Раз в неделю они с Магрелом вели свои расчеты за плотно закрытой кухонной дверью. Предвидя очередной испорченный вечер, она накрывала на стол и уходила в гостиную. Как-то, уходя, «гость» вместо благодарности бросил в ее адрес грязную шутку. Надеясь, что она не слышит, Андрей промолчал, только глаза у него стали злыми.

– Не хочу его здесь видеть, – не сдержалась Лиза.

– Значит, не увидишь, – скупо ответил Андрей. – Не бойся, – пытаясь скрыть неловкость, добавил он с бесстрастным видом, – никто к нам не ворвется и паяльником пытать не будет. Кому мы нужны со своими миллионами? Вон где страсти бушуют, – кивком указал он на экран телевизора, – а мы так, по мелочи.

На следующий день, подогнав бус, он без объяснений забрал из квартиры ящики с товаром. О чем было говорить, когда все было понятно без слов? Хозяин – барин. Часто после вечерних прогулок с Малышом он приносил домой деньги. Понимая, что расспрашивать бесполезно, она складывала их в сумку. Через месяц, вытряхнув содержимое сумки, он попросил разделить деньги на две части, объяснив, что одна из них – Нодара. «А остальное?» – с изумлением спросила она, глядя на ворох лежавших перед ней купюр, каждая из которых еще недавно была для нее за счастье.

«Наше», – как нечто само собой разумеющееся ответил он, умолчав о том, что большей частью этих денег надо было возместить чужие, сгоревшие в квартире вместе с его добром. Не хотелось портить первое впечатление. «Месяцем раньше или позже», – решил он.

– Куда их теперь? – растерянно спросила она, так как ничего объяснять ей он не собирался.

– На жизнь. Остальное – в чулок, – лаконично объяснил он.

– У нас сейф есть в гараже, в яме, – вопросительно глядя на него, предложила Лиза. – Может, туда?…

– Можно туда, – неосмотрительно ответил он, не сообразив, что сейф в яме и сейф на виду – не одно и то же. – Часть – крупняком, часть – баксами.

Получив деньги с подробно расписанными суммами, Нодар смекнул, что поймал удачу и попросил тайком проаудировать работу своего бухгалтера – неплохо заправлявшей у него ушлой дамы, на которую спихивал все «бумажные дела» не особо заморачивающийся ими управляющий. Грех было не воспользоваться бесплатной помощью его жены. Теперь все «бумажки» предварительно проходили через ее руки. Занятно было наблюдать, как, обрастая цифрами, определялась цена того, что раньше при ней нарезалось, подавалось, после чего когда-то приходилось мыть горы посуды. Теперь она знала, где в обмен на сахар и зерно он берет водку, кто бодяжит для него ликеры и коньяки с хитроумными названиями. О муже она с Нодаром не говорила, да и что было говорить? Ничего больше ей не оставалось, как гнать от себя приставучие мысли о его вечерней работе.

Жизнь у них на первый взгляд была приземленной, но вместе с тем ей жилось с ним нескучно. Звезд с неба он не хватал, но был неглуп, всегда имел при себе пару-тройку историй, которыми прикрывал вечернюю усталость. Дневные дела оставлял он за порогом семейной жизни, предпочитая дома наслаждаться ее новизной.

Встретившиеся на ветви переплетения судеб две раненные птахи… И полжизни прожито, и гнезда разрушены. Но не отнят пока ее остаток, не отнята питающая его надежда. И надо как-то дальше жить. Из тоски и печали, любви и надежды вили они свое гнездо, пытаясь согреться друг другом от умерщвляющего холода одиночества.

10

Заглянув к ним в начале лета, отец был приятно удивлен предприимчивостью зятя. «Не скрою, не ожидал», – за ужином одобрительно сказал он и, убедившись, что дочь в порядке, пригласил провести у них недельку-другую. Выказав тестю должное уважение, после его отъезда Андрей поддел-таки его: «Он и раньше контролировал твою жизнь, или сейчас боится, как бы я не пустил дочь по миру?» Лиза задумалась. «Когда ушел муж, я постепенно смирилась с одиночеством, – то ли ему, то ли себе сказала она. – Когда сын стал встречаться с девушкой, по-взрослому встречаться, я приготовилась стать бабушкой. Когда не стало сына, ничего кроме смерти я уже не ждала. А жизнь вот как все повернула. Отец свое отбоялся. Когда-то мы каждое лето к ним приезжали. Природа у нас красивая. Озера – одно краше другого. Думаю, не пришелся бы ты ему по душе, вряд ли дождался бы от него приглашения. Но отдых нам, похоже, не светит». Она вдруг предстала перед ним иной, невольно приподняв полог своей в прошлом благополучной жизни. «Месяц не обещаю, но на медовую неделю, думаю, мы заслужили», – ответил он, заранее предвидя недовольство Нодара. Да и она это знала, потому на большее не рассчитывала.

Увы, вместо медовой недели у них получилось не разбери-поймешь что. Уже по тому, как Андрей оттягивал отъезд, Лиза почувствовала, что ничего хорошего из этого не получится. Приехали они вечером, так как весь день перед отъездом Андрей развозил товар и дважды ездил к Нодару улаживать дела. Несмотря на позднее время, их ждали. Стол был накрыт по-царски возле дома в арке из виноградной лозы. Глядя, как родители пытались скрыть неловкость, то и дело умиляясь и удивляясь собачьей непосредственности, Лиза подумала, что вряд ли им в этот раз удастся создать здесь милую пастораль.

С ужина все оно и началось. Желая выказать радушие, тесть щедро подливал и подкладывал второму зятю, как когда-то первому, только первый в отличие от второго мог беспроблемно переварить и гвозди. Впрочем, расслабившись после напряженного дня, поддатый и сытый зять выглядел вполне довольным. И с тестем они теперь казались на короткой ноге. Лиза помалкивала, что ей оставалось?

Ночью последовало продолжение. Мужу почему-то вдруг стало душно, хоть, на ее взгляд, в доме было гораздо свежее, чем в городской квартире. Тем не менее повел он себя странно, улегшись рядом с собакой на полу. Когда она решила было составить им компанию, муж испуганно запротестовал: «Я закаленный, а ты простынешь». Она согласилась и недурственно провела ночь одна на брачном ложе.

С утра Андрей, привыкший вставать ни свет ни заря, принялся шарить по кастрюлям, надеясь найти приготовленную женой кашу. Вслед за Андреем вышел обследовать новые владения Малыш. Заслышав возню, к ним подтянулся сонный взлохмаченный Арсений Иванович, тотчас оживившийся при виде зятя. «Далась тебе эта каша, – проявил он царскую щедрость, – дай бабе волю, она тебя из соски накормит. А мы с тобой икорки с блинами, да под водочку!» Когда Лиза заглянула на кухню, Малыш слизывал с пола остатки пиршества, а поддатые мужчины дымили на лавке у дома, пытаясь утренней свежестью разбавить хмель в головах. Пока она готовила завтрак, муж незаметно проскользнул в спальню и продрых на перинах до самого обеда.

Однако к обеду он вышел весь помятый, объясняя это тем, что не привык пить по утрам. «А как же, – согласился тесть, – по утрам работать надо. А на отдыхе можно расслабиться. Лови момент, пока есть подходящая компания!» И снова выказал радушие, которое зятю, похоже, поперек горла стояло. В довершении ко всему, отведав ставшего почему-то жгучим собственноручно приготовленного супа, Татьяна Васильевна ахнула. Арсений Иванович с видом простодушного добряка объяснил свое вероломство: « Хозяйка ты у меня, Татьяна Васильна, знатная, но стряпня твоя больно пресная. Может, зятю поострее хочется, мужчина-то молодой, здоровый». «Молодой и здоровый» таким не выглядел, и в этот раз, недолго задержавшись за столом, пошел глотать таблетки.