Антон сначала от удивления( он не знал, что его любимая умеет так сердиться) сел, бледный как лист, потом стал оправдываться:
– Я ж пошутил, как лучше хотел сделать!
– Ладно, – смирившись, сказала Надежда – зови какого-нибудь учителя, буду познавать премудрости светской жизни…
Урок литературы прошёл более-менее благополучно, Надежда, оказалось, умела читать и писать, только очень коряво.
– Читаете вы бегло, – заметил учитель, – только чистописанием вам ещё заниматься и заниматься!
Особенно у Надежды не получалась буква «А». Так ни старалась, по пятой строчке прописывая букву «А», молодая дворянка, ничего не получалось. Надежда даже заплакала…
А потом вспомнила, что делает это, чтобы быть счастливой рядом с Антоном, и попыталась написать записку: «Антон, я люблю тебя», и, о чудо! Несносная буква «а» в слове «Антон» удалась! Записка была написана без единой кляксы, ровно, красиво, учитель даже похвалил Надежду. А с тех пор, прописывая буквы, а потом составляя из них мужу целые письма, дворянка думала о чём-то приятном, начинающимся на эту букву, например «Л» – «Любовь», «Н» – «Надежда», «Г» – «Господь», ну, и, конечно, «А» – «Антон»…
Намного труднее Надежде дались другие уроки, например арифметика. Как ни старалась овладеть этой наукой молодая дворянка, никак, как ретивый конь, не покорялась она Надежде. Надя даже на мужа вечером стала ворчать упрямо:
– Не буду я арифметику учить! Не буду!
– А как же ты будешь вести хозяйство без арифметики? – удивился Антон.
Надежда поворчала, но поняла, что муж прав, пошла в молельную комнату и стала молиться:
– Господи, я так люблю Антона, помоги мне быть ему достойной женой, помоги изучить арифметику, никак она мне не поддаётся!
Антон послушал, подумал, достал учебник и сел рядом с женой, ласково произнеся:
– Дорогая, может, тебе будет лучше изучать арифметику со мной?
– Я уже не знаю, как лучше, холера она такая, эта твоя арифметика! – обречённо ответила Надежда, но Антон начал объяснять, и туман над арифметикой для Нади рассеялся.
С тех пор, если было сложно в учёбе и в жизни, Надежда всегда обращалась к мужу, говоря в молитве к Господу:
– Спасибо, Господи, что у меня такой замечательный супруг!
Ещё труднее дались Надежде уроки этикета, нож и вилка не слушались её, в памяти с трудом укладывались сотни правил, а замечания учительницы были обидными до слёз, но сменив трёх учительниц хороших манер, Надежда одолела и эту науку. Сложнее всего давалась Надежде аристократичная походка с книгами на голове.
– Книги нужны для того, что их читали, а не для того, чтобы носили на голове! – ворчала Надежда, но выполняла все нравоучения учительниц, и вскоре остались музыка и танцы. И хоть не раз плакала над ними Надежда, а музыка требовала усидчивости, и по словам Надежды «чугунных нервов», через год Антон получил настоящую дворянку.
– Я не понял, милая, как же из тебя такая красивая образованная дворянка получилась? – спросил спустя год, Антон, когда супруги сидели у тёплого камина.
– Ой, Антон, родной, я и сама не знаю. Муками науки даются… – ответила с улыбкой Надежда.
В 1802 году 5 октября Антону исполнялось двадцать два года. В честь этой даты на семейном собрании Всеволод Семёнович предложил устроить в усадьбе бал, причём организовать его должна была молодая хозяйка дома, Надежда, которая не очень представляла, как это делается. Точнее, Надя знала этикет, но все мелочи проведения бала могла знать только истинная дворянка.
Но Надежда была не из робкого десятка, и с азартом принялась за это дело: она решила устроить этот бал так, как нравилось ей и её супругу. Вместо белых салфеток красовались голубые, на десерт Надежда велела приготовить шоколадный торт. Зал освещали множество свечей, но, несмотря на это, окна были по приказу Надежды не зашторены, а сама Надежда разучивала роль: она хотела исполнить мечту мужа: посмотреть на жену в роли Джульетты в пьесе Шекспира, пусть даже это произойдёт не в Александрийском театре, а в домашнем, крепостном.
Надежда несколько дней не присаживалась, и покоя прислуге не давала, а, когда уже всё было готово к празднику, а сама Надя облачилась в костюм Джульетты голубого цвета(это был любимый цвет Антона), всё это «безобразие» увидел Всеволод Семёнович и всплеснул руками со словами:
– Наденька, невестка моя миленькая, да разве ж дело так гостей встречать?! Салфетки должны быть белыми, а не цветными по этикету, десерт должен быть из французской кухни, а не простой шоколадный торт, окна должны быть зашторены, а тебе тем более не дело играть на одной сцене со своими крепостными! Тебя же засмеют!
– Но я хотела сделать праздник Антону, ведь он любит шоколадный торт и мечтал увидеть меня в роли Джульетты. Салфетки я распорядилась купить голубые, потому что они украшают стол, да и голубой – любимый цвет Антона, а окна велела не зашторивать, чтобы было видно прекрасно красоту ночного неба… – стала оправдываться Надежда.
– Ну, не знаю, поступай, как хочешь… – произнёс пожилой барин.
Надежда задумалась и решила посоветоваться с Антоном по поводу спектакля на празднике, десерта и тех небольших нарушений этикета, которые она допустила из-за любви к красоте.
Антон выслушал её, посмотрел на стол, в бальную залу и вынес вердикт с улыбкой:
– Ты сделала всё очень красиво, а десерт наконец-то вызывает аппетит! Ты просто умница! Это будет лучший бал в нашей усадьбе!
И, действительно, когда гости приехали и вошли в залу, они были поражены её красотой, ведь, кроме свечей, в зал заглядывали звёзды и луна, а стол был красиво украшен голубыми салфетками и живыми цветами.
– Как же у вас красиво! Какой вид из окон! А стол! Кто же догадался украсить его цветными салфетками и живыми цветами? А пахнет как приятно! – восхищались гости.
Когда хозяйка дома вышла встречать гостей, дамы опять пришли в восторг:
– Ваша светлость, какой у вас красивый оригинальный карнавальный костюм! Образ героини шекспировских пьес вам идёт!
Потом были поздравления, танцы, и лишь затем подали торт. И снова все восхитились:
– Шоколадная выпечка! Как же это вкусно! Ах, ради этого можно забыть о диете!
И вот, наконец, пришло время кульминации праздника: постановки пьесы «Ромео и Джульетта».
Надежда стояла за кулисами и тряслась от страха, но, укротив волнение, вышла на сцену…
Все замерли от восторга, так блестяще Надежда сыграла Джульетту, а Антон подарил ей цветы.
Гости благодарили Надежду, поздравляли Антона и восхищались их парой:
– Вы – такие дружные и верные супруги! У вас на балу так весело! Дай Бог вам счастья!
Всеволод Семёнович подошёл к Надежде и тихо произнёс:
– Спасибо тебе за такой праздник моему сыну. Я был неправ, когда отчитал тебя за нарушение этикета…
– Я очень рада, что вам понравилось, я хотела порадовать Антона… – ответила Надежда, и семья обнялась.
Скоро, вспоминая актерский успех Надежды, на всех балах её просили прочесть стихотворение. Читала Надя выразительно, красиво, чётко. И на балу у Апраксиных её увидел директор Александрийского театра. Миловидная артистичная блондинка пришлась ему по вкусу, и он предложил ей:
– Надежда Гавриловна, я хочу, чтобы вы стали актрисой моего театра, я дал бы вам все ведущие роли, вы утопали бы в любви поклонников, славе, цветах, роскоши, только вам придётся развестись с мужем и принять мою любовь…
Надежда замялась, стушевалась, раскраснелась, растерялась: она впервые не знала, как поступить. Александрийский театр был её далёкой и самой сладостной мечтой, но Антон… она не могла уже предать его, хотя в браке они состояли всего два года!
Сердце Надежды скрутилось в комок, заболело, затосковало необычайно, молодой даме предстоял нелёгкий выбор, в одном случае она потеряет мечту, в другом – семью…
Надежда не знала к кому обратиться, вошла в молельную комнату и стала со слезами молиться. Антон стал искать жену и застал её в слезах.
– Милая, родная, что случилось? – спросил с волнением Антон, обняв супругу.
– Знаешь, радость моя, я наверное подам на развод: мне предложили работу в Александрийском театре… – ответила с грустью Надежда.
Антон испытал неприятное чувство горечи и возмущения, но попробовал вразумить жену:
– А как же я? Как же свет нашей любви? А как же то добро, которое мы уже успели сделать друг другу? Как же Всеволод Семёнович? Я так надеялся, что у нас будет полноценная семья с детьми, и что мы досмотрим моего пожилого отца вместе. Я так доверял тебе, а ты…
Надежда, не выдержав упрёка, разрыдалась.
Развод супруги ещё не получили в церкви, но Надежда собрала вещи и уехала к директору Александрийского театра, Егору Ростиславовичу. Тот встретил её радостно и предложил проехаться в карете до усадьбы его друзей, объяснив:
– Я хочу представить лучшую актрису моего театра высшему дворянству!
Карета ехала по лесной дороге в полной, почти магической, тишине, которую нарушал лишь стук колёс, да спокойный цокот копыт. Надежда чувствовала себя некомфортно, тревожно, переживая из-за разрыва с Антоном.
– Голубушка, милая, а чего это вы печалитесь? – спросил с недоброй ухмылкой Егор Ростиславович.
– Знаете, я переживаю тяжело развод, разлуку с семьёй и не представляю, как я буду выступать с таким настроением… – призналась нехотя Надежда.
Егор посмеялся и ответил:
– Какая чушь, переживать из-за кого-то! Давайте лучше предадимся любви, ведь мне вы обязаны своим будущим успехом в театре!
Надежда только помрачнела, сникла и прошептала:
– Я не хочу, я не готова, я не смогу ответить вам любовью, пока не разведусь с мужем, это – большой грех…
– А мне всё равно, что вы не хотите! – грубо крикнул Егор и попытался обнять Надежду.
Надежда испуганно закричала, разочарование кинжалом вонзилось в неё, но она поняла, что здесь её никто не услышит и тогда приняла решение выпрыгнуть из кареты!
Благо, лошади шли размеренным медленным шагом, а кругом был снег, и Надежда очень удачно приземлилась в сугроб. После этого, рыдая от разочарования, Надежда вернулась в усадьбу Егора Ростиславовича, собрала свои вещи, пока тот отсутствовал, и уехала домой только утирая слёзы одной мыслью: «Антон меня примет, Антон меня простит, я верю, что всё будет по-прежнему, я буду просить прощения, я заслужу его любовь снова, лишь бы Антон простил меня…».
Перед домом она остановила карету, и сердце её затрепетало от волнения: она готовила целую «покаянную речь» Антону, но простит ли он её?
Надежда поднялась в кабинет Антона. Молодой дворянин, похудевший и побледневший, встретил жену сурово:
– Я просил тебя не забывать ничего, когда ты собиралась уезжать в театр…
Надежда замерла, а потом упала на колени, заплакала и тихо изрекла:
– Я люблю тебя, родной мой, прости меня, я поняла свою ошибку, я очень хочу, чтобы наш свет любви по-прежнему грел нас, я хочу вернуться в семью, чтобы было всё, как прежде, и очень рада, что мы не успели развестись. Давай не будем расходиться…
Антон улыбнулся, поднял жену с колен и ответил с радостью:
– Ну, раз ты поняла свою ошибку и возвращаешься в семью, можешь заносить свои вещи. Я скучал без тебя и очень сильно переживал за тебя, дорогая моя жёнушка…
Так Надежда и Антон снова зажили, душа в душу, а через год Надежда узнала, что ждёт ребёнка.
Надежда хотела поскорее обрадовать мужа, рассказать ему о том, что он станет папой, но решила сделать это в торжественной обстановке и дождалась юбилея Всеволода Семёновича. Юбилей проходил летом в загородной усадьбе, все пили шампанское за здоровье пожилого барина, за его детей и друзей, а последней тост произносила Надежда, и тост был таков:
– А теперь выпьем за здоровье самого младшего члена семьи, который скорое родится у нас с Антоном!
Родственники и Всеволод Семёнович, как счастливый дедушка, стали поздравлять супругов с пополнением, а Антон, сияя от счастья, обнял жену, нежно поцеловал и спросил:
– Ты знаешь, как я благодарен тебе и как я тебя люблю?
Девять месяцев, которые Надежда носила первенца, походили на тихий семейный рай: Антон заботился о жене, каждый день привозил то клубнику, то пирожные, долго беседовал с Надеждой у камина, когда она вышивала крестильную рубашечку будущему ребёночку.
Скоро родилась девочка, которой при святом крещении дали имя Анастасия.
Когда малышка была в младенчестве, Антон продолжал заботиться о жене и дочери, во всём помогать Надежде, а маленькая Настенька неустанно плакала и никак не хотела спать. Антон нашёл для кормления Настеньки крестьянку-кормилицу, но крошка совсем не хотела кушать молочко
– Милые, как вы ребёнка укладываете? Давайте я ей колыбельную спою… – предложил уставшим супругам Всеволод Семёнович.
– Батюшка, не смешите, вы никогда колыбельной не пели, и не знаете никаких детских песен… – ответил угрюмо Антон, продолжая покачивать кроватку с плачущей Настенькой. Антона пришла сменить Надежда, но и на материнских руках девочка не успокаивалась.
– Барыня—матушка, позвольте, я Анастасию покачаю…– попросила крестьянка-кормилица, очень простая молодая женщина с русским лицом и русским именем Агафья.
– Ну, попробуй… – ответила Надежда и подала девочку Агафье.
Молодая кормилица взяла Настеньку на крепкие мозолистые руки, тихо запела красивую народную песню о материнской доле. Странное явление с досадой заметила Надежда: Антон с восхищением смотрел на Агафью. В уставшей от бессонной ночи голове Надежды поселилась ревность. Антон смотрел на крестьянку с придыханием, но Настёна полежала спокойно пять минут и снова залилась слезами.
– Матушка-барыня, а Настёночка-то горячая, лекаря бы… – сказала вдруг Агафья.
Надежда ещё не успела ничего ответить и понять, а Антон уже схватился за сюртук и произнёс:
– Конечно, мы сейчас же едем к врачу! Вели нам карету с Надеждой подать!
Надежда села в карету и облокотилась устало на сидение, ещё никогда она не чувствовала себя так худо: волнение за дочку и её здоровье, бессонные ночи, наконец, изводящая ревность совсем истощили силы женщины.
И поднять головы от сидения Надежда не могла, но и уснуть из-за волнения за дочь не могла…
Врач сказал, что у девочки лихорадка и прописал микстуру, и супруги вернулись домой и тут же дали лекарство малютке. Через десять минут температура спала, а малышка уснула, а проснувшись, пососала молочко.
Только после того, как Настеньке стало лучше, Надежда успокоилась и немного поспала, но сон её был прерывистым и беспокойным и снился ей новый кошмар: будто Антон и Агафья стоят на крыльце с Настенькой и прогоняют Надежду:
– Уходи, мы теперь одной семьёй жить будем, а ты нам не нужна, Надежда!
Проснулась молодая дворянка ещё худшем расположении духа, чем уснула. Антон тихо сидел у колыбельки Настёны и мурлыкал приятную мелодию.
– Дорогая, я устал, сменишь меня ненадолго?
Надежда сначала хотела ответить: «Конечно, милый, без проблем», но тут появилась Агафья, и Надя недовольно проворчала:
– Нет, пока Агафья в наших покоях, я не буду сменять тебя!
Антон удивлённо поднял бровь, а Надежда заплакала.
– Агафья, выйди пожалуйста… – попросил мужчина крестьянку, а потом обратился к жене – Объясни, дорогая, что случилось? За что ты Агафью-то не взлюбила?
Надежда, продолжая плакать, упрекнула мужа:
– Потому что ты привечаешь её и восхищаешься её умением обращаться с детьми, и доводишь ревностью меня до слёз в тот нелегкий момент, когда наша доченька болеет!
Антон еле сдержал порыв смеха, обнял жену, приласкал, утирая слёзы жене, и изрёк:
– Милая, родная моя! Право, нет повода тебе ревновать, не замечаю я никого, кроме тебя, люблю тебя и крошку Настюшу нашу, мне просто нравилось, как поёт и как ухаживает за ребёнком Агафья. Просто очень жаль, что у тебя нет молока, но, если ты хочешь, мы найдём другую кормилицу нашей доченьке…
Надежда уткнулась в плечо мужу и спокойно вздохнула после долгого волнения и вдруг почувствовала в груди молоко…
– Знаешь, дорогой, кормилица не понадобится: я теперь сама смогу кормить Настеньку… – с умиротворением произнесла Надежда, и супруги радостно обнялись.
1812 год. Девять лет пробежали со скоростью мысли, Всеволод Семёнович очень постарел, а Настюша выросла в миловидную девочку в платье зефирного цвета. Внешностью, золотыми кудрями и васильковыми распахнутыми очами, девочка походила на мать, зато характер взяла отцовский: Настенька была бойкой и смелой, даже шалила, гувернантки только успевали увольняться из-за «несносности характера ребёнка». Научить её чему-то мог только дедушка, которого она очень любила.
Однажды Настенька поссорилась со своим любимым дедушкой Всеволодом Семёновичем, а случилось это так: девочка не слушала взрослых, стащила булочки со стола, кушала их не в столовой, а сорила в гостиной, и, наконец, добаловалась до того, что разбила дедушкину любимую вазу, которую Всеволод Семёнович привёз своей жене в подарок на Рождество…
– Балованная, чёрствая ты девочка, не слушаешь родителей, не любишь дедушку, не хочу я дружить с тобой! – огорчённо произнёс Всеволод Семёнович.
Маленькая проказница расплакалась со словами:
– А вот и не чёрствая, а вот и люблю и маму, и папу, и дедушку…
Никто не ответил на слёзы Настеньки, хотя это было нелегко, но нужно: все поняли, что Всеволод Семёнович сказал так специально, чтобы девочка исправилась и больше так не делала.
Настенька на какое-то время исчезла в своей комнате, а потом появилась с рисунком, на котором была нарисована ваза и написано: «Прости меня, дедуля, вот тебе ваза взамен той, чтобы ты не грустил».
Вся семья по-доброму рассмеялась, приласкала и простила девочку. Настенька и дедушка больше не ссорились…
Но очень скоро Настёне пришлось повзрослеть: как-то вечером все домочадцы ходили тихие, как ночь, и взволнованные, а Надежда уложила Настеньку спать раньше, чем обычно. В доме витал неприятный таинственный холод волнения.
«Что же случилось?» – не поняла девочка и решила проследить за родителями, которые беседовали в гостиной с высокими белыми колоннами, за одной из которых спряталась Настя и слышала такой разговор родителей.
– Милый, родной, умоляю, не ходи на войну! Вдруг с тобой что-то случиться? Как же это переживу, ведь я так люблю тебя! Я снова жду ребёнка! Подумай о нём, об этом малютке! Подумай о Настеньке! Она так мала, как же она останется без твоей заботы, только со мной, да с дряхлым дедушкой, за которым нам самим с Настей придётся ухаживать? – плакала тихо, но горько Надежда на плече у мужа.
В холодном лунном свете Антон казался дочери болезненно бледным и мужественным, настоящим героем. Антон, не зная, что дочь не спит, так же тихо отвечал жене, прижимая суженную:
– Радость моя, я тоже люблю тебя, наша любовь – вечный, неугасающий свет, спасающий меня от всякой напасти, она поможет мне вернуться из даже самого ужасного боя победителем домой. Я обязан защитить Родину и веру, я обязан защитить тебя, отца, Настёнушку и нашего будущего малыша. Это – мой святой долг, так что лучше не разрывай мне сердце своими мольбами, а благослови на боевой подвиг…
Конь на улице встрепенулся, Надежда перекрестила мужа и подарила образ Пресвятой Богородицы, и Антон уже собрался уезжать. Это всё так взволновало, расстроило и переменило Настеньку, что девочка не выдержала и вскрикнула.
Надежда и Антон обернулись на выкрик и увидели дочку.
– Доченька, маленькая шалунья, почему ты не спишь, а подслушиваешь взрослые разговоры? – недовольно спросили родители девочку.
– А почему вы скрываете от меня, что папа уезжает туда, где опасно, что тебе, мама, тяжело, и нужно помощь? Я уже большая, я могу тебе помогать! – упрекнула Настенька Надежду и Антона.
Антон подошёл к дочери, погладил её и изрёк:
– Прости, мы не думали, что ты уже такая взрослая. Я должен защищать Родину, а ты помогай маме и дедушке, не шали, будь умницей, будь за старшую в доме, потому что маме нельзя волноваться: у тебя скоро будет братик или сестрёнка. В общем, взрослей, милая моя, молись за папу…
Насте очень хотелось заплакать и попросить отца никуда не уезжать, но она понимала, что он должен так поступить, а мама только расстроится, если она заплачет, поэтому девочка, закрыв глаза, покорно кивнула.
На следующее утро Настенька встала раньше мамы и принесла Всеволоду Семёновичу, который уже был стар и плохо ходил, завтрак.
Всеволод Семёнович болезненно улыбнулся и произнёс:
– Спасибо, не ожидал от тебя. Футы-нуты, какие мы взрослые!
Девочка только чмокнула дедушку и убежала прытким шагом помогать Надежде с хозяйством, ведь все мужчины-слуги и многие женщины-крестьянки, что покрепче, ушли на войну. Потом Надежда отправилась с тазом мыть ноги Всеволоду Семёновичу. Настенька, заметив это, выхватила у мамы таз и сказала ласково:
– Мама, я сделаю эту работу, тебе нельзя перетруждаться, ты ждёшь моего братишку или мою сестрёнку…
Всеволод Семёнович был приятно удивлён тому, что внучка так поступила.
Усадьба Виноградовых была далеко от военных действий, пожара в Москве и других военных событий, в Рязани, но однажды на пороге дома Надежды появились солдаты французской армии.
Первая их увидела Настенька и побежала скорее к матери: предупредить родительницу на сносях об опасности. К удивлению Настюши, две крестьянки не пустили девочку к Надежде, сделав замечание:
– Не тревожьте пока матушку, роды идут, нечего вам тут делать, у вас братик должен родиться…
– Мама в опасности! В усадьбе вражеские солдаты! – испуганно протараторила девочка.
Крестьянки переглянулись с ужасом, Настя заметила это.
– Как госпожу спасать будем? – шепнула одна крестьянка другой.
– Эх, если бы кто-то задержал солдат внизу хоть не надолго, пока мы уведём через чёрный ход Госпожу с ребёночком…
Для Настеньки всё стало ясно: она должна задержать солдат Наполеона( Наполеон Бонапарт – французский император, который начал эту войну).
Девочка ловко сбежала по лестнице и к своему ужасу увидела, что вражеские солдаты уже хозяйничают в доме на первом этаже. Настенька, не зная что делать и испугавшись, спряталась за книжный шкаф.
От испуга сотня разных идей как спасти Надежду, смялись в голове Настеньки в один панический комок мыслей: «Нужно спасать маму!». Девочка понимала, что для принятия каких-то мер у неё немного времени. Вдруг один из французских офицеров сказал с акцентом:
– Надо проверить, есть ли кто наверху!
– Нет!!! – в панике закричала Настенька и со страшным грохотом уронила книжный шкаф.
Французы, как один, повернулись к девочке, тот, что был постарше, схватил Настеньку за локоть и ехидно с акцентом произнёс:
– Девчонка, девчонка, а, отчаянная русская девчонка, показывай, где золото-серебро твоих родителей, или заберём тебя в плен, будем выкуп с родителей требовать!
Настенька испугалась, ведь не очень хорошо поняла, что хочет требовать с родителей и куда забрать её этот наглый французский офицер, но знала, что дорогие вещи находились на втором этаже, а туда ей нельзя пускать этих налётчиков из-за мамы. Настенька смело плюнула французу в лицо и сама застыла в ужасе, ожидая, что будет дальше…
Тут, тяжко кряхтя, спустился со второго этажа Всеволод Семёнович и подал золотые монеты и украшения офицеру со словами:
– Отпустите за это вознаграждение девочку…
Пока француз возился с драгоценностями, Всеволод Семёнович увёл через другой проход Настеньку и привёл во временное убежище семьи: дом одного крестьянина, где их, рыдая, ждала Надежда и два новорожденных братика Настеньки: Сашенька и Тихон. Надежда так переживала за дочь, что, увидев её живой и невредимой, обняла дочку и разрыдалась.
– Больше так никогда не рискуй собой! Даже ради меня! – попросила Надежда доченьку.
Год войны Надежда с детьми и старым барином переждала в крестьянской избе, пока не вернулся Антон. И каждый божий день молитвой всей семьи были одни слова: «Господи Иисус Христос, помоги выжить и вернуться рабу Божьему Антону, он нам всем нужен, мы его любим и ждём…».
Тем временем Антон находился в уланском полку и томился только от того, что не мог прислать никакой весточки семье.
– Война идёт с французами, опасно везде. Как там мои милые, хорошие, родные? Жёнушка, доченька, малыш, который должен родиться, отец мой старенький, как вы? Боже, спаси и сохрани их для меня, а меня для них… – говорил шёпотом проникновенно Антон, глядя на ярко-сапфировое небо, и, казалось, он мог думать о семье бесконечно, но военный шум пушек и ржание коней напоминали ему о том, что нужно двигаться дальше.
В это время Антон вспоминал о жене и дочери с особой щемящей нежностью в груди, хранил письмо от жены под формой на груди, и от этого сердце мужчины трепетало ещё сильнее.
Но сражался от этих нежных строк и воспоминаний Антон ещё отчаяннее, ещё храбрее. Впереди всего войска русских был Антон, бесстрашно лез на пригорок под гром пушек мужчина с криком:
– За веру, за Родину, за наши семьи!
Тут-то Антон и был ранен и потерял надолго сознание. А когда очнулся, то ужаснулся: русские войска были уже далеко, а французы рыскали по полю.
« Не хочу я в плен! Как же быть?» – подумал Антон, а потом стал читать молитву «Отче наш». Первый раз прочитал. Страшно и тихо кругом, но французы близко ещё. Второй раз прочитал «Отче наш» Антон. Страшно и совсем тихо кругом, но французы далеко. В третий раз почём молитву Антон и снова потерял сознание.
Очнулся Антон в чистой комнате с другими ранеными.
– Слушайте, служивые, где я? – спросил Антон испуганно.
– В госпитале, где ж ещё! Повезло же тебе, улан, нашла тебя русская девушка из соседнего села, помогла сёстрам милосердия выходить тебя, а ведь французы недалеко ушли, чудо просто, что они тебя в плен не взяли…– ответил русский солдат.
Антон так ослаб, что, узнав, что находится у своих, не в плену, отвернулся к стенке и крепко уснул, лишь смог перекреститься и подумать: «Спасибо, Господи, за то, что услышал мою молитву, благодарю, всю жизнь благодарить буду тебя, Христе…».
Выздоравливал Антон медленно: потерял много крови, очень ещё был слаб, когда война с французами кончилась русской победой.
– Антон, почему вы так плохо едите? Вы же не восстановите силы, не выздоровеете при таком питании! – журили дворянина сёстры милосердия.
– Война кончилась, я домой хочу, я по семье истосковался, за год одно письмо получил от жены любимой и то до дыр зачитал! – отвечал бледный болезненно худой Антон слабым голосом и снова отворачивался к стенке.
Сначала сёстры милосердия не обращали на возмущения мужчины внимания, но потом одна из служительниц госпиталя заметила с грустью:
– Рана-то зажила у него, выписывать Виноградова надо, потому что тут он сил не наберётся, загнётся от тоски по семье…
Поговорили сестрички с врачом, и тот принял решение отпустить домой героя.
Антон возвращался домой с тихим восторгом и лучезарным счастьем, не зная, что его ждёт. Как же неприятно защемило сердце у Антона, когда он увидел усадьбу разорённой и разграбленной!
Тут вышла крестьянка, Антон тихим шагом подошёл к ней и хотел спросить, где же Надежда, отец и Настенька, но крестьянская девушка всплеснула руками и затараторила радостно:
– Барин, вы вернулись! Какое счастье! Как же Надежда Ильинична обрадуется, Господи, Боже мой! Она так хотела вам сообщить, что у вас близнецы родились, двух мальчиков Господь послал! Да какой же вы худой, бледный, вы больны, вам лежать нужно! Пойдёмте, я отведу вас в дом Кузьмы, где живёт барыня с детками и Всеволодом Семёновичем, всем миром вас выхаживать будем!
– Антон Всеволодович вернулся! – крикнул кто-то из крестьян, и сердце Надежды затрепетало, как птичка. Настенька тоже радостно соскочила со скамейки, положила пяльцы с рукоделием, и мать с дочерью выскочили навстречу Антону.
Столько ждали они этого дня, столько слёз пролили за молитвами, как же больно было Надежде увидеть мужа таким больным! Надежа почувствовала прилив любви к мужу и зарыдала у него на груди и от горя, ведь Антон ранен, и от счастья, ведь Антон вернулся живым и как прежде целует её руки и утирает слёзы, значит, по-прежнему любит. Антон поспешил обнять всех членов семьи, и ликование, смешенное со слезами, настигло даже Всеволода Семёновича, который изрёк:
– Мой сын защищал Родину! Мой сын – герой!
Антона пытались накормить и уложить отдохнуть, настолько болезненный вид был у отца семейства, но Антон не отходил от семьи, нянчил Сашеньку и Тихона, целовал в макушку Настеньку и не сводил нежного взгляда с жены. К вечеру, всё расспросив, обговорив, что накипело за год, Антон покушал и сел на лавочку на улице, а Надежда подсела к нему и они, склонившись к друг другу, шептались и любовались звёздами.
– Дедушка, можно, я с мамой и папой посижу? – спросила Настенька.
Всеволод Семёнович улыбнулся слабо и прошамкал:
– Лучше поиграй с Сашенькой и Тихоном, я не управлюсь с ними, а мама должна побыть с папой…
Скоро Антон стал выздоравливать и не мог нарадоваться поведению Насти:
– А я и не знал, что ты такая помощница маме!
На дворе стояла глубокая осень, листья, опадая и превращаясь из яркого золотого платья дерева в коричневый ковёр, чуть слышно шептали: «Прощайте…», когда Антону совсем стало лучше, даже здоровый румянец вернулся к мужчине.
– Давайте восстанавливать нашу усадьбу! – предложил Антон, и слуги, которые вернулись с войны, присоединились к энтузиазму барской семьи, чтобы отремонтировать усадьбу, потому что в крестьянском доме барской семье было непривычно тесно и прохладно. Всем миром взялись за это дело, всей роднёй, Антон сам не боялся никакой работы, да и Настенька была всегда у него на подмоге. Та зима была особенно лютая, поэтому семья спешила закончить работы, и скоро и Надежда и Антон, и Настенька, и Всеволод Семёнович и Сашенька, и Тихон перебрались в новый красивый бежевый добротный дом с колоннами.
Рождество Христово семья встречала в новой усадьбе, давая пышный бал, а Настёна блистала в нежно-розовом платье на этом балу.
Надежда же на балу не танцевала: она ухаживала за маленькими Сашенькой и Тихоном. Все восхищались этой семьёй и уютом, который царил в их доме.
А потом пришла первая в жизни братьев-близняшек весна, Антон приказал посадить в саду яблони, и молодые яблоньки украсились невесомо-воздушными белыми цветами, и мальчики делали под руководством своей старшей сестрёнки первые шаги, а Надежда и Антон радовались за своих деток, и с особенной нежной благодарностью смотрели друг на друга.
– Надя, а Наденька, супруга ты моя ненаглядная, знаешь ли ты, как я тебя люблю? – спросил Антон.
– У нас уже трое детей, дорогой, пора бы забыть про свою любовь… – подметила грустно Надежда, но Антон возмущённо поднял её на руки, поцеловал и ответил:
– Когда хочется сказать такую глупость, лучше целуй меня! Наш свет любви никогда не угаснет!