Империя. Том 4. Часть 1

Наполеон отбыл в десять часов и в сопровождении эскадрона гвардии помчался к Лейпцигу. В эту минуту Макдональд, перерезав слева направо дорогу в Лейпциг, двигался на Цвенкау; слева Лористон двигался на Лейпциг от Маркранштедта. Евгений с дивизией Дюрютта и кавалерий Латур-Мобура находился на самой дороге, готовый оказать помощь. Гвардия следовала за Евгением. Промчавшись мимо многочисленных колонн, которые приветствовали его криками «Да здравствует Император!», Наполеон прибыл к Лейпцигу, где сделался свидетелем горячего боя.

Перед городом велся весьма оживленный ружейный и артиллерийский огонь. Бесстрашный Мезон, командующий первой дивизией Лористона, с присущей ему решительностью атаковал Лейпциг, обороняемый прусской пехотой генерала Клейста. Как известно, со стороны Лютцена Лейпцигу предшествуют болотистые и лесистые участки, пересеченные рукавами Эльстера, и, чтобы добраться до города, нужно пройти по длинной веренице мостов. Лесные заросли были полны тиральеров; в городке Линденау, при входе на мосты через Эльстер, располагалась сильная артиллерия, поддержанная прусской пехотой. Оттеснив неприятельских тиральеров и поставив батареей часть своей артиллерии, генерал Мезон передвинулся к деревне Лойч, расположенной слева от Линденау, и открыл по Линденау фланговый артиллерийский и ружейный огонь. Затем он приказал одному батальону перейти через первый рукав Эльстера вброд и атаковать с тыла оборонявших плацдарм пруссаков, после чего сформировал атакующую колонну, которую лично возглавил и повел в штыковую атаку на защитников Линденау. Пруссаки храбро оборонялись, но под угрозой захвата с тыла колонной, перешедшей через Эльстер, оставили первый мост, поджегши его, и Мезон во главе своей пехоты бросился за ними. Наполеон некоторое время следил в подзорную трубу за этой точно исполненной атакой, видел своих солдат, вперемешку с пруссаками вступавших в Лейпциг, и многочисленных жителей города, забравшихся на крыши домов, чтобы узнать, какая участь их ждет.

Пока он созерцал эту сцену, столь похожую на множество других, наполнявших его жизнь, внезапно справа, со стороны Кайе и деревень, где он оставил на посту корпус Нея, послышалась канонада. Просчитав все возможности обширного маневра, Наполеон не был ни удивлен, ни смущен. Несколько мгновений он прислушивался к канонаде, которая только усиливалась. «В то время как мы намеревались их обойти, – воскликнул он, – они сами пытаются обойти нас; что ж, мы готовы!» Тотчас он предписал Нею держаться, подобно скале, в пяти деревнях, что было возможно, поскольку он располагал 48 тысячами человек и значительные силы могли оказать ему помощь справа, слева и сзади. Затем, с быстротой готового ко всему ума, Наполеон внес изменения в свои маршевые приказы, которые обычно так трудно вовремя предписать и с точностью исполнить, особенно когда задействованы крупные массы войск. Прежде всего, он предписал Лористону оставить в Лейпциге одну из трех дивизий, а две другие эшелонировать за городом, головой к Цвенкау, подняться вдоль Эльстера к Цвенкау и передвинуться на левый фланг Нея. Он предписал Макдональду, которому прежде приказывал направляться на Цвенкау, повернуть на деревушку Айсдорф, находившуюся на левом фланге Нея на берегу канала Флосс-Грабен. Макдональд должен был дойти вдоль Флосс-Грабена до Айсдорфа и Китцена, фланкировать левый фланг Нея и даже обойти неприятеля, пришедшего от Цвенкау, а Евгений должен был поддержать Макдональда, оставив Лористона в Лейпциге. Таковы были диспозиции слева от Нея.

Мармон, оставшийся на берегах Риппаха за Лютценом, был в ту минуту на марше. Наполеон приказал ему расположиться справа от корпуса Нея в деревне Штарзидел, одной из пяти деревень, которые охранял этот корпус. Генерал Бертран, находившийся еще дальше, получил приказ дебушировать прямо в тылы неприятеля, соединившись с Мармоном. Так, Нея должны были фланкировать справа и слева корпуса, которым назначалось не только поддержать его, но и развернуться к флангам неприятеля.

Наконец, чтобы избежать прорыва центра, Наполеон приказал повернуть обратно всей гвардии и направил ее из Лютцена на Кайе. Гвардия доставляла Нею помощь 18 тысяч пехотинцев, которые являлись на сей раз не парадным, но грозным войском, обреченным, как и император, всем опасностям кампании, предназначенной любой ценой восстановить славу нашего оружия. Понадобилось два-три часа, чтобы все корпуса прибыли на линию огня; но было только одиннадцать часов утра, и все еще успевали принять участие в великом сражении. Предписав перемены в порядке движения, Наполеон галопом отбыл, промчавшись мимо колонн гвардии, отходивших назад, к полю битвы, которое французы надеялись найти впереди, а нашли сзади на правом фланге. Канонада не переставала нарастать, ее грохот заполнял воздух, предвещая одно из самых памятных сражений той кровопролитной и героической эпохи.

Вот что произошло у неприятеля и привело к сражению в Кайе. При известии о двух боях, данных кавалерией Винцингероде перед Вайсенфельсом и за ним 29 апреля и 1 мая, союзники наконец поняли, что Наполеон воссоединился с Евгением, перешел через реку и движется к Эльстеру, собирается перейти и через Эльстер и захватить их с фланга. Они хотели сражения – и они его получали. Призвали Витгенштейна, сменившего Кутузова (про которого говорили, щадя суеверный дух русских солдат, что он отсутствует, а не умер), и начальник штаба Дибич составил для него план сражения. Он предлагал воспользоваться фланговым движением Наполеона, чтобы захватить с фланга его самого и атаковать у Лютцена, то есть у Кайе, где были замечены только простые подразделения. Атаковав всей массой и захватив эти позиции, он предлагал затем опрокинуть французскую пехоту 25-тысячной конницей союзников и отбросить ее на заболоченные участки, простиравшиеся от Лейпцига до Мерзебурга, места слияния Заале и Эльстера. В случае успеха Наполеону грозил настоящий разгром. План получил одобрение обоих государей, и вечером 1 мая войска двинулись к намеченной цели.

Решили в ночь на 2 мая перейти через Эльстер; шедшие от Лейпцига и Роты войска должны были переправиться в Цвенкау, шедшие из Борны – в Пегау; затем следовало пересечь Флосс-Грабен и двинуться на пять деревень справа от Лютцена, где были замечены лишь немногочисленные биваки. Когда же пехота захватит деревни, можно было атаковать французскую армию во фланг кавалерией.

Вся ночь ушла на маневры. Витгенштейн и Йорк, подошедшие от Лейпцига с 24 тысячами человек, перешли через Эльстер в Цвенкау, где встретились с Блюхером, переходившим через реку с 25 тысячами, что вызвало неразбериху и задержку. Гвардия и резерв, составлявшие 18 тысяч человек, которых вел император Александр, перешли через Эльстер в Пегау и выстроились на разведанном конницей Винцингероде участке на фланге французской армии. Конница составляла 12–13 тысяч человек. Милорадович с 12 тысячами находился выше по течению Эльстера, у гор, где первоначально ожидали появления Наполеона. В целом войска союзников составляли 92 тысячи солдат. Однако маневры отняли много времени и в десять часов утра еще продолжались.

Перейдя через Флосс-Грабен выше французов и передвинувшись на Лютцен, в то время как французы перешли через него ниже в обратном направлении и передвинулись к Лейпцигу, союзники оперлись правым крылом на Флосс-Грабен, а левым – на овраг Риппаха и оказались перед деревнями, за которые предстояло дать яростный бой. Ближе всего к ним находилась деревня Гроссгёршен, затем слева появлялась Рана, а справа – Клейнгёршен. Хотя дело происходило на равнине, деревни располагались в неглубокой, поросшей деревьями лощине, в которую стекались мелкие ручьи, несущие свои воды в канал Флосс-Грабен. Со своей позиции союзники отчетливо различали все три деревни, за ними участок постепенно повышался, справа появлялась деревня Кайе, слева у Риппаха – деревня Штарзидель, а вдалеке виднелась остроконечная колокольня Лютцена и дорога на Лейпциг.

Было решено, что первые три деревни атакует Блюхер при поддержке Витгенштейна и Йорка, Винцингероде двинет на французов всю свою конницу слева, как только они поколеблются, а гвардия и русские пехотные и кавалерийские резервы, построенные справа у Флосс-Грабена, двинутся на поддержку тому, кого будут теснить. Надеялись, что Милорадович успеет прибыть вовремя, чтобы принять участие в сражении. Без него силы союзников насчитывали только 80 тысяч человек.

После часового отдыха пруссаки Блюхера атаковали первыми, на глазах обоих государей, расположившихся в некотором отдалении на невысоком холме. В полдень Блюхер, лично участвовавший во всех атаках, несмотря на семидесятидвухлетний возраст, достойный противник маршала Нея, с которым ему предстояло сражаться в этот день, двинулся на Гроссгёршен во главе дивизии Клейста. Дивизия Суама, уведомленная об атаке с помощью долгих приготовлений союзников, успела прийти в боевую готовность. Четыре ее батальона с артиллерией расположились перед деревней. Блюхер открыл по батальонам жестокий прицельный огонь из трех батарей. Молодые солдаты Суама держались стойко, но когда оказались выведены из строя два-три орудия и батальоны с силой атаковала пехота дивизии Клейста, они были отброшены в Гроссгёршен, обойдены справа и слева и опрокинуты на линию Раны и Клейнгёршена. Успех Клейста вызвал радостное оживление на участке, с высоты которого Александр и Фридрих-Вильгельм наблюдали за сражением, и надежда на великую победу вспыхнула в их сердцах. Слева к атакуемым деревням приблизился Винцингероде с конницей, намереваясь обойти их и улучить минуту для решающей атаки. Но сражение только начиналось, и множество превратностей могли переменить его исход до окончания дня.

Отступивших на Клейнгёршен и Рану солдат Суама теперь было не просто выбить. Канавы, изгороди и пруды, располагавшиеся между деревнями, представляли собой многочисленные средства для обороны. Дивизия Суама, насчитывавшая 12 тысяч человек, ожесточенно сопротивлялась. К сожалению, дивизия Жирара, располагавшаяся правее и ближе к Штарзиделю, не ожидала атаки и пребывала в бивачном беспорядке, отправив лошадей на фуражирование, что обрекало артиллерию на неподвижность. Поэтому Суама могли обойти с этой стороны, но в эту минуту Мармон, перейдя через Риппах, дебушировал из Штарзиделя навстречу коннице Винцингероде. Маршал, с рукой на перевязи двигавшийся во главе своих солдат, построил с одной стороны дивизию Боне, с другой дивизию Компана и расставил их несколькими каре таким образом, чтобы прикрыть правый фланг Суама и защитить дивизию Жирара. Не решившись атаковать его пехоту, казавшуюся крепкой как стена, Винцингероде осыпал ее ядрами, но не поколебал. Под ее прикрытием дивизия Жирара построилась и расположилась справа от Суама, на продолжении линии Раны и Клейнгёршена.

Блюхер и оба государя поняли, что французская армия не настолько застигнута врасплох, как они надеялись, и будет непросто отнять у нее деревни, которыми она, казалось, так сильно дорожила. Не знавший преград и пылавший храбростью и патриотизмом Блюхер возглавил свою вторую дивизию и с такой силой атаковал Клейнгёршен и Рану, куда переместился бой, что ему удалось поколебать дивизии Суама и Жирара. В результате ожесточенного рукопашного боя в садах и на широких площадях обеих деревень пруссаки оттеснили наших молодых солдат и отбросили их к Кайе и Штарзиделю. Но Кайе захватить было нелегко, а Штарзидель прикрывали каре дивизий Боне и Компана. Блюхер, охваченный героическим пылом, двинулся вперед, решив преодолеть все преграды, но в эту минуту на стороне французов внезапно появились новые силы.

Подоспевший из Лейпцига маршал Ней вывел на линию дивизии, располагавшиеся за Кайе. Блюхеру наконец предстояло встретиться с энергией, способной сдержать его собственную. Дивизию Маршана, состоявшую из солдат мелких германских государей, Ней направил за Флосс-Грабен на Айсдорф, в обход неприятеля. Дивизии Рикара, размещенной между Лютценом и Кайе, он приказал как можно быстрее присоединиться к нему, а дивизию Бренье, находившуюся в Кайе, Ней возглавил лично и двинулся на поддержку Суаму и Жирару, вытесненным из Клейнгёршена и Раны.

Между тем бой достиг крайнего ожесточения. При виде Нея молодые французские солдаты приободрились. Маршал воссоединил их и произвел необходимые диспозиции, чтобы отбить оставленные деревни. Генералы повели солдат к Клейнгёршену и Ране, где закипел яростный рукопашный бой. Суам и Жирар, вернувшись в эти деревни следом за Бренье, вновь расположили там своих солдат, которые прежде не видели боя и были будто опьянены порохом и новизной зрелища, оказавшись на поле одного из жесточайших сражений эпохи. Французы остались хозяевами обеих деревень и оттеснили пруссаков к Гроссгёршену, их первому завоеванию.

Тем временем прибыл Наполеон и, объехав ряды раненых, при виде него кричавших «Да здравствует Император!», обнаружил державшегося в центре Нея, Евгения, двигавшегося вместе с Макдональдом в обход неприятеля к Айсдорфу, и Мармона, построившегося на правом фланге у Штарзиделя в несколько каре. Он еще не видел Бертрана, двигавшегося вдалеке, но рассчитывал на его прибытие и знал, что во весь дух приближается гвардия. Наполеон был спокоен и дал сражению идти своим ходом.

Но Блюхер, располагавший королевской гвардией и резервами и не имевший нужды советоваться с кем-либо, чтобы располагать пруссаками, выдвинулся вперед, вдохновляемый патриотической яростью. Справа он бросил два батальона за Флосс-Грабен, чтобы сохранить Айсдорф, куда, как он заметил, двигалась колонна французов; слева он отправил королевских конных гвардейцев на дивизии Боне и Компана, построившиеся в каре перед Штарзиделем, и приказал Винцингероде поддержать атаку всей конницей. В центре Блюхер ринулся с пехотой королевской гвардии на Клейнгёршен и Рану. Атака, предпринятая с решимостью людей, готовых победить или умереть, удалась. Блюхер получил ранение в руку, но не покинул поля боя, вновь отбил Клейнгёршен и Рану и, не переводя дух, двинулся на Кайе и захватил и эту деревню. Его конница, брошенная на дивизии Боне и Компана, пыталась прорвать каре, но моряки Боне, привычные к тяжелой артиллерии, встречали ядра и конные атаки без малейших признаков колебания. Тем не менее деревня Кайе была взята, французский центр оголился, и если бы союзники, действуя связно, послали в поддержку Блюхеру русскую армию, линию Нея смогли бы прорвать и Императорская гвардия, еще не подоспевшая, не успела бы закрыть брешь. Но у Наполеона осталась еще дивизия Рикара (пятая дивизия Нея), и он приказал Мутону возглавить ее и отбить Кайе. Граф Лобау повел на врага молодую пехоту, в то время как Суам, Жирар и Бренье воссоединяли своих солдат. Он двинулся на Кайе, столкнулся там с прусской гвардией, атаковал ее в штыки и потеснил. Французы вновь вступили в Кайе и отвели пруссаков к лощине, где находились Рана и Клейнгёршен. В это время Суам и Жирар возобновили атаку под водительством Нея, и бой закипел с прежней яростью. Ружейный и картечный огонь велся почти в упор.

Тем временем Макдональд с тремя дивизиями захватил Рапитц у передовых войск неприятеля, приблизился к Айсдорфу и Китцену, и гром его пушек слышался на левом фланге французов, за Флосс-Грабеном. С противоположной стороны Бертран дебушировал за позицию Мармона, и вдали на правом фланге можно было видеть, как приближается, построившись в несколько каре, его первая дивизия (дивизия Морана).

Настало время союзникам предпринять последнее усилие, прежде чем они будут обойдены со всех сторон. До сих пор в сражении участвовали только Блюхер и Винцингероде, то есть около 40 тысяч человек. Позади слева оставались Витгенштейн и Йорк с 18 тысячами, а также 18 тысяч солдат русской гвардии и резервов.

Блюхер, весь окровавленный, потребовал, чтобы его поддержали и нанесли мощный удар в центр: только там можно было добиться решающих результатов, поскольку справа и слева армию союзников начал охватывать обширный полукруг огня. Колебания были неуместны, и второй линии, линии Витгенштейна и Йорка, приказали двигаться на помощь войскам Блюхера. Было шесть часов вечера, и еще можно было успеть прорвать центр французской армии, где Блюхер, ценой почти полного своего уничтожения, фактически истребил две дивизии Нея. Войска Витгенштейна и Йорка обошли наполовину уничтоженный корпус Блюхера и двинулись на охваченные пламенем руины Клейнгёршена и Раны. Пройдя сквозь остатки прусской армии, они под градом огня двинулись на Кайе, в то время как Винцингероде с прусской конной гвардией и частью русской конницы устремился на каре Мармона, опиравшиеся на Штарзидель. Напрасные усилия! Каре Боне и Компана, будто цитадели, изрыгнули огонь из своих стен, оставшихся непоколебимыми. Однако справа солдаты Витгенштейна и Йорка потеснили дивизии Нея, пострадавшие так же, как дивизии Блюхера, отбросили их в Кайе, вступили в деревню, дебушировали из нее и оказались перед гвардией Наполеона.

Теперь решающее усилие надлежало предпринять Наполеону, ибо тщетны были бы усилия флангов армии окружить неприятеля, если бы прорвали ее центр. Но Наполеон располагал еще Императорской гвардией и ее мощным артиллерийским резервом. Он выдвинул вперед Молодую гвардию и приказал шестнадцати батальонам дивизии Дюмустье перестроиться из каре в атакующие колонны, выдвигаться левым флангом на Кайе и правым флангом на Штарзидель, атаковать и любой ценой прорвать неприятельские линии, словом, победить, ибо это было абсолютно необходимо. Тем временем Старая гвардия, построившись в шесть каре, прикрыла центр линии, подобно шести редутам. Наполеон предписал Друо разместить восемьдесят орудий наискось на правом фланге перед Штарзиделем, дабы ударить в лоб коннице, беспрерывно атакующей дивизии Мармона, и захватить с фланга линию пехоты Витгенштейна и Йорка.

Отданные им приказы были исполнены в ту же минуту. Шестнадцать батальонов Молодой гвардии, ведомые генералом Дюмустье и маршалом Мортье, двинулись атакующими колоннами вперед, присоединили по пути солдат Нея, еще способных сражаться, и под градом огня вновь вступили в Кайе. Завладев деревней, они прошли дальше и оттеснили на Клейнгёршен и Рану войска Витгенштейна, Йорка и Блюхера, опрокинув их вперемешку во впадину, где расположены эти деревни. Затем они остановились на пологом участке, предоставив Друо необходимое пространство для артиллерии. Друо направил часть своих восьмидесяти орудий на неприятельскую конницу, а остальные – вкось на пехоту Витгенштейна и Йорка и засыпал тех и других ядрами и картечью. Попав под массированный огонь, неприятельская пехота и кавалерия вскоре отступили. Тем временем на левом фланге за Флосс-Грабеном дивизии Фрессине и Шарпантье атаковали Китцен и Айсдорф и захватили их у принца Вюртембергского. Справа, на другом конце линии, Боне и Компан разорвали, наконец, каре и двинулись колоннами на фланг неприятеля, позади которого уже слышался гром пушек Морана.

Было около восьми часов; смятение начало овладевать Генеральным штабом союзников. Фридрих-Вильгельм и Александр собрали генералов на холме, с высоты которого следили за сражением, и обсуждали план дальнейших действий. Блюхер заметил возмущенно, что столько благородной крови не должно быть пролито напрасно, что сражение не проиграно и он сейчас это докажет с одной кавалерией. В самом деле, еще можно было вести в бой около 4–5 тысяч прусских кавалеристов, главным образом из королевской гвардии. Блюхер собрал их, возглавил и, хотя началась ночь, ринулся на корпус Мармона, находившийся на левом фланге союзников. Солдаты маршала, уставшие после долгого дневного боя, едва держались на ногах. Недавно сформированный 37-й легкий, застигнутый врасплох внезапной атакой прусской конницы, разбежался. Мармон, примчавшийся вместе со штабом, был и сам вовлечен в беспорядочное бегство. Но дивизии Боне и Компана, успевшие вовремя построиться, противостояли атаке Блюхера.

Мимолетное волнение вскоре улеглось, и солдаты устроились на ночлег на покрытом развалинами и залитом кровью поле битвы, которое союзникам пришлось оставить после долгих боев. Мы не обладали уже той прекрасной кавалерией, какая была у нас прежде, чтобы преследовать побежденных и тысячами собирать пленных и пушки. Впрочем, имея дело с неприятелем, сражавшимся с подобным ожесточением, следовало быть осмотрительными и отказаться от сбора трофеев.

Наполеон захотел остаться на поле боя. Он понимал, что Кайе, как непоколебимая скала, разбила пылкость его врагов, безрассудно опьяненных победами, и что они не сделают уже ни шага вперед. Он заночевал на поле боя, чтобы наутро собрать трофеи, но уже знал, что они будут невелики.

На следующий день, 3 мая, он был на коне с рассвета, приказал собрать раненых, привести в порядок войска и начать преследование неприятеля. Он пересек галопом впадину, в которой догорали Рана, Клейнгёршен и Гроссгёршен, поднялся к позиции, которую занимали государи-союзники во время сражения, и увидел яснее, как они хотели обойти его, в то время как он обходил их. Из 92 тысяч человек армии союзников в сражении приняли участие от силы 65 тысяч, но сражались они яростно. С нашей стороны сражавшихся было не намного больше, ибо задействовали только четыре дивизии Нея, две дивизии Мармона, одну дивизию гвардии и две дивизии Макдональда. Потери оказались велики с обеих сторон. Пруссаки и русские потеряли не менее 20 тысяч человек, а мы – 17–18 тысяч.

Оставалось воспользоваться победой, а в этом искусстве, как и в искусстве ее подготовить, Наполеону не было равных. Проведя день 3 мая на поле битвы и потратив его на сбор раненых, воссоединение корпусов, поколебленных жестоким столкновением, и сбор разведданных о движениях неприятеля, он понял, до какой степени решающим был удар, нанесенный союзникам, ибо, несмотря на их громкие заявления, они отступали полным ходом. На дорогах виднелись только колонны войск и экипажи, и французы могли смотреть на них, но за неимением кавалерии не могли захватить. Союзники двигались со всей возможной быстротой, уходя за Эльстер, Плайсе, Мульду и Эльбу.

Убедившись в важности Лютценской победы благодаря быстроте отступления неприятеля, Наполеон написал в Мюнхен, Штутгарт и Париж письма, исполненные законной гордости и восхищения своими молодыми солдатами. Вечером 3-го он отправился на ночлег в Пегау и по своему обыкновению поднялся среди ночи, чтобы отдать распоряжения о дальнейшем движении. Могло статься, что союзники пойдут в двух направлениях: пруссаки выйдут через Торгау на дорогу в Берлин, дабы прикрыть столицу, а русские последуют дорогой в Дрезден, чтобы вернуться в Силезию. И напротив, предоставив Берлин его участи и усердию королевского принца Швеции, союзники могли продолжить совместное движение на Дрезден, прижимаясь к горам Богемии и к Австрии, чтобы заставить последнюю примкнуть к ним. Наполеон составил диспозиции с учетом обоих предположений. Если союзники разделились, он также мог разделить свои силы. Послав колонну в 80 тысяч человек в погоню за пруссаками, дабы она перешла следом за ними через Эльбу и победоносно вступила в Берлин, он сам мог выдвинуться с 10 тысячами следом за русскими, неустанно преследовать их, вступить с ними в Дрезден и отбросить в Польшу. Если же, напротив, союзники не разделились, нужно было последовать их примеру, отложить удовольствие вступления в Берлин и всей массой преследовать неприятеля, всей массой же отступавшего.

Итак, Наполеон оставил корпус Нея сзади, чтобы он оправился от ранений, ибо из 17–18 тысяч убитых и раненых 12 тысяч приходилось на его корпус. Наполеон разрешил маршалу остаться на два дня в Лютцене, чтобы устроить в хорошем госпитале пострадавших тяжелее всего и подготовить к перевозке в Лейпциг тех, кто ранен легче. Затем Нею следовало с большой помпой вступить в Лейпциг. Этот город выказал слишком большую враждебность, чтобы избавлять его от зрелища нашего триумфа и ужаса перед нашим оружием. Из Лейпцига Ней должен был двигаться на Торгау, присоединить там саксонцев, вероятно, укрепившихся в преданности после победы при Лютцене. Оставив с ними дивизию Дюрютта под началом генерала Ренье, Ней оказался бы подкрепленным корпусом в 14–15 тысяч человек. Кроме того, Наполеон дал ему маршала Виктора, не только с его вторыми батальонами, реорганизованными в Эрфурте, но и с частью вторых батальонов Даву. Виктор, таким образом, располагал бы двадцатью двумя батальонами численностью 15–16 тысяч человек.

Наконец, оставалась дивизия Пюто, четвертая дивизия корпуса Лористона, оставленная с генералом Себастиани слева от Эльбы, чтоб покарать казаков Теттенборна и Чернышева. Наполеон предписал ей спешно направляться на Виттенберг и присоединиться к маршалу Нею. В охране низовий Эльбы и ганзейских департаментов он полагался на генерала Вандама, уже находившегося в Бремене с частью переформированных батальонов старых корпусов, и на саму победу при Лютцене. Таким образом, сохранив 35–36 тысяч человек из 48 тысяч, присоединив Ренье с 15–16 тысячами французов и саксонцев, Виктора с 15 тысячами французов и Себастиани с 14 тысячами, Ней неделю спустя должен был получить армию в 80 тысяч человек. Ему выпадала честь преследовать Блюхера, если Блюхер направится на Берлин, и вступить в столицу. Наполеон хотел таким образом противопоставить пылкость Нея пылкости героя Пруссии. Если же неприятель не разделился и думал дать новое сражение, прежде чем уйти за Эльбу, довольно было и двух дней, чтобы подвести 80 тысяч человек Нея во фланг армии союзников. Будучи преследователем, а не преследуемым, Наполеон мог выбирать время и место, где ему будет удобно дать второе сражение.

Основные силы союзников Наполеон решил преследовать с Удино и Бертраном, подкрепив первого баварской, а второго вюртембергской дивизией, Мармоном, потерявшим не более 600–700 человек, Макдональдом, потерявшим не более 2 тысяч, Лористоном, оставившим перед Лейпцигом 700 солдат, и с гвардией, потерявшей около тысячи человек. То есть примерно со 140 тысячами солдат. Приняв такие диспозиции и рекомендовав Нею восстановить силы войск, потребовать устройства в Лейпциге госпиталя на шесть тысяч коек и обеспечить себя в городе всем, в чем он будет нуждаться, Наполеон отбыл из Пегау тремя колоннами. Главная колонна, состоявшая из Макдональда, Мармона и гвардии и ведомая лично Евгением, должна была выйти на большую дорогу в Дрезден. Вторая, состоявшая из Бертрана и Удино, держась четырьмя-пятью лье правее, должна была следовать вдоль подножия Богемских гор. Третья, сформированная из одного корпуса Лористона и державшаяся несколькими лье левее, должна была двигаться на Мейсен, один из пунктов перехода через Эльбу, который полезно было занять, и связывать Наполеона с Неем. Неприятель слишком очевидно отступал, чтобы существовала опасность столкнуться с ним в каком-нибудь пункте, а колонн в 50–60 тысяч человек было достаточно для любых вероятных встреч.

Утром 5 мая Наполеон отбыл в Борну, последовав за основной колонной. Перед ним двигался Евгений. Прибыв в Колдиц на Мульде, принц обнаружил арьергард пруссаков за рекой, мосты через которую были уничтожены. Он поднялся правее, переправил одну колонну и часть артиллерии и расположился на высоте, контролировавшей дорогу в Дрезден. Под огнем двадцати его орудий пруссакам пришлось покинуть берег реки и поспешно отступить. Потеряв несколько сотен человек, они отступили к Лайснигу, пройдя через линии русского корпуса, стоявшего на позиции перед городом Хартой. Это был корпус Милорадовича, вследствие неверной диспозиции лишившийся возможности участвовать в Лютценском сражении. Пропустив пруссаков, Милорадович вновь сомкнул ряды и, пользуясь преимуществами позиции, держался стойко. Евгений с силой атаковал его и сумел выбить с позиции, лишь обойдя ее. Обе стороны потеряли по 700–800 человек, но за отсутствием кавалерии французы не смогли взять пленных. Тем не менее русские были вынуждены оставить множество повозок с ранеными и уничтожить множество багажных обозов.

Их преследовали безостановочно 6 и 7 мая, поскольку Наполеон хотел прибыть в Дрезден не позднее 8 мая. Пруссаки двигались дорогой в Мейсен, русские – дорогой в Дрезден, но еще невозможно было сделать вывод, что они разделились, чтобы прикрыть Берлин и Бреслау. Направив корпус Лористона на Мейсен, Наполеон предписал ему ускорить движение к Эльбе, дабы завладеть, если возможно, переправой через реку: это было выгодно, ибо французы располагали понтонерами, но не имели понтонов, так как тяжелое снаряжение осталось далеко позади. У Наполеона имелась и другая причина энергично выдвигать Лористона на Мейсен. Таким образом он надеялся вызвать снижение возможного сопротивления в самом Дрездене. Ведь невозможно было пытаться форсировать реку у города, не подвергнув его опасности разрушения, довольно было того, что взорвали два пролета его каменного моста, отчего город бесконечно страдал.

Седьмого мая передвинулись на Носсен и Вильсдруф. Вице-король нашел Милорадовича остановившимся на удобной позиции, которую тот, казалось, решился защищать. Генерала с нее выбили, заставив заплатить за пустую браваду несколькими сотнями человек. На следующий день вышли на амфитеатр холмов, с высоты которого открывался вид на прекрасный Дрезден, расположенный по обоим берегам Эльбы у подножия Богемских гор. Погода стояла великолепная, местность, усыпанная весенними цветами, ласкала взгляд, и сердце сжималось при виде цветущей котловины, рискующей в случае сопротивления неприятеля превратиться через несколько часов в добычу пламени. Спустились по ступеням амфитеатра несколькими колоннами и с радостью увидели, как колонны русской армии отступают по городским улицам, переходят через Эльбу и сжигают за собой мосты. После уничтожения каменного моста союзники установили для нужд войск три переправы: лодочную выше города, на плотах ниже города и одну в самом городе, заменив деревянными конструкциями взорванные маршалом Даву каменные пролеты. Все мосты горели, что говорило о том, что русские ищут укрытия за Эльбой. Французы вступили в главный, старый город, расположенный на левом берегу, а русские остались в новом городе, расположенном на правом.

Едва наши колонны вошли в город, как навстречу Евгению, взывая к его милосердию, вышла муниципальная депутация. Город был объят тревогой, памятуя о своем поведении в течение последнего месяца: он встречал иностранных государей под триумфальными арками и усыпал цветами их путь, он обращался с требованиями и даже угрозами к своему королю, дабы тот последовал примеру короля Пруссии, а надо сказать, что то, что было законно со стороны пруссаков, было куда менее законно со стороны саксонцев, которых французы возвысили, а не принизили. Поэтому жители с испугом ожидали от Наполеона решения участи. Вице-король с присущей ему скромностью отослал депутацию к своему отцу, прибывшему к воротам города вслед за ним.