Эмили и Волшебное Королевство

Глава 2. Кукла и животное

– Будь осторожен, Тед, – говорила Нина своему мужу на следующий день. Было раннее утро, птицы только начинали сонно щебетать где-то вдали, и по небу разливалась тонкая розовая полоска, перетекающая в ярко-голубое небо. Солнце поднималось из-за горизонта, стремясь оказаться всё выше и выше. Но, несмотря на яркий свет его широких лучей, простирающихся над землёй, было холодно. Листья деревьев шелестели на ветру, а их верхушки обеспокоенно покачивались из стороны в сторону. Нина поправила шаль на спине.

– Как всегда, – Теодор улыбнулся ей. За этим последовали полные любви объятия, и он развернулся, уже готовый отправляться в путь. Но его вдруг остановило детское «папа!», выкрикнутое откуда-то позади.

Эмили проснулась очень рано, и она успела застать отца до того, как он уехал. Наверное, справедливо было бы разбудить её, чтобы попрощаться. Но Теодор не любил прощаться. Он всегда знал, что вернётся к дочери, и всегда говорил ей, что ни за что её не оставит. А слова прощания лишь привносят сомнения в сердца тех, кто расстаётся на время.

– Куда ты? – Эмили бросилась к отцу и крепко обняла его. Теодор присел на корточки и объяснил ей необходимость своего отъезда.

– Мы не можем без еды, дорогая. Нам нужно мясо, а поскольку мы не смогли поймать ничего в лесу в прошлый раз, мы отправляемся туда снова.

– Тебе обязательно уходить? – с сожалением взглянула она на отца. Ей не хотелось расставаться с ним так быстро, после того, как она ждала его с предыдущей охоты.

– Обязательно, – он поцеловал её в лоб. – Помнишь, что я говорил? Ты сильная, и ты справишься без меня здесь, а потом я вернусь. Я же всегда возвращался?

– Всегда.

Но, если бы кто знал, что в этот раз Теодору не суждено было вернуться. Два дня дома селения накрывал страшный ветер, холодный, он приносил с собой одну пыль. Дети не выходили на улицу. Ночью лил сильный дождь, размягчивший землю, по которой на следующее утро невозможно было ходить. На какое-то время жизнь здесь словно приостановила свой ход, и все были заняты своими делами лишь дома. Только пастухам пришлось выгнать скот в поле, но твёрдая земля превратилась в грязевую кашу, и коров позднее приходилось отмывать, чтобы не запачкать все стойла.

На третий день земля подсохла, и по ней можно было свободно ходить. Кое-где только оставались лужи, но они вряд ли кого-то беспокоили. Ветер не приносил больше с собой вихри, но, хоть он и поутих, он всё ещё проносился меж домов и закрадывался в щелки окон, обдавая людей холодным потоком. Ближе к обеду воздух чуть согрелся от дневного солнца, которое, наконец, выглянуло из-за туч. И пока его свет разливался на земле, вдали показались фигуры. Охотники возвращались, и на этот раз с добычей. Крупный олень лежал на носилках, скользящих по земле за последней парой коней. Люди вышли из домов, чтобы встретить охотников. И те, кто оказался ближе всего к ним, первыми заметили, что одного не достаёт. Охотники шли мрачнее тучи. Охота вновь не удалась.

Нина расчёсывала недавно высохшие после купания волосы дочери, когда услышала шум за окном. Подойдя к нему, она увидела всадников и готова была уже бежать им навстречу, бежать навстречу Теодору, как заметила, что Теодора там и нет.

– Посиди здесь, милая, я скоро буду, – сказала она Эмили и, обеспокоенная, выбежала из дома. Эмили подбежала к окну, подвинула туда небольшой стульчик и взобралась на него. Она увидела бегущую навстречу лошадям мать, после она увидела, как та закрывает лицо руками, падая на колени и склоняясь к земле. Какой-то всадник, мужчина крупного телосложения с длинными усами, слез с коня и подал ей руку. Они начали о чём-то говорить, и её мать утирала рукой слёзы. В эти мгновения сердце Эмили билось, как сумасшедшее. Её охватил страх. И ей было не к кому прижаться в данную минуту. Она знала, что случилось что-то плохое, и отчаянно пыталась думать о чём-то другом. Но она не отводила взгляда от окна. И, не выдержав, заплакала.

Не только жизнь без отца, а сама мысль о том, что его больше не будет в жизни Эмили, пугала её до чёртиков, до неприятного скручивания где-то в животе, до мурашек по коже. Ей было так мало лет, и она уже столкнулась с такой трагедией. И это происшествие твёрдо врезалось в её память, пробуждая в мозгу дурные сны ночью и яркие картинки того, как мог заблудиться её отец в лесу, днём, как его могли съесть волки, или как он сейчас бродит по лесу и голодает, не в силах вернуться к семье. Казалось бы, это слишком жестокие представления обо всём этом для ребёнка, но кто бы знал, что ребёнок своим умом ничем не отличается от взрослого, а отличается разве что опытом, но никак не воображением, и если уж Нина не находила себе места, Эмили и подавно. Нина улыбалась ребёнку и успокаивала её, объясняя, что папа просто задерживается, и он обязательно вернётся, но Эмили, как очень наблюдательный ребёнок, видела, что её мать сильно переживает, слышала, как она тихо всхлипывает по ночам и боялась, что однажды они обе потеряют веру.

Эмили перестала играть с детьми. Сначала она выходила к своей прежней компании, но всё казалось ей до ужаса скучным, и как назло в голове непроизвольно проскальзывали мысли о том, что с папой играть интереснее. Ухудшало ситуацию ещё и то, что не все ребята старались относиться к ней со снисхождением, сопереживая. Многие из них перешёптывались, явно глядя в её сторону, а кто-то и вовсе открыто высказывал все мысли по поводу случившегося, от чего Эмили чувствовала себя неполноценной. Именно так она могла описать это для себя. Как будто от неё оторвали невидимый кусок, и она теперь уродливее всех. И чтобы не чувствовать этого, она выходила только к Грому, чтобы постоять и поговорить с ним. Кто бы что ни говорил, а лошади отличные слушатели. Они никогда не перебьют и будут молча стоять, только изредка перерывая копытами землю. А если вы переживаете, они ещё потрясут ушами в знак поддержки.

Нина видела, как Эмили «затухает». Она видела ребёнка, который ищет утешения в матери, в коне, в соломенной кукле. И Нина переживала, что недостаточно хорошая мать, раз ребёнок отказывается от настоящих человеческих друзей и находит себе компанию в кукле и животном. Но Нина и не знала, что сейчас для Эмили это была лучшая компания. Кукла и животное.

– Эмили, милая, зайди в дом, – попросила она свою дочь как-то достаточно солнечным, но прохладным днём. Эмили вновь разговаривала с Громом, но ей пришлось прервать своё занятие и вернуться к матери.

– Да, мамочка?

– А твоей кукле… Ей не одиноко? – спросила Нина, улыбнувшись. – А то с ней кое-кто очень хочет подружиться.

– Кто? – удивилась Эмили, и её лицо просияло, когда она увидела перед собой ещё одну соломенную куклу, с ленточкой на поясе. Улыбка была вышита на её лице, и Эмили, взяв её из рук матери, положила к другой кукле своего очередного друга.

– Спасибо, – раскачиваясь с носок на пятки, смущённо произнесла девочка, – мам, а можно я тебе секрет расскажу? – она залезла к матери на колени и обняла её за шею.

– Конечно расскажи. Я буду держать его в тайне.

– Гром мне сказал, что папа вернётся, – прошептала Эмили, и сердце Нины сжалось так сильно, что она чуть не заплакала. Она и сама не давала своему ребёнку терять надежды, но в то же время она испугалась, что Эмили будет жить только этой надеждой, и она не знала, плохо это или хорошо. Как не знала, плохо или хорошо то, что в этой истории замешан ещё и говорящий конь. Конечно, всё для детей такого возраста может научиться говорить, даже обычный стул. Но о подобных вещах обычно олицетворённые существа не говорят.

– Ну откуда же Грому знать, – постаралась как-то смягчить волнение в собственной груди Нина.

– А помнишь, папа рассказывал про Волшебное королевство? Он обещал мне, что мы туда с ним поедем. Мы с Громом подумали, что он может быть там. Просто заблудился и вышел к феям, а не к нам. Так же может быть?

– Эмили, – Нина провела рукой по волосам дочери, с трудом подбирая слова. – В жизни может быть что угодно. Но я не думаю, что наш папа там. Он бы никогда нас не оставил.

– Он и не оставил, – пожала плечами девочка. – Он вернётся. Или я сама найду его, когда вырасту.

– Дорогая, мы должны жить здесь, сейчас. И смотреть в будущее, а не в прошлое. Тебя ждёт удивительная жизнь. Ты вырастешь, найдёшь себе доброго и заботливого жениха, у вас появится семья…

– Не хочу жениха! – Эмили сложила руки на груди и надула губы. К её глазам начали подступать слёзы. – Хочу, чтобы папа нашёлся.

– Мы должны быть готовы и к тому, что он больше никогда не вернётся, понимаешь? – как со взрослой, Нина говорила со своей дочерью, видя в глазах последней понимание её слов.

– Он обещал мне, – Эмили продолжала плакать. Она вырвалась из рук матери и убежала к своей кровати. Забравшись на неё, она укрылась одеялом с головой и обняла свою старую куклу.

Позже Нине удалось приласкать ребёнка и вернуть прежнее расположение к себе. Они провели весь день вместе, играя, готовя и рассказывая друг другу какие-нибудь интересные истории, которые с ними случались. Однако теперь голова маленькой девочки была забита взрослыми вещами. Она силилась понять, как это, когда её отец умер и больше не вернётся. Со временем она свыкнется с этой утратой, и, хотя он навсегда останется в её сердце, она будет иногда тосковать по нему, а в её памяти прочно засядут его слова о волшебном мире, где все живут счастливо и не знают боли. Сейчас Эмили отчаянно нуждалась в каком-нибудь «маяке», за который можно будет уцепиться, чтобы не оставаться наедине с одним лишь горем. И этим маяком стала страна, полная надежд и магии. Волшебное королевство, куда она однажды обязательно попадёт. Как и обещал её папа.

Все эти дни охотники возвращались в лес, чтобы найти своего товарища. И каждый день из леса возвращались ни с чем. У каждого из них по очереди начинала гаснуть надежда, и с каждым днём, один за другим, они хотели скорее остаться дома, в тепле, уюте, пусть и с тяжёлым сердцем, но со своей семьёй. И тем не менее, поиски продолжались. Руководство на себя взял верный друг Теодора, поэтому ещё месяц они без устали повторяли одно и то же, заходя в лес то в одном месте, то в другом, пытаясь пройти всё дальше и дальше, но за целый месяц они не нашли и следа. А лес тянулся бесконечностью на далёкие мили. Как бы далеко они не зашли, им не удавалось увидеть и края.

Александр, являясь ещё одним близким другом отца Эмили, главой данного баронства Капитайбура, а также отцом Маркуса, по итогу до последнего не распускал охотничий отряд, отправляя их снова и снова на поиски в лес. Он также неоднократно приходил к Нине, чтобы поддержать её в столь непростые времена. И вместе с собой вскоре начал приводить своего сына, чтобы Эмили не было одиноко. Так, постепенно мысль об утрате приедалась, и боль начинала утихать.

– Мама, почему мне нельзя на Грома? Я бы нашла папу, честно, – стоя на табуретке, пододвинутой к окну, Эмили вздохнула и опустила голову на руки.

– Гром слишком большой конь для тебя. Ездить на нём будет не так уж и легко, – Нина погладила дочь по волосам.

– Ну тогда я могу пойти пешком, – Эмили повернулась к матери и посмотрела ей в глаза.

– О дорогая, – Нина подхватила свою дочь на руки и, сев на табуретку, посадила Эмили к себе на колени, – я боюсь, ты не сможешь его найти. Бескрайний лес очень длинный, и раз уж охотники не справляются, то такая малютка, как ты… – она ненадолго замолчала, не зная, как лучше подобрать слова.

– Папа что, правда не вернётся? – опустив взгляд себе на руки, тихо спросила девочка.

– Боюсь, что нет, милая, – слёзы навернулись на глазах у обеих. И обе они замолчали, крепко прижимаясь друг к другу и чувствуя себя единственными людьми в целом свете. Теперь они вдвоём. Теодора нет, но они есть друг у друга. И они найдут способ жить дальше, не теряя света внутри себя.

Глава 3. Ярмарка

Эмили росла и развивалась довольно быстро. Её светлые рыжеватые волосы к восемнадцати годам уже достигали поясницы, и ей приходилось постоянно обрезать их короче. И поскольку она сама себе была цирюльником, не учась прежде нигде этому ремеслу, выходило у неё кривовато, одна сторона всегда оказывалась немного выше другой. Но она не обращала на это никакого внимания. На лицо Эмили также преобразилась. Круглое детское личико чуть вытянулось и стало лицом настоящей девушки. Эмили не была первой красавицей в Капитайбуре, и уж тем более во всём королевстве. Но она определённо была миловидной внешности, и даже её чуть больше нужного оттопыренные ушки не портили внешнего вида, а только добавляли ему необычности в хорошем смысле этого слова. Единственное, пожалуй, что не изменилось в ней с тех пор, как она была ребёнком, это её ясные глаза и внимательный любопытный взгляд.

За время своего взросления она научилась всему, что умела её мать: полоть землю и сажать растения, готовить – хотя она сама себе признавалась, что у неё ни разу ещё не вышло такого же вкусного пирога, которые запросто готовила её мать, – следить за домом и ухаживать за скотом. Можно сказать, кое в чём она преуспела даже больше Нины. Она научилась езде верхом. Сначала, путём проб и ошибок, а также падений, она пыталась овладеть этим навыком самостоятельно. Однако позже всё-таки прибегла к помощи своего друга детства – Маркуса, который был превосходным наездником. Таким образом, Гром снова ощутил себя настоящим конём, вспомнив, каково это – рассекать по земным просторам, следуя за своим человеком. И пускай на охоту он уже не выедет, да и он был слишком стар для долгих скачек, ему было достаточно того, что он не простаивал свою старость в одном только стойле, изредка разминая ноги, будучи запряжённым в плуг.

Эмили же, обучившись езде верхом, в первый раз, когда они проносились галопом мимо многочисленных домов, почувствовала себя свободной. Она могла дышать полной грудью и, когда от ветра приходилось прикрывать глаза, чувствовала, что летит. Но со временем ей перестало хватать знакомых протоптанных дорожек и такой же знакомой местности. Ей хотелось большего. И это большее она видела в огромных могучих деревьях, прорастающих неподалёку от Капитайбура. Жители называли этот лес Бескрайним, поскольку ещё никому из них не удавалось его пересечь и увидеть, что там – за ним. Точнее, может кому-то из давно пропавших без вести и удалось, и они не вернулись потому, что уехали достаточно далеко и, может, не нашли дороги назад. Но о них было некому рассказать, поэтому в лес особо никто не совался. Чаще в него въезжали охотники, опытные следопыты, обученные своими предками бродить по этим чащам и не заблудиться. Однако и они далеко не уходили. В этих краях охотники считались поистине героями. Для многих жителей их работа казалась настоящим подвигом, который, более того, кормил весь город. Одним из таких героев был когда-то и отец Эмили. Конечно, ей хотелось быть на него похожей: бесстрашной, сильной, умеющей управляться конём и оружием. Но об оружии и речи идти не могло. Она знала, какой будет реакция её мамы, если она вдруг возьмёт в руки что-то опасное, кроме ножа, которым она могла ловко управляться на кухне.

– Я дома! – оповестила Нину Эмили, вернувшись как-то с очередной прогулки верхом на Громе. Конь, уже сытый и распряжённый, отдыхал в стойле.

– Иди помоги мне накрыть на стол, – отозвалась Нина.

Дом наполнился прекраснейшим ароматом домашней еды прямо из печи. От блюд шёл пар, согревающий своим теплом, а когда становилось даже жарковато, стоило сделать пару глотков свежего прохладного напитка, как вновь можно было налегать на горячий суп.

– Мама, – прервавшись, сказала Эмили, – ты же помнишь, что завтра ярмарка?

– Конечно помню, – кивнула Нина.

– Могу я поехать с Лизой и Маркусом? – Эмили изобразила невинную улыбку на своём лице.

– В этом году я уж и не думала ехать. Поезжай.

Каждое лето ярмарка, о которой они говорили, проводилась между Фенсбуром и Мэйн Тауном. Туда съезжались со всего королевства, чтобы что-то купить или что-то продать. Но это был не какой-нибудь обычный рынок, это было масштабное мероприятие, которое любили все жители королевства. И хотя оно длилось целых десять дней, ни в один из них народу не уменьшалось. Толпы стекались ото всюду, музыка лилась рекой, танцы шутов зажигали народ, и все вокруг веселились.

Эмили обрадовалась, услышав ответ матери. Она думала, что мама не отпустит её, а настоит на том, чтобы поехать вместе, ведь прежде они всегда так и делали. Запрягали Грома в телегу, затем садились в неё: кто-то оставался с продуктами, которые они собирались продать на ярмарке, сидя сбоку, а кто-то из них сидел с краю, держась за поводья. Но в последние пару лет конь слишком уставал от столь долгого пути, сопряжённого с физической нагрузкой, поэтому Эмили решила уговорить маму поехать самостоятельно. И Нина сочла бы это решение ненадёжным, небезопасным, и даже при всём упрямстве своей дочери вряд ли разрешила бы ей поехать одной, но, узнав, что с ней отправится Маркус, в котором она видела надёжного мужчину, поэтому могла «доверить» ему свою дочь, естественно согласилась. Кроме того, им нужно было купить продукты, а также получить выручку за продажу того, что им удалось собрать с огорода. Помимо нескольких видов овощей, у них росла интересная и очень ароматная трава, являвшаяся отличной приправой для блюд и ценившаяся во всём королевстве. Называлась она Перонией. Так они и зарабатывали себе на жизнь. Казалось бы, как может зависеть благосостояние семьи от какого-то растения, но, как выяснилось, может. Не всегда удавалось продать достаточно, да и продавалась приправа по не слишком высокой цене (за высокую цену её никто и не купил бы), поэтому иногда нехватка денег ощущалась сильнее обычного. Но продавался данный продукт не только на королевской ярмарке, так бы Нина и Эмили давно умерли с голоду, но ещё и на местных рынках, устраиваемых в Капитайбуре. Также приправу обменивали на продукты у других жителей, например, на кусочек мяса или тыкву. Вообще, обмен ценился не только в Капитайбуре, но и в прочих герцогствах, кроме Графбура, где отдавали предпочтение исключительно товарно-денежным отношениям.

– Я взяла всё необходимое, мам, – уже на следующий день, перед отъездом, отвечала Эмили с милой улыбкой на лице, пытаясь поскорее выбраться из дома и крепких объятий матери, – ну всё, я пошла, отпускай.

– Так, точно ничего не забыла? Пучки перонии, деньги, – перечисляла Нина, – а что купить надо, помнишь? Мясо…

– Помню, я всё помню, – Эмили быстрым шагом направилась к входной двери.

– Держись поближе к Маркусу! – крикнула ей вслед Нина. – Он всегда о тебе так заботится, – на вздохе произнесла она уже как бы самой себе, но Эмили всё равно её услышала.

– Друзьям принято заботиться друг о друге, – со смехом Эмили скрылась за дверью.

Вообще, у Эмили было не так уж много друзей. А близких всего двое. Это были, собственно говоря, Маркус и Лиза, с которыми она играла, ещё будучи маленькой. С возрастом, разумеется, все трое выросли и преобразились. Маркус из мальчишки с постоянно выпачканным лицом, глуповатой улыбкой и синяками от вечных драк, в которые он вступал с соседними детьми, вымахал в настоящего мужчину с копной светлых густых волос, широкими плечами и крепкими руками, но всё с той же порой глуповато-добродушной улыбкой. По натуре своей Маркус был весельчаком, он всегда находился в чьей-нибудь компании, притом занимал в ней весьма активную позицию. «Прирождённый лидер» – так с трепетом отзывался о нём отец, когда сын был ещё маленьким и не слышал его. Таким он, в действительности, и вырос, научившись находить общий язык практически со всеми. Однако нельзя было сказать, что он никогда не вступал в конфликты. Иногда он, несмотря на всё, был инициатором, но чаще всего ему всё же приходилось мирить кого-нибудь. А вот в драках он был всегда чуть ли не самым первым. Он вовсе не был задиристым, но если кто-то его провоцировал, или кого-то обижали, он пускался в бой. К его счастью, он давно закрепил за собой репутацию того, кто всегда выходит победителем из конфликтов, поэтому всё чаще ему было достаточно простых слов, чтобы его услышали и поняли. В остальном, с близкими он в любое время был спокоен и приветлив, с чужими – насторожен, и только когда он видел в ком-то угрозу, мог самоотверженно собою заслонять других. В детстве он за это достаточно нахватал тумаков, и с тех пор кое-что в этом да понял. Многолетняя практика, так сказать.

Лиза же в большей степени изменилась внешне. Когда-то она была неказистой девчонкой с щелью между зубов и вечно грязными растрёпанными волосами, но сейчас, вместо неё, с Эмили дружила высокая, с внимательным хитрым взглядом карих глаз девушка, чьи тонкие черты лица вытачивали свисающие локоны чёрных, как вороное крыло, волос. Лиза действительно была красива, и Эмили порой чувствовала себя неуютно рядом с ней, но вовремя отбрасывала эти мысли, говоря себе, что это не соревнование по красоте, главное – их дружба. Что касается её подруги, то она всегда привыкла получать всё, чего хотела. Она была избалованной, но целеустремлённой, вспыльчивой, но отходчивой. Но несмотря на её, порой, вредный характер, она была дорога в равной степени Эмили и Маркусу, поскольку за долгие годы дружбы они сумели научиться принимать отрицательные черты друг друга, что, пожалуй, является ключом к крепкой дружбе.

Таким образом, завсегдатая тройка вновь воссоединилась, решив поехать на ярмарку вместе и провести на ней целый день.

Когда они встретились, в одной руке у Эмили был здоровенный, но полупустой мешок из грубой ткани. В нём была перония и немного овощей, а позже в него должны были поместиться все необходимые домой продукты. Помимо этого, Эмили взяла маленький мешочек, когда-то сделанный её матерью, с голубой ленточкой-завязкой. В нём всегда хранилась любимая и единственная её записная книжка, которая была, в общем-то, вовсе на книжку не похожа. Скорее, это были листы, плотно прошитые друг с другом. Рядом с записной книжкой покоилась баночка, изрисованная узорами, с мутными густоватыми чернилами и толстой крышкой, плотно закрывавшей содержимое.

Другой же рукой Эмили держала за поводья Грома, ведя его за собой. Маркус и Лиза уже ждали их у въезда в Капитайбур на кривой дорожке с кое-где видневшимися выбоинами.

Так как отец Маркуса занимал не последнюю должность в герцогстве, они были достаточно богаты для того, чтобы в стойле содержать трёх кобылиц и двух коней. И поскольку лошадей у них было достаточно, Маркус «одолжил» на время поездки светлую кобылку с коричневыми пятнами по бокам, на ушах и носу Лизе, у которой на тот момент не было животных, кроме кур и пары свиней.

Конь Маркуса был ещё совсем молод, как и лошадь, на которой сидела Лиза, и на их фоне Гром казался Эмили непривычно старым. Или, лучше сказать, просто опытным. Ей не хотелось думать, что его время подходит к концу, ведь он ещё мог ходить и бегать. Бегать, к несчастью, недолго, но мог.

– Твой конь развалится по дороге, – произнесла Лиза своим слегка грубым голосом.

– Ничего он не развалится, он ещё всем вам покажет, – ответила ей Эмили и закусила губу. Ей действительно уже не казалось хорошей идеей ехать на старом Громе. Она волновалась за него.

– Нужно было попросить, я бы дал тебе коня, – направив свою лошадь к лошади Эмили, Маркус оказался справа от неё. Лиза ехала с другого бока, и теперь Эмили оказывалась в середине.

– Гром всегда бывает на ярмарках, как же в этот раз без него, верно, мальчик? – похлопав Грома по шее, сказала она с улыбкой. Маркус весело пожал плечами.

Дорога до ярмарки и вправду оказалась длинной. Им необходимо было доехать до Фенсбура, сделать там остановку, а после двинуться дальше, правда там уже было рукой подать до ярмарки, которую организовали неподалёку, там, где сходятся дороги, по которым часто проезжают торговцы, богатые семьи в каретах, а также обычный люд, переезжающий из одного герцогства в другое.

Привал можно было и не делать, а дотерпеть до конца пути, но Грому нужно было время, чтобы передохнуть, да и так или иначе им всем стоило подкрепиться. На голодный желудок на таком масштабном празднестве делать нечего.

Лиза не восприняла эту идею хорошей, добавив, что так они не доедут и к концу ярмарки, что было заметным преувеличением. Но Маркус поддержал Эмили, а потому решение оказалось очевидным.

Они примостились под старыми деревьями, росшими возле дороги. Эмили села поодаль от Маркуса и Лизы и достала из маленького мешочка свою записную книжку, баночку с чернилами и что-то, похожее на кусок тонкой палки с заострённым концом. Так, она принялась вычерчивать непонятные символы на пергаменте.

– Фто ты делаешь? – уплетая сыр и птичье мясо, с набитым ртом спросил Маркус.

– Пишу, – тихо ответила Эмили, сосредоточенно глядя в записную книжку.

– Ты умееф пишать?

– Отец давно научил, я ещё ребёнком была. Пишу с трудом, но что-то выходит, – она улыбнулась.

– И что же ты «пишешь»? – сделав акцент на последнем слове, поинтересовалась Лиза с недоумением. Она смотрела на отчуждённость подруги как-то недоверчиво, как будто ей казалось это крайне странным занятием. Она не умела писать, но и не считала, что ей это нужно в жизни.

– Не знаю, – оторвавшись от своего дела, Эмили подняла глаза на своих друзей и пожала плечами, – но у папы была книга. В ней я видела записи. Каждая строка равнялась одному или половине предложения, но что самое интересное – строки оканчивались словами, которые… как бы, были созвучны друг с другом. Мама говорила, в столице это зовут стихами. Мне хотелось бы найти на ярмарке ещё одну книжку с ними, – мечтательно протянула она.

– И ты тоже пишешь эти самые стихи? – удивлённо спросил Маркус.

– Пытаюсь. Вот, посмотрите, как вам… Вот это.

Листок упал с вершины клёна,

Кружась, спустился вихрем вниз.

И осень в платье золочённом

Пришла к нам…

Эмили не закончила, задумавшись. Она почесала голову.

– В общем, я ещё не закончила, но там будет – как это называют? – рифма к слову «вниз». Как думаете, что можно подобрать? – она посмотрела на ошарашенных друзей. Невообразимо, они дружат столько лет и только сейчас узнают об этом увлечении своей подруги.

– Понятия не имею, – медленно тянула Лиза, приходя в себя и дожёвывая свою еду, – теперь ты вроде как стала одной из тех чудиков в Келии? Осторожнее, а то будешь с ними в лохмотьях ходить да воздухом питаться.

– Ладно, потом придумаю, – Эмили не обратила внимания на колкие слова Лизы. От неё часто можно было услышать что-то подобное, не очень приятное, в свой адрес, но к этому, кажется, уже все привыкли. Кроме того, Эмили понимала, что стихотворения и подобные занятия, не приносящие деньги, практически не распространены нигде, кроме Литбура и самого Мэйн Тауна. Даже в Графсбуре они не ценятся. Там больше всего ценятся деньги и дорогие вещи. Но, честно говоря, Эмили, если бы у неё была такая возможность, обязательно бы это исправила. Распространила бы книги, научилась бы лучше писать, сочинять стихи и, может, даже стала бы преподавать их детям, уча их писать, как учил её когда-то отец. Но всё то были мечты. В жизни приходилось сталкиваться с реальностью и вместо славы находить себе пристанище среди таких же «чудиков».

Чтобы не нагонять на себя мрачные мысли, Эмили достала яблоко, которое она взяла с собой на случай, если проголодается, и принялась его есть.

– Яблоко? Ты взяла что-то ещё? – спросил Маркус.

– Нет, я думаю, на ярмарке будет еда, – с улыбкой ответила Эмили. На самом деле, Нина говорила ей взять больше еды. Но для девушки она стала бы лишним грузом, а к чему тащить столько всего туда, откуда ты и так целый мешок поволочёшь?

Маркус растерянно смотрел на свою подругу, а затем, взяв оставшийся сыр, протянул ей.

– Ты не доедешь на одном яблоке, мы будем в пути ещё минимум день, если не больше, с такими-то остановками. Бери и ешь.

Эмили не смогла отказаться. Ей не хотелось лишать Маркуса еды, но она знала, что он может обидеться, если она не возьмёт сыр.

– Эмили, не объедай Маркуса. Надо было брать больше, – Лиза вставила и своё слово, но Маркус лишь добродушно отмахнулся от этого изречения, а Эмили вновь не обратила внимания.

Подкрепившись, они вновь забрались на своих лошадей и поехали дальше.

Эмили нравилось это маленькое путешествие, даже несмотря на то, что всю дорогу она знала наизусть. За многие годы она не меняла пути, не ездила по другим дорогам и знала только этот маршрут. Но её это и не заботило, ей нравилось проводить время с друзьями, и это, пожалуй, было для неё важнее.

Но чем ближе они становились к ярмарке, чем звонче смеялась Эмили с чьих-то шуток, чем ярче она рассказывала свои, тем мрачнее становилась Лиза. Чаще она смотрела на гриву своей лошади или отвлечённо куда-то в сторону, а когда к ней обращались её друзья, демонстративно улыбалась или кивала и переключала внимание на дорогу. Эмили сразу же заметила плохое настроение Лизы и, незаметно для Маркуса, отъехала чуть в сторону подруги, потеснив её, чтобы и она подвинулась на лошади.

– Ты чего такая хмурая? – шепнула ей Эмили.

– И вовсе я не хмурая, – ответила Лиза, – не стоит обращать на меня внимание, просто не по себе, – хоть она и сказала не обращать на неё внимание, но на самом деле она только и хотела, что на себя его обратить. Как говорилось ранее, она была избалованной, и это значило также то, что она любила внимание со стороны. И когда она начинала чувствовать, что что-то идёт не по её плану, тут же становилась мрачнее.

– Я же вижу, что-то не так. Тебя что-то беспокоит? – вновь поинтересовалась Эмили.

– Эй, о чём вы там? – Маркус заметил, что они отдалились от него. – Про меня шепчетесь, что ли?

– Да нужен ты нам! – ответила Эмили и рассмеялась.

– Вот как, значит? – он сумел дотянуться до Эмили и легонько пихнул её в бок. Вновь пошла дружеская колкость за колкостью, и вновь смех разнёсся по воздуху.

– Закат скоро, – чуть повысив голос, чтобы её точно услышали, сказала Лиза, – ночью тоже поедем?

– А что плохого в ночи? – Эмили воодушевилась. Ей нравилось иногда сидеть у окна в ночное время суток дома и смотреть на звёзды. Они представлялись ей широким одеялом с жёлтыми и белыми бусами, переливающимися и перезванивающимися друг с другом. Ночь – это время тайн. Это то время, когда раскрываются людские души, становясь маленькими ясными звёздочками на бескрайнем полотне огромного мира.

– Ночью мы ничего не увидим, – пояснил Маркус, – но нам негде остановиться. Придётся либо ехать на ощупь, либо спать на траве, каждый час вступая в караул.